Вниз за тобой

***

Открыв дверь собственной квартиры, Хосок слышит музыку. На полную громкость играет попсовая песня, звук доносится из спальни – оттуда, где поселился Юнги. Альфа осторожно шагает в ее сторону, в голове перечисляя все, чем тот может быть занят. Его настроение в последние дни скачет от одной крайности к другой, что, конечно, лучше чем первоначальная полная апатия, но все равно настораживает. Он прислоняется к косяку открытой двери: от увиденного сначала очень удивляется, а потом прикрывает рот ладонью, чтобы не засмеяться голос. Юнги танцует перед зеркалом, держа в руках расчёску в роли микрофона, и подпевает солисту – Хосок не знает, какой это язык, по всей видимости, омега тоже. Мин ходит из стороны в сторону, виляя бёдрами и задницей, то и дело проводит свободной ладонью по своему телу, по волосам, смешно морщин нос, дерзко заглядывая в зеркало. Улыбается, словно кто-то перед ним есть, подмигивает невидимой публике. Хосок устраивается по удобнее. Когда песня подходит к своему концу, солист берет особенно высокую ноту, а Юнги пытается повторить за ним, корча при этом лицо так, словно прикладывает все свои силы – Хосок взрывается смехом. Мин палит его в ту же секунду, поэтому альфа даже не пытается сдержаться. Юнги замирает, широко раскрыв глаза, смотрит, как на предателя, стремительно краснеет – Хосок даже начинает готовиться защищаться, но тот, все еще смущаясь, уже через пару мгновений тоже смеётся вместе с ним – совершенно не наигранно, совсем не так, как он делает это обычно. Показывает ряд маленьких ровных зубов, круглые щеки – Хосок ошалевает от того, что в первый раз находит его милым. Милый Юнги – это уже перебор. Что происходит с этим миром? –Что ты делаешь? – все еще жмурясь от смеха, Хосок заходит вглубь комнаты. Валится спиной на кровать. –У меня сольное выступление. –Что за?.. – честно, альфа не помнит, когда в последний раз ему было так смешно. Кажется, все эмоции, что копились внутри него долгими годами, сейчас высвобождаются таким образом, и он смеётся, только чтобы смеяться. –На Грэмми, – отвечает Мин, залезая на кровать – Ну хватит уже! – он бросается на Хосока подушку, ложится рядом. Совсем рядом, на бок, смотря на альфу – Это была моя мечта когда-то. Хосок от внезапной откровенности опешит. Чтобы Юнги мог быть таким – это кажется удивительным. – Ты мечтал был певцом? – переспрашивает он. –Выступать на большой сцене в сексапильных нарядах, чтобы огромная толпа публики подпевала мне, скандировала мое имя, – произносит с улыбкой. Может показаться, что эта улыбка глубоко печальная, но, на самом деле, нет. Мечта Юнги похоронена очень давно и не имеет больше значения, как мечта ребенка полетать на единороге – от нее больше не больно. От нее ничего не осталось, но то, что она существовала, доказывает, что омега тоже когда-то был совсем обычным человеком. Мин продвигается поближе и кончиком указательного пальца касается щеки альфы – Хосок никогда не поймёт, зачем он это делает, но не противится. Возможно, эти прикосновения – самое нормальное, что есть в его жизни. – Как прошёл день?– спрашивает омега – Что интересного? –Ничего хорошего… – Хосок думает, стоит ли об этом говорить, и решает, что Юнги имеет право знать – Тэхена слишком долго нет. Я велел начать его искать. Возможно, он предатель… если да, то его срочно нужно найти, он может доставить много неприятностей… И если ты знаешь, где он может находиться… Лицо, внимательно слушавшего омеги, тут же кривится от возмущения. Он отодвигается и привстает. – Я даже слышать не хочу ничего. Не хочу ничего знать… и даже если бы хотел, не смог бы ничем помочь. Мне ничего не известно. Хосок осторожно прикасается пальцами его локтя, поглаживает, хочет сказать этим, что все в порядке, чтобы тот не волновался. Зря он начал, не нужно было так резко. – Посмотрим сегодня фильм? Я выбрал один. Про таких, как мы, – к счастью, омега вновь улыбается. (Хосок упустил момент, когда для него это стало важным). Он кивает в ответ. «Конечно, посмотрим. Все, что захочешь». –Он че серьёзно? Из-за этого неудачника? Вот же дерьмо. Я отказываюсь в это верить... –Любовь зла. –Пушка под моим поясом зла, но не глотать же таблетки из-за какого-то гребаного мудака! Или хочешь сказать, я не прав?! –Ты, как всегда, прав, Юнги. –То-то же, – омега заканчивает со своей китайской лапшой и, поставив коробку с палочками на пол, вытирает руки о футболку. Футболка Хосока, поэтому пофиг. –Хоба?.. –Ммм?– альфа лежит рядом, подперев голову рукой, внимательно следит за экраном телевизора на стене. –Ты вроде мороженое заказывал ещё? Какое? –Шоколадное. Идеально. Юнги прикрывает глаза от восторга. К такой же жизни привыкнуть ничего не стоит. –Ты после острой лапши мороженое хочешь? – Хосок смотрит, прищурившись от непонимания. –Ну как раз чтобы охладиться. Альфа закатывает глаза, но на кухню идет. Фильм заканчивается минут через пятнадцать. Юнги лениво таскает ложкой вкусное мороженое из ведра, предлагает Чону, но тот только морщит нос. Зануда. –Завтра я съеду к себе, – объявляет Юнги, когда по экрану начинают проплывать титры. –Не глупи. Ты мне не мешаешь,– Хосок тоже приподнимается, смотрит своим взглядом самого умного и крутого. Тревога, так ярко выразившаяся на его лице всего на пару секунд, заставляет сердце трепетать. Боится. Переживает. Не хочет отпускать. Как много могут значить эти эмоции? Как жаль, что Юнги больше не хочет об этом думать. –Зато ты мне надоел!.. Хочу немного личного пространства. –Все в порядке? Альфа смиренно выдыхает и снова ложится, положив ладони под голову. Теперь от его приторно участливого тона хочется расплакаться. Только этого не хватало. –Лучше не бывает,– Юнги улыбается, отводя взгляд. Чувствует, как тот переводит на него свой испытующий взгляд, словно говоря «Хватит игр». Хватит игр. Ладно. –Нормально. Все нормально... Хочешь? – минутка серьёзности заканчивается. Юнги тянет ложку, зачерпнув мороженого, к лицу альфы. Тот отворачивается – Ну не грусти, Хосоки, я тоже буду скучать. Омега откладывает ведёрко к коробкам из-под лапши и ложится к Чону. Кладет голову на грудь, обнимает поперёк талии, утыкается носом в хлопковую ткань футболки. Еще одну ночь так поспит и все. Залечит раны и пойдет дальше. На следующий день они встречаются только ночью в клубе. Пятничным вечером это место кишит людьми – на самом деле, в будни все почти точно так же. Юнги оценивает состояние чёрных длинных стрелок на глазах с помощью фронтальной камеры, поправляет красную кожаную куртку перед тем как войти в душное помещение. Несколько знакомых здороваются с ним, он машет им в ответ. Поднимается прямо на второй этаж, быстро одолевая ступеньки на закрученной лестнице, выискивает альфу – тот сидит на диванчике в одиночестве. –Ну что успел соскучиться?– падает рядом, примостившись у его плеча. Хосок привычно молчит. В правой руке у него бокал с виски на дне. Юнги подзывает официанта и заказывает себе любимый «розовый» коктейль. –Что сегодня с Намджуном? Я зашёл к нему, он был злющий. Хосок не отвечает. Юнги ненавидит его, когда он вот так молчит, словно воды в рот набрал. Чтобы до него достучаться, нужно, как минимум, быть на грани смерти. Ему будто лет сто, а то, что жизнь не имеет смысла, он осознал примерно столько же назад. И что Юнги в нем нашёл? Кроме того, что он красивый, как черт. Холодный и колючий, к нему иногда подходить страшно. –Посмотри на вот этого. Блондин весь в черном, тот, что поменьше, ну посмотри, Хосок, – Юнги дёргает альфу за плечо, не обращая внимания на игнор в ответ – Он секси, в твоём вкусе, посмотри. Чон выругивается, но глаза от телефона отлепляет. Смотрит сначала на омегу – недовольно – потом туда, куда ему тот указывает. Не впечатляется. –Юнги, ты можешь отстать от меня хоть ненадолго? Мне нет дела до твоих игр… Рад, что ты снова стал самим, – но звучит не особо радостно. Зануда. –Зануда, – омега повторяет мысль вслух – Как ты вообще без меня жил? – вопрос в никуда, его снова не слушают. Мин находит глазами брюнета, который дождался своего напитка, а теперь потягивает его медленно через трубочку, лениво озираясь по сторонам. Веки и скулы его блестят от яркого макияжа, пикантная фигура в приталенной синей блузке с открытыми плечами примагничивает к себе все внимание. Как много людей хотят хотя бы дотронуться? Омега чувствует на себе взгляд Юнги и тоже смотрит. Улыбается. Мин машет головой, зовёт его. Тот, на удивление, соглашается сразу же. –Я Юнги, а моего друга зовут Хосок, – Мин указывает на альфу взглядом, хоть тот и не обращает внимания – А ты у нас кто? – Рэйбел. Рэйбел явно заинтересован, что бы ему сейчас ни предложили, но на шлюху совсем не похож. Ведет себя вполне естественно, получает удовольствие от всего происходящего. Видно, что пришёл веселиться, а не зарабатывать. Он явно из тех, кто будет прыгать в шпагаты на танцполе за бутылку шампанского, а может и просто так – лишь бы было весело. Юнги это нравится, хоть в боку что-то и начинает колоть. Наверное, лучше бы эта была очередная шлюха. Но нет никаких наверное. И не должно быть никакой разницы. Они активно разговаривают. Юнги про себя говорит не очень много, но много чего узнает о новом знакомом. Пришёл один, потому что так захотелось. Нет, не боится. Двадцать четыре года. По образованию переводчик. Прилетел вчера из путешествия с Ямайки. Танцевать не хочет (натанцевался там). Любит заводить знакомства – ну это было понятно. –А твой друг не очень общительный, – замечает Рэйбел. Хосок все так же безразличен. –Он у меня серьёзный и может показаться занудой поначалу, но если его как следует завезти… Ты ему, кстати, сразу понравился. Возможно, мне даже следует оставить вас одних… Омега затыкается, когда его руку резко хватают, больно сжимая у запястья – он искренне пугается на мгновение, отшатывается всем телом в сторону другого, пока не понимает, что держит его Хосок. Юнги видит свою дрожащую, быстро краснеющую ладонь, видит взгляд альфы – еще более злого, готового взорваться прямо сейчас. В ответ лепит свою самую дурацкую маску непринужденности. –Что ты делаешь? – Чон шипит сквозь стиснутые зубы. В его глазах те самые огоньки: Юнги даже замирает зачарованно. Рэйбел говорит что-то о новом коктейле и ретируется, бросая его одного с пробудившимся зверем. Черт. Омега прочищает горло перед тем как произнести: –Помогаю найти тебе парня, чтобы потрахаться… Что? Не говори, что тебе это не нужно. Может стал бы чуть менее хмурым, – и улыбнуться снова. –Зачем ты это делаешь? – Я просто хочу помочь. Как друг. Мы же друзья, – Юнги, наконец, вырывает из хватки онемевшую руку. –Да что с тобой не так? Если не хочешь видеть меня, можешь просто сказать. К чему весь этот цирк?! У омеги заканчиваются аргументы. И сил, чтобы довести это до конца. Действительно, все это глупо. –Знаешь, да. Видеть тебя не могу, Хосок! – не врет. Берет свою кожаную куртку и почти бежит к выходу, вниз по лестнице, агрессивно просовывая руки в рукава. Оставляет альфу с открытым ртом – ничего не понимающего и все такого же злого. Наверное, тот омега подумает, что Юнги специально ушел, чтобы свести его с Хосоком. Но судя по взгляду последнего тому ничего не светит. Хотел бы Юнги этому обрадоваться. Но в этом нет ничего хорошего. Нет никаких причин радоваться. Хосок не принадлежит Юнги ровно настолько же, насколько не принадлежит едва знакомому Рэйбелю. Для них уже слишком поздно. Для них обоих. Слишком много разрушено: на этих руинах нельзя что-либо построить. Им уже не выплыть. Есть места, откуда не возвращаются, и это сейчас не про смерть. Некоторые вещи нельзя исправить. Какой там был счет? 1:1? На нем и остановятся. Оба проигравшие. Вряд ли это могло закончиться по-другому. Юнги уже некуда падать. Эта его последняя жизнь – он чувствует, и не хочет ей рисковать. Больше он не выдержит. На улице изрядно стемнело и откуда-то взялся неприятный, скользкий и холодный, ветер – от него деревья пригибаются к земле, по асфальту катится пыль, волосы на голове омеги раздуваются в разные стороны. Слишком много жёлтого цвета, слишком много людей – Юнги их ненавидит. Он запрыгивает в машину и быстрее жмёт на педали – мелкий дождь начинает накрапывать, едва омега отъезжает от клуба. Оставаться одному тоже не хочется. Тишина разъест его быстрее, чем мысли о нем. Юнги выругивается, едет медленно, ибо по-другому не получается. Под рёбрами, где-то у самого центра, так жжёт и тянет, что хочется остановиться и закричать. Наверное, это и называют сумасшествием – накрутил себе то, чего быть не может. Но ничего – любая боль проходит (Юнги то знает), и эта пройдет. Жизнь его ничему не учит. Как он вообще мог на такое попасться? Как дурак последний. На самую дешёвую уловку. Расскажи кто полгода назад – рассмеялся бы до посинения. А сейчас сидит и улыбается. Это такая защитная реакция. Улыбаться в лицо любой боли. Чтобы не такой страшной казалась. Бар, около которого омега припарковывается, завлекает посетителей ярко-фиолетовой неоновой вывеской. «Вечеринка Диониса» – громкое название вряд ли соответствует действительности, но что-нибудь, чем можно подсластить рассудок, там точно можно найти. Он осторожно осматривается по сторонам, проверяя наличие подозрительных людей – от ощущения, что его преследуют, избавиться все еще не получается – но в омеге, прислонившемся к столбу в неестественной позе, Сокджина узнает не сразу. Юнги останавливается в нескольких метрах, промаргивается, наблюдает истуканом несколько секунд – до тех пор, пока не убеждается, что самозабвенно курящий под дождём парень является тем самым. Джин смотрит в тёмное облачное небо, словно заколдованный, и медленно раз за разом затягивается. На нем джинсы и одна лишь белая футболка с короткими рукавами – в то время как Юнги даже в куртке начинает подрагивать из-за пронизывающего ветра. Что черт возьми происходит? Мин делает шаг в его сторону, но затем останавливается. Какое его дело? Перспектива заговорить с этим типом не сулит ничего хорошо. Только испортит себе настроение, которое и без того на дне. Пусть со своими проблемами сами разбираются. Но не дойдя до входа совсем чуть-чуть, он вновь останавливается, услышав разговор двух альф, курящих недалеко. –Да он уже готовый, даже стараться не придется. –Из богатеньких, сразу видно. –Между ног они все одинаковые. Тем более под коксом. Я сам видел как минут пять назад вкинул дорожку. Как думаете, сколько раз его сегодня трахнут?.. Юнги выругивается про себя и шипит, сжимая ладони в кулаки. Да чтоб этого наркомана! Он разворачивается и за пару секунд доходит до парня – тот стоит неподвижно, так же держа между пальцами дотлевающую сигарету. –Эй, – Юнги щёлкает перед его лицом пальцами – Ты что тут делаешь? Где Намджун? Он знает, что ты здесь? Джин поворачивает на него голову, только когда он договаривает. Морщин лицо так, словно его только что разбудили после долгого сна, смотрит на Мина, прищурившись – не сразу узнает. –Да пошел он нахуй этот Намджун, – как только сдвигается с места, начинает шататься. Кажется, про кокаин тот парень не врал – Не ты ли говорил, что он бросит меня и вернётся к тебе? Так что это у тебя нужно спрашивать, где он. Сокджин криво улыбается, убирает с лица мокрые пряди волос и сильнее прижимается к столбу, без которого явно не сможет стоять. –Я отвезу тебя домой. Небезопасно находиться тут в таком состоянии,– Юнги не верит, что говорит это. Но сам парень до дома точно не доберётся. Тот в ответ начинает смеяться. –И ты туда же?.. Почему все вокруг уверены в том, что знают, что мне нужно делать? Почему бы просто не оставить меня в покое? Он просто не в себе. Нельзя было ждать другой реакции. –Я отвезу тебя домой, а там уже делай, что хочешь. Юнги берет его за руку, чтобы потянуть за собой, но Джин ее сразу же одергивает. –Вот только прикасаться ко мне не надо! – повышает голос, так что все вокруг на них обращают внимание – Не хочу никого из вас даже видеть. Вы же… вы же кучка бесчувственных, бессердечных бандитов. Ради власти все что угодно отдать готовы. –Да, да, да, все верно, но если ты сейчас же не сядешь в машину, я развернусь и уйду. –Да катитесь вы все! Вы с ним идеально друг другу подходите. Иди, беги к нему! Как понимаю, Хосоку трахать тебя надоело. И на этом мучившая Юнги совесть затихает. А вместе с ней и желание помогать тому, кто этого не хочет. Джин, в конце концов, прав: Юнги бессердечный и бесчувственный. Он убивает людей, а не спасает. К тому же этого парня уже вряд ли можно спасти. Мин просто разворачивается и уходит. Идет прямиком к бару, присаживается на одно из пустующих мест. Бармен сразу же оказывается перед ним, читает мысли: –Плохой день? –Будет у тебя, если не намешаешь мне что-нибудь прямо сейчас. Красавчик-альфа – похоже, видит Юнги впервые – слова принимает за шутку, ослепительно улыбается и начинает выполнять свою работу. Ждать приходится недолго. Все это время омега то и дело борется с собой, чтобы не пялиться на вход, не пытаться рассмотреть, что там происходит снаружи. –Дай угадаю: тот, в кого ты влюблён, влюблён в другого? – бармен ставит перед омегой высокий бокал со светло-голубой жидкостью. Не насмехается, а будто действительно хочет услышать ответ. Юнги себя не узнает, но альфа не вызывает у него неприязни. В конце концов, из всех придурков вокруг – этот парень не самый страшный. Лимит злости и других эмоций на сегодня исчерпан, поэтому омега просто пожимает плечами и тянет к себе коктейль: –Тот, в кого я влюблен, не может меня любить. Произносит и закрывает себе рот ладонью, будто губы ошпарил кипятком. Надо же так оговориться. Какая еще нахрен любовь? Это слово в их мире нельзя даже в мыслях упоминать, не то что вслух. И это точно была оговорка, ведь в реальности Юнги и не представляет, что значит, кого-то любить. Бармен хмыкает, снова привлекая внимание омеги: – А ведь полчаса назад я получит такой же ответ от другого парня. И в этот момент снаружи кто-то начинает кричать. Блять, Джин! Юнги выбегает, чтобы осмотреться и с облегчением выдохнуть: кричит кто-то другой, тоже абсолютно пьяный, предъявляет что-то охране. Хотя это не особо облегчает положение. Как стоило догадаться, те трое ублюдков добрались до омеги. Тот пошатывается, умудряется о чем-то с ними переговаривать. Альфы громко смеются, а один из них греет руку на талии Джина. И где в данный момент носит Намджуна? Юнги, конечно, на него работает, но не личной охраной его парня! И где вообще эти альфы, когда они так нужны? Почему каждый раз приходится полагаться исключительно на свои силы? Даже когда тех нет? –Руки от него убрали!– Юнги расталкивает их от Джина, который только и может что завороженно хлопать сверкающими глазками. Мин тянет его на себя, но так быстро от них не отстают. –Киса хочет присоединиться? – слышит Мин у себя за спиной и чувствует чужое мерзкое дыхание. Альфы сами не намного трезвее Сокжина и, даже увидев пистолет решившего не размениваться на слова Юнги, не утихают. –Убрал бы ты свою игрушку, киса. Тот же самый из них осмеливается прикоснуться к Юнги и этим снимает его с предохранителя. Юнги рычит, отталкивает его что есть силы и стреляет в нескольких сантиметрах от его головы. От выстрела затихают абсолютно все вокруг – что слышатся лишь тихий поток музыки из бара и заработавшая сигнализация чьей-то тачки. Альфы синхронно поднимают руки перед собой и отступают. Юнги ни секунды не задерживается – не запоминает глаз, лиц, ничего – хватает несопротивляющегося омегу и, заставляя оступаться, тянет за собой, к машине. Сокджин выключается, как только оказывается на переднем сидении, а Юнги с досадой понимает, что теперь у него на одну проблему больше.