Crazy Neverland

— Не подскажете, сколько времени? Хёнджину кажется, что что-то не так. Точнее, ему не кажется. Он и сам пока не понял, но всё равно думает, что что-то не так. Парень, стоящий напротив него за стойкой, абсолютно обычный: в старом растянутом сером свитере с подвёрнутыми до локтей рукавами, с сумкой через плечо и блокнотом в руках, с абсолютно мягкими чертами лица и обезоруживающей улыбкой с очаровательными ямочками. Смотрит немного устало и грустно, наверное, день выдался тяжёлый. Симпатичный даже, но неприметный. Кажется, студент их университета, и, кажется даже, первокурсник, потому что Хван видит его впервые. Или ему кажется. Или всё-таки нет? — Половина четвёртого, — с лёгкой улыбкой кивает Хван, щёлкая стилусом по сенсорному экрану компьютера. — Не желаете заказать чего-то согревающего? На улице прохладно, так согреетесь быстрее. За окнами кафе в пол — холодный сентябрь в самом разгаре. Холодный ветер гоняет по тротуарам жухлую жёлтую листву и мелкий сор, загоняя в тёплое помещение кафе, обтекаемого толпой с двух сторон, посетителей. Внутри вкусно пахнет ароматным кофе вперемешку с тёплым облепиховым чаем и свежей выпечкой, а мягкое освещение словно располагает к атмосфере чаепития и отдыха. — Да, пожалуйста, — мягко кивает студент и тёмная чёлка падает на его открытое красивое лицо. — Стакан пряного тыквенного латте и заверните, пожалуйста, с собой два миндальных печенья. И меня зовут Юнхо. — Простите?.. — непонимающе улыбается Хёнджин, внёсший заказ в базу и доставший из-под стойки бумажный стакан для напитка. Зачем он представился? — Ну, — снова улыбается парень, и теперь в его улыбке сквозит неловкость и лёгкая виноватость, и Хёнджину становится неуютно, словно он сказал что-то не то. А может, у гостя просто взгляд такой — тяжёлый. — Вы же всегда подписываете стаканчики, когда у вас берут напитки, чтобы заказы не потерялись. Верно. Хёнджин мысленно хлопает себя по лбу и триста раз извиняется перед посетителем. Как можно забыть такую элементарную вещь, когда работаешь в этом кафе уже… А сколько он здесь уже работает? Около двух лет, наверное, нужно будет глянуть по контракту. — Да, Вы правы, — виновато посмеивается Хван, отворачиваясь к кофемашине. — Прошу прощения, что-то с памятью проблемы в последнее время, даже не могу вспомнить, сколько здесь работаю. За стойкой слышится тяжёлый усталый вздох. Кажется, у бедного студента тоже был крайне тяжёлый и малоприятный день. Сейчас же подготовка к сессии начинается, зачёты, дополнительные, сложно будет с ума не сойти. — Понимаю, — слышится после непродолжительного молчания. — Тоже с этим проблемы. Два-года-два-года. Хёнджун выставляет на стойку светло-бежевый стаканчик с гофрированным холдером и небольшой пластиковый пакетик с печеньем. На всякий случай переспрашивает имя посетителя и лёгким движением руки подмахивает над гофро красивое и тягучее имя. А потом ловит на себе странный взгляд и словно теряется. Всё замедляется, будто он попал в чёртов корейский хоррор фильм, в котором идеально замедленно время и всё в чёртовом слоу-мо. На лице Хвана застывает дежурная улыбка, когда он замирает с поднятым над стойкой стаканом и поднимает взгляд на Юнхо. — Что-то не так? — на всякий случай интересуется он, складывая заказ в бумажный пакет. — У Вас часы спешат, — кивает на зажёгшийся телефон Юнхо. А потом протягивает к лицу Хвана руку и коротко щёлкает пальцами. — Проснись. Хёнджин встряхивается и открывает глаза. Странное чувство. Кафе полупустое сейчас, никому не хочется выходить на улицу, чтобы не попасть под проливной дождь. Сентябрь на самой грани своего конца с уже отлетавшими по улицам листьями и пылью, прибитой к асфальту потоками воды. На часах половина четвёртого и он недоумённо смотрит на стоящего перед барной стойкой посетителя, видимо, попавшего под дождь. Его тёмные волосы слиплись от влаги и облепили мягкий овал лица, старый серый свитер мокрый насквозь, до самых закатанных до локтей рукавов. Сумка с тетрадями тоже мокрая, кажется, молодой человек прикрывался ей, пока искал место согреться. Он смотрит виновато, легко улыбается, отчего трогательные пухловатые щёчки собираются в милые яблочки. Хвану кажется, что он его уже где-то видел. Только кажется. Он определённо ещё ни разу не заходил. А жаль. — Прошу прощения, не хотел Вас пугать, — извиняется посетитель, убирая упавшие на глаза мокрые волосы. — Но Вы, кажется, уснули. Хёнджин вскакивает со стула, на котором действительно пригрелся (какой умный человек решит в плюс пять надевать на работу лёгкую футболку даже без рубашки?) и кланяется посетителю. Странно, что он даже не помнит, как оказался на работе. Кажется, утром был настолько невыспавшимся после суток над конспектами, что забыл и вырубился прямо на работе. Спасибо Минхо, что не стал будить. — Не подскажете, сколько времени? — Половина четвёртого. — Благодарю, — кивает Хёнджин. — Не желаете заказать что-то согревающее? На улице наверняка холодно, а Вы насквозь промокли. — Да, пожалуйста, — вздыхает молодой человек, прикрывая глаза. Наверное, тоже устал и не спал всю ночь. Взгляд уставший, скорее всего, у него сейчас действительно не лучшее время. — Пряный тыквенный латте. И заверните, пожалуйста, с собой одно рисовое и одно миндальное печенье. И меня зовут Юнхо. Рука с маркером замирает над краем гофро. Юнхо. Хёнджину кажется, что он уже где-то слышал это имя, хотя, может быть, ему только кажется. — У Вас часы спешат, — на выдохе говорит Юнхо, когда краем глаза замечает зажёгшийся лежащий на стойке смартфон. Даже сверяется со своими часами. Хёнджин не понимает, но улыбается. Проснись. А потом снова. Проснись. Сентябрь на грани. Кафе пустует. За окнами моросит мелкий противный дождь, прибивающий желание выходить из дома на корню. По небольшому залу кафе летает аромат пряностей и свежей выпечки, а из всех десяти столиков занято только два. Хёнджин сидит напротив мужчины с усталым взглядом и тихо сёрбает из чашки карамельный латте, который так сильно полюбил с какого-то момента. Ему хорошо, тепло и абсолютно спокойно. — Скажите, Хёнджин-щи, не замечали ли Вы каких-то изменений за собой в последнее время? — спрашивает мужчина, отрывисто записывая что-то в блокнот. Он немолод и уже полностью седой, одет в строгий деловой костюм, от него веет профессиональным спокойствием и лёгкой ноткой сожаления вперемешку с чем-то ещё, Хёнджин не вслушивается. — На сбои организма не жалуетесь? Бессонница или наоборот? — Да нет, вроде, — пожимает плечами Хван, со стуком отставляя на блюдце чашку с кофе и потягивается. Сегодня и завтра законные выходные, так что после разговора с доктором Чоном можно будет сходить в библиотеку или в кино… Хотя нет, всё-таки замечает, но о том. что совершенно не чувствует течения и разрыва дней он расскажет как-нибудь потом. — А мне помнится, что буквально позавчера Вы жаловались на сбоящую память, — услужливо напоминает доктор, снова делая самому себе какие-то пометки в блокнот. Хёнджин хмурится, потому что позавчера они с Доком не виделись точно, он знает, их встречи не случаются чаще раза в месяц с некоторых пор. Он не мог забыть. — Понятно. Значит, снова. Что «снова» Хёнджин уточнять не стал, потому что всё равно бы не понял ни слова. Дисфункция нейронов и разрушение межнейрональных сообщений кажется ему чем-то далёким и звенящим, потому что это не относится к нему. А зачем воспринимать и понимать то, что к тебе не относится? За окном бушует непогода, усиливается дождь и ветер. Сидя в тёплом и уютном кафе Хёнджин чувствует себя в аквариуме наоборот. На часах половина четвёртого, скоро завершится их сессия и он будет свободен. Половина четвёртого. У Вас часы спешат. Доктор Чон говорит что-то негромко и размеренно, словно бы Хван его слушает. Половина четвёртого. Хёнджин чувствует фантомные прикосновения чужих ладоней к своим бёдрам, их тепло и силу. У Вас часы спешат. Чужие пальцы обхватывают его шею, скользят по линии роста волос, мягко перебирая прядки. Тянут долгую и тягучую вязь причудливых узоров вниз по спине. Мурашки. Тепло. Чувствует, как чужие губы касаются кожи, оставляют влажную дорожку поцелуев на животе. Мягкие ладони между ног, длинные пальцы внутри… — Хёнджин-щи, Вы меня слушаете? — окликает его доктор Чон, кажется, закрывая ежедневник. — Да, прошу прощения… Нет. — Ты такой… ты невероятный, — слышится мягкий обволакивающий шёпот словно из ниоткуда. — Прекрасный. Половина четвёртого. — Хёнджин-щи, у Вас часы спешат, — снова мягко окликает отплывшего Хвана Док, кивая на зажёгшийся экран смартфона. — На пять минут. Сейчас пятнадцать-двадцать-пять, а у Вас пятнадцать-тридцать. — Часы, — бормочет Хёнджин, подтаскивая к себе телефон. На заставке он и ещё какой-то парень. Стоят на фоне моря, обнимаются, радостные и счастливые. Хёнджин помнит это фото очень смутно. — Знаете, док, я, кажется, что-то помню. Кажется. — Правда? Это замечательно. Расскажите всё в мельчайших подробностях вплоть до того, что послужило триггером к воспоминанию. Половина четвёртого, он приходит каждый день в это время. Я помню парня. Не знаю, кто он, но, кажется, он знает меня. Я… чувствую его. Где? Не знаю, он словно везде. Ну, буквально, понимаете? Мы вряд ли встречались раньше, но… Всё как будто во сне. После сеанса Хёнджин переводит часы на пять минут назад. А потом ещё на пять. — Добрый вечер, не… — Сейчас половина четвёртого, — выныривает из-под прилавка Хёнджин, ярко и приветливо улыбаясь зашедшему в кафе молодому человеку. Юнхо как всегда: серый свитер, сумка с учебниками, хотя он давно закончил университет, отросшие ниже щёк тёмные волосы. И уставший взгляд, полный пронзительной тоски и грусти, Хёнджину ужасно жаль. — Привет, хён, давно не виделись. Тебе как обычно — мятно-карамельный? На лице Юнхо пополам с улыбкой застывает непонимание. — Наверное, — улыбается молодой человек. — Вы меня с кем-то спутали. Половина четвёртого. Утра. Тёплые ладони везде. В волосах, на щеках, на боках — везде. Греют, гладят, шепчут, шуршат мягкой светлой кожей. Пахнет мятой и домом. — Вы меня слышите? — Да, прошу прощения… Скажите Ваше имя, я подпишу стаканчик. — Меня зовут Юнхо. На заставке телефона фотография. Хёнджин и Юнхо на фоне моря, радостные, счастливые, живые. Оба. Хёнджин ненавидит море и снова переводит часы на пять минут вперёд. Сентябрь на грани. Кафе закрывается, темень и неуютно. Хёнджин проверяет кофемашину, холодильники и свет. За окнами снова льёт дождь. — Привет? — Сейчас половина четвёртого утра, — вздыхает Хёнджин, опуская голову на плечо Юнхо. — И мы с тобой дома. И ты со мной, а не далеко в другой стране. — И у тебя впервые не спешат часы, — улыбается ему в затылок Юнхо, мягко щекоча дыханием волосы. — Только, пожалуйста, проснись утром. Юнхо держит лежащего на больничной койке Хвана за руку и тихо повторяет просьбу, как мантру. На часах половина четвёртого.