🌇🌇🌇
— Я сегодня не буду патрулировать, — произносит Чиаса, как только Юудай отвечает на её звонок. Тот фыркает на это, но Ошири не вслушивается, пытаясь откопать среди вещей подходящие шмотки для вылазки. — Что в этот раз праздновать-поминать будешь? — со смешком интересуется парень. Фоном слышно, как проезжают машины — видимо, он уже начал патруль и обходит привычные улицы в одиночестве. Нынче совершенно нет времени дождаться вечно опаздывающую подругу, чтобы вместе пинать балду. — Мне прописали постельный режим, — без зазрения совести врёт Чиаса, мельком остановившись возле зеркала, отмечая всё ещё потрёпанный видок и не прошедшие ссадины и ушибы, — у меня же рёбра сломаны. — Принести тебе чего-нибудь? Или просто зайти проведать? — насмешливый тон мгновенно сменяется серьёзным и встревоженным. Чиаса беззвучно цыкает и закатывает глаза. Не хватало ей ещё и этого дебила в качестве проблемы. Дружба дружбой, но просвещать Юудая в свои личные проблемы и тёмные дела нет никакого желания. Пусть и дальше думает, что Чиаса пиздит алкоголь из несуществующих запасов брата, а сигареты она получает только через него. Как и не знает правды о том, почему их район частенько указан как самый безопасный. Он же будет волноваться. За неё, идиотку без тормозов и осознания, когда стоит остановиться. А Ошири это не нужно — она сама со всем разберётся. — Ты мне не мамочка, так что иди нахуй, — отрезает Чиаса, выуживая из шкафа нужную толстовку. Сойдёт. — Я просто волнуюсь, Чи, — отсмеивается Юудай, — но будь по твоему. Скорее поправляйся, хорошо? Без тебя Сотриголова гоняет меня за троих. — Батрачь и не ной, — фыркнула Ошири, не обращая на наигранное возмущение парня в ответ, — до скорого. Не дожидаясь ответа, Чиаса сбрасывает вызов — Юудай привык к подобному. Не медля больше ни секунды, Ошири переодевается в максимально неприметную одежду. Тёмно-зелёная толстовка с обязательным капюшоном, да чёрные джинсы. Пусть она и похожа на обычную, повседневную, лишь с различием в расцветке, но девушке так спокойнее — особенно после тех случаев со слежкой. Она использует причуду даже не покидая стен дома — ещё одна мера предосторожности. Аккуратно выскользнув из квартиры, Чиаса берёт привычный маршрут в трущобы, зная каждый короткий путь, и всё так же не сбрасывает «мимикрию». Пусть из-за этого зрение и становится расплывчатым и неясным, но так надежнее — ни одна вшивая сука не возьмёт её след. Лишь редкие люди могут выследить Чиасу благодаря своим причудам. Момент, когда яркий, беззаботный город сменяется абсолютно противоположными ему трущобами, наступает одновременно и плавно, и внезапно, ударяя по осознанию. Чиаса рефлекторно надвигает воротник толстовки выше на лицо, параллельно лавируя между редкими, шатающимися туда-сюда бедняками. От каждого миллиметра мрачных, словно заброшенных улиц, разит бедностью и ненавязчивой, но обещающей прийти смерти. Подходящее место для крыс. Возможно, поэтому её и тянет сюда? Она столько раз была в этих местах, что они ощущаются как важная часть её геройского мира, хотя некоторые люди даже не подозревают о том, что у них под носом подобная очевидная, но неприятная жизнь. В один момент подобные места стали намного желаннее и гостеприимнее родительского дома, от которого за версту несло богатством и жаждой ни в коем случае не быть похожими на простых людей. Было страшно трогать вещи в собственной комнате — Чиаса знала, что большинство побрякушек стоят больше её жалкой жизни семейного позора. Возможно, брат чувствовал нечто похожее — потому он и решил отдалиться от семьи, оставив исключительно деловые отношения с отцом. По этой же причине младшая Ошири и прибилась именно к нему. Хотя вариантов всё равно было не так много. Нужный дом находится быстро — не только из-за того, что нет нужды идти вглубь трущоб, но и благодаря тому, что Чиаса знает множество местных лазеек. Словно крыса, прочухавшая секретные ходы своих собратьев. Мысли о том, чтобы зайти через парадную дверь, не было. Знает же, что ей голову к херам снесёт — хозяин слишком осторожный и параноидальный ублюдок. Потому она обходит постройку и, приметив открытое окно на втором этаже, спокойно забирается в него. — Я чувствовал, что вы сегодня посетите мой скромный обитель, — с насмешливым уважением произносит хозяин дома, стоит только Чиасе перекинуть ногу через подоконник, — госпожа Нэдзуми.* Ошири фыркает, проклиная блядского змея, что ощущает её словно через весь город, и сбрасывает маскировку, оставляя капюшон на месте. Хозяин дома, не поднимаясь со своего места за рабочим столом с разобранным оружием, приветственно скалится ей, а меж губ проскальзывает раздвоенный язык. Сталкиваться с ним Чиасе никогда не нравилось, но он единственный человек, который располагает наибольшей информацией о всём, что творится на самом дне социума. Полностью оправдывая свою причуду змея, хозяин дома является скользким, неприятным ублюдком. Даже в трущобах умудрился зажить нормальной жизнью — его дом, самый приглядный из всех имеющихся здесь, виден сразу. Многие бедняки, если совсем прижмёт, бегут просить помощи у местного господина, но сделать это означает подписаться на бесплатную игру в русскую рулетку. Наименее находчивые шли напрямую, нарываясь на защитный механизм против таких тупых долбоёбов. Более разумные — искали случайных встреч вне дома, а после оставались в неведении, когда с них потребуют ответную плату, которая может быть намного выше ценности оказанной услуги. У Чиасы с ним всегда были своеобразные и отличающиеся отношения, потому страха за свою шкуру нет. Он ведь сам дал ей прозвище среди отбросов, так что должен лучше других знать, что будет, если перейти дорогу продажному герою. Крысой её зовут отнюдь не только из-за любви подходить и атаковать со спины, но и из-за того, что ублюдки, в край обнаглевшие и отказавшиеся соблюдать условия, давно гниют в тюрьмах, куда их засадила Чиаса, устроив всё так, что им не дали и слова сказать. Когда нужно, Ошири вполне умеет геройствовать. — Чем могу помочь в этот раз? — учтиво интересуется змей, скрестив чешуйчатые руки в замок и заинтересованно наклонив голову. Чиаса молча проходит вглубь комнаты, мельком усмехнувшись виднеющейся коллекции огнестрельного оружия, и вальяжно садится на небольшой диван, откинувшись. — Мне нужна информация об ублюдке, который сделал эту фотографию, — Чиаса ловко выуживает снимок из кармана и, зажав между пальцами, прокрутила на свету от небольшой лампы рядом. Ей прекрасно известно о типично-дерьмовом, змеином зрении, но ей и не нужно, чтобы он рассмотрел изображение. — Знакомая причуда? — Обижаете, госпожа Нэдзуми, — тягуче посмеялся змей, прищурившись, — но это дорогое удовольствие — располагать информацией. — Как и жить припеваючи под моим прикрытием, — напоминает о своей сущности Чиаса, угрожающе осклабившись. Змей примирительно поднимает руки с ответным оскалом. Явно ведь мог выкрутиться, но всё равно пошёл на поводу, находя конкретно этого горе-героя слишком заманчивым, но в то же время чрезмерно опасным собеседником. Ошири знает, что не сможет никого запугать силой так же, как Даби, получив всё необходимое за считанные секунды. Впрочем, и собственные методы, по-крысиному хитрые и ленивые, Чиасу вполне устраивают.🌇🌇🌇
Руки уже начинают чесаться от желания что-нибудь сделать. Но Чиаса упрямо себя отдёргивает, вынуждая ждать и терпеть. Заветное местонахождение ублюдка, с которым давно хочется поквитаться, благодаря змею было получено, — и осознание того, что без наводок она бы ни за что не нашла его, заставило мысленно поблагодарить скользкого гада, — но рациональность заставила быть осторожной. Сначала нужно присмотреться, убедиться, что это нужный человек, и прочувствовать положение. За полчаса, потраченные на слежку с «мимикрией», Чиаса увидела достаточно: этот совершенно неприметный мужчина, который даже не запоминается, если на него не пялиться в упор, действительно тот горе-фотограф. Он как раз был занят выполнением, видимо, нового заказа, позволяя понять Ошири принцип его причуды. То, что он видел и достаточно хорошо запомнил, может быть беспрепятственно перенесено на бумагу. Как же удобно, с раздражением подумалось Чиасе. Немудрено, что она так проебалась с ним. Не желая больше тянуть с этим делом, так ещё и получив базовую необходимую информацию, Ошири переходит ко второму этапу своего примитивного плана, придуманного на коленке. Она подкрадывается к мужчине со спины, пользуясь и своим тихим шагом благодаря правильной обуви, и тем, что мастер слишком занят своей работой. Невесомо дотронувшись до плеча мужчины, что мгновенно встрепенулся, чувствуя неладное, Чиаса наклоняется к нему, сходя на шёпот: — Заказывали дьявола на дом? Ошири сбрасывает «мимикрию» в тот момент, когда мужчина вскакивает с места и бросается прочь от неё, с ужасом обернувшись. Но бежать некуда — все обстоятельства загоняют его в угол, подгоняя наступающее на пятки отчаяние. Он сам выбрал подвал с единственным выходом, что Чиаса перегораживает, своим рабочим кабинетом. А мстительная и беспринципная сука попросту воспользовалась этим шансом. Горе-фотограф узнаёт свою бывшую жертву шпионажа — Ошири видит это в расширенных от ужаса глазах и накатившей бледности. Так даже проще. Девушка вновь вытягивает фотографию и показывает её мужчине. Не так небрежно, как змею, а с целью чтобы он рассмотрел всё в деталях и полностью вспомнил о том, как делал эти снимки. Но ему это не требуется, как и не требовалось Чиасе. Он прекрасно узнаёт и свои работы, о которых успел уже пожалеть за то короткое мгновение, что они встретились. — Мне нужно имя заказчика, — Чиаса кладёт фотографию на стол, настойчиво, коротко побарабанив пальцами по ней, явно намекая о том, что она очень нетерпеливый человек. — Я… я не могу назвать его, — мужчина боязливо сглатывает, косится в сторону выхода, а после вновь переводит умоляющий взгляд на хмыкнувшую Ошири, — прошу вас, вы же герой, должны понять меня, я просто… Его голос прерывает резкий, угрожающий щелчок — Чиаса достала пистолет, одолженный с подачи змея, и сняла его с предохранителя. — Ты просто хотел больших и лёгких денег, которые тебе, бедному и несчастному, о-очень нужны, — тягуче продолжает за него Ошири, оскалившись, — я угадала? Фотограф молчит — в его глазах она явно всё меньше и меньше похожа на блядского героя, если не перестала им быть ещё после нескольких месяцев слежки. Чиаса заинтересованно следит за его действиями, поджидая момент, когда стоит начать давить дальше. Пустой пистолет без патронов заставляет немного нервничать, но Ошири будет блефовать до последнего и в случае необходимости сможет придумать как выкрутиться. Если на хитром ублюдке Даби это не сработало, то на подобном идиоте — запросто. Но насколько же нужно быть долбоёбом, чтобы поверить в то, что герой действительно кого-то пристрелит? Чиасе до одури хочется смеяться с этой ситуации и наивности фотографа, но она продолжает давить из себя лицо озлобленной суки — во имя цели, разумеется. — Я спрашиваю в последний раз, уважаемый фотограф, — обманчиво-сладко произносит Чиаса, предупредительно качнув пистолетом, — кто? Тёмные глаза мужчины в темноте подвала блеснули страхом, совсем по-крысиному. Ошири чувствует из-за этого раздражение — привычка быть единственной крысой на районе даёт о себе знать. — Ваш… Ваш отец, госпожа герой, — тихо, едва на грани слышимости произнёс тот, заставляя Чиасу удивлённо вскинуть бровь. Что-что? Внезапно стало жаль, что в пистолете нет ни единого патрона — прострелила бы ему колено, чтобы не смел ей пиздеть. Но почти сразу Чиаса даёт себе мысленную оплеуху. Она же герой, ге-рой, нельзя так. Пусть даже от геройского в ней почти ничего нет. — Как докажешь? — фыркает Ошири, наигранно-медленно прикладывая палец к курку, чтобы убедиться, что фотограф видит каждое её движение и понимает намерения. — Я могу переносить свои воспоминания на бумагу в виде снимков, — затараторил мужчина, заставляя Чиасу закатить глаза из-за очевидной информации, которую она уже сама поняла, — я могу… показать вам момент, когда я передавал ему заказ. Ошири с раздражением разминает шею, мысленно вздыхая. Пиздец. Ну, это многое объясняет — отец давно подозревал о том, что его убогая дочь отклонилась от общепризнанного образа героя. Наверняка захотел убедиться в этом наглядко. Вот и убедился. Сама Чиаса решает, что нахуй ей нужны доказательства — слишком верится в то, что тут замешан её отец. — Ну, повеселился? — Ошири опускает пистолет и оборачивается на лестницу, ведущую из подвала. Присутствие Даби она приметила ещё пару мгновений назад, но не могла отвести взгляд от фотографа — это можно было бы рассмотреть как слабость. Даби усмехается — словно наслаждаясь тем, что Чиаса действительно ввязалась в сомнительную игру и за короткое время вышла на след нужного ей ублюдка. Самостоятельно выяснила всю нужную ей информацию, зная к кому идти, и при этом использую лишь крошечную подсказку о том, что эти фотографии были созданы при помощи причуды. Действительно интригует. — Сполна, — насмешливо отвечает Даби, подходя ближе, но оставляя нужную дистанцию в метр — словно в издёвку, — и что будешь делать дальше, герой? — Ничего, ведь я — герой, — с ядом отвечает Чиаса, мазнув взглядом по фотографу, что словно сросся со стеной, не в силах и пальцем пошевелить от осознания, что он влип в огромные неприятности. Но его глаза всё равно распахиваются ещё шире, когда девушка снимает с пистолета магазин и доказывает то, что всё было дерьмовой фальшью — в нём нет ни единого патрона. Её действительно останавливало звание героя от идеи навредить обычному человеку. Она оказывается на удивление сильно привязанной к своим принципам. Ошири смотрит на Даби с открытым вызовом, окончательно сбросив с себя осторожность — небольшая разница в росте, всего в пять-шесть сантиметров, лишь прибавляет ей уверенности. Потому следующая фраза, несмотря на жестокость просьбы, проговаривается без запинок, с нажимом и словно с ответной проверкой чужих действий: — А ты — убьёшь его вместо меня.