sweetie heart

      — Ты не лидер.       — А?       Кокичи, до этого беззаботно размахивающий обеими ногами взад и вперёд, по-королевски важно усевшись на краю стола, остановился, прислушиваясь к словам абсолютного детектива. Несколько капель сточной воды упало на днище железной раковины, пронзая мёртвую тишину, нависшую над парнями.       — Ты не можешь быть лидером, — повторил сказанное темноволосый во второй раз, поправляя замявшийся воротник чёрного пиджака, — это абсурдно.       — А-а? — Ома игриво склонил голову в левую сторону, не отрывая заинтересованного взгляда от Саихары, — Почему же?       Шуичи несколько раз громко прокашлял в кулак, прежде чем выпрямить спину и, кряхтя, произнести:       — Никакой организации не существует, — он сделал несколько уверенных шагов вперёд и остановился в метре от раскачивающегося в разные стороны маленького фиолетоволосого гремлина, явно смеющимся над его глупостью и абсолютной непроницательностью: — Это всё обманка, ты просто играешь со мной в какую-то дурацкую игру.       Кокичи на несколько секунд застыл, проматывая в голове весь их разговор с начала и до конца, пытаясь понять, на каких же чёртовых аргументах были сделаны эти астрономически-абсурдные выводы, но так и не нашёл, что сказать, поэтому просто рассмеялся, спрыгнув с высокой столешницы вниз, из-за чего его и Саихару вновь стали разделять эти проклятые пятнадцать сантиметров. Быть настолько низким отстойно, и Кокичи это прекрасно знал.       — Чего смеёшься? — Шуичи нервно выдохнул, слегка усмехнувшись от нахлынувшего потока робости, до этого бесследно исчезнувшей с его лица и тела. Стоя напротив этого мелкого сорванца, невольно начинаешь чувствовать себя заложником собственных мыслей о том, что он задумал что-то отвратительно подлое, которое собирается осуществить в ближайшие несколько секунд. Ома делает первый шаг вперёд, и Шуичи соответственно понемногу отходит назад, лишь бы ничего плохого с ним не случилось. Верить в его пацифистскую позицию верилось с трудом, а то и вообще не верилось.       — Тц! — щёлкает языком Кокичи и наигранно дуется, отвернувшись в другую сторону. Тонкие фиолетовые бровки сводятся клином над переносицей, и детектив на секунду верит, что действительно смог обидеть этого глупого ребёнка, но потом быстро встряхивает головой, понимая, что это его очередная игра: — С тобой совсе-ем неинтересно, Саихара-чан!.. — нараспев тянет слова лидер, кусая себя за внутреннюю сторону щеки, лишь бы не сболтнуть лишнего, — Ты снова меня боишься.       — Неправда, — возражает Шуичи, обманывая самого себя в такой очевидной ерунде.       Ома закатывает глаза, больше не желая выслушивать этот пустой разговор. Хочется поскорее сбежать отсюда, просто не видеть этого умного, но чрезвычайно бестолкового идиота, но ноги буквально окаменели и не хотят даже двинуться с место, поэтому Кокичи покорно ведётся на эти заскоки собственного существа и продолжает этот бессмысленый разговор с левыми догадками абсолютного детектива — после смерти Каэде он стал куда более скучным, чем было раньше.       Нет, понять его, конечно, можно и даже нужно — всё же, потеря дорогого человека — на этом моменте Кокичи бы усмехнуся, если бы самого изнутри не глодало нечто с длинными острыми когтями, пронзающее глотку насквозь, Каэде была неплохим человеком, и Ома это понимал прекрасно, как никто другой. Но когда человек убивает себя этим уже битую неделю, становится слегка не по себе от такой ненормальной зацикленности. Давно стоит отпустить и идти дальше, да и тем более, будучи знакомым с ней всего ничего — три-четыре дня от силы. Развивать эту тему вслух не особо хотелось, да и самому нагнетать и без того отвратное настроение смысла не было.       — Забей, — кидает Ома куда-то в сторону, с трудом передвигая каждую ногу вперёд. Ноги настоятельно не двигались, и Кокичи понимал, что что-то внутри — что-то странное, страшное, ненормальное, умоляет его остаться. Юноша тяжело выдыхает сквозь зубы и продолжает вести разговор, с каждой минутой становящийся ещё более душным и тяжёлым для обоих: — Саихара-чан, — Кокичи широко распахивает глаза и устремляет их на остолбеневшего детектива с глазами-полтинниками, крупными лунными каплями. Шуичи быстро кивает в знак внимания, — что такое для тебя настоящее призвание?       — В смысле? — Саихара вновь кашляет, пытаясь отвлечь внимание от его медленно краснеющего лица, но это выходит не очень удачно.       — В смысле какого человека ты можешь назвать истинно талантливым?       — Кхм, ну… — Шуичи кусает нижнюю губу, задумываясь над заданным вопросом, волнуется, думает, что скажет что-то не то и сразу же пропустит удар сбоку: — Наверное… — тянет указательным пальцем край воротника, пытаясь запустить под пиджак хоть немного прохладного воздуха такой необычайно душной кухни, — Когда человек находит свой истинный талант? Кхм, не знаю, честно…       — Ага, — кивает Ома, поджав губы, — Такой очевидный ответ, — цокает языком фиолетоволосый, а затем выпрямляет спину и вытягивает руку вперёд, выставляя указательный палец вверх, будто от какой-то внезапной гениальной идеи: — Это значит, что ты считаешь меня бесталанным, верно?       — А-а? В-в смысле? — Шуичи дёрнулся от неожиданности, чуть не упав на кухонный стол, с которого считанные минуты назад слез Ома, — Я такого не говорил, — наигранно уверенно в своей невиновности произнёс Шуичи, положив правую руку на стол.       — Ты сказал, что я не лидер, — Ома сделал шаг вперёд в сторону Саихары, по-лисьи сощурившись, — у меня ведь нет своей организации, — Кокичи злостно сверкнул фиолетовыми глазками, ещё ненамного сократив между ними расстояние, — Спешу расстроить, — Кокичи состроил печальную мину, тяжело вздохнув. Сахара напрягся и нервно сглотнул стоящий посреди горла комок, мешающий вздохнуть, — лидером можно быть и без огромной злобной организации.       Шуичи тупо уставился на злобно ухмыляющегося Кокичи, подбирая нужные слова и действия в этот достаточно непростой и нетипичный для него самого момент, чтобы спасти эту ситуацию, пока Ома всё ещё сокращал дистанцию между ними с каждой секундой, делая небольшие шаги в его сторону, пока не остановился прямо напротив юноши. Пятнадцать сантиметров — через них Саихара мог почти видеть макушку этого злобного гремлина, привлекающего всё его внимание к самому себе. Несмотря на небольшой рост, эго было гораздо выше большинства крупных построек.       Кокичи тянет руку к чужому воротнику слишком быстро — так быстро, что Шуичи почти немеет и не смеет перечить, будто покорно клонится вниз и в упор смотрит на то, как эти проклятые пятнадцать сантиметров постепенно тают, превращаясь сначала в десять, потом в пять, а затем и вовсе в три — так, что носы почти касались, а горячее прерывистое дыхание ощущалось на щеках и шее.       — Если я не лидер, — шепчет Кокичи, как самый большой секрет в своей жизни — будто вокруг очень много людей, а это — его самая страшная тайна, — то кто же я? — Ома тихо смеётся, притягивая воротник детектива ещё ближе, почти касаясь влажных, налитых кровью губ. Три сантиметра постепенно становились двумя, невероятно медленно, бесконечно долго, из-за чего Саихаре казалось, что на одном месте они уже стоят битый час, хотя не прошло и десяти минут с начала этого дурацкого разговора без логического конца, до которого додуматься было совершенно невозможно: — Я абсолютный лжец, Саихара-чан… — Кокичи ехидно подмигивает и звонко чмокает Шуичи в ледяной нос. Расстояние вновь увеличивается, и детектив чувствует, как по спине бежит седьмая струя пота, — И ты только что опять попался! — Кокичи смеётся, краснея ушами и пряча их же за пышную копну волос.       Сердце бешено стучит где-то под рёбрами, пока Кокичи выкидывает очередную несмешную шутку про абсолютную бестолковость Шуичи и выбегает из кухни, захлопывая за собой дверь. Абсолютный трус ему, конечно, подошёл бы гораздо больше, чем любое другое призвание — третий раз уже всё кончается именно так, как и сейчас, на том же самом месте, в то же самое время.       Ома клянётся, что в следующий раз обязательно ему расскажет.       И знает, что это очередная ложь.