Writober 2020

      Холодно. Очень холодно. Ноги дрожат и подгибаются от усталости, ступни натерли узкие туфли, колготка порвалась. Девушка сгибается по полам, хватаясь за колящий бок, потом падает на колени прямо в лужу. Вода сердито взметается и маленькая лужица выходит из берегов. Два листика-кораблика стукаются друг о друга и плывут в разные стороны. Как и она с ним.       Она всегда боялась приступов эйфории. Этакое слепое счастье, обрушивающееся на нее горячей волной. Что было бы, если разработчики выдумали улучшенный т9? Такую программу, которая автоматически выделяла глупости? Скольких бы она спасла от… Луж? Девушка надрывно плачет, подставляя лицо под сильные струи дождя. Теперь можно плакать, теперь никто не увидит. Да и разве это она плачет? Это все дождь. Холодный, пронизывающий и мерзкий. Который сейчас смывает с щек агрессивно-щиплющие слезы.       Ей холодно, живот урчит от голода, но она не хочет уходить из этого маленького городского тупичка с маленькой выемкой в стене, в которую она сейчас спряталась, как ребенок, играющий в прятки. Здесь ее никто не найдет, не увидит. Она рыдает сильнее и рукой проводит по крошащемуся красному кирпичу. По нему тоже течет вода, он тоже плачет.       Плачет о том, что когда-то он был глиной, привольно лежал в утробе земли. Плачет о том, что его обожгли, не спросясь его мнения. Плачет о том, что он уж не молод, не целостен, что осталось ему совсем не долго.       Бессознательно она отковыривает красный кусочек и принимается нервно теребить его в пальцах. Так многие женщины, плача на кухне, катают по столу хлебные крошки. Так делала и она, но теперь она не хочет ехать домой. Ей кажется, что она немного согрелась и, прижимаясь сильнее плечом к твердой рельефной стене, она скукоживается, подгибая под себя ноги плотнее и закрывает глаза. «Привет. Ты сегодня пойдешь на танцы?»

«Пойду»

      Отвечает она, радостно и немного нервно улыбаясь, то и дело прищуривая глаза и пугаясь своей радости. Что это? Жар в груди, теплым комком тающий и заполняющий все ее тело чем-то… новым? Что это? Она идет и весело причесывается, ни разу не морщась, хотя колтунов в прическе навязалось много? Что это? Она открывает шкаф и достает платье, которое не доставала уже год. Что это, что это, что это? Она по собственному желанию, не по острой необходимости легко выпархивает из дома вечером после работы и идет, весело напевая?       Что с ней? Ноги ее легко ступают по тротуару в модных туфельках, не чувствуя дискомфорта? Что с ней? Она крутится около витрины магазина, смотря на себя в отражении, пока ждет автобуса? Что с ней? Она улыбается каждому прохожему, на ее щеках лопаются бутоны алых роз, румяня белую тонкую кожу. Прохожие улыбаются ей в ответ, а порой останавливаются, чтобы погледеть ей вслед. Что, что произошло, почему она так распрямилась?       Почему она выпрямила спину и идет так, будто бы она не простая девушка, а наследница знатного королевского трона, идущая на свою коронацию? Почему в ее глазах исчез тот незримый барьер, который ограждал ее юную трепещущую душу все эти годы? Почему она вообще решилась на такой опрометчивый поступок?       Сколько они с ним знакомы? Неделю? Две? Сколько лет прошло, с тех пор, как она плакала, вешая свое праздничное платье в чехле подальше в шкаф? Три года? Четыре? Сколько она потом прольет слез и уничтожет нервных клеток, сколько дней проведет в душевном одиночестве, заживо замуровав себя изнутри своей кельи?       Перед красивым домом, огражднным высоким, красиво украшенным забором, стоит много машин, много света льется из холла и окон, много людей, прекрасных прежде всего потому, что прекрасна молодость, стоят, ходят, болтают и смеются. Она идет маленькими шажочками, ее сердечко то и дело замирает и делает маленький «уф», когда очередной красиво одетый молодой человек оказывается не им. «Как школьница, ей богу», думает она, сжимая цепочку сумочки. «Может быть не придет?» И вправду, так было бы лучше. Она тихо подастся куда-нибудь в бок и уйдет так, что даже никто и не заметит. Но до ее плеча легонько дотрагивается, она поворачивает голову, словно бы выточенную из белого мрамора, и алые хризантемы спешат прийти на смену нежным розам.       С минуту они стояли молча. Сердце, напрощание стукнув в груди, словно бы расстворилось в воздухе, чтобы не мешать, чтобы никто не услышал его волнения… Хоть и услышать может только искренне влюбленный человек. Он берет ее руку, сравнимую разве что только с рукой древнегречекой статуи чистого мрамора, из глубины которой взлетают и вновь теряются в покрове стрелы голубых прожилок.       Они идут внутрь. Она не видит ничего кроме его лица. Тогда она видела его очень четко, а сейчас, сидя в луже, она лишь смутно припоминает его черты, будто и не виделись они сегодня, а помнится он ей как человек из прошлой жизни.       Неспешно проходят по бальной зале круг, другой. Официанты разносят напитки, он берет ей бокал и она держит эту тонкую ножку, боясь ударить лицом в грязь. Ведь она первый раз попала на такое важное событие. Пальцы предательски потеют и на какой-то миг она перестает смотреть о нем и думать о нем и судорожно стискивает тонкий хрустальный стержень, чуть было не наклонившийся вниз. В этот же момент происходит многое. Он весомо кивает какому-то мужчине, проходящему мимо, он кивает в ответ ему. Грустная девушка, стоящая неподалеку делает большие выразительные глаза ей и качает головой, машет рукой, словно бы говорит «Одумайся! Бросай его! Беги, беги пока не поздно!»       Но она ничего не видет. Приведя бокал в равновесие она вновь устремляет взор на своего кавалера и он вновь блещет неотразимой улыбкой и так же неотразимо флиртует. Музыканты дают первый аккорд и… Они кружатся в вальсе. Веселая, радостная мелодия словно бы подхватывает ее и уносит ввысь, выше потолка, выше крыши, выши звезд и облаков летит она…       Прошло уже несколько часов. Ноги натерли туфли, однако длинный подол скрывает покрасневшую кожу и она терпит. Он смеется и приглашает ей посмотреть дом. И пока она в холле нервно прыгает на одной ноге, пытаясь придумать хоть что-то для облегчения адской боли, он быстро шепчет что-то на ухо тому самому мужчине, они обмениваются многозначительными улыбками и он выходит в холл, берет ее за руку и неспешно ведет по красному ковру вверх. Они проходят по второму этажу совсем немного, когда вдруг она неловко пошатнувшись, падает. Что произошло? Ей кажется, что ее кто-то слегка толкнул, когда он ловит ее, она оборачивается, но никого кроме его не видит. «Показалось», облегченно выдыхает она. Он говорит ей что-то о том, что нужно зайти в комнату, присесть, он принесет ей воды, ей скоро станет лучше…       Когда она заходит в комнату и садится на мягкую кровать под балдахином, она вновб ни о чем не думает, кроме того, что ужасно саднят стертые в кровь места. Она думает, что неплохо было бы раздобыть на обратной дороге пластырь и больше с ним никогда не расставаться.       Вскоре в комнате тухнет свет, потом заходит он и… Тот самый мужчина.       Девушка вновь открывает глаза и воет сковзь зубы, разламывая кирпичную крошку в руках. Она ненавидит эти туфли, ненавидит это платье, такое пышное и красивое раньше, такое мокрое и жалкое теперь. Она ненавидит эту лужу, этт шершавый асфальт, эту стену, этот дождь, это небо, эту глупую себя, которая позволила так дурно с собой обойтись, попасться на такую ловкую удочку! Она кричит, поднимая сжатые кулаки к неб, она проклинает все!       Но небо не раскалывается по полам и на нее не сходит ровным счетом ничего. Только дождь немного поутих и уже лениво шлепал по лужам.       Она встает, отжимает подол платья и… Уходит.