* * *
Минни Ниша оказалась старостой группы. Ответственная и со своими принципами, она вызывала симпатию и излучала уверенность, потому Шухуа первые две пары тенью следовала за ней, махала издалека собственным знакомым, которые давно её не видели, но из-за каких-то дел даже не могли подойти, поприветствовать, обнять, сказать девушке хоть что-то. Как только прозвенел звонок, говорящий, что можно спуститься в столовую, Е не растерялась — устремилась вниз, первой открывая дверь аудитории и выскакивая в коридор. Она просто не могла упустить возможность поговорить со своими друзьями. В кафетерии уже толпились студенты, и возникшая из ниоткуда Суджин перехватила сумку Шухуа, бросая её к столику, тем самым его забивая, а потом присоединяясь к ней, стоящей с подносом. Хосок вырос слева, тоже с подносом, и поймал возмущённые оклики вставших позади людей. Только троица не обращала на толпу внимания, вместо этого Со прильнула к девушке, опираясь подбородком о её плечо, и улыбнулась. — Я уверена, что с твоим появлением здесь всё изменится, — сказала Су. — Из-за того, что ты ушла в академ, волонтёрский кружок сменил руководителя, но ты станешь председателем вновь? — Не знаю, — Шухуа подцепила палочками листья салата и заботливо положила их в тарелку первой красотки университета — знала, что та любила. — На самом деле, хотелось бы попробовать что-то новое, потому что мне кажется, что я уже… переросла это, что ли. Но если меня позовут, я отказывать в посильной помощи не буду. Набрав полные тарелки еды и заварив чай, трое молодых людей сгрузили подносы на занятый столик. Хосок рассказывал какую-то историю, что приключилась с ним на практике в прошлом семестре, и обе девушки внимательно слушали, а когда была озвучена главная мысль, слаженно захохотали. Шухуа принялась есть, умело орудуя палочками, время от времени улыбаясь, ведь от внимания было не укрыться, и её то трепали по плечам, то на ухо дышали словами «наше солнышко явилось», то вообще делая попытки подсесть. Всех волновал только один вопрос: «почему ты так резко ушла в академ?», а девушка прятала глаза, смущённо растягивала губы в улыбке и произносила, что поведает об этом позже. — К тебе сейчас половина университета подойдёт и задаст то же самое, — сказала Суджин, видя, как девушка напротив пригубила чай. — Может, нам с Хосоком стать твоими телохранителями и всех отгонять? — Это просто любопытство. Потом переключатся на кого-то другого, — произнесла Шухуа. — Всё нормально, честно. Я действительно потом расскажу всё всем интересующимся, просто мне надо немного… привыкнуть, что ли. — Ого! Восклицание Хосока не оставило равнодушным девушек — они украдкой глянули туда, куда смотрел Чон, и с удивлением обнаружили вошедшего молодого человека. Его крашеные в светлый цвет волосы привлекали внимание всех студентов, он будто кого-то искал, а потом устремился к столику у окна, подсаживаясь и потянув поднос друга на себя. Не было ругани, чувствовалось — оба парня близки. — Как его зовут? — Шухуа помнила его, только вот имя ускользнуло. — Чонгуку даже лучше с блондом, чем с тем кирпично-рыжим, — проговорила Суджин. — Чон Чонгук это. Помнишь парня, за которым полтора года назад приехала полиция, ибо он подозревался в тёмных делишках? Это вот он, на слуху давно, да всё ещё учится. Везение. — Или большие карманы денег, — произнёс Хосок. — Простите, я просто совершенно не ожидал увидеть его осветлённым, обещаю, больше не буду так реагировать. — Все мы знаем, что ты эмоциональный, так что не подавайся мужской натуре, ты можешь даже плакать, если тебе хочется, — произнесла Суджин, пожимая плечами. — Чонгуку идёт любой цвет. Но давайте не будем обсуждать другого человека, а лучше послушаем, как провела академ Шухуа. Девушка, имя которой, казалось, прозвучало на всю столовую, вздрогнула и скукожилась. Палочки в её руке сжались, она проглотила кусочек мяса и подняла глаза, полные слёз, на собеседницу. Порой можно понять человека по одному только взгляду: увидеть его настоящие эмоции, чувства, и Со перехватила свободную руку девушки, намереваясь поддержать в случае чего. — Ты так замуж и не вышла, — проговорила Суджин. — Это всё… связано с Юнги, да? — на вопрос Шухуа кивнула и стала медленно жевать. — Он сказал, что не готов? Нашёл себе другую? Избил тебя? Изнасиловал? — Да, — тихо произнесла Е. — Я забеременела от него, а потом оказалось, что это была внематочная беременность, и у меня случился выкидыш. — Девочка моя… Ножки стула скрипнули по полу, и Шухуа, чувствуя разрывающуюся боль во всём теле, побежала к выходу. Её глаза метались по коридору, сердце билось в районе горла, наступала паника, которой она так боялась. Девушка не поняла, как добралась до последнего этажа, на котором редко проводились лекции, как захлопнула дверь неработающего туалета для персонала и как опустилась на пол рядом с батареей. Шухуа сто раз думала о том, как расскажет всю правду друзьям, как они поддержат её. В итоге получилось так, что девушка сама убежала от этой поддержки, спряталась, чувствуя паническую атаку впервые за долгое время. Весь мир за пределами её тела перестал существовать, осталась только сама девушка, её громкие сиплые вдохи и руки, что зарылись в тёмных волосах. Над головой послышались какие-то движения, будто кто-то открывал старую заржавевшую форточку, чтобы проветрить помещение. Дрожь потихоньку отпустила, Шухуа смогла поднять голову и посмотреть в лицо человека, что нарушил её личное пространство. Это оказался тот самый Чонгук из столовой. Зажав губами сигарету, молодой человек щёлкнул зажигалкой и поджёг кончик. Сколько же девушка сидела тут одна? — Отползи немного, если не хочешь схватить дозу пепла, — просто сказал Чон. — Тебя там твои друзья ищут уже как полчаса, умойся и иди к ним, не шокируй своим видом. Чонгук и Шухуа не были даже близкими знакомыми, чтобы говорить легко и просто, без должного уважения, но девушка отодвинулась, прижавшись виском к стене и выдохнув. Паника отступала и больше не царапала горло. Молодой человек рядом был тихим, только слышалось его равномерное дыхание, но он не стерпел, докурил до половины сигарету и присел рядом с Шу на корточки. Сначала потрогал прохладный лоб, потом нахмурился и всё же подёргал девушку по щекам, будто ему было какое-то дело до студентки, что могла в любую секунду грохнуться в обморок. — Тебя же Шухуа зовут? — девушка кивнула. — Видел тебя здесь в прошлом году, ты вроде вела тут что-то, у меня подруги к тебе ходили. Сможешь сама подняться, или мне тебе помочь? — Думаю, я сама справлюсь, — тихо сказала Е. — Спасибо за заботу. Только вот она сидела ещё несколько минут, чувствуя, как тлела сигарета Чонгука. Ей не стоило опрометью бросаться из столовой на поводу панической атаки, друзья волновались, искали по всем этажам, не ведая, что она находилась в неработающем туалете для персонала. Чон ничего не говорил, просто докуривал, и лишь после того, как форточка была захлопнута, молодой человек присел перед девушкой, убирая зажигалку в карман толстовки. — Не стоит раскисать, даже если произошло что-то очень плохое, — он улыбнулся. — Давай ты сейчас поднимешься и самостоятельно выйдешь отсюда? Это не звучало как приказ, это обычная просьба, будто самому Чонгуку тоже надо было остаться наедине с собой, посидеть, прислонившись виском к плитке на стене, и Шухуа, выдохнув, приняла грубоватую на ощупь руку помощи, всматриваясь в лицо блондина, которое являлось достаточно примечательным. Красивые губы, широкий нос, а татуировка в виде полумесяца появилась с левой стороны, под глазом, когда он кинул взгляд на закрытую дверь уборной. Когда Чон повернулся обратно, девушка успела отвернуться и даже немного промокнуть мокрую щеку ладонью. — Да, я, пожалуй, пойду, — немного пошатываясь, Е устремилась к выходу. Когда дверь открывалась со скрипом, она обернулась — Чонгук смотрел в окно, его пальцы слегка сжимались. Она не знала, о чём он думал. Но Чонгук размышлял как раз о ней — спустится ли без приключений? Сможет ли дальше сидеть на занятиях Е Шухуа, девушка, которая раньше была совершенно другой? Он видел её в прошлом году, когда она, хохоча, зазывала людей на свои выезды, как выступала с докладами: в её глазах тогда горел самый настоящий огонь, поглощающий всё на своём пути. Сейчас в этой студентке осталась лишь искра. Одна искра, которую, возможно, никогда нельзя больше будет разжечь до костра. Когда она успела стать сломленной?Глава 1
29 декабря 2020 г. в 12:20
Порядок с сегодняшнего дня менялся полностью.
Девушка стояла в прихожей, взбивая тёмные волосы и нанося персиковый бальзам на губы, улыбаясь собственному отражению. В последний раз глянув на себя, Шухуа, забрав ключи, вышла из квартиры, плотно закрывая за собой дверь. Она уже как год сидела на антидепрессантах, наблюдалась у психотерапевта, которой говорила, что с каждым днём чувствовала себя намного лучше, что всё помогало и что она даже готова контактировать с людьми так же, как было когда-то.
Она наизусть помнила дорогу до университета, в котором обучалась: всего-то три остановки на автобусе, и вот она уже тут, перед воротами. Возможно, остались ещё люди, помнившие, как Е в полубессознательном состоянии ходила в деканат, выбивала академический отпуск, вскорости закрывала долги и уходила, держась за живот, но Шухуа надеялась, что выпускной курс, на который она должна была поступить ещё тогда, до переломного момента, не будет пытаться вспомнить былое. Сейчас она снова вернулась на третий год обучения, снова начнутся лекции, которые все будут таскать у тихой девушки, шумные одногруппники и преподаватели, которые, возможно, не вспомнят о ней.
Только вот когда пропуск был показан, охранник даже встал со своего места. Конечно же, он помнил Е Шухуа с философского факультета — эта девочка была впереди планеты всей, когда второй курс потоком хотел ехать волонтёром в детский дом, чтобы провести какой-то мастер-класс или же рассказать о чём-то. Её фотографии висели в разных новостных студенческих порталах наравне с университетской красоткой Со Суджин, сообщая, что эта девушка, Е Шухуа, с группой волонтёров, которыми руководила, ездила туда-то. Традиция таких выездов не сохранилась, но девушка об этом пока не знала.
— Да неужели это вы! — господин Сон был счастлив, а потому Шу улыбнулась, убирая пропуск и подходя к охраннику чуть ближе. — Надо же, мы всем составом думали, что вы заберёте документы. Такое несчастье же с вами произошло.
— Давайте не будем о плохом, — немного остановила его девушка. — Многое уже позади, и я пришла продолжать обучение.
— Тогда файтинг, Шухуа, у вас всё получится.
Девушка узнала расписание и номер нужной аудитории заранее, чтобы не бегать по этажам, потому поправила сумку в холле, направляясь к лестнице, преодоление которой — ежедневный ритуал каждого студента. От большой лестницы в двадцать ступеней шло два лестничных ответвления, что поднимали на второй этаж, а там и дальше, вплоть до пятого. Шухуа надо было подняться на третий, пойти по чётным рядам коридоров, то есть вправо, и дойти до аудитории номер триста два. До начала занятий оставалось что-то около десяти минут, никто не смотрел на студентку, что сверялась с расписанием в телефоне.
— Эй, погоди-ка, стоять, — девушка оказалась перехваченной за локоть, и вскоре Шухуа увидела глаза человека, которого знала давно и которому сейчас улыбнулась. — Шухуа, золотце ты наше!
Чон Хосок был одним из тех людей, которых хотелось любить всем сердцем, и он отдавал любовь в троекратном размере. Знакомы они были как раз из-за того, что оба являлись волонтёрами, а потому хорошо общались и вне стен университета. Полгода назад общение почему-то прервалось, но сейчас молодые люди улыбались друг другу, слегка оглядываясь и предлагая встретиться в кафетерии во время обеда. Им многое надо было обсудить, хотелось даже, потому что накопились новости, вопросы друг к другу, которые засели под коркой и не давали свободы. Только после этого удалось нормально сказать «до скорого» и поспешить в нужную аудиторию.
Студенчество всегда нравилось Шухуа — поступив в университет, она вкусила сполна этого времени, веселилась на переменах с другими студентами, ходила на пары, всегда к первой, и сдавала, трясясь, сессию. Конечно же, было и такое, что приходилось не спать ночами, потому смешивала кофе и энергетик, утирала слезящиеся глаза и на адреналине писала тесты, сдавала зачёты, а потом буквально валилась на пол и на вопрос Суджин «что с тобой?» просто поднимала большой палец вверх и говорила, что постигает нирвану. Таковыми и были её будни: в стенах учебного заведения, там, где она была маленькой зажигалочкой, способной подпалить всех, а потом, хохоча, сбежать.
Войдя в аудиторию, будто в родной дом, Шухуа устремилась вверх, чтобы занять место в ряду посередине, чтобы быть равноудалённой от преподавателя и студентов, что находились в отделе «кормы», как педагогический состав называл последний ряд. Немногочисленные студенты третьего курса не обратили внимания на брюнетку, что достаточно скромно достала небольшой пенал и тетрадь и положила их на стол. Если бы у Е спросили, хотела ли она учиться всё то время, что была в академическом отпуске, она бы, не раздумывая, ответила «да». Заперевшись в тесной квартире, которая хранила ужасные воспоминания, девушка медленно сходила с ума, погружаясь в пучины персонального ада, долгое время ни с кем не говорила, а потом её прорвало на сеансах у психотерапевта. Родительское «молчи и никому не говори, это позор» ушли, осталась только бесконечная боль и ощущение грязи, которой её облили.
— Шухуа! — послышался визг на всю аудиторию, и девушка даже вздрогнула, когда чьё-то тело налетело на неё, обхватывая руками и прижимая к себе. Вокруг витал аромат персиков, и Е расширила глаза, обнимая Со Суджин, что случайно зашла в аудиторию, ведь здесь училась её непутёвая кузина, забывшая утром на вахте свой стаканчик с кофе. — Шу, боже мой, это ты!
Не сказать, что девушки были подругами на века, но определённая нежность между ними витала: забота скользила в каждом взгляде, они часто обедали вместе, хохоча и делясь секретами. Пару раз даже совместно ходили в караоке, организовали несколько ночёвок, с трудом выбитые у родителей, и чисто студенческую попойку, где Суджин перепила всех и которую Шу всячески скрывала. На утро, конечно же, ей было очень плохо.
— Тише-тише, — Е усадила девушку на скамью рядом с собой, пытаясь успокоить кореянку, которая от радости не могла быть на одном месте и вертелась. — Не хотела в первый учебный день привлекать столько внимания.
— Да как тут не радоваться, если ты наконец-то пришла, — Суджин уже роняла слёзы, уткнувшись в плечо подруги. — Мы все ужасно перепугались, когда узнали, что ты закрыла все долги, не попрощалась и просто ушла из университета. До тебя было не дозвониться никому, а все преподаватели просто развели руками и сказали, что это твоё дело. Раз ты сама всё сделала, значит, так и надо.
Шухуа была банально не готова говорить всю правду: слишком сильно боль расплывалась в животе, на бёдрах, и она бы прижала руки к тем местам, да боялась вызвать новую порцию вопросов, отвечать на которые не хотела. Или же боялась. Она говорила всё только родителям и психотерапевту; первые не приняли информации об изнасиловании, сказали, что если она сделает аборт, то может распрощаться с семьёй, и только врач поддержал, не говорил «на то воля Божья», рассказал обо всех рисках, если девушка согласится на курс лечения, а потом плод покинул её тело. Конечно, в каком-то смысле хотелось рассказать всю правду кому-то, кроме врача, поделиться, излить душу, но неуверенность давно освоилась у Е в крови.
— Я обязательно позже тебе расскажу, — часы, висящие в аудитории, приближались к девяти утра, и Шухуа забеспокоилась, чуть кашляя и прикрывая ладошками рот. — Беги на пару, скоро звонок. Во время обеда подсаживайся к нам с Хосоком, хорошо?
— Замётано! — и девушка устремилась вниз, к выходу, здороваясь одновременно с этим со знакомыми, а вскоре покидая пределы аудитории.
Мазнув губы яблочным бальзамом, Шухуа с интересом оглядела одногруппников, с которыми ей ещё предстояло познакомиться, но девушка почувствовала страх: а вдруг не примут? Вдруг скажут, что она дефектная, что ей здесь не место, а потом прикажут убираться отсюда, забирать документы и переводиться в другой университет? Шу и так с трудом заставила себя не продлевать из-за этого страха академ, а выйти на учёбу, а масло в огонь подливали и любопытные глаза девушки, что сидела рядом ниже.
— Так ты с академа только что, — проговорила незнакомка, поворачиваясь к Шухуа окончательно и ставя локти на её стол. — Давай познакомимся? По канонам сериалов, такие маленькие миленькие девочки, как ты, хранят в себе большие тайны и являются магнитами для разных приключений.
— Остроумно. Я Е Шухуа, — голос немного надорвался, но руки пожаты, а вскоре и улыбки расцвели на губах. — А ты?
— Называй меня Минни Ниша, фамилию всё равно не выговоришь, — произнесла студентка, подмигивая. — Приятно познакомиться, давай я добавлю тебя в чат нашей группы и представлю, — после быстрого обмена контактами новая знакомая пронзительно закричала на всю аудиторию, будто пыталась вызвать Ктулху, а когда все повернули головы к ней, откашлялась. — Спасибо, что обратили внимание! За моей спиной сидит наша новенькая — Е Шухуа, она только вернулась из академического отпуска, так что она для нас старшая, пожалуйста, помогите ей освоиться у нас и докажите, что мы лучше!
В тот самый момент, когда все — и парни, и девушки, сидящие на последних и на передних рядах, заулюлюкали, барабаня по столам и крича «будь с нами как дома», Шухуа улыбнулась, смущённо прикрыв лицо ладошками. Никогда ещё в жизни её не приветствовали столь бурно и тепло, как здесь.