* * *
— У нас скоро отчётный концерт, — Шухуа подняла голову от тарелки и посмотрела на Суджин, что улыбалась и помешивала ложечкой кофе в кружке. Подруга выглядела донельзя одухотворённо, а ещё порой стреляла глазками на стол, где сидел Хосок. — Ну… танцевального клуба, в котором я состою. — Кто в главных танцорах? — Е практически всегда интересовалась разными студенческими активностями университета, даже от Минни Ниши услышала, что будет конкурс небольших рассказов от одного из литературных кружков. Её попросили выступить в качестве жюри, и девушка, день подумав, согласилась, сразу попросив контакты всех остальных участников оценивания. — Я буду солисткой. Суджин занималась танцами с самого детства и имела в запасе изящество и точёную фигурку. Шухуа даже не удивилась такому решению клуба, поддержала его и продолжила есть, слушая про «необыкновенный» и «великолепный» танец с одной солисткой и подтанцовкой из парней и девушек. Со могла говорить о танцах бесконечно, со всей свойственной ей любовью. Глядя на эту девушку, не скажешь, что она часто занималась спортом: слишком уж худенькая, но если приглядеться, то можно заметить мышцы на бёдрах и подтянутость, а не худощавость. — Я уверена, вы со всем справитесь и подготовите замечательный отчётный концерт, — сказала Е от чистого сердца, понимая, что Суджин и люди, что вместе с ней танцевали, подготовили самую настоящую бомбу, которая незамедлительно взорвётся и оставит всех под впечатлением. Таковым и был танцевальный клуб — энергичный, дерзкий и утирающий нос всем, кто говорит, что эти «мальчики и девочки» не выиграют где-то. Стабильно принося награды университету, они стали местной легендой, и Шухуа бы с радостью присоединилась, разбавив некоторую грубость движений собственным изяществом, но страшно было показывать шрамы, когда переодевалась, отрывать взгляд от пола. — Остались финальные штрихи, — Хосок, пришедший от своих друзей, совершенно легко прикоснулся к плечу подруги и слегка его сжал. Утренние кошмары до сих пор мучили Шухуа и заставляли морщиться, но на прикосновение друга она отреагировала спокойно и даже с улыбкой, потому что знала — тот не сделает ей больно, ему проще самому себе навредить, чем малышке, чья тёплая улыбка до академического отпуска согревала сердца многих. В том числе и его. — И когда будет ваш отчётный концерт? — Шухуа доела обед и принялась за чай. Это был абсолютно обычный ритуал — съесть всё, что на подносе, и спокойно выпить чай. Хосок и Суджин, разговаривающие по поводу реквизита, отвлеклись, и молодой человек откашлялся, намереваясь ответить на заданный вопрос. — Через пару дней, — произнёс, почесав нос и взяв у танцовщицы кофе, чтобы затем отхлебнуть. — До этого мы должны тематически оформить актовый зал, прогнать пару раз танец с реквизитом и морально подготовиться. Всё же кое-кому предстоит находиться прямо под каблуком госпожи Со Суджин. Это была какая-то локальная шутка, и упомянутая девушка покраснела, закашлявшись и решив ничего не говорить — лишь забрать кофе и пригубить его. Чон с непонятным выражением лица смотрел на неё, а потом перевёл взгляд на Шухуа, что связывала волосы в низкий хвост и укладывала посуду на поднос, чтобы потом отнести. Она будто бы мысленно сейчас была далеко, даже не особо отреагировала, когда Хосок тронул за руку, специально чуть задирая рукав. — Прямо сейчас уходишь? Не хочешь посидеть? — тут уже и Суджин подключилась, зная, что у подруги окно и ей, в принципе, некуда идти. Находиться в литературном клубе, где завсегдатаем был Нам Джун, явно не хотелось, потому что весь вид Кима не давал повода для задушевных бесед. Казалось, он раскрывался только тогда, когда все члены тайного общества любителей книг были вместе. — Мне надо таблетки принять, — извиняющимся тоном произнесла Шу, опустив глаза. До сих пор не хотелось признаваться никому, что она принимала препараты и старалась с их помощью вернуть себя. Именно они помогали хорошо и без кошмаров спать по ночам, не ловить на каждом шагу паническую атаку и сосуществовать с людьми без дрожи и тревоги. — Я отойду, извините. Хосок смотрел вслед Шухуа, но не мог ничего сделать — её дело, как она сама лечилась, главное, чтобы не навредила себе. Честно признаться, он немного нервничал из-за неё и готов был помочь в любом случае, но сейчас намного больше его занимал очередной отчётный концерт, где они всей командой должны представить один большой групповой танец и несколько маленьких, в которых уже ни он, ни Суджин не будут участвовать. — Давай тогда вернёмся к нашему обсуждению, — Со вынула из сумки блокнот и раскрыла его на нужной странице. — Мы покупаем по два фонарика каждому, кто будет во второй части танцевать? — Да. И мне наколенники, — Суджин фыркнула в ответ, но послушно записала пожелание. Шухуа, сидя на подоконнике университетского туалета, искала в сумочке баночку с таблетками, которые везде носила с собой. Её лицо не показывало никаких эмоций, а потом цепкие пальцы достали нужный предмет и открыли его. Посмотрев пару секунд на две таблетки на ладони, которые были очень горькими, если их раскусывать, Е быстро их проглотила и достала бутылку воды, чуть-чуть отпивая. Врач говорил, что её состояние действительно улучшалось, социум пошёл ей на пользу, да ещё и улыбка на губах стала проскальзывать чаще. Несомненно, общение в литературном клубе, с одногруппниками, с друзьями помогало: стоило даже раньше сказать Хосоку и Суджин причину её нахождения в академе. Нынешнее общество в изнасиловании склонно винить жертву, насмехаясь над ней фразой «сама виновата», ставшей банальным клише, от которого нужно избавиться. Шухуа боялась осуждения со стороны друзей, потому и молчала. Выйдя наконец-то из уборной, девушка столкнулась с Чонгуком, который, на удивление, находился всё же в университете. Его подбородок был немного содран, на крыле носа — неотмытая запёкшаяся кровь, и Е в первую секунду вздрогнула, отводя глаза, но потом возвращая их обратно, вглядываясь в парня уже немного по-другому. — У тебя всё хорошо? У тебя кровь на носу, — прочистив горло, спросила Шу и показала на место, где осталось маленькое красное пятнышко. Рука Чона потянулась не туда, и девушка, цокнув, достала из сумки пачку влажных салфеток, заставив парня наклониться, а потом самостоятельно всё вытерла. Она выглядела сосредоточенно и немного озабоченно, потому все и оборачивались, глядя, что с поистине материнским участием Е Шухуа прикасалась салфеткой к лицу Чон Чонгука. Странное сочетание. Привлекательное. — Кровь носом пошла, — произнёс парень, и вроде можно было поверить, закрыв глаза на явное враньё, но Шу поджала губы, комкая в руках салфетку и не зная, что с ней делать дальше. У неё часто проявлялось такое, что, закончив протирать руки, она начинала вытирать пыль со стола или же вязать узел из ткани. Даже сейчас тянуло промокнуть влажной салфеткой запястья, что горели после тяжёлого сна. — Ты как? — Я думаю, мы не настолько близки, чтобы ты осведомлялся о моём здоровье, — Шухуа отвела глаза, всё же приметив мусорную корзину и направившись к ней. Чонгук устремился следом, но отставая слегка на два шага, чтобы не выглядеть навязчивым. — Но, видимо, ты считаешь, что мы достаточно знакомы для того, чтобы ты крался за мной в темноте и доводил так до дома. Сзади послышалось покашливание, будто Чон смутился от этой информации и оторопел. Действительно, он не думал, что девушка обнаружила тайного охранника её покоя так скоро, когда он только-только узнал, где она жила. Дурой она не являлась, просто сопоставила два и два и решила всё же поговорить на эту тему. Шухуа уважала личное пространство и, честно говоря, была против, чтобы ей причиняли дискомфорт, «присматривая» таким образом. Мог бы подойти тогда, поздороваться, а не молчаливо красться. — Я побоялся нарушить твой покой, — было произнесено, и Шу пожала плечами. Разговор мог бы продолжиться дальше, но салфетку выкинули и прозвенел звонок на пару. Чонгук резко развернулся и пошёл к аудитории, дабы не терять времени, а девушка наконец-то выдохнула. Этот парень не устрашал её, нет, что-то она видела в нём, что-то грустное и пугливое, что не видел в нём даже лучший друг, которому порой на людей вообще плевать было. Таинственные люди всегда вызывали интерес, тем более когда снаружи они казались сильными. Шухуа спустилась обратно в столовую, намереваясь найти там друзей, и оказалось, что они оба ушли куда-то. Слегка улыбнувшись, всеми покинутая, девушка опустилась на стул и принялась перечитывать лекцию, чтобы понять, о чём будет речь на следующей паре. Конечно, можно было заняться чем-то другим: например, подготовиться к проекту, который задавали на следующую неделю, или же поискать одногруппников, но они сами нашли её. Минни Ниша опустилась напротив, сжимая в руке баночку энергетика, а потом звучно откашлялась. — Определены сроки, когда будет работа жюри, так что тебя скоро добавят в общий чат и введут прям в весь курс дела, — девушка отхлебнула напиток и поморщилась. — Будешь? Шухуа покачала головой, отказываясь от предложения, и вернула взгляд на тетрадь, освежая память и слыша, как староста группы открыла пачку чипсов. Минни вообще любила хорошенько поесть, желательно, чтобы это была неполезная еда, потому и боролась с прыщами на подбородке, приговаривая, что у неё просто жирная кожа и множество косметических средств ей не подходило. Отправив в рот парочку чипсин, девушка вгляделась в лекции одногруппницы и нахмурилась. — Сегодня будет опрос? — Нет, я просто сама хочу вспомнить, что мы проходили, — Е резко захлопнула тетрадь и убрала её в сумку, потирая руки и немного нервничая. Ей хотелось быть такой же расслабленной, как староста группы, но в силу обстоятельств не могла. — Слышала, что танцевальный клуб готовит отчётный концерт? Меня Суджин пригласила, мы с ней дружим, хочешь тоже отвлечься от книг и посмотреть на мальчиков, которые будут под каблуками Суджин? Минни Ниша рассмеялась, а потом грязной рукой вытерла выступившие от смеха слёзы. Конечно же, она слышала об отчётном концерте, ибо речь о нём шла даже тогда, когда Шухуа ещё не вернулась из академа. И конечно же, девушка намеревалась пойти, потому что знала, что все танцы, поставленные там, вдохновляющие, энергичные и заставляющие по-другому смотреть на тела. Сразу хотелось двигаться так же, как танцоры, ловить улыбки зрителей и глубоко дышать, когда совершался последний элемент, точка в торжестве тела над пространством и воображением. — Я иду и так, — произнесла Йонтарарак. Шухуа некоторое время сидела молча, слышалось только похрустывание чипсов, и Минни заметила, что девушка открыла, а потом торопливо закрыла рот. — Тебя что-то беспокоит? — Не кажется ли тебе Чон Чонгук, старшекурсник с полумесяцем под глазом, каким-то странным? — вопрос вышел легко, и Е не успела сообразить, как всё же подняла волнующую её тему, и кажется, даже Минни Ниша не ожидала именно такой темы разговоры. Пожалела ли? Нет. Точка зрения других часто бывала интересной.Глава 4
12 апреля 2021 г. в 12:14
В огне ада жгло запястья и душу, выжигая всё дотла, до основания, до остовов и скелета. Кажется, Шухуа вновь и вновь переживала этот момент: израненные лезвием бритвы запястья свисали с бортиков ванны, кровь въедалась в них и стекала в воду, горячую, будто лава. Девушка задыхалась, хрипела, металась, чуть не теряла сознание, а потом в ванную комнату зашёл отец.
«Грешница!» — он был в ужасе, самом настоящем, но сумел сдержать себя в руках и позвонил в скорую, чтобы его дочери сохранили жизнь. Когда он вновь посмотрел в глаза Шу и не увидел ничего, кроме ненависти, он ужаснулся и лишь потом разобрал слова: «я хочу умереть». Вот так его дочь и решила не беспокоить никого, не говорить напрямую об изнасиловании собственным женихом, и только потом в больнице с ней работали психологи, выуживали всю информацию, а затем сказали, что проще написать заявление, чем мучиться.
«Ты мразь», — такие слова матери разрушили буквально всё, что Шухуа строила с самого детства: разговоры с безумной фанатичкой могли кого угодно довести, а госпожа Е только и говорила, что о любви к Нему, смирении и подчинении. Она не употребляла алкоголь, не курила, но впервые сказала плохое в сторону собственной дочери и подняла руку далеко не в первый раз.
Шухуа проснулась в поту, валясь с постели на пол и поднимаясь на ноги, дрожа и чувствуя тошноту, что залезла в глотку и не давала продохнуть. На ресницах застыли слёзы, руки дрожали, шрамы по всему телу горели, казалось, что вот он — виднеющийся коридор на кухню, место совершения преступления, когда Юнги бил её по щекам, по челюсти, заставил прикусить язык и мычать ему куда-то в пахнущую солью ключицу, глотать слёзы, а потом считать синяки, сгибаться из-за боли в животе и чувствовать на спине плевок и слова «ты отвратительна». Нет, это Юнги отвратителен.
Метнувшись в темноте к комоду, Шу сталкивалась со всеми предметами, находящимися на пути, чуть ли не кричала, а потом, вытащив из ящика предмет, упала на пол, перебирая бусы и плача. Кошмары не давали покоя, засасывая в себя и порождая не только икоту и дрожь во всём теле, но и панические атаки, которые было ничем не перебить. Считая бусы на чётках с дрожащим серебряным крестом, Е начинала успокаиваться, дышать, а потом и вовсе утёрла слёзы, глядя на электронные часы на тумбочке и понимая, что нет необходимости ложиться спать: всё равно через час прозвенит будильник. Девушка глубоко вздохнула, чувствуя пробирающий до костей страх, что Юнги вернётся, а потом остановила саму себя.
За изнасилование сидят долго.
Она самолично слышала приговор.
Взяв книгу, Шу шмыгнула носом и повалилась в кресло, включая напольную лампу и углубляясь в чтение, ведь в последнее время успокаивало только оно. В выдуманные авторами миры проще погрузиться, в них было легче жить, и если бы девушка выбирала — находиться здесь и сейчас или умчаться в книгу прямым рейсом без пересадок, девушка однозначно бы выбрала второй вариант.
Примечания:
Оставляйте отзывы - выкладываю работу для вас)