Thing called love

      Шухуа до академического отпуска много улыбалась и старалась быть солнышком для того, у кого плохое настроение или совсем дурной настрой. Сейчас, свесившись с перил и слегка отмахивая от себя волосы, она смотрела с восхищением на пару, которая в скором будущем будет выдвигаться в разных конкурсах для парочек. Она сама поспособствует этому, ведь нужно же сделать так, чтобы Суджин и Хосок, гордые одиночки, смогли раскусить льдинки друг друга и растопить остатки горячей лавой, что польётся с рук.       Суджин и Хосок странным образом стали всё чаще и чаще проводить время вместе, при этом ничуть не забывая про свою подругу, которая за год привыкла быть одной и находилась с остальными будто номинально, чисто для того, чтобы показать, что она тут присутствовала. Лёгкий ветерок по имени Е Шухуа всегда был рядом, когда требовалось, морально поддерживала и дожидалась помощи в ответ, и вот сейчас никто особо сильно в ней не нуждался и девушка решила посвятить всё это время себе. Не каждый же день кто-то видел, как два лучших друга краснели от лёгкого флирта и назначали самое настоящее свидание под видом «кофе в пятницу».       — О мой бог, неужели у нас новая парочка? — Минни появилась из-за спины резко, но Шу, слышавшая до этого тихие шаги, даже не вздрогнула, будто разучилась пугаться вовсе. С каждым днём она всё лучше реагировала на людей, здоровалась со всеми, кто здоровался с ней, улыбалась, разговаривала не как робот, а как обычная девушка, наконец-то смогшая вернуться к обычному темпу жизни. — И как они умудрились так быстро спеться?       — Не знаю, но я рада тому, что они теперь не по одиночке, а вместе, — девушка слегка оттолкнулась от перил и взглянула на подругу. Сегодня всё казалось слишком милым, радостным, не таким, как всегда, будто что-то даже в воздухе изменилось, тихо говоря, что так будет всегда: радость оплетёт своими лозами, улыбка не покинет губ. — Каждому в жизни нужен человек, который в определённый момент поддержит. И Суджин, и Хосоку нужна поддержка. Они нашли её друг в друге.       Удаляясь от новообразовавшейся пары, Минни взяла одногруппницу под локоть, понимая, что им всё равно надо идти в одну сторону — к аудитории, где собирался литературный клуб. Там ничего и не изменилось с первого самого дня пребывания там девушки: постоянно заваривался чай, Миён, заигрывая с Тэхёном, швыряла в него еду, а глуповатый Ким отвечал ей тем же, то есть поддавался ощущению хаоса и переводил продукты. Один только Нам Джун невозмутимо читал и не обращал внимания на всю творившуюся вакханалию, только книги со скоростью света менялись в его руках.       — Вот у тебя до академа был парень, так ведь? — Шухуа осторожно кивнула, а потом поёжилась — напоминание о Юнги дискомфортом прошлось по груди и проникло куда-то внутрь, захватывая сердце и пережимая сосуды. Вспоминать обо всём этом было больно, неприятно, а ещё мерзко, будто прямо сейчас она переживала то же самое, только с меньшим размахом. Чем меньше человеку напоминают о прошлых ошибках, отношениях, боли и страхе, тем легче он отойдёт от горя, потери и всего, что с этим связано, но люди настолько привыкли друг друга ранить словами, что уже глазами не моргают, а режут скальпелем. — А ты… прости за вопрос, но ты его любила?       Любовь для Шухуа — это то, что могло произойти с ней, если бы не больная на голову мама, решившая, что может распоряжаться своей дочерью как какой-то вещью, что легко разорвётся и окажется выброшенной. Но испортится она уже не рядом с ней, а в счастливом браке, после которого доченька будет кланяться в ножки и благодарить судьбу за таких заботливых родственников, которые позаботились о её судьбе, сделав девушку радостной.       Брак не является счастливым, если хоть один супруг против него. Юнги, возможно, в каком-то даже смысле был любим ею, хоть и боялась его девушка — навязанные молодые люди, смотрящие пустым взглядом в пространство, всегда вызывали какой-то суеверный ужас. Он говорил, что окончил консерваторию, учился в семинарии, но в его облике не было ничего святого или одухотворённого, оттого и казалось, что бес его попутал, врал много и был тем, кто нападёт и растерзает. С таким человеком не то что жить не хотелось — быть рядом страшно, ведь верилось, что это не материальное чудовище, а обычная голограмма, которую можно развеять, выключив телефон.       — Я его боялась, — Е отвела глаза, запястья потрогав, а потом вздрогнув от нанесённой фантомно боли. От этого не избавиться, пусть она большие деньги тратила на врачей и таблетки, которые казались ей просто разноцветными пустышками. Было уже много мыслей о принятии наркотиков или суициде, но религиозное воспитание не отпускало, ведь и то, и то запрещено, это грех. — Страх — это не то, что должно быть в отношениях. Он вызывал у меня горную болезнь, хотя я всегда находилась в обычном городе на обычном уровне моря. Это… пугает. А почему ты спрашиваешь?       — Кажется, я чувствую что-то к одному человеку, — щёки Минни Ниши слегка подёрнулись румянцем. — Я не уверена точно в своих и его чувствах, но… я точно испытываю к нему симпатию. Понимаешь, это не то что бабочки в животе, это безграничное уважение к нему и его увлечениям, а ещё желание банально его обнять и находиться рядом в моменты ненастья. Это хорошо?       — Да, это хорошо, — и сахарное печенье к чаю, рассыпавшееся почти вмиг крошкой, попало прямо в лоб Шухуа.       Миён спряталась за спинкой стула, хохоча, как ненормальная, Нам Джун закатил глаза, переворачивая страницу книги, а Тэхён замер посреди комнаты, понимая, что на этот раз никто из вошедших терпеть шалости не будет. Они в клубе отдыхали, читали, делились впечатлениями о прочитанном, но никак не разбрасывали еду, как малолетние дети, и мешали остальным — только за это можно вылететь из уютного уголка с книгами и тёплым чаем, что грели в электрическом чайнике.       — Вы как всегда, — Минни подала салфетку подруге, и китаянка вытерла крошки с лица. — Может, вам стоит отложить все ваши баталии до лучших времён? Вы ж одногруппники, можете и за пределами клуба резвиться, хоть на парах, но не здесь.       Не было секретом для многих, что Миён что-то чувствовала к Тэхёну: страшно его ревновала ко всем девушкам, даже к Минни и Шухуа, а ведь первая была влюблена в другого, а второй было просто всё равно сейчас на какие-то отношения. Чо зря мысленно желала расправы над всеми, кто ненароком смотрел на её возлюбленного, ведь люди не способны влюбляться мгновенно, за одну только минуту — везде нужно время, чтобы узнать человека, привыкнуть к нему и полюбить каждую мелочь, будь то двойное веко на одном из глаз или же трогательная родинка у рта.       — Поддерживаю, — внезапно подал голос Нам Джун, и Минни залилась краской, но всё равно не смотрела на парня, который соглашался с её словами. — Миён и Тэхён, вы можете выяснить отношения за пределами клубной комнаты. Печенье оставьте. Минни и Шухуа явно хотят выпить чаю.       Поговаривали, что до знакомства с Тэхёном Миён была спокойной девушкой, которая выполняла все поручения преподавателей и не вызывала у других приступ закатывающихся глаз. Учась на отличные баллы, являясь практически гордостью университета, Чо встретила Кима, который обладал странной любовью к литературе и эпохе Корё, свободно говорил на японском и мечтал посетить Испанию, чтобы, по его словам, «нажраться красным сухим и спать у Саграда Фамилия». Такую романтическую мечту стала разделять и девушка, которая по уши втрескалась в студента, который постоянно пользовался её влюблённостью и проводил в её однокомнатной квартире ночи. Ничего между ними такого, чтобы шептаться в курилке, не было, но их поведение действительно вызывало вопросы.       Миён устремилась на выход первой, а молодой человек — за ней; Шухуа при это не присутствовала, ведь, взяв пустой чайник, она пошла в туалет, чтобы набрать воду. В дамской комнате пахло сладковато-приторным ароматом дезодоранта, а пол был вымыт чисто, будто только что тряпка касалась его. Посматривая время от времени в зеркало, Шу удивлялась, что всего за несколько дней нахождения в университете к ней вернулась румяность и даже некоторое желание жить: пускай и без хороших отношений с родителями, зато рядом с людьми, которым она не безразлична. И всё равно на то, какого она вероисповедания, что лежало за её плечами, ведь они принимали её всю, целиком, без остатка, со всеми травмами, что отпечатались на личности.       Это и называлось дружбой.       Минни, получив в руки чайник, слегка прочистила горло и подсоединила сосуд к проводам, чтобы вскипятить. Шу, чинно сложив руки на коленях, ждала продолжения разговора, начатого ещё в коридоре, но её собеседница, видимо, опасалась третьего человека, который навострил бы уши и потом разнёс информацию. Тайка была достаточно тревожной, она переживала из-за каждого чиха своих друзей, ей казалось не очень хорошим, что перед сессией её колотило, как при холоде. Университетский психолог дал «дельный» совет не нервничать, но он был таким же «действенным», как при депрессии посоветовать не грустить, потому Йонтарарак грозилась полностью погрузиться в отчаяние и проверить свои силы, а вдруг она понервничает чуть больше и действительно всё пройдёт?       — Что читаешь? — Минни жизнерадостно улыбнулась читающему Киму, когда кнопка щёлкнула, даже Шу на это подняла голову, слегка склоняя её набок и начиная понимать, что начавшая беседу девушка хотела хоть как-то обратить на себя внимание.       — «Кинопроба» Рю Мураками в оригинале, — стоило сказать, что Нам Джун не только по-корейски и по-английски говорил, но ещё и практиковался в японском и китайском. Он был не обычным парнем, которому в счастье женское внимание, он больше углублялся в книги и пил всегда чай с облепихой. — Я читал до этого господина Мураками, у него интересная работа «Линии», но я не скажу, что сейчас очень впечатлён. Неплохо, но не более.       — У него ещё хорошая книга «Норвежский лес», мне очень понравилось, особенно в конце я чуть не расплакалась из-за смерти Наоко… но я знала, что к этому всё ведёт, — вдруг затараторила Минни Ниша, реально смахнув слезу с чуть покрасневшей щеки. Шухуа нахмурилась, доставая две кружки — жёлтую и розовую, а потом услышала смешок, исходящий от Кима, что даже отложил книгу, на обложке которой было изображено лицо хорошенькой японки.       — Ты путаешь Рю Мураками и Харуки Мураками, Минни, тебе бы поспать, а не читать остервенело, — молодой человек утёр лицо руками, а уши девушки вдруг покраснели ещё сильнее, будто она настолько волновалась, что осознала свою глупость. — Мне «Норвежский лес» не особо понравился, я не любитель всего этого любовного, что предпочитают читать девушки. Но раз тебе он нравится, то предлагаю тебе глянуть фильм Чан Ань Хунга, где роль Наоко играет Ринко Кукити, а роль Ватанабэ — Кэнъити Мацуяма. Вот фильм мне понравился.       Пристыженная своим незнанием, Минни Ниша уткнулась носом в свою розовую кружку, понимая, что Нам Джуна лучше не отвлекать от чтения, ведь и ему будет проще читать, и ей не надо выступать в роли дурёхи, которая не знала ничего. Е лишь подпихнула к ней ближе вазочку с оставшимся после баталии печеньем, и тайка предпочла закрыть рот выпечкой.       Нам Джун ушёл через минут десять, сославшись на работу, и Минни каким-то странным образом сникла, переставая жевать и начиная только пить. Шухуа решила оставить девушку без расспросов, потому что понимала — не время и не место, в литературный клуб мог зайти кто угодно, подслушать что угодно, а такие разговоры проводились наедине, без свидетелей.       — От усталости уже все фамилии японские спутываются, они такие сложные, — девушка вздохнула, допивая чай и смотря на дно, на котором было выгравировано «скорейшей смерти». Её друзья из школы специально на фабрике заказали несколько таких наборов, состоящих из чашки и тарелочки, и их было всего шесть в своём роде. Пожелание, конечно, не было позитивным, но пробуждало в Минни приятные воспоминания о юности, когда не было сессий, ненужных влюблённостей и факультативов. — Понимаю, у нас у самих достаточно сложные имена и фамилии, но нам они кажутся очень простыми.       Двум девушкам тоже пришлось покинуть литературный клуб: близился час закрытия университета, а Минни Нише надо было добираться на другой конец города, чтобы прибыть вовремя домой. Она практически побежала к остановке, чуть сбавив шаг только для того, чтобы крикнуть Е, что она позвонит, как доберётся до квартиры. Шу лишь кивнула, не поднимая рук, и направилась в противоположную сторону — ей надо было заглянуть в магазин, прежде чем запереться в своём доме, предаться собственным мыслям и страхам.       Нельзя таким людям, как она, существовать вне социума, ведь им просто загнуться, задохнуться наедине с самими собой.       — Молоко, хлеб, яйца, зелень, — себе под нос бормотала Шухуа, слегка потирая нос — в магазине явно просыпался порошок, и его аромат теперь витал в помещении, раздражая слизистую. В эту самую минуту девушка и подумала о том, что надо купить и порошок, и средство для мытья посуды. Мамы рядом не было, чтобы вечно о чём-то напоминать, работа на дому хоть и являлась непыльной, но приносила не особо много денег. С нею не живёшь, с нею выживаешь. И как только девушка наконец-то заполнила тележку нужными продуктами, практически перед её лицом возник тот, о котором она не вспоминала практически целый день.       Чёртов Чон Чонгук, почему же ты так сильно пугаешь людей.       — Привет, мы говорили с тобой о том, что было бы неплохо, если бы я не просто за тобой следил исподтишка и пугал, — татуировка в виде полумесяца уехала слегка в сторону — молодой человек улыбнулся, и в выражении его лица было что-то искреннее, что-то милое, чему хотелось довериться всей душой. — Потому… могу ли я помочь донести твои тяжёлые сумки до дома?       — К…конечно, — кивнула Шухуа, улыбнувшись в ответ.       Но как же закон «не доверяй каждому, кто предлагает свою помощь»?