Острая грань

       Все пробуждения делятся на три вида. Первый и самый частый — ленивая истома, нежелание ни вставать, ни спать дальше и пустотелое состояние разума. Леность ума, не больше, не меньше. Так бывает когда спишь десять часов после тяжёлого дня и, просыпаясь, знаешь, что тебе некуда спешить. Второе, тоже весьма распространенное, — усталость и дикое желание спать, словно твоя голова лишь секунду назад коснулась подушки. Недосып? Возможно. Но на мой взгляд дело не в этом. Так бывает после беспокойного сна — в машине, поезде или после кошмара. Последнее и самое редкое из трёх — неутомимая энергия, бодрость и веселье не зависящее ни от времени сна, ни от снов, ни от предыдущих событий. Так просыпаются дети по воскресеньям и после новогодней ночи. Так просыпаются именинники утром дня рождения. Так просыпаются люди с чистой совестью. То что утро моего второго дня в Темеранте начнется для меня именно так, стало для меня неожиданностью. Я быстро встал с постели, переоделся и спустился вниз в общий зал Путеводного Камня, рассчитывая встретить там кого-нибудь. Однако рассветные лучи ещё только начинали пробиваться сквозь занавески и я решил осмотреть трактир повнимательнее, чего по понятным причинам не успел сделать вчера. Осмотр не дал почти никакого результата. Трактир выглядел в точности так, как был описан в книге, разве что меч не висел на стене, да бутылок на полке за стойкой было побольше. Также обнаружился бочонок с хлебным квасом, надо полагать тем самым, который я пил вчера. Я не без удовольствия нацедил себе кружечку и медленно потягивая прохладный квас вернулся обратно в общий зал. Напиток был, надо сказать не в пример лучше, чем в нашем мире, что тоже стало приятным дополнением к утру. Допив, я отдернул занавески с окон и полумрак, властвовавший ранее над общим залом сменился серым светом раннего утра. Не успел я сделать ещё хоть что-нибудь я услышал тихое дыхание и мягкие шаги. Обернувшись, я увидел Баста уже сошедшего с лестницы и стоящего около очага. — Я предполагал застать тебя спящим. Что подняло тебя в такую рань? — мягкий его голос тек со скоростью растекающегося меда. — Могу спросить тебя о том же. — А ну не хами старшим — шутливо сдвинул брови Баст. — Ладно, пошли раз уж встал. — Куда? — Наверх. Ставлю йоту, что Реши уже встал. У него уши как у совы, а ты топаешь как слон. Да и время уже много, совсем рассвело. — и он направился наверх. Я пошел за ним и наблюдал как он подошёл к комнате Квоута и спросил не открывая двери: — Реши? Ты спишь? — Куда уж там — голос Квоута был полон насмешки — Входите раз уж пришли. Баст отворил дверь и мы вошли в спальню Квоута. Она выглядела похоже на книжный вариант, но было в ней все немного иначе. В книге она была оставлена аскетично, чуть ли не бедно и выделялся только сундук. В реальности же комната выглядела как рубашка Алверона. На первый взгляд ничего особенного, но тонко демонстрирует богатство хозяина. Квоут сидел у потухшего камина и секунду назад явно ворошил кочергой черные угли, предаваясь каким-то размышлениям, однако наш приход его отвлёк. Он посмотрел на Баста, а потом на меня и сказал, приставляя кочергу к стене: — Мы договорились о песнях — в глазах его мелькнул лукавый огонек. — Вынь да положь. Баст оживился, в точности как ребенок, которому пообещали конфету и выжидательно обернулся ко мне. — Да я не так уж хорошо пою… — смутился я, весьма смутно представляя, как звучит музыка в моем исполнении. — Уговор дороже денег. — не отступил Баст и я сдался: — Хорошо, хорошо. Дайте секунду подумать. — Я позабуду дом и друзей, Полкоролевства отдам за коня, И я буду верен любимой своей, Если она не бросит меня. Я безнадежно влюблен в паруса, В скрип башмаков и запах дорог, Вижу чужие во сне небеса, Но иногда вижу твой порог. Доли бродяжьей мне ли не знать — Горный ручей да краюшка луны; Может, в пути суждено мне пропасть, Только твоей в том нету вины. Песни мои станут петь у огня В пыльных харчевнях дальней земли, И прокричат по весне про меня Дикие гуси — братья мои. Я целовал паруса кораблей, Полкоролевства отдал за коня, И я был бы верен любимой своей, Если б она не забыла меня. * Квоут окинул взглядом сначала меня, растрепанного, но энергичного и готового взорваться от любопытства, потом Баста, лениво потягивающегося после недавнего пробуждения, потом бросил взгляд на окно и расхохотался. — Обгорелое Господне Тело! Едва рассвет, а ко мне уже целый полк учеников. Господи, да не смотри ты на меня так парень! Если ты думаешь, что пробурив меня взглядом ты узнаешь все, чего хочешь, то ошибаешься. Я так Элодина полгода сверлил пока хоть чего-то добился. — У меня нет ничего, кроме времени — ухмыльнулся я. — Абенти раскололся за три дня, а вы, дядя Квоут (я и не заметил, когда стал так обращаться к Квоуту) что-то среднее между Элодином и Беном, так что… думаю двух месяцев хватит. Квоут и Баст усмехнулись одинаковыми зубастыми ухмылками и понимающе переглянулись. — Нууу… Мы могли бы ускорить процесс. Но я попрошу у тебя взамен три вещи, как в сказке. — Ключ, монетку и свечу? Квоут снова ухмыльнулся, но не ответил: — Но о делах позже, а пока пойдемте-ка позавтракаем. Не знаю как ты, Влад, но мы с Бастом точно хотим есть. Баст согласно кивал, а я шутливо возмущался, что я мол встал и час назад, но ничего не ел, а они обижают гостя такими заявлениями, пока мы шли в общий зал. Квоут тут же исчез на кухне, а Баст принялся дегустировать. Он взял с полки пузатую бутылку и отхлебнул, блаженно зажмурившись. Пока Квоут возился с завтраком мне удалось выцыганить у него несколько глотков. Это оказалась бузина с чем-то пряным — корицей наверное. Я толком не распробовал, но вернулся Квоут и дегустацию пришлось срочно свернуть. Позавтракав чудесным горячим рагу с кружкой темного кваса (Квоут пил сидр, а Баст так и не смог оторваться от бузины) я повернулся к Квоуту и стал ждать. Вообще терпение — не самый лучший инструмент в беседе с ним, но сейчас я чуял, что так надо. — Итак, ты хочешь овладеть тайными искусствами? — родил наконец Квоут и поднял на меня глаза. — Хочу конечно, дядя Квоут. Вот только… Я знаю, что для вас это сложно. — я тоже поднял глаза. — Магия — это прошлое, а ваше прошлое — это боль. Вы не готовы к этому сейчас, я же вижу. — Ты либо слишком много услышал в своем мире, либо чересчур проницателен для своих лет — проворчал Квоут, но облегчение было таким явным, что хоть на хлеб мажь. — Раз так, то поговорим об этом позже. Читать любишь? Хорошо. Баст даст тебе почитать что-нибудь, чтобы ты не скучал и не мешался под ногами. — Целум Тинтур? — оживился Баст. — Нет, Баст. — Тейловы… все, все молчу, Реши. — Вот и хорошо. А теперь брысь оба на улицу, мне надо заниматься делами. * текст Н.А. Николаевой