Дневник Лорана

Во-первых, я убедился в том, что мой дневник никто не открывал. Во-вторых, мне показали этого раба, и я в ярости и в растерянности одновременно. Но обо всем по порядку. Сделав предыдущую запись, я положил волос между страницами. Причем не на последней исписанной, а через две страницы после нее. И он не выпал, а оказался на месте. Я так обрадовался, что потерял этот волос из виду, а потом найти не смог. Невелика потеря, возьму еще один волос, их много остается после того, как я причесываюсь. Теперь, когда я немного успокоился, напишу о главном. Постепенно, чтобы в процессе записи успокоиться еще больше. Сначала мы всем советом встречали Гийона. Он рассказал ненамного больше того, что нам уже сообщил дядя, так что я уверился во мнении, что дядя это все и устроил. Гийон разве что добавил подробностей вроде того, что принца зарезала его же собственная стража, за что они были казнены. Его рабы с горя покончили с собой, за что был казнен смотритель рабов и еще несколько стражников. Еще Гийон сказал, что принцу Дамианосу нравились блондины, поэтому во дворце рабов-блондинов не осталось. Осталась только одна блондинка — леди Иокаста, которая сначала была любовницей Дамианоса, а потом переметнулась к Кастору. Вот зачем он сказал при мне про блондинов? И правду ли он вообще сказал? Ведь если принц погиб, то проверить уже невозможно. Насчет рабов он точно соврал. Из его слов следовало, что все рабы-блондины принадлежали Дамианосу. А все рабы Дамианоса покончили с собой. Но среди тех рабов, которых прислал дядя Кастор, один блондин таки обнаружился! Мне эти рабы не понравились. Слишком напуганные. А блондин самый напуганный. Только взглянул на нас и тут же уткнулся лбом в пол. Противно. Хотя наглость наших питомцев мне тоже противна. Да, вот такой я избалованный, и мне никак не угодишь. После обеда мы отправились смотреть подаренного мне раба. Дядя с нами не пошел. И хорошо. Дяди мне там только и не хватало. При нем бы я точно потерял самообладание. Первая моя мысль при взгляде на раба была: «Неужели кто-то все-таки узнал о моих пристрастиях?». А потом я взглянул попристальней и чуть не упал там, где стоял. Они что, думают, что я принца Дамианоса не узнаю? Это после того, как я за его поединком с Огюстом лично наблюдал? А потом он мне каждую ночь снился. Да я его узнаю даже в полной темноте и одетого в любой наряд, хоть в акилосский, хоть в вирский! И совсем раздетого тоже узнаю. У него должен быть еще шрам под ключицей, там, куда Огюст его ранил. Огюст его всего-навсего ранил, а Дамианос его убил! А кто моего отца убил, неизвестно, вряд ли Дамианос, но я считаю, что он в этом тоже замешан. И с тех пор остался я круглым сиротой, из всей родни один дядя, глаза бы мои его не видели. И в этом Дамианос виноват, кто же еще! И в том, что дядя такая сволочь, тоже Дамианос виноват, потому что если бы позорно не проиграли битву при Марласе, дядя бы так не наглел. А еще дядя сволочь, что не предупредил меня заранее, и я поперся с толпой придворных, перед которыми никак нельзя терять самообладание. Особенно перед Гийоном. Интересно, он знает или нет? Судя по отсутствию злорадного выражения на лице, не знает. — Король Акилоса прислал мне подарочек, — манерно растягивая слова, произнес я. — Как приятно видеть акилосца на коленях, ему там самое место. — Этот раб предназначен для постельных утех, но пока ничему не обучен, — влез Гийон. — Король Кастор предположил, что вам будет приятно самому укротить его. Ну, замечательно! Я еще и укрощать его должен! Какой же он здоровый! С таким в постель лучше не ложиться, если ляжет сверху, так сразу и раздавит. Он еще больше, чем я себе представлял. На голову меня выше и раза в два тяжелее. И никакого жира, одни мышцы. Такой может в одну руку взять меня, в другую Анселя, и поднять. И на плече еще место для Никеза останется. Лучше бы мне дядя подарил того блондинчика. Спать бы я с ним точно не стал, зато поучил бы не быть таким перепуганным. Есть у меня несколько психологических практик, на себе уже опробовал, теперь охота опробовать на ком-нибудь еще. Стражники не подходят — они и так никого не боятся. Питомцы не подходят тем более. — Делать мне больше нечего, — сказал я и демонстративно сплюнул. — Буду я еще руки марать. Укротите его на кресте. Хороший сюрприз мне дядя устроил, ничего не скажешь. Вот как это должно выглядеть со стороны придворных, которые не в курсе, кого мне подарили? Новый король Акилоса прислал принцу Вира для постельных утех какого-то головореза, к которому и подойти-то страшно, не то что в постель лечь. Еще и предлагает его укротить. Такого, пожалуй, укротишь. И крест не поможет. Я посмотрел, как надсмотрщик открепляет цепь, и понял, что ничего хорошего из этого не выйдет. Ну, допустим, руки у него связаны, а во рту кляп. Зато ноги не связаны. Если позвать еще стражников, мы его числом, может, и одолеем, но зашибить кого-нибудь ненароком он сможет. А мне свою гвардию жалко, а себя еще жальче. — Стойте, — сказал я. — Выньте у него кляп. Поговорить с ним хочу. Мне стало интересно, признается он или нет? Понял он, что я его узнал, или нет? — Как тебя зовут, сладкий мой? — произнес я тем тоном, каким обычно разговаривают с питомцами. Я посмотрел на него, а он поднял голову и посмотрел на меня. В гляделки поиграть задумал? Принца Лорана еще никто в гляделки не обыгрывал, даже дядя. Про мою гвардию даже не говорю. Стоит мне посмотреть на стражника, так он сразу застегивает не застегнутое, завязывает не завязанное и признается в том, что вчера покинул пост на две минуты раньше срока. Он смотрел на меня и молчал. Гийон осмелился предположить, что тупой варвар совсем ничего не соображает. Это подтверждает, что принца он не узнал. Дамианос знает вирский язык, и мозги у него должны быть. Когда я Никезу порою говорю: «Зайка ты моя», он тут же отвечает: «От зайки слышу» и очень смешно надувает губки. А Дамианосу, видать, остроумия не хватает. Я повторил вопрос на акилосском, продолжая смотреть ему в глаза. Вдруг он вирский от волнения забыл? Посмотрел на меня и забыл. Он же любит блондинов, а я неотразим. — Я говорю на твоем языке куда лучше, чем ты на моем, сладкий мой, — ответил он на вирском почти без акцента. Я так испугался, что сейчас потеряю самообладание, что первым отвел взгляд. Принц Лоран проиграл в гляделки, и кому? Поверженному принцу Дамианосу! Хорошо, поколотили его и без меня. За это время я успел прийти в себя и выслушать ответ надсмотрщика, что раба можно звать Дамианом. Гийон возмутился, а я только усмехнулся одними кончиками губ. Облегчили мне задачу, молодцы. Назвали бы как-то по-другому, я бы постоянно сбивался на настоящее имя. — Это правда, что Кастор женился на этой... как ее там, Йокасте? — Пока не женился, но собирается, — ответил Гийон. — Какая подходящая компания для акилосского трона — ублюдок и шлюха, — протянул я. Дамиан не выдержал и задергался в своих цепях. Проняло! Но если никто, кроме меня, не догадался, кто он такой, значит они все идиоты. Хотя я в этом никогда и не сомневался. Напоследок я велел Йорду и Орланту преподать Дамиану урок хороших манер посредством хороших тумаков, отдал распоряжения смотрителю гарема и удалился думать. А подумать есть над чем. Гийон не в курсе. Но дядя точно в курсе. Он знает, что я шесть лет мечтаю убить Дамианоса, и вот он преподносит мне его на блюдечке с голубой каемочкой. Точнее, с золотой цепочкой. Я же знаю, что надо понять, чего хочет дядя и сделать наоборот. Так вот чего он хочет — чтобы я убил Дамианоса или чтобы я его трахнул? Или чтобы он меня трахнул? Если он знает, что я хочу Дамианоса убить, и предоставляет мне такую возможность, значит, я ни в коем случае не должен ею воспользоваться. А трахать его я тем более не хочу. И наоборот не хочу. Лучше уж под Говарта. Хотя Дамианос симпатичнее Говарта будет. У того в мозгу одна извилина, и та от шлема, а этому хватило мозгов хотя бы вирский выучить. Но не хватило мозгов на троне удержаться. А мне должно хватить. Поэтому я не буду поддаваться эмоциям, подержу Дамианоса на цепи и подожду ответных действий от дяди. И не забуду положить еще один волос между страницами дневника.