Дневник Лорана

Дядя вызвал меня вечером и заявил, что отправляется на охоту в Шастильон. На пять дней. А может и дольше. — Веди себя прилично, — сказал он. — Я веду себя прилично, — возразил я. — Как вы мне и сказали. — А что за фарс вы с твоим рабом устроили на арене? Я с невинным видом ответил: — Меня давно донимали просьбами выставить на арену питомца. Вот я и сделал. Подобрал ему соперника по силам, разве же я виноват, что Дамиану удалось его одолеть? — Совсем ты от рук отбился, — покачал головой дядя. Он всегда так говорит. Я уже и слушать перестал. Еще он очень любит говорить, каким я был хорошим мальчиком. А что выросло... Что выросло, то выросло! Про Никеза и про советника Одена он ничего не сказал. А я не спросил. И он знал, что я не спрошу. Я спросил другое. — Дядя, могу я у вас попросить одного раба из Акилоса? Вы ими не пользуетесь, а мне один из них по вкусу пришелся. — У тебя свой есть, — предсказуемо ответил дядя. Я состроил очень невинную физиономию и самым жалобным тоном, на какой был способен, произнес: — Мне пока не удается его укротить. А другие рабы такие кроткие и послушные... — И кого же ты хочешь? Я подумал, что все, сработало, и спокойно ответил: — Блондина. Он такой милый! Но почему-то дядю аж перекосило. — Кончай говорить глупости и займись воспитанием своего раба! Тех рабов подарили мне, и нечего на них заглядываться! Я остался в недоумении. Дядя ведь готов был мне отдать одного из рабов, но стоило мне назвать конкретного, как он сразу отказался. Но блондин же не в его вкусе! И все остальные тоже не в его вкусе, среди них нет никого младше восемнадцати. Или он отдал блондина кому-то из своей свиты? Говарту, например. Но я не замечал за Говартом особой склонности именно к блондинам, он трахает все, что движется. А что не движется, приводит в чувство и тоже трахает. Разумеется, я не стал говорить дяде, зачем мне блондин. Буду я еще раскрывать ему секреты моих психологических практик! А если сказать без конкретики, то дядя предложит опробовать эти практики на Дамианосе. Нет уж, для Дамианоса у меня другие методы и другие практики. И первая — оставить его в покое на несколько дней. Пусть помучается неизвестностью. Дядя взял с собой довольно многочисленную свиту, включая Никеза, но исключая Паскаля. А жаль. Я давно лелею надежду проникнуть к Паскалю в кабинет и стащить у него книгу о посттравматических стрессовых расстройствах (сокращенно ПТСР). Просить не хочу, потому что он начнет меня лечить. А я не хочу. Все равно ведь не излечит. У меня уже давно острая форма перешла в хроническую, и чтобы ее вылечить, надо убрать источник стресса. Куда же его уберешь? Если бы у меня были прямые доказательства его измены, тогда другое дело. А их нет. Можно было Никеза попросить выкрасть книжку, но я по размышлении не стал этого делать. Если Никез не умеет читать, он книжку не найдет. А если умеет, то прочитает и потом меня задразнит. У него-то нет никакого ПТСР. Он ничем, кроме повышенной наглости, не страдает. А это не лечится. В первый день после отъезда дяди я ни с кем не встречался. Снова покатался на Резвой, потом долго и тщательно отмывался в купальне, потом отправился к себе и до позднего вечера читал «Методологию власти». На следующий день я стал размышлять. Расписал расстановку сил в Вире, в Акилосе, даже завел отдельную страничку для Патр и Васка, хотя там вопросительных знаков больше, чем всего остального. Надо будет аккуратно расспросить леди Ванн об обстановке в Васке, а также узнать, когда она в следующий раз туда собирается. Что за моду завели — назначать посла и тут же отзывать его обратно. Что леди Ванн — посол в Васке, что советник Гийон — посол в Акилосе — сидят в Арле и приятно проводят время со своими питомцами. Если они государственными делами и занимаются, то я этого не вижу. Или, может, так оно и есть? От меня многое скрывают, а потом дядя заявляет, что я не готовлюсь к управлению государством. На том представлении Этьен попытался заговорить со мной о политике по отношению к Акилосу. Мол, регент стоит за союз с Акилосом, а я всегда был против. Я оборвал разговор, потому что тогда было не время и не место. Стоит ли мне вызвать Этьена и поговорить с ним отдельно? Но я точно не знаю, на чьей он стороне — моей или дяди. Ведь его заявление может быть и провокацией. И все мое отношение к Акилосу, и всю мою дальнейшую политику по отношению к этой стране надо проводить с учетом важнейшего фактора, появившегося в последние дни. В настоящее время в Арле в заложниках находится законный король Акилоса. И знают об этом только двое — я и мой дядя. Даже советник Гийон не знает. И при этом дядя не знает, что я узнал Дамианоса. Или же знает? Без этого фактора я не могу просчитать намерения дяди и дальнейший ход событий. Возможно, что он полагает, что я Дамианоса не узнал, но, зная о его идиотской честности и моем блестящем уме, ожидает, что рано или поздно я его узнаю. На это он рассчитывает. В Акилосе точно знают король Кастор и его любовница Йокаста. Это она предложила Гийону назвать раба Дамианом. Очень остроумно. Остальных свидетелей — рабов Дамианоса и стражников — они убрали. Хотя допускаю, что кто-нибудь из слуг или рабов мог что-то знать и избежать расправы, но ничего сделать он не сможет, так что его можно списать со счетов. А на троне Акилоса сидит ублюдок. Мы в Вире ненавидим ублюдков. А как насчет Акилоса? Не найдется ли там другой претендент на престол, какой-нибудь троюродный брат или двоюродный племянник? Пусть дальний родственник, зато законный. Дядя точно до этого додумался и наверняка что-то планирует. Рисование схем и расчет планов заняло у меня два дня. Получалось довольно много возможностей дальнейшего развития событий, но все они сводились к тому, что держать Дамианоса в заложниках выгодней, чем убивать его. Более того — это единственный верный путь в моей ситуации. Но моя ненависть к Дамианосу никуда не делась. Как бы я перед публикой ни притворялся, что его приручил, мне хотелось если не убить его, то долго и медленно мучить. В отместку за мой ПТСР. Это ведь он виноват, кто же еще! Он Огюста убил! Дни я проводил продуктивно, а вот ночью сны приходили странные. К счастью, никаких эротических сцен с Дамианосом больше не было. Зато мне приснился дядя. В одном из тех самых нелюбимых мною снов, когда не понимаешь, спишь ты или не спишь. Я точно знал, что дядя в Шастильоне! Тем не менее, он вошел в мою комнату, как ни в чем не бывало, сел на мою кровать и стащил с меня одеяло. Я с ужасом обнаружил, что на мне нет ночной рубашки. И нет бы понять, что это сон, потому что я никогда не ложусь спать без ночной рубашки, но я еще больше испугался и смог только жалобно пискнуть: — Дядя, я не в твоем вкусе! — Все меняется, племянник, — дядя улыбнулся кровожадной улыбкой и протянул ко мне руки. Я не понял, что он имел в виду. Что именно меняется? Его вкусы? Или я во сне вернулся в то кошмарное время после сражения при Марласе? Я проснулся в холодном поту и, кажется, с криком, потому что в спальню заглянул стражник, услышал от меня заверения, что ничего не случилось, и закрыл дверь с другой стороны. Я выпил воды и попытался заснуть снова. На этот раз мне приснился Огюст. Я было обрадовался и хотел броситься к нему в объятия, как обнаружилось, что он не один, а с Дамианосом. Сидят в походной палатке, кажется, в Шастильоне, как ни в чем не бывало, пьют вино и обсуждают охотничьи трофеи. Подсознание, что ты хочешь мне сказать такими снами? Что мне пора идти к Паскалю? Не пойду! Мне лечиться некогда, мне надо дожить до моего совершеннолетия и занять свое законное место на троне! Для этого надо постоянно наблюдать за настроениями двора, пресекать интриги дяди, сплетать свои, а теперь еще и за акилосским заложником следить. Я постоянно должен быть начеку и постоянно во всеоружии. Ну разве что могу себе позволить иногда помучить Дамианоса. Могу хоть так расслабиться и получить моральное удовлетворение. Подожду еще пару дней, и за это время что-нибудь придумаю. А он пускай мучается неизвестностью и чахнет от скуки. У себя в Акилосе принц Дамианос ни минуты не сидел на месте — то тренировки, то соревнования, то пиры, то постельные развлечения. Вот пусть поскучает на цепи в одиночестве. А я без него не скучаю. Сегодня обнаружил на своей кровати волос. Рыжий, длиной почти с мой средний палец. Мелочь? Но для умного человека всякая мелочь важна. Я допросил стражников. Подумав, они назвали имена слуг, которые убирали в спальне, пока я был на прогулке. Больше никто не заходил. Среди названных слуг никого рыжего не было. Я расспросил и слуг. Все в один голос признались, что кроме них никого не было. Я специально спросил и стражников и слуг, не видели ли Анселя поблизости от моей спальни. Анселя они не видели. На охоту они с лордом Беренжером не отправились, у Беренжера дела в Арле. Кроме Анселя, ни у кого во дворце таких ярко-рыжих волос нет! Но что Анселю делать в моей спальне? Лорд Беренжер мой сторонник, он не будет посылать питомца за мной шпионить. Или будет? Может, Ансель шпионил по собственной инициативе? Нет, по собственной инициативе он ничего предпринимать не будет, он может работать только на кого-то. На дядю? Тогда не только против меня, но и против Беренжера. Надо его предупредить. Хотя нет, не стоит предупреждать, пока у меня не будет доказательств. Тем более, что Анселя никто не видел. Можно ли миновать стражу? Если только влезть через окно. Но на балконе злоумышленник окажется у всех на виду. Предприму-ка я меры, чтобы никто не посмел ко мне залезть через окно. Я знаю несколько способов, настало время их опробовать. А о Дамианосе я думать не буду, и пусть он там хоть подохнет от скуки!