Дневник Лорана

На меня только что было совершено покушение, а Дамианос только что сбежал. Запись делаю, что называется, по горячим следам. Сейчас дядя поднимет советников и начнется представление. А я уже поднял своих стражников и слуг, и пока одни выясняют обстановку, а вторые прибирают в моих покоях, я записываю случившееся. Меня чуть не отравили акилосским снадобьем, и только благодаря невероятному самообладанию мне удалось не сойти с ума и удержаться на грани цивилизованности. Но надо как-то успокоиться, и поэтому я делаю эту запись. Дело было уже за полночь. Я собирался спать и уже наполовину разделся, оставшись в одной рубашке. Но я намеревался дочитать главу «Методологии власти», раз уж у меня выдалась краткая передышка от интриг дяди и выкрутасов Дамианоса. Как предчувствовал, что передышка краткая! Дамианоса я после той достопамятной охоты не трогал, пусть отдыхает на своей цепи. В предложенную им покорность я не верил. Да даже если бы поверил — не нужен мне покорный принц Дамианос. Ну, перед двором покрасоваться можно, так уже покрасовался. И одного раза мне хватило. Я ждал следующего хода от дяди. Возможно, Дамианос мне еще пригодится, а может и не пригодится, но в любом случае лишний раз встречаться с ним я не хотел. Мне было несколько не по себе, и я не понимал, почему. Списывал это на волнение перед очередным ходом дяди. Он читал ту же самую книгу, что и я сейчас, способен ли я увидеть в этой книге такие ходы, которых дядя не предвидел? Дамианос, наверное, способен, этот варвар способен меня удивить, хотя с мозгами у него не очень хорошо. Как и у всех акилосцев. Ну или хотя бы у большинства. И почему это я подумал о Дамианосе? О дяде надо было думать! И тут дверь распахнулась и на пороге появился Дамианос. Первая моя мысль была — ну вот, помяни варвара, тут он и появился! А потом я разглядел вошедших с ним стражников. Мундиры моей гвардии, а вот лица незнакомые. Дамианос, между прочим, уже всю мою стражу в лицо знает. Он должен был понять, что это не мои гвардейцы. Зачем же он с ними пошел? И кто-то еще сомневается в отсутствии мозгов у акилосского принца? Или он с ними заодно? Перед тем, как началась заварушка, я успел поймать его взгляд. Он откровенно мной любовался. Еще бы! В рубашке с развязанными шнурками, с распущенными волосами, никаких строгих одежд, расслабленная поза... Я бы тоже им полюбовался, если бы имел на то время. Но времени не было. Я успел только отойти на стратегически верную позицию у выхода на лоджию, так что меня и незваных гостей разделяли ступеньки, столик и пара ваз. Я бы предпочел высокий дубовый шкаф, но лучше вазы, чем ничего. Мы обменялись парой реплик с Дамианосом, а потом началось. Двое направились ко мне (у одного меч, у другого кинжал), а третий остался караулить Дамианоса. То есть они не заодно? Уже легче. Двое лучше, чем четверо, но я на тот момент не был уверен, что я с ними справлюсь. Можно было выпрыгнуть из окна, но только в самом крайнем случае, когда встанет выбор между сломанной ногой и жизнью. Может, и прыжок не спасет, если они последуют за мной и ничего себе не сломают при этом. Я отступил еще на шаг, озираясь в поисках оружия. Был у меня где-то нож для фруктов, но куда я его положил, не помню. Кинжалов при себе не ношу, а меч держу в оружейной. Из подручных предметов имелись шкаф с книгами, две вазы, низкий столик, письменный прибор с пером, чернильницей и перочинным ножиком, который я собирался отдать в заточку. Им даже глаз не выколешь, а жаль. Зато, если разбить вазу, черепки получатся довольно острые. Ваз две, нападающих тоже двое... но я-то один! И тут второй, с мечом, оглянулся и отступил к Дамианосу, который решил выступить на моей стороне и вывел из строя того, кто его охранял. С чего ради, я подумаю потом, а пока надо было справиться с тем, кто направлялся ко мне с открытым намерением убить. Ну что же. Я поднял с пола вазу и, уходя от удара, опустил ему на голову. Вторую вазу я толкнул ногой, чтобы черепков было больше. От удара вазой головорез пошатнулся, но кинжал из руки не выпустил. Я отскочил влево и, когда он бросился на меня, вдарил ему ногой по яйцам. Вот тут-то он кинжал и выронил. И остановился, приходя в себя. Остальное было делом техники. Дамианос тоже зря времени не терял. Когда я расправился со своим противником, он убил одного, а второго взял в крепкий захват. Ждал, что мы его сейчас допросим и он расскажет, кто его послал? Держи карман шире. Рассказать-то он расскажет, но не нам, а Совету. И не правду, а то, что дядя желает услышать. — Что с ним делать? — Держи крепче, — приказал я, подошел вплотную и полоснул кинжалом по горлу. Дамианос от неожиданности разжал руки, и убийца повалился на пол. Он смотрел на меня, я смотрел на него. Несостоявшийся убийца ни на кого не смотрел — он умирал. Кинжал я не выпускал из руки, и на нем была кровь уже двух людей. А кинжал-то сиционский, не поленился дядя прикупить в Акилосе по случаю местное оружие. Я и движения сделать не успел — Дамианос тут же бросился ко мне и крепко схватил за руку. Больно, между прочим! Я попытался вырваться, но это было бесполезно. Хорошо, у него кинжала не было — не догадался подобрать. — Пусти, — проговорил я. Дышать было тяжело. Не то от напряжения, не то от близости Дамианоса. Вот если бы он не держал мою руку так крепко, что вот-вот сломает, если бы он подошел еще ближе и обнял... Тьфу ты! Что это со мной? — Брось кинжал, — отозвался Дамианос. — А я говорю, пусти! — А я говорю, брось! Я чувствовал, что еще чуть-чуть — и сломает. Пришлось бросить. И отойти на шаг, потому что мучительно хотелось броситься в его объятия. Мы смотрели друг на друга и молчали. Я боролся со своим подсознанием, которое так не вовремя проснулось. Или же ему кто-то помог? На тот момент я еще об этом не думал. Некогда было. Дамианос, по-видимому, осознавал случившееся. Ну да, подраться-то он горазд. А вот сообразить, кто, зачем и для чего — это дело сложное, требует задействовать мозги, а не только кулаки. — Что, думаешь, не помочь ли им завершить начатое? — поддел его я. — А ты только и думаешь, как бы кого задеть, — отозвался Дамианос. — Странно, что их — он обвел рукой комнату, указывая на трупы, — не было больше. — Вообще-то было, — заметил я. Дамианос вспыхнул. — Я тут вообще не при чем, они меня сюда привели. Не знаю, зачем. Вот в этом весь Дамианос. Непонятно кто пришел к нему, сказал — идем и он пошел. Хотя если он без проблем завалил двоих, и с тремя бы справился не хуже. Даже имея в качестве оружия только ночной горшок и блюдо для фруктов. Но это же сперва подумать надо было! Я изобразил задумчивость. — Для содействия? — С чего бы мне им содействовать? Ты был безоружен. Как и тот, кого ты убил, — добавил он. Ну как же Дамианосу не вставить шпильку против меня! Ах, коварный принц Лоран, убил несчастного безоружного наемника вместо того, чтобы допросить, арестовать и казнить по суду. — Ну, если они друг друга убивать не захотели, пришлось мне постараться, — пожал плечами я. Стоять спокойно было все тяжелее. С чего ради я возбудился? От схватки? Или от наблюдения за тем, как Дамианос одного противника убил, а второго обезвредил? Так я и не наблюдал, я занят был. Дамианос хотел что-то сказать, но тут дверь распахнулась и в мои покои ворвался целый отряд гвардейцев регента. Явились не запылились. Как раз после того, как мы всех наемников убили. Или же они ожидали, пока наемники нас убьют? Не нас. Меня. Дамианоса они трогать не собирались. Не знаю, как я это понял, но понял. Зато гвардейцы регента Дамианоса схватили, скрутили и собрались увести. Значит, я правильно понял. — За что вы арестовали моего раба? — как можно более надменно спросил я. — За то, что он участвовал в покушении на вас, — сказал один гвардеец. — Оружие-то акилосское, — добавил второй. Ну же, соображай, Лоран, — мысленно сказал я себе. Соображать было сложно. Я осознал, что хочу не только Дамианоса, но и всех гвардейцев регента. Хоть по очереди, хоть одновременно... хотя нет, одновременно не получится, их слишком много. Сама по себе такая реакция точно возникнуть не может, у меня даже на Дамианоса не встает... а если не сама? В кубок мне могли подлить все, что угодно. Я так усердно расследовал дело с волосами в спальне, что совсем расслабился и перестал следить за тем, что ем и пью. Отдавать дяде Дамианоса нельзя. Это я точно знал. Признаваться в том, что меня чуть не убили, а Дамианос меня спас, тоже нельзя. На тот момент я не мог сказать, почему, но догадывался, что нельзя. Что оставалось? Что-нибудь соврать. — Никто на меня не нападал, — недовольно проговорил я. — Эти трое напали на моего раба, крича про свои варварские разборки. — Они напали на раба? — командир ошеломленно уставился на меня. Версия, пришедшая мне в голову, очень даже правдоподобна. Если знать, кто такой Дамианос. Ликвидировать законного короля Акилоса, находящегося в заложниках — очень логичный ход со стороны Кастора. Да вот только гвардейцы регента не знают, кто такой Дамианос. Дядя знает, и, скорее всего, знает, что я знаю, но больше он никому не расскажет, ему невыгодно. Правда, в этой версии непонятно, зачем для своих варварских разборок акилосцы привели Дамианоса ко мне. Спишем это на варварское тупоумие, а также на желание покрасоваться. — Отпустите его, — не терпящим возражений тоном произнес я. — Но, ваше высочество, — залепетал командир, — мы должны убедиться, что вы в безопасности... — Я по вашему разгильдяйству уже был в опасности, — возразил я. — Вы явились слишком поздно, покушались на мою собственность и еще попытались арестовать раба, подаренного нашим акилосским союзником. Оставьте меня до утра. И сообщите моим людям о случившемся. Командир собрался было ретироваться, как я его остановил: — Я не собираюсь сам вытаскивать отсюда мусор, — я указал на трупы. — Приберитесь в моих покоях. Из дядюшкиных гвардейцев домашняя прислуга, как из меня акилосский постельный раб. Кстати об акилосских рабах... Слышал я что-то о снадобье, которым их потчуют во время обучения, с похожими эффектами. Жаль, Торвельд с рабами уехал, я бы у них подробности уточнил. Я прислонился к стенке, заложил руки за спину и наблюдал за стараниями гвардейцев. Худо-бедно, но они сначала прибрались, а потом убрались, оставив нас с Дамианосом наедине. — Стой, где стоишь, — предупредил я. — Не подходи. То же самое я мысленно повторил и себе. Он уставился на меня, пытаясь что-то прочесть по моему лицу. А чего там читать, невооруженным глазом видно, что я из последних сил пытаюсь совладать с собой. — Ты ранен, — сделал вывод он. Я фыркнул. — Нет. Если только не считать твою попытку сломать мне руку. — Я ее и не считаю, — Дамианос продолжал смотреть на меня в упор. Неужели почувствовал, как меня к нему тянет? С мозгами-то у него не очень, а вот с остальными частями тела как раз все в порядке. Смотрит на меня так, как будто проникает взглядом под одежду. Штаны я не снимал, шнуровку не развязывал, она должна скрывать... Или все-таки не скрывает? Или он чувствует? — Держись от меня подальше, — сказал я, едва он сделал шаг в мою сторону. Дамианос посмотрел на меня, потом на кубок, который гвардейцы поставили на стол, потом еще раз на меня. На его лице явственно виднелась работа мысли. — Ты отравлен, — торжественно объявил он. — Акилосское снадобье. Его дают постельным рабам во время обучения. Оно делает их... — Я в курсе, — процедил я. Сдерживаться становилось все труднее. Найти бы стражу, чтобы она увела Дамианоса, но если я сдвинусь с места, ноги понесут меня не к двери, а к нему... Или вообще уронят на пол, и он сможет сделать со мной все, что хочет... Если он вообще меня хочет. — Через несколько часов оно выветрится, — злорадно сказал Дамианос. Не хочет. Я и не сомневался. После того, как я приказал запороть его до полусмерти, Дамианос не скоро меня захочет. — Думаешь, не воспользуюсь я преимуществом? — с тем же злорадством продолжал Дамианос. — Конечно, воспользуюсь. Давно мечтал о побеге, а сейчас самое время. Стражи нет, цепи с меня сняли... Ну не идиот ли? Сбежать он вздумал! Аккурат после покушения на меня, совершенного якобы акилосцами. Да лучше бы он меня трахнул — и мне стало бы легче, и он бы свой буйный темперамент к делу применил. Но дяде только и надо, чтобы он меня трахнул. Поэтому не будем следовать плану дяди. А что делать? Воздействовать на этого акилосского дурака в одурманенном состоянии я не мог. Мне и говорить-то с ним было тяжело! — Подожди, — с трудом выговорил я. — Если ты сбежишь сейчас, значит, признаешься, что виновен. А я тебя не смогу защитить. — Защитить, говоришь, — переспросил Дамианос. — Ты мне жизнь спас, так должен же я тоже что-то сделать. Хотя бы для того, чтобы не быть в долгу. Хоть в это можешь поверить? Дамианос не выдержал. — Да тебе вообще верить нельзя! У вас в Арле лжец на лжеце сидит и лжецом погоняет! А ты самый главный лжец! Ты мне всю кожу со спины содрал, лгал, изворачивался, как мог! Скорее бы оказаться в Акилосе, чтобы не видеть твоей мерзкой рожи! Да тебе доверять я буду в последнюю очередь! Значит, у нас в Арле лжец на лжеце? Тогда у них в Иосе дурак на дураке и дураком погоняет. Спорить с идиотами себе дороже, особенно после убойной дозы акилосского снадобья. Я смотрел на него, прищурив глаза. Он посмотрел на дверь, потом на меня, потом опять на дверь. — Да сваливай уже! — прошипел я сквозь зубы. Далеко он не убежит. Даже за городские ворота не убежит. Где он найдет вирскую одежду на свой размер? А в этом, с позволения сказать, одеянии его сразу опознают. Да его и в вирской одежде опознают, много ли акилосцев разгуливают по улицам Арля? Но я ему уже сказал, что бежать не стоит, он не понял. Я бы мог объяснить подробно, для идиотов, но чем дольше я оставался рядом с Дамианосом, тем больше я его хотел. И сдерживался уже из последних сил. Он колебался, уходить или нет. Ну же, ну, мысленно повторял я, давай, задействуй мозги, соображай, что подвергаешь опасности не только себя, но и меня. Видимо, мозгов там совсем не осталось. Он толкнул дверь и вышел. Я отлепился от стены и пошел в умывальную, где стоял подготовленный с вечера таз с водой. Самоудовлетворением я никогда не занимался и не очень-то понимал, как это делается. Но понимать особо и не надо, надо просто делать. Рука устала раньше, чем я кончил, но один раз кончить мне все-таки удалось. Подумал я о том, что если бы рука была не моя, а Дамианоса, то я бы кончил быстрее... и понял, что зря я это сделал. Акилосское снадобье очень быстро вернуло мое возбуждение, а правая рука уже устала. Есть еще левая, но она тоже ведь устанет! Я вспомнил, что говорил Говарт в садах перед тем, как изнасиловал Эразмуса. Что-то про то, что если засунуть член в меня, то можно его отморозить. Я бы сейчас с удовольствием засунул член во что-нибудь холодное, это самый верный способ снять возбуждение. В комнате послышались шаги. Я наскоро завернулся в полотенце, вышел из умывальни и обнаружил взволнованных слуг. — Принесите мне воды похолоднее! — приказал я.— Лучше прямо из ледника. И уберитесь в комнате. Моих стражников кто-нибудь видел? Холодная вода помогла. Не до конца, но стало ощутимо легче. Когда ко мне пришли Йорд и Орлант, я их встречал уже в одежде и с почти невозмутимым видом. Я послал их выяснить обстановку — кто убрал моих стражников, что поделывают регентовы гвардейцы и где советник Эрод. Он точно будет на моей стороне, а насчет остальных я не уверен. Сейчас проглядел написанное и увидел, как часто я в этой записи называл Дамианоса идиотом. И не только в этой — я постоянно называю его идиотом. Постоянно повторять одно и то же — плохой стиль, но что делать, если он действительно идиот? Кажется, ко мне вернулись с новостями. Ну что ж. Будем спасать одного акилосского идиота. Не знаю, зачем, но если я его не спасу, мне будет хуже. Убить я его еще успею. Но дяде не отдам!