Дневник Лорана

Это все-таки произошло. Дядя обыграл меня вчистую, и послезавтра я отправляюсь на границу. Интересно, таков и был его запасной план, или он сымпровизировал в процессе разговора? Но сейчас это уже неважно. Холодная вода помогла, и я немного пришел в себя. Йорд доложил, что регент отправил отряд искать сбежавшего раба. Чем больше народу в отряде, тем на большем расстоянии его слышно, и тем проще от него убежать. Но это же Дамианос. С него станется выйти в проулок как раз навстречу отряду. Поэтому я решил отправить своих гвардейцев на перехват. Но перед этим надо было заручиться поддержкой хотя бы одного советника. Вдруг дядя отдаст приказ убить Дамианоса на месте? Судя по всему, живым он дяде больше не нужен. Значит, мне он нужен живым и, желательно, невредимым. Ну или почти невредимым. Если получит пару раз в морду, от него не убудет. После моей порки ему уже ничего не страшно. Советника Эрода уже разбудили. Когда я к нему пришел, он сидел за столом почти одетый, слуга зашнуровывал ему камзол, а на столе стоял поднос с завтраком. Я на еду в тот момент и смотреть не мог. — Мне нужна ваша помощь, — с порога заявил я. — Какие-то акилосцы напали на моего раба, он испугался и убежал, а дядя хочет поймать его и убить. Я накинул верхнюю рубашку, но не до конца зашнуровал ее, и волосы не успел причесать, а от холодной воды лицо мое раскраснелось. Выглядел я очень юным и взволнованным мальчиком, у которого отняли любимую игрушку. Это должно было сработать. И это сработало. Не хотел бы я играть с другом своего отца в такие игры, но другого выхода не было. Сказать правду я не мог. Ни про подосланных дядей убийц, ни про Дамианоса. Эрод, взбудораженный ранним подъемом и суматохой, не стал меня долго расспрашивать. Согласился с тем, что раба надо перехватить, пока дядины гвардейцы его случайно не убили при попытке сопротивления, и отдал мне свой медальон. Я передал медальон Йорду и наказал как можно быстрее ехать по следу гвардейцев регента. Если те Дамианоса не найдут — ладно, пускай бежит. Но я был уверен, что далеко он не убежит, и тем более не доберется до Акилоса без меня. Я вернулся в свою спальню, привел себя в порядок уже окончательно — умылся, зашнуровался, причесался. Больше ничего не успел — явился слуга с приказом регента явиться на совет. В большом зале были только советники, я и дядя. Он на этот раз решил сыграть роль заботливого дядюшки, что меня, честно говоря, злило еще больше, чем когда он просто был хитрым и коварным политиком. Тем не менее, стоило ему заговорить со мной с родственной теплотой, все принимали это за чистую монету. Даже Эрод. — С тобой все в порядке, Лоран? — воскликнул он. — Подойди ко мне. Ты не ранен? — Нет, дядя, я не ранен, — ответил я с невозмутимым спокойствием. Слишком холодным быть нельзя, покажусь неблагодарным. Впрочем, в неблагодарности меня дядя упрекает если не каждый день, то через день точно. — Я слышал, на тебя напали трое акилосцев. Они точно тебя не ранили? — Никто на меня не нападал, — я продолжал оставаться спокойным. — Они набросились на моего раба, крича что-то про свои варварские разборки. Что-то он у них увел, не то раба, не то бабу, не то воинов... я не настолько хорошо знаю акилосский, чтобы понять выкрики пьяных варваров. Мой раб сделал их всех троих, даже не будучи вооружен. Советники были впечатлены рассказом. Особенно Гийон, который сам на акилосских варваров недавно налюбовался. При этом так и не догадался, кого мне оттуда привез под видом раба. Дядя, однако, не впечатлился. — Если они напали на раба, зачем они переоделись в мундиры твоей гвардии? Я изобразил искреннее недоумение: — Дядя, откуда я могу знать мотивы акилосцев? Эти варвары мыслят совсем не так, как нормальные люди! Взять хотя бы то, что принца Дамианоса зарезала собственная стража! Гийон растерянно похлопал глазами, видимо, пытаясь вспомнить, с чего ради он так безоговорочно поверил тому, что наговорил ему Кастор. Одно из двух — либо он от природы слабоумный (я про Гийона, хотя об умственных способностях Кастора я тоже невысокого мнения), либо он пускал слюнки на акилосских рабов и не слушал то, что ему говорят. Или и то и другое. Дядя и бровью не повел. Как будто я и не загнал его сейчас в ловушку. Не признается же он в том, что принца Дамианоса никто не убивал, что он живехонький бегает сейчас по Арлю, за ним гонятся стражники регента, а за теми — мои гвардейцы. — Зачем же тогда твой раб сбежал, если он не участвовал в покушении на тебя? Я пожал плечами. — Я же сказал, что не могу угадать мотивы акилосцев. Мой раб постоянно проявляет непокорство, а тут ему выдался случай освободиться от охраны. А может, он узнал, что кто-то еще в Акилосе хочет его смерти, и побежал туда, чтобы расправиться со своим врагом первым. Это же варвар, что с него взять! Возразить против моих слов можно было, только сказав правду. А сказать правду дядя не мог. Как и я. Но все же дядя попытался. — А что раб делал в твоей спальне? Ты с ним спишь? — Чем я занимаюсь со своим рабом в своей спальне — мое личное дело, — отрезал я. Потом смягчился и добавил, глядя не на дядю, а на Гийона. — Мы обсуждаем акилосскую военную стратегию. Не хочу, чтобы повторилось то, что было при Марласе. Произнеся это, я бросил быстрый взгляд на дядю — поверил, не поверил? Помнится, я ему уже подобное говорил... Только вот Дамианоса забыл предупредить. Он же честный тупой варвар, он врать не умеет. Он только убивать умеет. И трахаться. Добрых полчаса, а то и час мы препирались с дядей, выясняя, зачем мне дарили раба и что я должен с ним делать. Я пытался объяснить дяде, что он слишком много от меня хочет по отношению к рабу, а когда я выполняю его же просьбы, заявляет, что все не так. Сказали — используй раба по назначению, вот я и вытащил его на арену. Сказали — не трогай, ну я и не трогал. Вывел на пир красивого акилосца на поводке и даже сделал вид, что он мой любимый питомец. Все, как дядя мне сказал. Чем он еще недоволен-то? Я знаю, чем недоволен дядя. Но Дамианос тут совершенно не при чем. Он же не претендует на мой трон! А дядя претендует. Дядя шесть лет на этом троне сидел, привык, обжился, и слезать с него не хочет. Пока мы с дядей препирались, я думал, удалось Дамианосу уйти или все же нет. Больно уж долго они там бегают. И стоило только подумать, что Дамианос-таки ушел, как дверь распахнулась, и мои стражники втолкнули связанного Дамианоса. Все-таки перехватили у гвардейцев регента. Молодцы! Дядя, разумеется, стал расспрашивать Дамианоса, чем мы с ним занимаемся в постели. Тот молчал, уставившись в пол. — Буду я еще тащить всяких акилосцев в свою постель! — огрызнулся я. — А что тогда он делал в твоих покоях посреди ночи? — Я уже сказал, что! Я с варварами не сплю! — Лоран, если акилосцы на тебя напали, мы должны знать причину. Вопрос серьезный. — Ответ тоже. С чего ради вы в своем разбирательстве добрались до моей постели? И куда дальше? Мы опять двигались по кругу, но на этот раз при Дамианосе, который молчал, даже когда его спрашивали. Наверное, он не мог думать так же быстро, как мы с дядей обменивались репликами. Да, я не сплю с акилосцем. Зачем я кормил его конфетками? Ну вы уж определитесь, то ли я жестоко с ним обращаюсь, то ли млею в его объятьях. Раб воспользовался моей невинностью в своих целях? Если бы я засмеялся, советники подумали, что я сошел с ума, поэтому я просто повторил дядюшкины слова. Знали бы все эти уважаемые люди, кто и когда воспользовался моей невинностью. Для Гийона такое, может и в порядке вещей, но не для Эрода. Я успешно отбивался от дяди, обращая его слова в фарс. Да, я затащил в постель врага и сам к себе подослал убийц. Дальше что? И вот тут-то дядя меня и подловил. — Ты так горячо защищаешь своего раба, что я начинаю подозревать, что он пробудил в тебе сочувствие к своей стране. — Сочувствие к Акилосу? — я произнес это с таким отвращением, что советники вздрогнули. — Да я ненавижу Акилос и акилосцев! Если бы раб на меня напал, я был бы только рад поводу для войны. Но он не нападал, и зачем я буду врать? Врать я в любом случае буду, но советникам это было неизвестно. — Если ты ненавидишь Акилос, — вкрадчиво произнес дядя, — почему ты так упорно отлыниваешь от службы на границе? Вот тут-то я и понял, что попал. Советники одобрительно зашептались, даже Эрод кивнул. Можно было завести словесную игру еще часа на два, но, во-первых, советники в любой момент могут сказать, чтобы я прекратил тягомотину, а во-вторых, дядя может вклиниться в мои оправдания и начать сам допрашивать Дамианоса. С того станется ляпнуть, что угодно, включая раскрытие его настоящего имени. Дядя очень умело загнал меня в ловушку, из которой не было выхода. Точнее был, но в другую ловушку, которую дядя, я уверен, уже подготовил мне по дороге в Дельфёр. Будем решать проблемы по мере их поступления. Я ожидал, что дядя не даст мне отсидеться в Арле до совершеннолетия, и морально к этому готовился. Теперь надо подготовиться не только морально, но и физически. К чему я готовился все шесть лет, как стал наследником престола? К тому, чтобы занять собственный трон. Еще к тому, чтобы убить Дамианоса, но это уже неактуально. Убить его я всегда успею. Или вообще не буду убивать, много ему чести. — Да, дядя, — я изобразил искреннее раскаяние, — я был неправ, пренебрегая своими обязанностями. Я отправлюсь на границу с Дельфёром и выполню свой долг. — Вас это устроит? — довольно улыбнувшись, спросил дядя у Совета. Все радостно согласились. — Ну что же, раба можно отпустить. Орлант развязал Дамианосу руки, тот чуть повел плечами, но сообразил, что с колен вставать пока рано. — Подойди ко мне, — сказал дядя и протянул перстень для поцелуя. Все эти ритуалы мне прекрасно известны. Но дядя, продолжая изображать любящего родственника, погладил меня по голове и произнес речь о том, каким я был прелестным мальчиком, а что выросло... Похоже, дядя тоже читал книгу о ПТСР. Иначе как объяснить, что он пробуждает во мне яркие и болезненные воспоминания? Да еще и таким образом, что для неискушенного зрителя все выглядит невинно и естественно. Разве что Паскаль бы понял, но его на советы никто не приглашает. А жаль. Нашему совету врач не помешает. Некоторым, правда, и не поможет... Дядя, сочтя свой родственный долг выполненным, встал с трона и направился к выходу. Советники потянулись за ним. Я махнул рукой Орланту, и он тоже удалился, оставив меня наедине с Дамианосом. Он встал с колен, не дожидаясь моего разрешения. Ну это же принц Дамианос, я от него другого не ожидал. — Ты соврал дяде, чтобы защитить меня, — заговорил он опять-таки без разрешения. Да, соврал. И не только, чтобы защитить его, но и для того, чтобы защитить себя. Но до такой логической связки Дамианос еще не додумался. Равно как и до истинной причины покушения. Бедняга Дамианос. Такой прямой и честный, а я попрал его моральные принципы своей грубой ложью. Почему мне было не сказать правду? И почему я так упорно не желал отправляться на границу? Я же трус, кто бы сомневался. В то, что я трус, он не верит. Но самостоятельно сообразить, почему я соврал и почему я не хочу на границу, мозгов не хватает. Вот зачем я вообще с ним вожусь? Зачем мне такой законный король Акилоса, который не умеет пользоваться собственной головой? Но может у него хотя бы с тактикой сражений все в порядке? При Марласе... нет не буду думать о Марласе. Я удобно устроился на троне и смотрел на Дамианоса. А он смотрел на меня. Любовался. Ну, пусть любуется. Нескоро он еще увидит меня на троне. — И далеко тебе удалось дойти? — Недалеко. Бордель на южной окраине города. — И как, успешно? Что? Не удалось воспользоваться? А жаль. Я же тебя до своего возвращения не выпущу. Будешь сидеть на цепи и лишнего шагу сделать не сможешь. Принц Лоран сказал — принц Лоран сделал. После того, как Дамианоса отвели в его комнату, я вызвал Раделя и дал ему четкие инструкции. Он должен объявить Дамианосу, что никуда тот больше не выйдет, никаких гуляний, никаких купаний до самого моего возвращения. Радель, как обычно, выслушал все внимательно и кивнул в конце. Точно так же он будет слушать, когда на следующий день я ему дам совершенно противоположные инструкции.