Ценные знания

      Цзинь Чань никогда не любил Цзинь Жуланя. Друзья всегда говорили, что Жулань гордец, слишком много хвастается своими навыками, уровнем культивации, а глава ордена и его супруга слишком многое ему позволяют — ну и что, что они его родители? Всё равно нечестно.       Семьи и без того вечно на ножах. Мама говорила ему, что дяди Цзинь Лина сговорились, чтобы её брата изгнали из ордена, а потом еще и убили. Цзинь Чань даже не помнит, видел ли он хоть раз дядю Цзинь Цзысюня — а всё из-за дядь Жуланя!       И когда во время прогулки с друзьями по садам башни Золотого Карпа он натыкается на Жуланя, наглаживающего глупую старую кошку Цзинь Сюаньюя, то срывается. Он просто хочет отдохнуть, а Цзинь Пэн ни за что не угомонится, стоит ему увидеть Жуланя. А кошка Сюаньюя просто ужасна — она старая, донельзя избалованная и абсолютно бесполезная. Она даже не охотится — просто греет на солнце бока и ненавидит Цзинь Чаня. Вообще, она ненавидит всех за исключением Цзинь Сюаньюя, Цзинь Жуланя и ровно одной из его сестер.       — Фу, — сплевывает Цзинь Чань. — Не должен ли наследник известного ордена быть занят чем-то более полезным, чем сюсюканье с глупой кошкой?       Если день удачный, Жулань фыркнет и просто уйдёт, если нет — они сцепятся, и матушка Цзинь Чана снова станет на него орать.       Но сегодня Жулань в ответ просто закатывает глаза. И отвечает:       — Не сегодня. Я жду.       — Чего это? — фыркает Цзинь Чан.       — А это разве твоё дело? — раздаётся новый голос, и, вот гуй, это двоюродный дядя Жуланя.       Цзинь Сюаньюй заходит в сад, и при нём, как обычно, даже нет меча. Зато есть веер — у него какое-то безумное количество вееров, и друзья Цзинь Чаня ненавидят его за это.       Матушка Цзинь Чаня всегда говорит: «Что ж, с его-то наследственностью…» — и Цзинь Чань не понимает, что это значит, ведь она всегда отказывается от объяснений, но, судя по всему, там что-то не так.       Цзинь Сюаньюй старше их всех, высокий, стройный, гибкий и слишком уж миловидный для парня. Он даже красится. Сюаньюй просто ужасен.       Так что Цзинь Чань немедленно отзывается:       — А тебя кто спрашивал, мерзкий обрезанный рукав?       И с этого момента всё идёт наперекосяк. Потому что раздаётся ещё один голос, и он Цзинь Чаню незнаком. Очень плавная, грамотная речь со сложноопределяемым акцентом…       — Молодой господин, я надеюсь, вы не хотите сказать, что быть «обрезанным рукавом» — это что-то постыдное.       Незнакомец выходит на лужайку, и…       Он никогда раньше не видел этого юношу, но узнаёт его с первого же взгляда, потому что тот — знаменит. Снежно-белые с голубым одежды, лобная лента — точно Лань, но большинство Ланей носят мечи в светлых ножнах, под цвет одеяний. Рукоять и ножны меча этого Ланя сияют глубоким, ярким пурпуром, украшены серебром и аметистами. Владелец меча — первый в списках молодой господин их поколения.       Это Лань Сычжуй.       И несмотря на то, что до рождения Лань Цзюньцзе именно Сычжуй числился наследником ордена Лань, он носит меч, который буквально воплощает дух клана Цзян, словно напоминание для окружающих, что он — старший внук Верховного заклинателя, Цзянь Фэнмяня.       Он — двоюродный брат Цзинь Жуланя, его родители — Ханьгуан-цзюнь и Старейшина Илина — живые легенды. Они вместе с отцом Жуланя и Саньду Шэншоу убили Черепаху-Губительницу и стали героями Низвержения Солнца.       И вместе с тем они обрезанные рукава. Никто в мире заклинателей не осмелится прилюдно осудить таких людей, потому что Ханьгуан-цзюнь может узнать.       — Я… — выдавливает Цзинь Чан, — это…       Жулань ухмыляется, и Цзинь Чань снова срывается в гнев:       — Чего ты лыбишься? Ты всё ещё бесполезный, никчёмный…       — Ты что это моему брату вякнул?       Да сколько же их тут?       В саду оказывается всё больше людей. Тот, кто только что возмутился, одет в пурпур Цзяней и крайне хмур. За ним стоит практически точная его копия, так что это не кто иные, как двоюродные братья Жуланя, близнецы Цзян. Они младше Жуланя, но это вовсе не очевидно из того, как один из них сжимает ладонь на рукояти меча, будто собираясь напасть на Цзинь Чаня прямо здесь. Похоже, удерживает его только ладонь брата на плече.       Сзади стоят ещё подростки, но Цзинь Чань сосредоточен на старших, тех, что стоят впереди. Лань Сычжуй мягко улыбается. Цзян выглядит кровожадно. Цзинь Чань не уверен, что хуже. Второй Цзян отстранённо улыбается, и Цзинь Чань решает воспринимать его как меньшую угрозу.       — А-Куо, — говорит кто-то взрослый, — родственников убивать нельзя.       Ой.       Всё хуже и хуже.       Старейшина Илина, прогулочным шагом входящий в сад, точно относится к «хуже». Проходя мимо, он треплет по плечу одного из Цзяней, видимо, Цзян Сяоданя, чьё первое имя и есть Куо.       — Цзинь Чань, — обращается он уже к нему, и откуда вообще Вэй Усяню известно его имя? — Я смотрю, ты всё так же несносен, — говорит он с улыбкой, но в ней нет ни капли дружелюбия. — Снова обижаешь моего племянника?       — Нет, — говорит Цзинь Жулань, потому что у него есть самоуважение.       — Да, — говорит Цзинь Сюаньюй, которому плевать, что люди считают его слабаком и мямлей.       Напротив, он поощряет подобные мнения, даже несмотря на то, что Цзинь Чань был свидетелем того, как он раскатывал соперников по тренировочному полю.        — При каждом удобном случае, дедушка.       Какого гуя Цзинь Сюаньюй называет Старейшину Илина дедушкой? Вэй Усянь по возрасту даже на его отца не тянет.       — Не сомневаюсь, — Вэй Усянь не сводит взгляда с Цзинь Чаня, который в нервном поту чувствует, как друзья пятятся от него подальше. — Вот знаешь, будь мы в Облачных Глубинах, я бы знал, как тебя наказать, там есть довольно чёткие указания на этот счёт. Будь мы в Пристани Лотоса, я бы знал, кому тебя передать. Но мы в Ланьлине, а здесь я всего лишь гость.       Старейшина Илина улыбается ещё шире, и Цзинь Чань пытается не разрыдаться. Ему ещё никогда в жизни было так страшно.       — Возможно, — продолжает Вэй Усянь, — мне стоит поговорить с шицзе, мадам Цзинь. Она всегда даёт хорошие советы. Или с отцом А-Лина. Или А-Юя. Или с обоими.       Глава ордена Цзинь — это плохо. Цзинь Гуанъяо — это ещё хуже. Мадам Цзинь — это, вероятно, самый ужасный вариант.       — Дядя, пожалуйста, не надо, — говорит Жулань. — Я не... не хочу, чтобы родители знали.       Старейшина Илина кивает, по-прежнему не сводя взгляда с Цзинь Чаня.       — И правда, А-Лин, ты прав. Щицзе будет волноваться, мы этого не хотим. Но всё же это довольно сложный случай. Раз дело касается сразу нескольких орденов, может, мне стоит поинтересоваться у Его Превосходительства, что он думает по поводу подобного отношения к своему внуку.       Вот тут Цзинь Чань не сдерживает всхлип. Факт того, что дедушка Цзинь Жуланя — Верховный Заклинатель, всегда был таким… далёким.       — О! Я мог бы спросить мадам Лань. То есть матушку главы ордена Цзинь, бабулю Цзинь Лина.       Да что ж он так скалится-то…       — Она всегда даёт дельные советы, и к её мнению здесь прислушиваются.       Мадам Лань довольно часто приезжает с визитами. Единственные дамы в Башне Золотого Карпа, которые могут ослушаться её, — это мадам Мэн, мадам Сысы и мадам Цзинь. Цзинь Чаню конец.       — Такой сложный вопрос, — жизнерадостно говорит Старейшина Илина, — может, и не стоит забивать этим голову. Конечно же, если до меня долетит хоть звук о том, что подобная ситуация повторилась, то тогда я, наверное, всем и скажу. Ну так, для порядка. Терпеть не могу принимать решения.       Цзинь Чань два раза запинается, прежде чем у него получается ответить. В горле ужасно пересохло.       — Такого… больше не повторится, Старейшина Илина, — хрипит он.        — И хорошо, — отзывается тот.       — Да почему ты вечно жалеешь этих сопляков? — слышится ещё чей-то голос, и Цзинь Чань сейчас рухнет в обморок, потому что невозможно не узнать Саньду Шэншоу, когда Саньду Шэншоу хмуро смотрит прямо на тебя.       — Ай, Цзян Чэн, — отзывается Старейшина Илина, — Страх куда полезней боли. Цзинь Чань больше не будет безобразничать, правда?       — Не буду, Старейшина Илина, — шепчет Цзинь Чань.       Кажется, взгляд Саньду Шэншоу сейчас прожжёт в нём дыру. ***       Он очень осторожен и держится от Жуланя и Сюаньюя на крайне почтительном расстоянии и честно надеется, что этого будет достаточно. Мнение Цзинь Пэна его больше не интересует, потому что Цзинь Пэн сторонится его.       А потом его матушка получает письмо.       — А-Чань! — радостно кричит его матушка. — Тебя пригласили на обучение в Облачные Глубины!       Только не это.       Она читает дальше и радостно вздыхает.       — И в Пристань Лотоса тоже! А-Чань, какая честь!       — Но занятия же ведут Вэй Усянь и Саньду Шэншоу, — отчаянно стонет Цзинь Чань, — ты же говорила, что они убили дядю Цзысюня?       Матушка смущается:       — Ну знаешь, у него всегда был ужасный характер. Я не уверена, что не он виноват в том конфликте на горе Байфэн, да и… доклады об обстоятельствах гибели были, ну… Старейшина Илина очень сильно пострадал, думаю, они не смогли найти общий язык.       — Но… — срывается у него с губ.       — Никаких но, — радостно улыбается матушка, — это же и правда такая честь, А-Чань. На обучение к двум кланам приглашают только лучших. Нужно заказать новые ханьфу…       Цзинь Чаню конец.       Цзинь Сюаньюй ещё ни разу был на учёбе в других орденах. До сего момента Цзинь Чань как-то не задумывался об этом. Теперь же он узнаёт, что тот договорился с родителями поехать на учёбу вместе с «братьями».       Брат у Сюаньюя всего один, Юаньцзюнь, но они с Жуланем всегда ведут себя как братья, называют друг друга братьями и публично объявляют о намерении побрататься на всю оставшуюся жизнь. Это отвратительно.       Юаньцзюнь только вышел из нежного возраста, и они решают отправиться на учёбу втроём. Вместе с Цзинь Чанем.       Когда они собираются — им придётся путешествовать вместе, что бесславно обрывает многомесячную кампанию Цзинь Чана по успешному держанию дистанции — Жулань всего лишь дёргает бровью и приказывает не позорить орден Цзинь. Но Сюаньюй, который наконец-то прихватил свой меч, бесстыже ухмыляется ему, а улыбка Юаньцзюня в принципе не несёт ничего хорошего.       Их выходят провожать родители Жуланя. Цзинь Чань стоит перед самим главой ордена Цзинь и его супругой. И они дают ему напутствие.       — Учись усердно, — говорит глава ордена Цзинь, — я уверен, что ты прославишь наш орден.       — Не забывай регулярно писать матушке. Она наверняка будет сильно скучать. Никаких отговорок про нехватку чернил и бумаги, понадобятся деньги — попроси у А-Лина.       Цзинь Чаню придётся очень внимательно следить за средствами, потому он ни за что станет просить денег у Жуланя, а если он не будет регулярно писать матушке, мадам Цзинь обязательно узнает об этом.       Поклон мадам Цзинь безупречен, Цзинь Чань неуклюже путается в конечностях, но она наконец проходит дальше, к сыну и племянникам, и он снова может дышать.       У него новый комплект ханьфу для учёбы — на плече вышит герб Цзинь, полы перехвачены тонким золотым поясом. Это очень практично — не придётся тратиться на комплект для похорон. ***       Облачные Глубины встречают его невообразимой сценой.       Впереди стоит Цзэу-цзюнь, который вообще-то глава ордена Лань, но почему-то, когда люди обсуждают орден, создаётся впечатление что его возглавляет Лань Цижэнь. Цзинь Чань всё никак не может понять, как такое возможно. Цзэу-цзюнь должен встречать прибывающих учеников, но, похоже, он об этом забыл.       Он просто стоит там с Саньду Шэншоу и его супругой. Саньду Шэншоу какой-то хмурый, и это тревожный признак, а Цзэу-цзюнь увлечён беседой с Сяоданем и Хуэйчжуном. Ещё двое детей — девочка в пурпуре Цзяней и мальчик в снежно-белых ланьских одеждах — наблюдают за беседой. Ланьский мальчишка, скорее всего, Лань Цзюньцзе — сын Саньду Шэншоу, усыновлённый Цзэу-цзюнем в качестве наследника. Цзинь Чаня бесит тот факт, что он знает имена всех родственников Жуланя, но поскольку они все — главы орденов, у него нет выбора, иначе он опозорит семью. Девочка, видимо, Цзян Бао. Или Бо? Что-то вроде.       И тут Цзэу-цзюнь обнимает Сяоданя и Хуэйчжуна. Затем их обнимает мадам Вэнь. Ну это-то понятно — она, в конце концов, их мать. Дети обнимают их в ответ. Саньду-Шэншоу смотрит волком и что-то говорит, Цзэу-цзюнь мягко улыбается и пихает Саньду Шэншоу, тот пыхтит и тоже обнимает детей. Цзинь Чань, конечно, знает, что он их отец, но это же... Саньду Шэншоу? Как он может обниматься и терпеть тычки Цзэу-цзюня?       Это что, слёзы у него в глазах?       Они подходят ближе, и Цзинь Чань слышит, о чём они говорят.       — Всё будет в порядке, — говорит Хуэйчжун.       Цзинь Чан уверен, что это он, узнает его по улыбке. Сяодань трёт лицо и пытается сделать вид, что ему наскучила вся эта суета, но Цзинь Чаню видно, что он утирает слёзы.       — Мы можем остаться, — говорит Саньду Шэншоу.       — Нет! — сразу же вскидывается Сяодань. — Папа, ты обещал, что вы вернётесь в Пристань. Ни у кого из учеников нет рядом всей семьи. Что они скажут? — он поворачивается к Цзэу-цзюню. — Отец, пожалуйста, ты же глава ордена. Это странно. Ты обещал.       — Обещали, значит, уедем, — говорит мадам Вэнь. — Ведите себя хорошо. Помните, что мы вас любим. Слушайтесь шуфу и относитесь к дядюшкиным советам с должным благоразумием.       Тут Цзинь Чань не выдерживает.       — Почему твои сводные братья зовут Цзэу-Цзюня отцом? — шипит он Жуланю.       Жулань уничижительно косится на него. Сюаньюй разворачивает веер и отвечает из-за него — хлопок получается резкий, но негромкий — значит, вопрос его не разозлил. Веера Сюаньюя могут издавать целую гамму хлопков, которые прекрасно отражают уровень его раздражения. Цзинь Чань понятия не имеет, как у него это выходит.       — Саньду Шэншоу и Цзэу-цзюнь побратимы и очень близкие друзья. Они практически не разлей вода. Так что братья, пока росли, всегда видели их вместе. Пока они были маленькими, Сычжуй очень часто жил в Пристани Лотоса. У Сычжуя два отца, братья думали, что это нормально, и решили, что Цзэу-Цззюнь, наверное, их второй отец. Так и повелось. Поэтому младший брат Цзэу-цзюня, Ханьгуан-цзюнь, их шуфу, а старший брат Саньду Шэншоу, Старейшина Илина, их дядюшка.       В целом... звучит разумно и даже… довольно мило, и Цзинь Чаню начинает казаться, что до ужаса прославленное обширное семейство Жуланя довольно… приятное? Ему представляются маленькие близнецы, которые тянутся за знаменитым старшим братом с его легендарными отцами… Вот только Сычжуя маленьким представить никак не получается. В воображении он всё равно остаётся подростком без единого изъяна в образе молодого заклинателя, которого вечно приводят Цзинь Чаню и его ровесникам в качестве примера для подражания.       Цзинь Чань пытается представить, каково это — быть его сводным братом. Жулань видится с родственниками довольно часто, насколько известно Цзинь Чаню. Должно быть, тяжко находится рядом с недостижимой вершиной юношеского совершенства, коей является Лань Сычжуй. Цзинь Чань слышит: «Как ты думаешь, Лань Сычжую пришло бы в голову поступить подобным образом?» — каждый раз, когда влипает в неприятности, уже на протяжении двух лет.       Он сочувствует Цзинь Жуланю. Странное и неловкое ощущение.       Ему очень хочется узнать, почему же Сюаньюй называет Старейшину Илина дедушкой, хотя тот максимум годится ему в отцы, но не смеет спросить. К тому же близнецы направляются к ним. Чтобы присоединиться к группе. Группе из Жуланя и его братьев, конечно же, но Цзинь Чаню некуда деваться.       Саньду Шэншоу, Цзэу-Цзюнь и мадам Вэнь с детьми собрались уже уходить, но, похоже, заметили их группу и подходят ближе. Цзинь Чань изо всех сил пытается прикинуться невидимым, пока они обмениваются приветствиями с Жуланем и Сюаньюем, но, похоже, трюк не удаётся, потому что Саньду Шэншоу сощурившись, окидывает его хмурым взглядом. Цзэу-цзюнь с вежливой улыбкой приветствует его в Облачных Глубинах и ободряюще говорит что-то вроде: «Надеюсь, опыт пребывания здесь окажется вам полезен».       Цзинь Лин, вот зараза, вежливо представляет Цзинь Чаня мадам Вэнь, и Цзинь Чань срочно давит из себя вежливое приветствие, потому что рядом стоит её супруг, Саньду Шэншоу, а ещё глава ордена Лань, и ему нельзя позорить свой орден. Мадам Вэнь окидывает его спокойным насмешливым взглядом и двигается дальше.       У дочки Саньду Шэншоу нет никакой причины подходить ближе, кроме как для того, чтобы наступить Цзинь Чаню на ногу, что она немедленно и проделывает, а Лань Цзюньцзэ, которому, дай небеса, одиннадцать, смеряет его самым сволочным взглядом, какой ему приходилось видеть когда-либо в жизни.       Потом появляется Старейшина Илина вместе с невозмутимым и отстранённым Ханьгуан-цзюнем и приглашает учеников в Облачные Глубины. Цзинь Чань серьёзно подумывает броситься на меч, но за заливание дорожек Облачных Глубин кровью наверняка можно попасть в неприятности.       Ученикам предписано жить по трое.       В группе этого года — четыре Цзиня. Это меньше обычного — во время кампании Низвержения Солнца рождалось мало детей. Все, кто родился после неё, ещё малы и приедут на учёбу через год-два. Никто не хочет отправлять тех, кто недостаточно подготовлен и может опозорить родителей.       Цзинь Чань предполагает, что ему придётся робко слоняться вокруг и спрашивать, нет ли желающих жить с ним в одной комнате, но реальность оказывается куда страшнее. Жулань поселяется с близнецами, а Цзинь Чаню сообщают, что он будет жить с Сюаньюем и Юаньцзюном.       Ему придётся год жить с сыновьями Гуанъяо. Цзинь Чань с нетерпением ждёт момента неминуемой гибели.       Новые соседи по комнате аккуратно раскладывают вещи, и Цзинь Чаню немедленно становится стыдно за бардак на своей половине, стоит ему бухнуть пожитки на пол. Он сгребает вещи с пола и пихает в сундук.       Юаньцзюнь улыбается. Из его улыбки понятно ровно столько же, сколько из улыбок его отца — ровным счётом ничего. Сюаньюй с лёгким щелчком закрывает веер.       — Даже сумки не разобрал. Чаньчань, ты чудовище.       Сюаньюй разбирает вещи за него, аккуратно раскладывает по местам, сворачивает и убирает пустые сумки. Потом встаёт и хлопает Цзинь Чаня по плечу.       Это… приятно.       Сюаньюй его старший двоюродный дядя, старший ученик их ордена, так что Цзинь Чань убеждает себя, что с «Чаньчанем» вполне можно согласиться без потери достоинства. К тому он уже откровенно устал шугаться всего на свете, проще оставить всё как есть.       Перед началом занятий Сюаньюй получает массу полезных советов.       Дедушка сказал ему: «Если тебя поймают за каким-то безобразием, я не смогу защитить тебя. Ланьская дисциплина просто невыносима, так что постарайся не делать ничего из того, что не стоит страданий. Спроси Не Хуайсана, как он умудрялся протаскивать столько всего на территорию Облачных Глубин. Его ни разу не поймали».       Отец сказал ему: «Мастер Лань Цижэнь очень строг. Постарайся вести себя прилично в его присутствии и везде, где он может тебя заметить. Будь прилежен и внимателен, тогда скоро завоюешь его расположение. А-Лин представит официальный подарок от нашего ордена. А вот это передай от меня как личный подарок. Скажи, что я часто вспоминаю его и всегда говорю о нём с уважением и приязнью».       Дядя Хуайсан сказал: «Лани слишком вежливые и никогда не обыскивают своих гостей. Держи лицо и будь внешне спокоен, ничем не выдавай смущение неправедным поступком, так ты сможешь пронести всё, что помещается в твои цянькуни».       Ханьгуан-цзюнь сказал: «Твой дедушка гордится тобой. Сычжуй с нетерпением ждёт встречи. Там также будет много твоих младших братьев. Они все будут тянуться за тобой. Послужи им хорошим примером».       Мама говорит: «Я так тобой горжусь, А-Юй, у тебя замечательный потенциал. Учись хорошо. Я буду ужасно скучать».       Бабушка говорит: «Не заигрывай с Ланями, если не уверен в своих намерениях. Я слышала, они ужасно серьёзны в этом плане».       Совет Ханьгуан-цзюня наверняка включал в себя просьбу убедиться, что Цзинь Чань не сойдёт с ума от стресса, поскольку он, строго говоря, один из младших братьев Сюаньюя и его шиди, так что Сюаньюй делает мысленную пометку проследить за мальчишкой.       Он не беспокоил никого со времени «происшествия в саду» и, скорее всего, страдал от одиночества. Те редкие друзья, что у него были (те ещё засранцы, надо сказать) отвернулись от него, поскольку Цзинь Чань навлёк на себя гнев вышестоящих мира сего.       Сюаньюю немного неловко за это. А-Лин не разрешил рассказать родителям о том, что Сюаньюй «случайно» повёл приехавших в гости родичей мимо сада, где часом ранее оставил свою кошку. Там была замечательное пятно света, в котором так сладко спится — он был уверен, что кошка никуда не денется, а потом попросил А-Лина помочь ему разыскать «потеряшку». Дедушка и дядя Цзян точно заподозрили что-то неладное, когда он повёл их окольнымии путями, но спорить не стали и отчитали Цзинь Чаня ровно так пугающе, как он надеялся. Однако Сюаньюй вовсе не хотел, чтобы у Цзинь Чаня совсем не осталось друзей.       Может, у него получится завести новых, менее поганых друзей здесь — если, конечно, сможет побороть панику настолько, чтобы участвовать в разговоре.       Когда они наконец разобрали вещи, А-Кан идёт к А-Лину и близнецам, чтобы присоединиться к... тому, что они там себе придумали, а Цзинь Чань, похоже, планирует сидеть на месте и тревожно пялиться на свои ладони всю оставшуюся жизнь.       Так дело не пойдёт.       Как же сложно служить хорошим примером.       — Чаньчань, — ну в прошлый раз он не жаловался, да и Сюаньюю имя показалось забавным, — пойдём со мной.       Цзинь Чань поднимает голову:       — А? Что? Куда?       Сюаньюй не закатывает глаза, но меняет второй веер на четвёртый. Никто никогда не узнает, сколько времени он потратил на тренировки ловкости рук, чтобы смена была незаметна. Со стороны кажется, что веер скрыт рукавом всего на мгновение, потому что, как говорит дядя Хуайсан, искусство социального взаимодействия требует усердия и труда. Веер раскрывается с громким хлопком.       — Мне сегодня нужно сходить к наставнику Цижэню, — сообщает он наименее любимому младшему, — но он, должно быть, ещё занят. Если хочешь, я могу показать тебе важные места и представить тебя некоторому количеству людей, если пообещаешь не быть… — Сюаньюй делает вальяжный жест, охватывающий Цзинь Чаня в целом.       — Я постараюсь, — тихонько шепчет Цзинь Чань.       Сюаньюй показывает ему купальни, путь до учебных комнат, тренировочных полей, библиотеки, потому что он уже бывал в Облачных Глубинах раньше, когда навещал дедушку.       Он официально представляет его близнецам — А-Куо хмурится, А-Фа вежливо улыбается, и Сюаньюй решает пока не говорить Цзинь Чаню, что А-Куо хмурится примерно всегда, но на это можно не обращать внимания до тех пор, пока А-Фа улыбается. Цзинь Чаня знакомят с ребятами из клана Не — их всего пятеро, трое из которых — дети Хуайсана. А ещё с Оуян Цзычжэнем, Це Тэнфэем и двумя другими учениками из ордена Цзянь. Почти со всеми Сюаньюй более или менее знаком, а когда встречаются совсем незнакомые, он представляет заодно и себя. В конце пристани с жилыми помещениями он обнаруживает ещё одного сводного братца, который тихонько сидит в уголочке и смазывает лук.       — А-Лэй! — Сюаньюй искренне рад.       Он обожает А-Лэя. Все обожают А-Лэя. Сюаньюй не ожидал, что тот тоже приедет на обучение.       — А-Лэй, это Цзинь Чань, второе имя Жучань, он наш сводный братец. Чаньчань, это Вэнь Лэй, второе имя Чанмин.       Цзинь Чань нервно кланяется. Он нервничает с самого отбытия из Цзиньлинтая, но это же сын главы ордена Вэнь.       А-Лэй очаровательно улыбается и кланяется,       — Знакомство с вами большая честь для меня, молодой господин Цзинь, — искренне радуется он — Надеюсь, мы сможем научиться множеству полезных вещей!       Это невыносимо мило. А-Лэй ещё растёт и маловат для своего возраста, но Сюаньюй видел его родителей, и Вэнь Цюньлинь, взрослый настоящий глава ордена, тоже абсолютно очарователен, так что Сюаньюй думает, что А-Лэй останется милым, даже когда вырастет.       Он помнит, как первый раз увидел А-Лэя: тому было что-то около пяти, самому Сюаньюю было около одиннадцати, он как раз гостил у дедушки, когда Вэни наезжали с визитом, и он помнит, как шептал Усяню:       — Он такой миленький. Хочется просто взять и…       Дедушка тогда потрепал его по макушке и сказал:       — Я прекрасно понимаю твой порыв, малыш, но я как-то слишком юн для статуса прадедушки, не находишь? Так что подожди с усыновлениями, ладно?       С тех пор прошло девять лет. А-Лэй ещё слишком юн для начала гостевой учёбы, но, похоже, все родители сговорились, чтобы собрать как можно больше детей вместе, да и к тому же все уже достаточно часто бывали в гостях у дедушки и Ханьгуан-цзюня. Но как же сложно отказаться от мысли… Ладно, у А-Лэя уже есть родители.       Он в принципе готов усыновить и Вэнь Цюньлиня, но, возможно, тётушка Цин будет против.       — Цзинь Жучань впервые в Облачных Глубинах, — сообщает он А-Лэю, и тот улыбается ещё шире.       — Как замечательно! Я бывал здесь уже много раз, вместе с папой по делам! Если молодой господин Цзинь желает, я могу показать самые красивые места!       — Он и правда покажет. Если ты не против, — поясняет Сюаньюй, потому что Цзинь Чань может решить, что отказом опозорит орден. А А-Лэй лапочка и ужасно расстроится, если узнает, что утащил кого-то на прогулку по самым красивым местам против желания, а потом Сюаньюю придётся убить Цзинь Чаня за то, что тот расстроил А-Лэя, и братьям придётся помогать ему прятать тело… Хлопотно. Лучше не доводить.       — Звучит замечательно? — говорит Цзинь Чань и тут понимает, что это похоже на вопрос, и так не подобает отвечать сыну главы ордена. — Э-э... Я хотел сказать, благодарю молодого господина Вэнь, вы так добры к этому недостойному ученику.       — Здорово! — А-Лэй тут же откладывает лук.       — Веселитесь! — кричит им вслед Сюаньюй, когда Цзинь Чань удаляется за А-Лэем.       Тот радостно тараторит про реки, поляны, красивые деревья и, конечно, кроликов, они ужасно милые, но с ними нужно быть очень аккуратным, молодой господин, и если вы вдруг заснёте на полянке, старший Вэй засыплет вас кроликами, а это щекотно…       На всякий случай Сюаньюй отправляет вслед талисман, в нём сказано: «Просто чтобы ты знал: если ты его расстроишь, тебя убью лично я, только если Старейшина Илина не успеет раньше, и Ханьгуан-цзюнь даже не попробует нас остановить».