***
Наталья резво вскочила с кровати, чувствуя ступнями ледяной пол. Звонкая трель подъема разрезала воздух, забиваясь в уши. «Я так и буду вставать под противно-громкие звуки до конца жизни», — мысленно усмехнулась Романофф, грея замерзшие за ночь руки теплым дыханием. Действительно, после многочасовой тренировки и непродолжительного сна ничто не могло поднять ее. Просыпаться так не слишком-то приятно, но по-другому и не получится. Ледяная вода в лицо взбодрила, волосы намокли, а у Наташи появилось явное желание завернуться в теплое одеяло и не вылезать до конца жизни. Помотав головой из стороны в сторону, будто она — отряхивающееся животное, Романофф натянула на лицо лучшую свою ухмылку и собиралась уйти, но столкнулась нос к носу с Сарой. Подруга собиралась ретироваться, но Наташа цепко ухватила ее за плечо и увела в пустующую общую спальню. — Эй. Что происходит? — девушка склонилась к лицу Сары и удивленно всмотрелась в красные глаза. Русоволосая упрямо отводила взгляд, не желая показывать слабость. Какой бы удивительной девушкой Сара ни была, она оставалась шпионом. Жестким, беспринципным, живучим. С самого первого появления девочек в Академии им внушали: эмоции — слабость, любовь — для детей. У них не должно быть привязанностей и чувств, рычагов давления, иначе — крышка. Их готовили к самым ужасным пыткам и миссиям, когда любой человек бы сошёл с ума. Они — уже не люди. Они полу-машины, и станут ими до кончиков пальцев, если не сбегут в ближайшие несколько лет. Сара помотала головой, отгоняя тяжелые мысли. — Саша вернулся с миссии, и он словил три пули, — фраза звучит, как гром среди ясного неба. Наташа отшатывается, поджимает губы, но вовремя берет контроль над эмоциями: у неё получается явно лучше, чем у подруги. Тяжелый стук каблуков слышится к конце коридора, и девочки отскакивают друг от друга, как ошпаренные. Улучат в привязанностях — накажут. У агента их не должно быть. У машины их и не может быть. Наташа отходит от Сары, глубоко вздыхает, успокаивая разбушевавшееся сердце и идёт по коридору навстречу директрисе. Уверенная поступь, гордо вскинутый подбородок и холодные зелёные глаза не выдают и намёка на бурю в душе. У Романофф так всегда: контроль над телом и эмоциями высший. Она может не издать и писка, когда ее будут резать по живому, доставая случайную пулю или бить в бою по травме. На Наташином лице и мускул не дрогнет, если так будет нужно. Парочка влюблённых сломала ее устои. Показала, что можно любить и не страдать, что можно чувствовать себя живой. Они — самое дорогое, что у неё есть, поэтому Наташа готова на все. Даже; если придётся жертвовать собой. Директриса окидывает воспитанницу рассеянным взглядом и покровительственно кивает на тихое: «Здравствуйте». Женщина идёт намеренно медленно, лениво переставляя ноги. Ясно одно: поговорить девочкам сегодня уже не удастся. Обе уносят ноги так быстро, как только могут. Сердце Наташи колотится так сильно, будто готово выпрыгнуть из груди. Влага неожиданно скапливается в уголках глаз, и девушка удивляется: она не плакала с того момента, как впервые подралась в Красной Комнате. Лет пять уж точно. Романофф смотрит в своё отражение в зеркале и кривит губы в усмешке. Глупые слёзы, глупые дети, решившие, что любовь — хорошо. Глупые эмоции, глупая жизнь! Наташа смеётся, тихо и с хрипами, все-таки роняя скупую слезинку на холодный кафель. Осознание того, что она опаздывает глухо отдаётся в сознании. В таком виде идти нельзя, люди вокруг не идиоты. Романофф стрелой мечется к окну, вскакивает на подоконник и приоткрывает щелочку. Нараспашку открывать запрещено, но они с Сарой и Сашей нарушают этот закон не первую неделю. Лишний раз рисковать не хочется. Наташа вдыхает свежий воздух с удовольствием, а следом прижимается щекой к стеклу. Будто птица в железной клетке. Прутья обжигают, если вылететь не по приказу, потому что Сара ждёт. Сестра, подруга, человек, который для тебя все. Она ещё не покидала стены Красной Академии, как шпион — не прошла инициацию, но Саша старше. Он уже месяц, как работает на полных правах и ездит на миссии. Девушка опускается на колени, а затем на ноги на пол. Камень подоконника неприятно холодит, Наташа морщится и тут же хочет засмеяться. Эмоции держит под контролем, терпит боль, как само разумеющееся, но холодно. Ей холодно! Усмехнувшись краешком рта, Романофф отправляется на тренировку. Ткань привычно облепляет худые ноги, сырой купальник соприкасается с кожей, и становится неприятно. Вчера их заставили танцевать под ливнем три часа в тонких кофточках, обосновывая это тем, что их не должны остановить такие мелочи, как погода, самочувствие, привязанность, долг. Наглядно преподавали урок беспринципности, осознанно лепя из них монстров. Наташа хрипло дышит, выкручивая очередной поворот. Подъем ноги, встать на пуанты, прокрутиться, изящно вскинуть руки. Дождь хлещет по лицу плетьями, хочется закрыться руками, завернуться в огромное одеяло и наконец согреться. Те, кто падают от усталости когда-либо больше не появляются на занятиях. Балеринам ничего не объясняют, но здесь и так все очевидно: упал — ты больше не поднимешься. Хрупкая девчонка лет пятнадцати на вид с длинными светлыми волосами, убранными в пучок, кривится от боли в растертых в мясо ногах. Тренер тут же это подмечает, подходит и устрашающе что-то шепчет на глазах у десятка других девочек. Блондинка испуганно распахивает глаза, а следом натягивает неестественную улыбку от уха до уха. Все поняли, что он ей сказал Наташа выходит в зал, бережно замотав ноги эластичным бинтом и заклеив все пальцы пластырями. Конечно, это не особо помогает после вчерашнего ужаса, но Романофф терпит. Не зря же она лучшая! Тренер встречает балерину хмурым взглядом, пробегается глазами по ее лицу, но ничего не говорит. Наташа проходит к своему месту у станка, занимает начальную позицию и замирает до начала занятия. Знает, что будет больно, но наказания боится ещё больше. Встать на пуанты удаётся лишь половине, остальные с болезненным стоном падают на пол или держатся за колени, бока, спину. Тренер лениво указывает на дверь, и девочки исчезают из зала. Наташа провожает их взглядом до двери и понимает, что больше никогда их не увидит. Среди них светловолосая девчонка-боец. Пируэты даются особенно тяжело. Сохранить бесстрастное лицо едва удаётся, но Романофф выдерживает и это испытание. В раздевалку возвращается меньше половины воспитанниц, и они испуганно замирают на пороге, оглядывая друг друга. Их губы трогает робкая улыбка, глаза светятся одним: «живы». Запуганные, уставшие, шевелящиеся сквозь боль, но живые. Наташа сжимает челюсти и шустро переодевается. Пачка и купальник с пуантами летят на дно сумки, а сама девушка надевает лосины и чёрную майку, а на ноги натягивает удобные тренировочные кроссовки. Коридоры сливаются воедино, а в голове птицей бьется мысль, что медотсек по ней сегодня точно плачет. При такой усталости Наташа не сумеет сделать против своего тренера ровным счетом ничего, а тому придётся навредить ей — камеры. Солдат встречает воспитанницу холодным взглядом и отмечает, что она сегодня не в форме. Романофф и правда прихрамывает на правую ногу — повредила, когда тащила себя с вчерашней тусовки. Глупо споткнулась, забыв про лестницу и свалившись. На тренировке Наташа терпела, скрепя сердце, но сейчас совершенно об этом забыла. — Все нормально, — кидает она и отходит размяться. Солдат смотрит на неё заинтересованно, но Романофф помнит про камеры, не очень-то вежливо предлагая заткнуться. Двигается Наташа действительно медленно, не имея никакой возможности заставить мозг работать лучше. Когда она оказывается сверху, забирая его шею в свой любимый приём, Солдат шепчет: — В десять в ванной, — и как ни в чем не бывало скидывает ее. Они кружатся вокруг друг друга, но мужчина особенно осторожен. Он видит, как девушка ослабла и боится ей навредить. А ещё сильнее боится проколоться и быть пойманным в их тайных встречах. В конце концов Солдат делает подсечку и роняет Наташу на маты, следом предлагая руку. Всю оставшуюся тренировку мужчина обращается с ней, как с хрустальной вазой. Романофф злится и нападает в три раза ожесточенней, отодвигая боль на задворки сознания. Солдат усмехается и наконец награждает заслуженной порцией ударов без капли жалости. Из зала Наташа выходит с разбитой губой и множеством синяков. Вечер девушка помнит отрывками. Она ест, переодевается и моется на автомате, витая мыслями далеко отсюда. Воображение упрямо рисует картины встречи ее и Солдата, и нетерпение отражается на ее лице. Наташа поджимает губы и хмурит брови, стараясь выглядеть недовольной, но она, кажется, светится изнутри. Грудь распирает от неизведанного любопытства, руки так и чешутся сделать что-нибудь. Во всей суматохе Романофф совсем забывает про Сару. Наташа расчесывает рыжие волосы, привычно стоя напротив раковины. Сердце гулко отбивает удары, в голове всплывает лицо подруги с трясущимися руками. Совесть стонет где-то на задворках сознания, но Романофф заталкивает ее куда подальше. Солдат обещал прийти, это важно. Возможно, это знакомство поможет им всем в будущем, нельзя упускать шанс. Наконец оконная рама скрипит, а в ванную проскальзывает темная фигура. Она откидывает волосы со лба и подпирает плечом стену. — Солдат? — свистящим шепотом спрашивает Наташа, и сама удивляется своему неожиданно хриплому голосу. — Не называй меня так, — фигура бесшумно выскальзывает на свет и щурится. Девушка стоит, как зачарованная и наблюдает, как мужчина скользит по ней взглядом и отворачивается, вспомнив что-то нехорошее. Наташа стесняется смотреть в глаза, и ей это не свойственно. В Романофф есть что-то определенно светлое, чего нет в других девушках, но и это постепенно уходит. Морали стыдливо отступают, им на смену приходит инстинкт выживания. — Меня звали Джеймс. — Джеймс. Наташа пробует его имя на вкус, и оно ей нравится. Чистое, непорочное, его обладатель должен иметь прозрачную душу. «Неизвестно, каким он был раньше», — напоминает себе девушка, мысленно одергивая. — Мое имя — единственное, что осталось от меня, — тихо произносит мужчина, слегка склоняя голову набок и наблюдая, как лунный свет играется с рыжими волосами его ученицы. Он переливается от теплого серого до холодного синего, путается в кудрявых прядях и будто взъерошивает их. «Наверное, мне кажется», — думается Джеймсу, и его одолевает желание пропустить копну сквозь пальцы. — Я тоже ничего не помню о своем прошлом. Практически, — признается Наташа и усмехается, будто поделившийся секретом ребенок. Да-да, именно ребенок! — так она мужчине напоминает девочку из прошлого, которая с завидным упорством проникает в обрывки его искалеченной памяти, но никогда не задерживается. Девчонка ускользает в последний момент, не позволяя себя запомнить, играясь с ним. Рыжие вспышки давно перестали удивлять Солдата, но ребенок стал появляться в его мыслях все чаще и чаще с того момента, как Джеймс встретил Наташу. — Тебе следует отдохнуть, — кидает мужчина и исчезает также внезапно, как и в прошлым раз. Наташа еще долго смотрит вслед и не понимает, что случилось. Джеймс мотает головой изо всех сил, стараясь отогнать внезапную мысль как можно дальше: девочки необычайно похожи. Романофф торопливо ретируется в общую комнату и ложится на кровать, надеясь забыться крепким сном. Впрочем, сегодня ей не суждено восстановить силы. Как только Наташа задремала, кошмар настиг ее с невероятной силой. Девушка проваливалась в его темную бездну, утопая, ловя воздух ртом и хрипло постанывая от неизвестной боли, силясь проснуться. Во сне директриса ловила их с Джеймсом, сурово наказывала, и ужас обуял ее с новой силой. Кажется, в глазах скопились слезы, но Романофф даже не почувствовала. Девушка опомнилась в половине пятого утра, проснувшись. Она хотела вскочить на кровати и убедиться, что все в порядке. Что Джеймс не здесь, не в камере, что он просто спит у себя в комнате. Тело одеревенело и отказалось подчиняться. Наташа испугалась и закричала, но изо рта вырвался лишь хрип, а легкие судорожно свело от боли. Романофф попробовала пошевелиться, но конечности застыли в странной позе. Липкий страх забрался в каждую клеточку ее организма, закупоривая трубку к кислороду. Наташа осознала, что задыхается и испуганно забилась, будто выброшенная на берег рыба. Сонный паралич отступил также неожиданно, как и появился. Девушка дернулась и наконец села на кровати, вовремя взяв эмоции под контроль и сумев не закричать. Наташа устремила взгляд в потолок, легла обратно и тихо заплакала в пустоту, не сумев заснуть до подъема. Завтра она встанет и улыбнется Саре, сделает непроницаемое лицо и сыграет в дурочку, когда ее спросят, почему у нее такие мешки под глазами. Все то будет завтра, а сегодня Наташа позволила себе быть слабой.***
Наташа вылетела из общей спальни и столкнулась нос к носу с Сарой. Они замерли на долю секунды, не зная, что сказать. Романофф набрала воздуха в грудь, чтобы объясниться наконец, но подруга кинула тихое: «в перерыве в ванной» и скрылась с глаз. Наташа растерянно оглянулась и кинулась на тренировку. Время пролетело со скоростью света. Девушка машинально повторяла за всеми, танцевала и выкручивала па. Она даже не поморщилась, когда тренер склонился к ней и накричал за кривые ноги и ненатянутые стопы. Тренировка с Джеймсом слилась в одно серое пятно. Удары, перемещения, подсечки — все это обязательно взволновало бы ее в другой день, но только не сегодня. Наташа, пожалуй, переиграла, когда изображала крайнюю степень усталости. Романофф влетела в ванную стремительным шагом и взобралась на подоконник, прижимаясь лбом к стеклу. Сара выглядела чересчур взволнованной, чтобы сообщить что-то неважное. К тому же, она бы не стала рисковать напрасно. Наконец подруга появилась в поле зрения. Сара притворила дверь и приблизилась к Наташе, воровато оглянувшись по сторонам. — Знаю, мы в ссоре, но это важно, — без предисловий заявила русоволосая и склонилась прямо к уху рыжей, едва не касаясь кожи. — Саша планирует побег, я иду с ним. Нам нужна твоя помощь, — торопливо заговорила девушка и отстранилась, пряча глаза. Один Бог знает, что творилось у нее в голове в тот миг. Законопослушная покорная Сара и побег? Не смешите меня! Наташа отшатнулась от нее, выглядя крайне растерянной, но быстро взяла себя в руки и взяла эмоции под контроль. — Конечно, я одолжу тебе расческу, — громко ответила она. Перестраховаться никогда не бывает лишним. Впрочем, дело было даже не в этом. Наташа выказывала свою уверенность этой фразой. Сара облегченно выдохнула, будто боялась ее несогласия, и рыжую это задело. Неужели подруга сомневалась в ее верности? Обсуждение плана пришлось отложить до ночи. И вот — они сидят в кругу на холодной плитке, ветер воет за окном, ударяясь о стекло, а три макушки склонились над куском бумаги. Очень ценной бумаги, между прочим! Саша здорово рисковал, когда залезал в кабинет директрисы за планом здания. Трое молодых людей продумывали детали на протяжении многих ночей в убыток сну. Наташа ходила понурая и сонная, Сара спотыкалась на каждом шагу. Всем было тяжело, но у них была общая цель — сбежать. Сбежать из этого ужасного места, сбежать туда, где нет многочасовых тренировок и боли. Нет безжалостных тренеров и шепотков о пропавших воспитанницах. Наташа не желала пропускать встречи с Джеймсом, которые вошли в привычку. Они сидели на ледяной плитке, обнявшись и рассуждая. Она любила класть ему голову на плечо, слушая его рассказы о прошлой жизни. Он теребил ее рыжие волосы и вспоминал все больше и больше. Джеймс узнал о плане, долго отговаривал, но в конце концов согласился помочь. Мужчина боялся потерять то, что так давно искал — родственную душу. Благодаря ней он вспомнил о себе, снова научился жить и чувствовать. За двое суток до дня x они собрались в последний раз. Саша, Наташа, Джеймс и подозрительно поглядывающая на него Сара. Согласно плану они должны были действовать в разных местах. Русоволосая проникнет в здание к мужской половине Академии и вместе с Сашей откроет дверь в недавно обнаруженный подземный проход. Наташа и Джеймс войдут в него с их помощью с другой стороны и они вместе отправятся в третий коридор, предварительно подкинув дымовую шашку охранникам. — Шансов мало, — промолвил Джеймс, и каждый мысленно с ним согласился. Шансов действительно мало. Он притянул в свои объятия Наташу, целуя ее в макушку, и Саша грустно взглянул на возлюбленную. Они прощались заранее, если что-то пойдет не так. Завтра все будут спать, чтобы иметь силы, а в день побега не будет времени для сентиментальности. Сара печально улыбнулась и прижалась к парню, кладя голову на плечо точь-в-точь как любила Наташа. Тягучее волнение поселилось где-то в животе, стягивая внутренности. Наташа боялась и со страхом ждала события. Если все получится, то они все получат шанс на лучшую жизнь. Искалеченная психика не позволяла так считать и заставляла просчитывать варианты, но Романофф надеялась. Если нет, то они вчетвером будут закопаны в грязной канаве с счастливыми улыбками и застывшими взглядами, глядящими в небо. — Вместе до конца, — сказала тогда Сара, а они в ответ кивнули. Молчаливая клятва не позволит сдать назад. Джеймс особенно осторожно занимался с Наташей, скрываясь меньше обычного. За одно занятие их не смогут раскусить, а через сутки все решится. Они кружили в своеобразном танце, лениво нанося удары. Наташа не спала ночью перед побегом. Ком застрял в горле, не позволяя дышать. Она могла лишь сипло втягивать воздух и мысленно считать до ста, раз за разом успокаивая колотящееся сердце. «После завтрака все случится», — стучало в висках. Девушка побледнела, увидев директрису в коридоре. «Что-то пошло не так», — мысль ударила набатом по голове и привела Наташу в ужас. «Предупредить!» — ни секунды сомнений. Она развернулась на пятках и стремительно зашагала по коридору, но тут же осознала: «Опоздала!». Дороги назад не было. Наташа заметила отблеск русых волос в окне в строении напротив и немного успокоилась. Значит, тревогу не подняли. Значит, Сара в порядке. Только она успела так подумать, как в здании напротив послышался невыносимый грохот. Окно разбилось, девушку оглушило. Какая-то воспитанница сбила ее с ног, сваливая на пол. Наташа уткнулась носом в пол. В глазах темнота, в ушах звон. Пошатываясь, она поднялась на ноги и отступила на шаг назад. Здание напротив обуял огонь и дым. — Взрыв, — выдохнула Наташа. Это означало только одно: директриса все узнала. Ей некуда бежать. Осознав это, девушка метнулась к двери, желая увидеть Джеймса и убедиться, что его не задело, но ее снова опередили. Вооруженный отряд проскользнул в комнату и окружил Романофф. Биться было бесполезно.***
Третий день пребывания в холодном подвале без еды и воды не способствовал хорошему самочувствию. Лишь раз к ней зашли проверить, не сдохла ли она еще. Железная дверь распахнулась, и в помещение зашел мужчина средних лет. Он заозирался в поисках рыжей и усмехнулся, обнаружив ее в самом дальнем углу камеры. — Сара и Саша живы? — раздался хриплый голос, которому позавидовал бы любой серийный убийца. Наташа вложила все свои силы в этот вопрос. — Нет, — отрезал мужчина и собрался уйти, но его остановил следующий вопрос. — Солдат? — Романофф поморщилась от позывного Джеймса, прекрасно понимая, что иначе бы охранник не понял. — Они поплатились за непослушание, — лязгнул засов. «Мастер-эффектное-появление», — подумала Наташа и прикрыла глаза, проваливаясь в бездну. Дверь снова отворилась, и в комнату зашел вчерашний мужчина. Девушка притворилась спящей, чтобы застать противника врасплох. Последняя битва должна была закончится хорошо. В лицо ей плеснули ледяную воду, и притворяться стало бессмысленно. Наташа потянулась, имитируя недовольство от пробуждения и одним рывком вскочила на ноги. Проворное движение — и она уже сжимает нож охранника в твердой руке. Снова прыжок — и мужчина падает на пол с перерезанным горлом. Двое за дверью даже не успевают отреагировать на хрупкую фигурку в длинной рубашке. Рыжий вихрь волос ловко управляется с ними, расчищая себе путь на свободу. На выходе приходится повозиться, но украденные у охранников беретты делают свое дело лучше ножей. Наташа выскальзывает на свободу по ступенькам и с удовольствием вдыхает свежий воздух незнакомого города. «Что за база Красной Комнаты, что здесь так мало людей?» — думает девушка и поспешно скрывается с места преступления. Новая глава ее жизни начинается здесь.