Чонгук
Хуëво — это именно то слово, которым я могу описать своё состояние сейчас.
Уже в давно начало тошнить от этого пойла, которое мой отец любит называть элитным. Кажется, что за все свои двадцать пять лет, я никогда столько не бухал, как за последние две недели.
Ушла.
Не хлопала дверью, как подобает женщинам в её положении, а просто отдала своё чёртово кольцо, и свалила, наверное, к нему.
С момента нашего расставания, прошло почти уже две недели, десять дней из которых я только пил, пытаясь связаться с женой. Я забил хер на работу и дела офиса, которые не давали мне покоя даже ночью. На все эти новогодние праздники, ощущения от которых только злили и раздражали. На отца, который один раз даже наведался в
наш дом, с целью отвешать мне пиздюлей за такое безответственное отношение к фирме, но, видимо, увидев меня в не очень презентабельном для этого виде — всего помятого и с перегаром, решил немного смягчиться, оставив нотации на потом.
Не знаю зачем, но я даже порывался пару раз наведаться в квартиру к Мину, где, как мне казалось, все это время обитала Йонг.
Все еще не понимаю, чего мне хочется больше — отпиздить этого мудака, который сейчас, наверняка, лапает
мою жену или же закинуть худую тушку темноволосой к себе на плечо и вернуть её домой, потому что мне блядь катастрофически она нужна рядом.
Звук входящего звонка неприятно режет уши и я сбрасываю, даже не глядя на имя, потому что и так прекрасно знаю, кто именно заебует меня в последнее время, перекрывая весь кислород.
Пак ХëСон — девушка, разрушившая мою жизнь.
Нашу жизнь.
Во мне никогда не было к ней до жути нежных чувств — я всегда обходился только мимолетными объятиями, потому что между нами была одна только липкая страсть, застилающая собой все другие ощущения и мне этого, честно говоря, было достаточно.
Она ахуенно трахалась еще в школе, но я был у неё первым и мне это пиздецки нравилось. Девчонка умела соблазнять и возбуждать одним только взглядом и томным вздохом на ухо, после которого мой мозг полностью отключался, передавая бразды правления члену.
Мне казалось, что быть с ХëСон гораздо легче, нежели с Йонг, и так было всегда.
Пак более «живая» и характер у неё был легче, чем у жены. Брюнетка имела красивую точëную фигуру и невъебенную красоту, которую нельзя было отрицать никогда. ХëСон же даже в этом была проще Йонг — симпатичная и худая, ничего выразительного и примечательного, но от этого я сходил с ума не меньше.
Они были долбанной противоположностью, каждая из которых меня притягивала. Как Луна и Солнце, к которым я так жаждел прикоснуться.
Йонг всегда была мелкой угрюмой стервой, которая постоянно умудрялась найти приключения на свою сексуальную жопу и у неё был для этого талант. Не могу утверждать, что она делала это, чтобы привлечь моё внимание, но бесило это меня крепко.
Она всегда всë делала так, чтобы угодить именно мне — испортила волосы осветлением просто потому, что я однажды в разговоре упоминул светловолосую Кван Минджи, сказав о том, что мне нравится этот цвет. Ким даже ходила в один спортзал со мной, но сама часто прогуливала уроки физкультуры в школе, потому что просто не любила. Перестала ругаться матом и грубить, хотя я и видел, что для неё это было тяжело.
Всё это она делала специально, ни разу не подумав о том, что нравилась и без этого. Вся и полностью, со всеми ëбнутыми привычками, заскоками и даже конченым характером, который ничем не исправить.
Йонг пыталась стать идеальной только для меня, даже не допуская в мыслях того, что когда я ложился спать, последнее, что видел перед тем, как уснуть — было её лицо.
Ким так сильно старалась мне понравиться, что к херам забыла о себе. Меня раздражала её слепая влюбленность, из-за которой она ничего не видела. Порой, даже саму себя и это отталкивало, раздражало и злило.
Я сейчас уже не вспомню, как именно познакомился с ХëСон, но, кажется, это было на вечеринке Чимина..? Хер знает, но понравилась эта мелкая мне сразу — она была смелая, прямо говорила о своей симпатии и прикольно млела от моих пальцев у себя между ног в тëмных коридорах школы.
Пак позволяла мне многое и я это любил, заменяя все свои ещё не раскрывшиеся чувства к Йонг, которые она никогда не замечала из-за своего холода, этими пиздатыми ощущениями. Я не мог избавиться от них полностью так быстро, но старался контролировать все свои порывы, к которым меня побуждала девушка, порой, даже ненароком.
Я игнорировал очередной подкат какого-то самоуверенного уëбка, который возомнил себя альфа-самцом, зажимая Йонг в школьном коридоре, переключая всё своё внимание на шатенку, которая от моих действий довольно вешалась на шею. Выдерживать получалось не всегда, из-за чего брюнетка(на тот момент светловолосая) часто благодарно обрабатывала мои костяшки, когда рядом не было Пак.
Но та вечеринка, действительно, была последней каплей.
До сих пор помню, как сильно меня трясло от злости, а желание убить и закопать Югëма, росло с геометрической прогрессией. Не знаю, чего мне больше хотелось тогда — прибить Йонг или обнять её.
— Она сама виновата, Гуки. Не обращай внимания.
И тогда мне — немного пьяному и жутко злому, эти слова ХëСон показались более, чем правдивыми, и я забил. Начал полностью игнорировать Ким, растворяясь в Пак, потому что так было проще. Она дарила сумасшедшие эмоции и мне это нравилось, прям, как и сама девушка.
ХëСон была лёгкой. Мне не нужно было напрягаться, чтобы увидеть её улыбку. Не приходилось отгонять разных мудаков с нехваткой секса, как это приходилось делать с Йонг.
Я, наверное, даже влюбился в неё. Не было чего-то, что будоражило моё сердце до громких ударов, потому что я попросту не был на это способен, но мне нравились её касания к волосам, любил, когда она сокращала моё имя, произнося его с лёгким девичьем трепетом.
Она казалась идеальной — смазливая, нормальная фигура и чудные глаза, которые она постоянно мне строила, стараясь быть сексуальной. ХëСон была для
меня.
И я был в этом уверен все эти годы, ровно до того момента, пока не увидел глаза Йонг в тот вечер, когда нам объявили о помолвке. Они у неё были цвета горького шоколада, который отливал золотом на солнце. Мы тогда долго не виделись, она улетала за границу на какое-то время, что-то вроде стажировки после окончания университета, а по её приезду нам обоим сообщили эту новость, которая в последствии всего стала нашим поворотом на триста шестьдесят градусов в кубе.
Я всегда знал, что она любит меня. До такой степени, что готова будет умереть, если это понадобится. Эта была такая преданная любовь, как у собаки к хозяину, когда животное беспрекословно будет отдавать всего себя человеку, несмотря на то, что он может причинить или уже причинил ему боль.
Она была дурой, потому что так полюбила, а я был мудаком, потому что не сказал ей правду вовремя, выбирая лёгкий путь.
Йонг была такая же. До дури преданная и жертвенная. Я пообещал прекратить отношения с Пак тогда, потому что так требовалось. Это было одним из условий, которое я обязан был выполнить.
Мне было тяжело. Так пиздецки трудно, что я чувствовал себя торчком, который сидел на самых тяжёлых наркотиках долгое время, а потом резко решил завязать.
Она была нужна мне. Я скучал по её улыбке, по её рукам, тупым разговорам и телу.
Но я держался. Старался не думать о ХëСон, переключаясь, но её гребаный образ вырисовывался сознанием даже ночью.
И я нарушил.
Наплевал на чувства Йонг, снова задыхаясь в объятиях Пак. Мы с ней оба знали о том, в каком статусе будем находиться после моей женитьбы, и я был в шоке, когда шатенка без промедления согласилась, утыкаясь мне в шею своим холодным носом.
День нашей свадьбы с Йонг надвигался на меня, как лавина, от которой нигде не скрыться. Каждый раз при встрече глядя на Ким, я постоянно удивлялся её твёрдости и стойкости. Она была далеко не глупой, даже наоборот, слишком умной.
Свои похождения я даже не скрывал, потому что попросту не видел в этом смысла, но она все равно продолжала изредка улыбаться мне, млея от мимолетных касаний.
Потому что дура.
Я трахнул ХëСон в каком-то мотеле перед церемонией, совсем не думая о брюнетке тогда. Мне было плевать, открыто и бесповоротно, потому что именно из-за неё я теперь не могу быть с той, кого, как мне казалось, люблю.
От меня несло противными духами Пак, которые я много раз просил её сменить на что-то более спокойное, и Ким это знала, понимала о том, что я ей изменил именно в
этот день, который должен был стать для нас каким-то особенным. Я видел это по её тухнущим глазам, когда она подошла ко мне в своём белом платье. Вся такая перепуганная, взволнованная и..
Красивая
Йонг нравилась мне. Ещё, кажется, с детства. С момента нашего знакомства и с её блядского бумеранга. Всё началось именно оттуда. Во мне зародилась симпатия к девочке, которая готова разбиться для меня. И я чёртов долбаный придурок, потому что не смог понять её чувств раньше. Намного раньше, до всей этой мудотни с ХëСон.
Её тёмные волосы были уложены в какую-то замысловатую причёску, а лицо было покрыто легким макияжем, который слишком сильно ей шёл. Я тогда не особо слушал священника, прокручивая в голове одну единственную мысль — какие же на вкус её губы?
Они у неё были покрыты чем-то блестящим, а ещё она постоянно их облизывала, зажимая между зубами нижнюю. Она смотрела в мои глаза своими, пытаясь что-то в них отыскать, а я отсчитывал секунды до конца монолога проповедника, потому что до дури хотел узнать.
Персик
Именно этот вкус я запомнил тогда, откладывая его где-то в подкорках памяти. Она была зажата, немного зла и обижена, но всё равно позволяла мне целовать себя, проникая языком в рот.
И тогда это стало долбанным спусковым крючком для меня, потому что во мне снова загорелся тот фитилëк, который я нарочно потушил ещё в школе. Я хотел, чтобы она была моей.
Я не пытался стать для неё хорошим мужем, потому что ей было достаточно того, что я просто рядом. Она плакала и кричала, когда я уезжал к ХëСон вечером и прижималась ближе, когда обнимал её спящую ночью. И мне нравилось это, я любил ощущать теплоту
еë тела у себя под боком.
У Йонг и ХëСон множество различий, которые по-своему мне нравились. Пак была ветреной, веселой и постоянной тарахтухой, которая могла изнасиловать мой мозг своими разговорами за минуту. Брюнетка же была серьёзной, вечно сдержанной и спокойной. Порой я даже думал, что соедини их обеих в один флакон и вот она — идеальная девушка.
Я бросался из одного угла в другой. ХëСон давала мне бешеный адреналин, который я поглащал литрами, а наигравшись — возвращался к Йонг, которая давала мне нужный покой и постоянство. У неё одной была такая невъебенная функция контроля надо мной. Когда я злился, ей хватало коснуться меня своей прохладной ладонью и всё моё бешенство сходило на «нет». Только, порой, именно она и была причиной этих чувств, которые раньше тревожили меня только в школе.
Мин Юнги — парень с моего факультета, который однажды вытащил меня из полной жопы.
Когда-то, ещё в далекой юности, мы бухали в одном из местных клубов, где я зацепился с каким-то мудаком. Не помню из-за чего была вся потасовка, но тогда у меня был говняный период в отношениях с Пак, поэтому вывести меня из себя было проще простого.
У меня нет чувства меры, поэтому отпиздил я его прямо до больницы. Отцу нельзя было знать об этом, я и так много раз проебался перед ним и это был бы последний. Юнги смог договориться тогда с тем придурком, потому что они были с одного курса, и всё замяли, а мы с Мином начали пиздато так общаться, чуть ли не деля тёлок.
Часто тусовались вместе, у нас даже были общие интересы — он любил баскетбол, а я в целом всегда относился к спорту положительно. Вместе бухали, вместе курили, вместе получали выговор от декана и вместе пиздились, если до этого доходило.
Мы не были лучшими друзьями, Юнги всегда держал меня на каком-то расстоянии, позволяя узнать только ту часть себя, которую он хотел показать. Я уважал это, потому что у меня тоже не было огромного желания выворачивать перед ним душу, поэтому не лез.
Я часто говорил ему о ХëСон. Не скажу, что любитель всех этих соплей, но тогда мне было пиздецки тяжело и захотелось с кем-то поделиться, а Мин был рядом, позволяя делиться проблемами и не прося ничего в замен.
Мы с ней много ругались, выясняли отношения с поводом и без. Меня раздражала её легкомысленность, а она не собиралась это исправлять.
— Она прошмандовка, Чонгук. У тебя будет дохуя проблем из-за неё.
Эта фраза почему-то отпечаталась в моем сознании красными чернилами.
ХëСон была милой со всеми, ей легко удавалось найти общий язык с людьми, как минимум, перескакивая одну ступень в начале построения отношений.
Исключениями были только Йонг и Юнги.
Брюнетка не хотела идти на контакт из-за ряда понятных причин, а с парнем они были знакомы заочно, но и этого было достаточно для того, чтобы Мин смог сделать какие-то там выводы по поводу Пак.
Юнги долго старался показать мне сущность ХëСон, которая, как оказалось в дальнейшем, была не из самых красочных, но я как долбаёб игнорировал это и злился, наровясь отпиздить старшего за неуместные слова в адрес шатенки.
В конечном итоге, мы разосрались в корни и вся наша дружба полетела в пизду, а через некоторое время Мин свалил в Штаты. Не помню подробностей, но вроде ходили слухи о том, что ему изменила девка и это натолкнуло его на такой шаг.
И вот сейчас, спустя долгое время его отсутствия в моей жизни, наша встреча совсем не такая, какой я себе представлял, хотя и не надеялся на неё когда-либо.
Увидеть тогда Йонг наедине с бывшим другом-гондоном, было не из приятных. А еще я злился, потому что помнил этот его взгляд, которым он раньше смотрел на симпатичных ему девушек.
Заинтересованность
Моя жена его заинтересовала. В душе не знаю, какие там разговоры они вели до моего появления, но один только факт того, что они были на этой ëбаной веранде одни — переворачивал мои внутренности. Я хотел свернуть ему шею и пересчитать шейные позвонки, раздробляя их в порошок.
Юнги тогда только усмехнулся, спокойно предложил закурить, а на мой вопрос: «Какого хрена вы здесь делали вдвоем?!» он спокойно ответил, сохраняя свою привычную (забытую) отстраненность.
— Она плакала. А ты, смотрю, как был мудаком, так им и остался.
Потому что он понял. Сразу решил этот сложный пример, который в учебниках принято отмечать звёздочкой.
Я изменил ХëСон с другой девушкой, когда был на третьем курсе, и Мин об этом знал. Это было по пьяни и я даже не помню, как она выглядит, но всё это совсем меня не оправдывает, хотя я и не пытаюсь.
Юнги пообещал оставить это в тайне, потому что, если быть честным, ему было открыто похер. Он не лез в чужие жизни, ограничиваясь советами, которые я раньше не хотел воспринимать.
Меня раздражал тогда тот факт, что Мин был с Йонг наедине. Не знаю, что это было, но первое, что мне хотелось сделать в тот вечер, когда я увидел этих двоих — спрятать жену. Меня злила одна только мысль о том, что всё это время, что они были наедине — он рассматривал её. Подмечал какие-то мелкие привычки или то, как она кусает губы, когда нервничает.
Она — моя, а Мин влез туда, куда его не просили, и здесь для него совсем нет места. Точнее..
не было.
Потому что сейчас, когда мы блядь на грани развода, именно он рядом с ней. И от одной только мысли об этом кровь закипает в жилах.
Но в чëм-то бывший друг был все-таки прав, только понял я это, к сожалению, слишком поздно.
***
Увидев две чёткие полоски на тесте Йонг, я ощутил страх. Стыдно признаться, но я испугался, как мелкий мальчишка, который разбил любимую вазу мамы.
Я знал, что брюнетка боится не меньше, но ничего поделать не мог, как и выдавить какие-то слова поддержки. Хотя, признаюсь, они были в голове.
Я всегда себя контролирую
Мысль, которая крутилась у меня всю дорогу до больницы, в которую я сразу же позвонил, дожидаясь Йонг в машине. Я продолжал думать об этом уже сидя под кабинетом и все никак не мог даже представить, что это может оказаться правдой.
Когда жена сообщила о том, что никакой беременности нет и во всей этой ебате виноват сбившийся цикл — я выдохнул. Перестал сжирать себя мыслями, даже не представляя, как делаю больно жене.
Я не был против детей, не боялся ответственности, и прекрасно всё понимал, но мне было жутко. Не знаю, от чего именно — от мысли о возможном отцовстве в принципе, или же от того, что ребенок будет именно от Йонг, но сердце тогда билось с бешеной скоростью, наверное, пытаясь разбиться о ребра.
У нас обоих тогда было много мыслей, но каждый не решался их озвучить. Мы заехали в аптеку и какой-то цветочный магазин по дороге домой, потому что брюнетка любила цветы именно из него, а по возвращению — разошлись по разным углам, зарываясь в собственные мысли.
Я закрылся в кабинете, погружая голову в работу, потому что только так я переставал представлять Йонг, внутри которой мог быть
мой ребёнок. Это было одновременно завораживающе и пугающе, и я не знал, какое именно чувство я испытывал больше.
ХëСон позвонила мне в тот же день вечером, вся в слезах, умоляя приехать к ней быстрее, потому что у неё было что-то сверхважное. На тот момент я думал, что ничего не способно меня удивить сегодня. Но я ошибался.
Тест, который держала в руках Пак был такой же, как у Йонг утром и с идентичным результатом. Это был полный пиздец, после которого я долго молчал, втыкая в тест-полоску глазами и всё ещё отказывался верить. Казалось, что это такой прикол, который мне совсем не нравился.
— Ты уверена? — я смотрю на шатенку в упор, читая её глаза. Она молчит, только всхлипывает и уходит в ванную. Возвращается через несколько секунд, держа в руках три таких же полоски, а мне хочется истерически рассмеяться, потому что результат на всех одинаковый.
ХëСон чётко дала понять мне, что ребенок ей не нужен. Она хотела устроить карьеру, добиться каких-то там невъебенных высот, а потом уже думать о детях. В каком-то плане я понимал её и уважал такое стремление, но не в этом случае.
— Сделаешь что-то с ним, я тебя уничтожу, ХëСон, серьезно. — сообщить о своём решении об аборте в тот момент, когда мои отношения с Йонг были в полной пизде, было не лучшим решением. Хотя какое бы время она не подобрала, моя реакция в любом случае была бы одинаковой.
— Он не нужен мне, Чонгук. И тебе тоже, — я знаю, что она имеет в виду под этой фразой, потому что она понимает, что происходит между мной и брюнеткой. — Разберись со своей женой. — и эта её фраза была спусковым крючком. Потому никто не может указывать, что мне делать с моей женой.
— Не лезь туда, куда тебя не просят, хорошо? Будь блядь лапочкой.
Срок не был большим, поэтому она просто выпила нужную таблетку, после которой у неё открылось сильное кровотечение, хотя инструкция об этом не предупреждала. Не знаю, кто был с ней рядом в тот момент, но именно ему она обязана жизнью.
Я приехал в больницу уже после операции, злой и подавленный. Она разбила меня, раскидываясь кусками плоти в разные стороны. ХëСон знала о последствиях, поэтому и билась в истерике тогда, лежа на больничной койке.
— Знаешь, кажется, всё это время я считал проблемой совсем не того человека. Ты — чудовище, ХëСон, которое разрушило наши жизни.
После всего этого я завязал. Полностью оборвал всё связи с ней — игнорировал звонки и сообщения, избегал встреч в офисе, потому что заебала. Меня раздражал один только вид шатенки, а воспоминания о её поступке только подливали масла в огонь.
Только вот, видимо, Пак была не согласна с моим решением и она всем это открыто продемонстрировала.
Женщины злые и мстительные создания?
Определённо.
Наша долгожданная стабильность в отношениях с женой треснула, упала и разрушилась. Эти ебливые фотки, которые притащили наши родители тогда, стали последней каплей и она не выдержала.
Не знаю, почему я не сказал ничего более весомого, чтобы она осталась. Я только смотрел на те снимки, чувствуя, как переворачиваются органы от воспоминаний.
И если бы я не был таким ëбаным эгоистом, то мог бы вполне её понять. Но я не могу.
Я злюсь, потому что она ушла. Раздражаюсь, потому что знаю, что Йонг сейчас вместе с Мином, которому мне за это хочется разнести ебальник, потому что
Я её пиздецки ревную.
***
Холодный душ, на который я настраивался добрые полчаса, бодрит и освежает, а приятный вкус мяты во рту, немного затесняет вкус алкоголя.
Всё новогодние праздники полетели в пизду, а законченный проект жены был утверждён без меня. Я знаю, что она тоже не появляется в офисе, было бы глупо даже думать, что после всего этого дерьма она так быстро оклимается.
Кофемашина создает характерный звук, оповещая о готовой порции напитка бодрости. Пью я его через силу, потому что блевать тянет, буквально, от каждого запаха. Я как беременная баба на поздних сроках.
Взгляд цепляется за разбитую рамку, лежавшую на столе, а рядом кольцо. Её кольцо. Хрупкое, небольшого размера, на внутренней стороне которого была выбита наша общая фамилия. Не знаю, зачем вся эта дребедень, но моя мама очень просила сделать что-то, что будет отличать наши обручальные кольца от других.
Отставляю в сторону кружку с горячей жидкостью, которая в горло не лезет, цепляя пальцами кольцо. Металл отдаёт холодом и пустотой, которую больше ничего не заполняет. Я поднимаю рамку с фото, рассматривая картинку.
Воспоминания потоком пролетают перед глазами, оставляя чёрный след. Замахиваюсь, разбивая фотокарточку. Следом за ней летит стул, пустая тарелка для зеленых яблок, которые любила Йонг.
Я злюсь, потому что всё проебал. Злюсь, потому что она сейчас с
ним. Злюсь, потому что она нужна мне рядом.
— Полегчало? — вздрагиваю, тяжело дыша.
Я не хочу сейчас видеть кого-либо вообще, а уж тем более отца, который окидывает меня привычным для него взглядом серьёзности.
— Нет. Зачем ты пришёл? — выпрямляюсь, разминая затекшую шею. Я так заебался..
— Узнать, как ты тут поживаешь. Мама переживает. Не отвечаешь на звонки, все праздники с тобой невозможно связаться. — подходит ближе, но всё ещё держит дистанцию.
— Скажи ей, что я в порядке. — быстро проговариваю, облизывая сухие губы. Мама бы вряд ли ждала столько времени сидя сложа руки, это значит только одно — он не разрешал ей приезжать, продолжая воспитывать во мне настоящего мужчину. — Если это всё, то, пожалуйста, уходи.
— Слушай, перестань уже страдать. Йонг должна была быть счастлива, что является частью нашей семьи. Для Кимов это выгодная сделка. — я чувствую, как приливает кровь к лицу, застилая глаза гневом.
— Это наша жизнь, папа. Мы не часть ëбаной сделки, понял? — подхожу ближе, смиряя отца твёрдым взглядом.
— Тогда верни её домой, Чонгук. В наших кругах этого не поймут.
— Да поебать мне на всё это! Похуй на чужое мнение, потому что я больше не смогу вернуть её! Ты должен был воспитать меня не таким мудаком, но, видимо, я весь пошёл в тебя! — замахивается и я почти чувствую отцовский кулак у себя на скуле. Усмехаюсь, видя жалкие попытки отца сдержаться. — Ну, давай! Ударь меня, только знай, что я больше не тот мелкий пацан, который не мог дать тебе сдачи. — толкаю родителя в плечи, сжимая зубы.
Самый мудозвонский поступок отца за всю мою жизнь.
— Свали из моего дома. — я не смотрю на мужчину, кусая внутреннюю сторону щеки.
Слышу, как создают шум каблуки его кожаных туфель, когда они соприкасаются с тёмным паркетом, а после голос ударяется о стены.
— В ближайшие дни возвращайся в офис и приступай к работе. — и уходит.
Выдыхаю весь скопившийся в лёгких воздух, опираясь ладонью о стеклянный стол. Хочется выпить. Снова набухаться до потери сознания, потому что так
легче.
Но я слишком часто поступал так, выбирая именно этот путь и сейчас мне хочется сделать иначе. Я снимаю телефон с зарядки в спальне, листая контакты. Нахожу нужный номер, сомневаясь в правильности решения. Но, честно говоря, мне похуй, потому что я проебал абсолютно все и больше терять мне уже нечего.
***
Место за городом, которое я раньше очень любил. Мне нравился этот вид на ночной Сеул отсюда и воздух здесь был гораздо чище, из-за чего дышать было легче.
Я стоял оперевшись задом о капот своей машины и ждал.
Не знаю, чего именно я хотел от этой встречи — то ли узнать что-то, что было и так ясно, то ли получить совет, которые раньше посылал нахуй.
Свет фар озаряет пространство, а звук мотора разрезает тишину. Хлопок чужой двери, а после медленные шаги в мою сторону.
Юнги останавливается рядом, повторяя мою позу. Молчим, закуриваю предложенную сигарету Мина, выдыхая никотин в морозный воздух.
— Она у тебя? — через зубы, потому что мне неприятно даже думать об этом. Я знаю ответ, но где-то в глубине души надеюсь на свою ошибку.
— Да, — и вся моя хрупкая сдержанность рушится, падая у ног огромной охапкой. — Отпиздишь меня? — брюнет ухмыляется, делая очередную затяжку.
— Хотелось бы, но тогда я упаду в её глазах ещё больше. — и это правда. Хотя я прекрасно знаю, что…
— Падать уже некуда, Чонгук. Ты и так на дне из которого трудно выбраться. — Юнги смотрит вперёд, стряхивая пепел с тлеющей сигареты.
— Да, спасибо, что напомнил мне о том, в какой я жопе.
— Тогда зачем ты меня позвал, если не для этого? — поворачивает голову в мою сторону, прошибая взглядом. Защищает её.
— Хочу совета, — я оттягивал этот ответ, как мог, потому что эти два слова для Мина, дались мне очень тяжко.
— Ахуеть можно. Мне стоит занести этот день в свой календарь для праздников? — его ебливый сарказм, который только бесит.
— Я хочу разнести твоё лицо в щепки и пиздец, как держусь, чтобы этого не сделать. — выкидываю окурок в сторону, замечая, как усмехается парень.
— Думаешь, я этого сделать не хочу? Поверь, наши желания очень схожи. — после этих слов мы оба молчим, а после Мин всё же разрезает тишину своим негромким голосом. — Ты заставил её страдать. Очень сильно, — выдыхает, а после продолжает. — Честно, я за всю свою жизнь не видел людей, которые могут так отчаянно любить, а она могла. Искала в тебе положительные стороны, когда их не было. Ты мудила, потому что сделал ей больно. — сглатывает, облизывая сухие губы, и вновь тянется за новой порцией никотина. — Мне было поебать на все ваши дела и я старался не лезть в это, потому она сама не позволяла. Но сейчас… Ты очень сильно объебался, если думаешь, что я позволю ей страдать ещё. — отводит взгляд от ночного города, считывая мои чувства. — Я закопаю тебя, если понадобится, понял? И мне похер, даже если в конечном итоге мы с ней не будем вместе. Она просто не заслуживает этого, понимаешь?
— Я могу попытаться всё исправить. — повторяю это, как идиот, потому что знаю, что кричать об этом нужно было раньше.
— Да нихуя ты уже не сможешь исправить, Чонгук. Ей больно, она плачет и помнит всё дерьмо, которое ты причинил. Тебе надо отпустить также, как отпустила она. — и эти слова врезаются куда-то в грудную клетку, начиная царапать органы изнутри.
— И отдать её тебе? — ядовито ухмыляюсь, цепляясь пальцами за холодный металл капота.
— Йонг не вещь, до тебя это когда-нибудь дойдет? Её нельзя отдать или забрать, она решает это сама. Ты же блядь мужик, так начни уважать уже её мнение! — встряхивает за плечо, повышая голос. — Ты проебал свою жену, в прямом смысле слова. — и это долбанная правда, которая разрывает внутренности на мелкие кусочки.
Мин Юнги отходит дальше, оставляя меня одного со своими мыслями. Подходит к машине, снимает сигнализацию и практически оказывается в салоне, но останавливается, делая контрольный выстрел.
— Позволь ей быть
счастливой.
Кажется, мне нужно было снова выбирать лёгкий путь.
