Твоя кровь на вкус сладкая, как сахар. Ты такой хороший, ты так много плакал. Твоё тело пахнет ещё тёплым мясом. Вырву твоё сердце целиком и сразу
Заброшенное здание пугало тишиной и темнотой, шуршало бетоном и пылью, не предвещая ничего хорошего. Безлунная ночь совершенно не освещала стены и проходы, из-за чего двое мужчин бежали вслепую, постоянно почему-то озираясь, впрочем, всё равно не находя того, от кого они бежали. Тени взвивались по стенам, гончими следовали за людьми, лизали пятки и весело щёлкали зубами. Эхо спокойных шагов звенело набатом, а выхода все ещё не было видно. Все окна, занавешенные странным барьером, зловеще блестели и не поддавались никакой силе. Два героя медленно задыхались, понимая, что попали в ловушку. Удивительно вообще, что они оказались здесь вместе: просто открыли в момент тут глаза, и поняли — они в лапах того самого «Судьи». Все совпадало: ощущение слежки, заброшенное здание, неожиданное затишье и появление Лиги Злодеев. Внутри они осознавали, что станут знамением, триумфом в огромной череде расправ «Слепого Бога». Каждый знал, за что именно оказался тут, почему их отобрали. И было страшно. Чертовски страшно. — Что будем делать?! — на сдавленном дыхании прошипел-прошептал один герой, резко сворачивая направо, в проход. Казалось, они ходили кругами, но остановиться — значит умереть в то же мгновение. — Я не знаю! Черт возьми, тебя предупреждали? Мы либо сдохнем, либо останемся калеками с обнародованной подноготной, а я этого не хочу, блядь! — До этого же были только одиночные случаи, может попытаемся победить? Вместе же больше шансов, да? В конце концов, не может же он быть могущественней других злодеев?! — Да хрен знает, он же в мясо расхреначил других! Там либо трупы, либо калеки, а те герои, прости уж, хоть и ниже нас в рейтинге, всё равно не слабаки! — они увидели лестницу в конце коридора и продолжили бежать к ней. — Разве у нас получится? — с сомнением спрашивает он. — Потому что по ощущениям мы точно будем размазаны по стенке! — спешно выплевывает герой. — Если не попробуем, то не узнаем, правильно? В любом случае… — мужчина на секунду остановился, пытаясь перевести дыхание. Его компаньон остановился через парочку ступеней повыше. Повернулся, тоже загнанно дыша, судорожно выпучив глаза. — Мы же… — Осто!.. Тень ловко обвилась вокруг лодыжки героя и резко дернула на себя: не успев понять толком, что случилось, тело оказалось в невесомости, и уже через секунду челюсть мужчины с противным стуком-скрипом ударилась о бетонные плиты. И тут же проворная темнота утащила кричащего мужчину в коридор, несмотря на все его попытки ошалелыми руками ухватиться за что-нибудь. Мужчина повыше же остолбенел от страха, и даже не мог нормально вдохнуть: грудь сдавило спазмом страха так сильно, что он мог поклясться, что сердце не билось, а лишь замерло, упало камнем вниз, посылая леденящую волну ужаса вдоль позвоночника. Что-то сверху зашуршало, мужчина чувствовал, как некто приблизился к нему близко-близко, дышит прямо в затылок, но не мог и повернуться: только испуганные глаза метнулись, прежде чем он под действием сильного толчка в спину покатился по лестнице, чудом успев сгруппироваться и вылететь в коридор, тут же судорожно поднимаясь, не обращая внимания на ушибленные спину, локти и голову, быстро, насколько позволяло положение, вытаскивая из-за пояса кинжал, озарившийся диким пламенем, дрожащим в лунном свете. Тени бесновались, лязгали зубами по углам, скрипя зубами. В коридоре уже не было недавнего знакомого, и герой решил, что пока ему всё же стоит побеспокоиться о себе, а не о неожиданном напарнике, которого, возможно, уже и нет в живых. Сверху размеренным, никуда не спешащим шагом, спускался юноша: темно-зеленые волосы, жуткая повязка с глазом посередине, утонченной тростью в руках и костюме с жилеткой. Обычный экстравагантный и элегантный мальчишка, если бы только не опасно клубящиеся пасти у его ног, глаза, спрятанные во мраке, светящиеся безумием и голодом. Эта живая жуткая тварь, скребущая когтями по полу и оставляющая глубокие рытвины в бетоне. Она выползала из проема, заполняла пространство, а мрак шушукался в тенях, хихикал, радостно визжал, извиваясь. Ужас накрывал мужчину, когда глаза видели всё это, мышцы дрожали струнами под кожей. Он струился по венам, адреналин бушевал внутри, хоть герой и не чувствовал даже собственного дыхания, но разум судорожно пищал, что от Монстра им не спастись. — Не очень вежливо убегать от разговора, Вам так не кажется? — тем временем спокойно спросил мальчик. Жертва загнанно взглянула на довольно хрупкую по отношению к силе фигурку парня, изображая на дне зрачков отчаяние и страх. — В любом случае, мне кажется, что правила Суда известны уже всей геройской ассоциации, разве не так? — спросил Мидория. Впрочем, ответом ему была тишина, оглушительная и скучная. Изуку вздохнул. — Похоже, Ваш ответ — «Да». Юноша аккуратно достал пистолет из-за спины, услужливо протягивая мужчине. — Хорошо, — медленно проговорил тот. — Значит, выбор за Вами. Либо пистолет, либо Суд. Долгие несколько десятков секунд прошли под оглушительный стук испуганного сердца. Воспаленный адреналином и ужасом мозг нагревался, бежал нейронными связями между двумя полушариями, возбуждая мысли и образы расправы. Дуло пистолета услужливо смотрело на парня — мужчина думал, что это последний шанс. Не будет мальчишки — не будет и причуды. Он просто спасал себя. «Ничего личного» — говорил он про себя. Будто боясь быть укушенным, протянул руку, принял холодный метал, опустил палец на курок. Дернув предохранителем, в мгновение ока выпустил пулю по направлению к Изуку. Всё произошло молниеносно: вспыхнул рунами защитный барьер, сплющил отравленный злостью металл, Монстр услужливо метнулся вперёд, нашпигововывая мужчину на когти, под оглушительные крики приковывая тело к полу. Кровь брызнула в стороны, тени помчались, словно крысы, покусывая мужчину, разрывая одежду и жаля кожу. — И каждый раз одно и то же, — презрительно выплюнул Мидория. Одним взмахом руки пистолет птицей отправился к лестничному пролету, а сам он направился к извивающемуся телу, которое яростно сопротивлялось, не понимая, почему пропала причуда. — Что ты сделал со мной! Чудовище! Отпусти меня! Урод! Моя причуда! — верещал он под жадно скалившемся Монстром. Еще громче же он заверещал, когда юноша с силой наступил на ладонь, с удовольствием слыша хруст под каблуком. — Полагаю, многоуважаемый герой, Вы выбрали Суд, — монотонно проговорил Мидория. Перехватил трость так, что взялся пальцами за нижний конец, сурово занес рукоять, видя, как нечто животное проскальзывает в глазах напротив. — Вы обвиняетесь в растлении малолетних, — спокойно проговорил Изуку, наотмашь ударяя героя по лицу: голова безобразно дернулась, губа тут же разбилась, озаряя кровью подбородок, а несколько зубов легко вылетели изо рта, падая у противоположной стены. — Изнасиловании трех детей школьного возраста, — в этот раз пришлось пригвоздить рефлекторно вздернувшуюся руку острой иглой когтя причуды. Резная, элегантная рукоять по кривой траектории с хрустом опустилась на нос, который скосился, взрываясь кровью. — Домашнем насилии, — еще несколько хлестких ударов, превративших лицо мужчины в месиво. — Хищении выделенных на благотворительность средств, — серия удушающих ударов по ребрам, чуть ли не сгорбивших героя, из-за чего он сильнее нанизался на острые когти уродливой причуды. — Десяти убийствах по неосторожности, — тело под ним плевалось кровью, пока удары попадали то по печени, то по солнечному сплетению. Мидория на минуту остановился, внимательно рассматривая «подсудимого». С ухмылкой активировал Творца, заглядывая в бешеную пляску заткнутой причуды внутри бренного тела. Наложил несколько рун, дающих этому гнилому куску мяска не сдохнуть раньше положенного. Легким движением поднял тело за волосы, отпуская тень Монстра. Потащил тело прямо так - за волосы, верещащего и глупо дёргающегося, - в одну из комнат. Кровавый след тянулся по пыльному бетону. Изуку не обращал на это внимания, лишь вновь активируя Творца, который помог пригвоздить мужчину к стене, растянув ноги и руки в стороны, пока толстые ремни металла фиксировали конечности. Веселье только начиналось — совсем скоро истошные вопли возвестили, что мужчина лишился парочки уже ненужных пальцев.***
Второй мужчина, так неосторожно отключившийся на пару долгих минут, дожидался своей участи в соседней комнате, под надзором оскалившегося Монстра, снующего по кругу, принюхивающемуся, радостно урчащего на все более отчетливый запах крови. Около трех часов — а именно через это время крики внезапно прекратились, герой кое-что решил для себя. И ни на секунду не поколебался, когда Мидория, с головы до ног покрытый удушающей кровью, зашёл в комнату, всё с таким же равнодушием доставая неизменный пистолет из-за спины и протягивая теперь по направлению к другому герою. — Правила знакомы Вам. Каков Ваш выбор? — скучающе вопросил юноша. За всё это время мужчина кое-что понял: ему не выбраться отсюда живым, а то, что оставалось от героев — мало походившее на них прежних — уж точно не то, во что он желал превратиться. Поэтому он покорно принял металл из рук мальчишки, задумчиво, со смирениям оглаживая ствол. Изуку тем временем бесшумно убрал руки за спину, ожидая действий человека напротив. — Скажи, пожалуйста, — вдруг неожиданно спросил герой. — Мне стало интересно. Я знаю свои грехи, знаю всё, что сделал не так и что не смог исправить, — он поднял мокрый взгляд на парня. — Как ты выбираешь тех, над кем собираешься провести «Суд»? Мидория на минуту задумался: стоит ли отвечать? Но потом спокойно, немного удивленный странным, непривычным вопросом, проговорил: — Есть множество критериев, по которым можно было бы осудить каждого, — медленно начал он, рассуждая и погружаясь в мысли. — Насилие, воровство. Лживость личины. Ложь, призванная не для спасения, а для эгоистичных помыслов. Обман, который не несет в истинности ничего. Убийство, отнимающее священную жизнь. Можно перечислять множество факторов. Пожалуй, это слишком философский вопрос. И мои мотивы дойдут до тех, кто осознает себя и свои прегрешения, понимает, хоть капельку разделяет мою точку зрения. Кажется, вы, герои, даже не замечали, что пропадают не только ваши соремесленники, — наклонил голову Изуку, вдруг проникаясь небольшой симпатией к человеку. — Но и злодеи. Я не веду бездумную Охоту, мой взор не затуманен личными выгодами, только желанием очистить этот мир настолько, насколько это возможно. Отобрать достойных, чьи слова соответствуют их поступкам и мыслям, — Изуку выпрямился, смотря прямо на героя. — Я желаю справедливости. — Вот как… — усмехнулся мужчина. — А как же ты? Твои прегрешения? — с интересом спросил он. Изуку неожиданно улыбнулся, легко и немного мечтательно. — Когда я закончу… Будет и мой Суд. — Хорошо… — с дрожанием выдохнули напротив. — Спасибо за небольшой диалог перед смертью, — усмехнувшись. Выстрел, прогремевший посреди ночи, возвестил о картине разворошенных мозгов на стене и глухом стуке мертвого тела.***
В один момент город охватила агония: все экраны, все телефоны транслировали одну и ту же сцену попеременно: то отвратительные записи, уличавшие одного из мужчин во всех предъявленных грехах, то на самое жестокое и ужасающее место преступления. Некоторые, увидев это, не смогли сдержать тошноты, многие вскричали от испуга и осознания того, что видели. Один из героев, прибитый к стене, с легко раскрытой грудной клеткой, ошметками ребер и открытым сердцем, прислонял пистолет к своему виску: не нужно было быть ясновидящим, чтобы понять, что подсохшая кашица рядом ничто иное, как мозги. На его лице застыло необычное спокойствие и смирение. Что не скажешь о втором мужчине. Голый, еще дышащий, он стоял на коленях в ногах первого. В области паха была сплошная красная корка, подсохшая и ставшая темнее. Его широко открытый рот вмещал в себя половой член мужчины, а в пустые глазницы на манер глаз свешивались разделенные яички. Руки, поднятые кверху, оказались всего лишь обрубками — на них либо пальцев не было вовсе, либо они были больше похожи на переломанные скрепки. Ремень, затянутый на шее, крепился к низу, чтобы удержать тело на нужном уровне. Герой еще мычал что-то, грудь, покрытая синяками и ожогами, была залита воском. На мужчине не было живого места. Наверху красовалась темная надпись:Caecus deus est iustitia. Deus est unus, et unica
***
— Он до сих пор жив? — с жалостью в голосе вопросил Всемогущий, смотря на больничную палату, в которую только завезли пациента. — К сожалению, да. На него воздействовали извне — если бы не эта причуда, он бы умер уже давно, — проговорил Сотриголова бесцветным голосом. — Было установлено, что внутри желудок заполнили деньгами, а в анальный проход ввели железную грушу. Больше, вроде, ничего, всё остальное можно увидеть и на записи, — проскрежетал Айзава. Тошинори передернуло только об одном упоминании. Теперь все герои, вся Япония переполошились, задрожали в страхе от послания, которое было понятно пока что только героям. — Един и уникален. Слепой Бог, — злобно усмехнулся Шота. — Он не только провернул все это, но и нагнул нас раком, а также уделал Лигу Злодеев. Неплохо. — Кем бы он ни был, он явно сам по себе. И очень опасен, — сказал Яги с трудной интонацией. Сотриголова вскинул на Всемогущего голову. — Ты боишься? — с удивлением спросил он. Тошинори нахмурил брови. — Да, Айзава, я боюсь. Боюсь за героев, за учеников, за гражданских. Он смог протранслировать всё это на главные экраны страны. Он заявил о себе и, наверное, объявил нам войну, ты же понимаешь? Если мы не найдем его, он не только продолжит совершать такое, но и будет подрывать репутацию героев вообще. Боже, — простонал он. — Это точно какой-то конченный дофига умный психопат. И это усложняет задачу в стократ. — А еще он знает о своём кодовом имени в ассоциации и наших подозрениях, — продолжил Шота. — И это означает, что он может взламывать наши базы и имеет доступ ко всей информации. Чёрт, — выплюнул профи. Тошинори промолчал.***
Возвращение Айзавы-сенсея ученики восприняли с огромной радостью. Он рассказал о сложившейся ситуации в общих чертах, попросил ребят присматривать друг за другом и ходить парами и не тащиться куда-то на ночь глядя. Долгим взглядом сверлил Мидорию. И сказал, что скоро состоится Спортивный фестиваль.I made another mistake Thought I could change, thought I could make it out Promises break, need to hear you say You’re gonna keep it now