Я всё оставлю в прошлом. Наотмашь хлопнув дверью, Я никому не должен. И никому не верю. Мой близкий враг Родней чужих. Исподтишка летят ножи, И увернуться невозможно.
Мидория провожает Кретура в странном состоянии: голова отвратительно бурлит и звенит, болевые рецепторы в сосудах головы пульсируют, прогоняя отравленную эмоциями и гормонами кровь, всё тело ломит, руки саднят порезами, как и остальная поврежденная кожа и мышцы, услужливо напоминая, что произошло на фестивале. И только в душе абсолютное холодное мрачное молчание. Ему кажется, что внутри затаилось морозное, ледяное спокойствие, неотвратимо следующее за мальчиком по пятам. Иногда Мидория боится, что однажды оно полностью заползёт в нейроны мозга, и он перестанет что-либо чувствовать. Пугает неизвестность, пугает пустота в глазах, пугает ощущение, что ему не место в этом мире, в этой комнате, в ЮЭЙ, в окружении всех тех людей, которых он знает. Пугает набитая колкой соломой грудь, лишенная какой-либо внутренней силы и души. Это отчетливо ощущается именно в такие моменты: когда он закрывает дверь, и в доме остается тишина, только он один против всего мира, и иногда проскальзывают мысли о том, нужно ли ему вообще что-то делать и есть ли в чём-то смысл. Нужно ли мстить? Нужно ли наказывать, когда он сам заслуживает самой строгой и жестокой расправы? В темноте было хуже — преследовало ощущение нереальности, горящего болью жестокого и долгого сна. Когда Изуку открыл глаза, не сразу, но позже, прикасаясь к стенам и ощущая шероховатость бетона, обоев, краски, кирпича, возвращалось осознание мира вокруг. Эмоции и чувства странные. Неконтролируемые. Обжигающие. Без них кажется, что ты мёртв внутри. Привыкший к расчётливости Изуку, прижавшись горячим лбом к прохладной двери, гонит такие мысли вон и думает о том, что делать дальше. Эмоции после себя не оставляют ничего, выжигают пепелище в воспоминаниях. Остаётся лишь мимолётное ощущение пережитого, холодный рационализм мести, ненависти, доверия или приятного послевкусия счастья. По прошествии времени возможно возродить лишь жалкую часть того спектра, который испытал ранее. Остаётся как наркоману бежать за счастьем, радостью, лёгкостью забытья и с криком дёргаться от боли предательства и злости. Так глупо. Но именно такие глупости правят миром, двигают людей на различные поступки. Заставляют жертвовать собой в эгоизме остаться для остальных героем, сделать шаг в бездну, разбиваясь кровавым месивом на асфальте, злостно бить ранее любимых и бежать от ответственности. В такие моменты Изуку чувствует себя очень одиноко. До скрипа зубов, до боли в груди, где сердце больно стучит по грудине. Ранее красивые счастливые воспоминания тлеют в огне неприятной правды. Мидория практически стекает по двери, разворачиваясь и опираясь о неё спиной. Тихие слёзы текут по щекам, заставляя ранки щипать. Ему одиноко. И больно. И очень хочется, чтобы кто-то обнял и приласкал. Без злого умысла или пытаясь извлечь из этого что-то. Хоть кто-нибудь.Мидории хочется, чтобы прямо сейчас и здесь появились его гребаные соулмейты, обняли и попросили прощения за то, что так задержались.
***
Изуку в ту ночь спит как убитый. Услужливый Монстр и другой «Он» не тревожат сон, будто бы затаившись, ожидая собственного приговора после ответов на многие вопросы. Мидории на это, честно говоря, откровенно плевать. Он встаёт только в час дня, лениво убирается на кухне, обрабатывает раны, проверяет телефон. В нём оказывается с десяток обеспокоенных сообщений от одноклассников, на которые он пока что не собирается отвечать, парочку закодированных от Лиги и информаторов. Благо, наличие телефона у незрячего Изуку совершенно не мешало ему пользоваться им. По крайней мере, гаджет реагировал только на голос владельца, проигрывал сообщения с завидной чёткостью и прекрасно распознавал речь, чтобы конвертировать её в сообщения и зашифровать согласно внутреннему коду Лиги. Смотря на это чудо техники, Изуку мог лишь восхититься умением Инженера делать такие удивительные вещи. Его сначала привлекает сообщение от Шигараки. Это удивляет — Томура ненавидит писать сообщения, предпочитая позвонить или просто встретиться с младшим. Мидория открывает сообщение, и ему кажется, что с плеч спадает целая гора — беспокойство, мучающее уже давно, отпускает после всего нескольких коротких, но информативных слов. «Ничего страшного. Учитель не злится. Ему понравилось.» Мидория со вздохом плюхается на стул, думая, насколько же ему повезло. Внутри разливается приятная радость от такой неуловимой заботы Шигараки. Практически дрожащими руками Изуку набирает ответ. «Спасибо.» Буквально через несколько секунд сообщение оказывается просмотрено. «Я рад, что ты разукрасил зазнавшегося сосунка.» Улыбка тут же расправляет потрескавшиеся губы, но, несмотря на боль, подросток приглушённо смеётся и чувствует, что наконец-то оживает.***
Вот чего уж точно Изуку не ожидал, так это визита Всемогущего к себе домой. Он даже не подумав легко открывает дверь, как был, в любимой черной широкой майке с круглым вырезом и шортах до колен. Мидория на секунду застывает, моргает пару раз, пытаясь осмыслить неожиданный визит героя номер один. Шок и удивление отражаются на бледном лице подростка. — Учитель?.. — не успев совладать с голосом, ломано спрашивает Изуку. — Юный Мидория, добрый день, — приветствует ученика герой, оглядывая подростка напряженным взглядом. Внимательно рассматривает бинты, ссадины, синяки, которые остались после исцеления. — Я пришёл навестить тебя и немного поговорить, если позволишь, — спокойно и доверчиво проговаривает он. — Да, конечно, проходите, — Изуку отходит, впуская мужчину в прихожую. Немного сбивчиво достаёт большие тапочки, лихорадочно думая, что может быть нужно герою номер один от него. — Спасибо, — благодарит Тошинори. Передаёт мальчику в руки пакеты, набитые продуктами. — Вот, держи, гостинцы, для выздоровления и чтобы наш победитель поел вкусностей, раз не получилось собраться сразу после фестиваля, — улыбается герой. — Большое спасибо, — принимает подарок Мидория. — Проходите, чай, кофе? — интересуется Изуку, с удивлением отмечая в одном из тяжёлых пакетов тортик, фрукты и разные другие вкусности, от которых во рту становится больше слюны. — Чай, если можно, ромашковый или чёрный, с сахаром, — отвечает Всемогущий, оглядываясь по сторонам, пока подросток ведёт его в гостиную. — Не тяжело нести? — спохватился мужчина, вспоминая про раны подростка. — Нет-нет, всё хорошо, — постепенно расслабляется Мидория, отмечая, что Всемогущий оказывается намного проще, чем казалось до этого. Яги кажется приятным человеком и хорошим героем. Жаль только, что увядающим. — Присаживайтесь, я пока разберу пакеты и сделаю чай, — легко улыбается подросток. Изуку в действительности увлеченно разбирает пакеты и делает чай. Неожиданная возможность поговорить с героем номер один тет-а-тет после многих сложных игр в Лиге просто как ученик и учитель поднимает давно забытое предвкушение и волнение. Мидория не думает извлекать из такой возможности что-то особенное, пока он не до конца понял, что нужно делать дальше, поэтому просто постарается быть самим собой и поболтать с героем. В конце концов такое случается крайне редко. Подросток делает ромашковый чай, оставшийся с визита Тенебриса, ставит на поднос сахарницу, не уверенный в том, сколько ложек предпочитает учитель. Себе же гордо насыпает в большую кружку четыре ложки, предвкушая сладость на языке и приятное наполнение в желудке. Пока чайник вскипает, раскладывает продукты на кухонном столе. В пакетах оказывается маленький торт «Красный бархат», различные фрукты, головка сыра, вареная колбаса, несколько булочек с корицей, с яблочным джемом, горстка различных конфет, пару пачек двухлитрового сока — мультифрукт, яблоко, персик и манго, какие-то печеньки, плитка молочного и горького шоколада и много всякого. Больше походило на то, что Всемогущий хотел не просто принести гостинцы, но и хорошенько затарить холодильник ученика. Изуку, впрочем, был не против. — Прошу, — сказал подросток, опуская поднос и ставя перед героем кусочек торта. — Нет-нет, — запротестовал Всемогущий. — Торт для тебя. — Пожалуйста, не смущайте меня, я не смогу съесть всё это один, — отбивает Изуку. — Вы принесли мне слишком много. Я безмерно благодарен, но мне также очень неловко от этого. — Ладно, хорошо, — сдаётся мужчина. — Но только один кусочек. Мидория кивает и садится. Всемогущий аккуратно осматривает Изуку, интересуется состоянием. Деку, посчитав, что лучшей стратегией с героем будет просто честно отвечать на вопросы, много не болтая и не притворяясь, поэтому отвечает без утайки. — Прости, — в ответ на небольшой рассказ про самочувствие поджимает губы собеседник. — Исцеляющая девочка залечила основные, самые сложные травмы, но вы с юным Бакуго слишком сильно покалечили друг друга, поэтому, чтобы вы не чувствовали себя совсем без сил, оставила неприятные, но все же болезненные ушибы и синяки, — указывает взглядом на руки и плечи, покрытые синими и красными пятнами. — Ничего страшного. Я и так благодарен ей за то, что она сделала. И Вам за то, что отвезли до дома. Это ведь были Вы? — уточняет Изуку. — Да, я, — кивает Тошинори. — Я чувствую некоторую вину за то, что не остановил вас двоих вовремя, — грустнеет он. — Но как насчёт твоего опекуна? Он в курсе? — Конечно, — уверяет Мидория. — Буквально вчера он навещал меня, помог с ранами и остальным, а сейчас на работе. Благодаря его заботе я смогу достаточно быстро подлатать все раны, — мягко улыбается подросток. Яги выдыхает облегченно. — Это хорошо, мне было тревожно за тебя, поэтому навестил без спроса. Прошу прощения, — едва склоняется мужчина. — Но я также обеспокоен вашими отношениями с Бакуго. Я прекрасно понимаю, что это что-то личное, — начинает он. — И не имею права лезть в отношения, но как учитель я беспокоюсь за ваши жизни. На фестивале вы чуть не поубивали друг друга, — Тошинори сжимает кулаки, и тень набегает на лицо. — Я видел, что основная агрессия идет от юного Бакуго, но вынужден спросить и у тебя, что происходит между вами двумя. Было ощущение, что вы двое пытались сделать друг другу как можно больнее, даже не стесняясь толпы зрителей. Это была неоправданная жестокость с ваших сторон, и травмы, вами полученные, об этом и говорят. Еще чуть-чуть, и мы были бы вынуждены остановить поединок, — Яги поднимает серьёзный взгляд на Изуку. — Поэтому, юный Мидория, я вынужден спросить у тебя откуда берет исток ваша ненависть. Чтобы помочь. Чтобы попытаться понять. Изуку отводит взгляд, уставившись на кружку в руках. Вот значит как. Слишком жестоко. Значит, так подумали и остальные. Так подумали все. Да, и вправду, они бились так, чтобы выцарапать как можно больше боли и ран на теле другого, выпустили застарелую ненависть и чувства, возрождая самые отвратительные моменты в общей биографии. Эта была их история, нелицеприятная и пахнущая горестью. В которой хотелось бы поставить точку. И они столкнулись в поединке, как равные, с единственным желанием — выиграть, доказать свою силу и правоту, растоптать соперника и вдавить лицо в кровавый бетон. Чтобы станцевать на костях и размазать кровь по лицу, выплюнуть как можно больше обидных слов. Эти намерения горели в диких красных глазах, в тёмных демонах зелёных. Тремор сотрясал их тела, адреналин питал мозг и мышцы, и зубы скалились в попытке вцепиться в шею оппонента. И эти желания, эта колющая ярость… Ненормально. Мидория вздыхает, воскрешая томительное наслаждение и эйфорию, бушевавшие в крови на арене. Восторг. Пожалуй, они правы. Только вот сейчас в душе ни капельки, пустынное минное поле, где уже успели взорваться все боеголовки. Где каждый, кто хоть как-то задел струны души, станцевал на нем и оборвал себе ноги, заливая песок кровью мстительного наслаждения. Пора отпустить старые обиды. Перегорело. И уж слишком мелко для нынешнего Мидории. Но если Бакуго вновь попытается навредить Изуку… Плевать на всё. Он уже не тот маленький хрупкий мальчик. Мидория сломает ему все ребра и заставит умолять остановиться, ползая у собственных ног. Подросток отпивает сладкий ромашковый чай и рассказывает историю, которую не раз проживал внутри, терзаясь обрывками обидных фраз. Всемогущий слушает внимательно, скользит взглядом по лицу ученика, по шее, рукам, ключицам. Поджимает губы, хмурит брови, сжимает пальцы, иногда сползая глазами на стол, бесцельно рассматривая сахарницу или не до конца обжитый дом. Они сидят в немом молчании пару минут после конца рассказа. Изуку постепенно выпивает чересчур сладкий чай, наслаждаясь ускользающим кипятком. В голове гуляет ветер, лёгкий и невесомый. Несмотря на всё, подростку спокойно и совершенно всё равно на что-либо. Всемогущий напротив сидит напряженный, явно о чем-то размышляющий. — Спасибо, что рассказал, — в конце концов благодарит мужчина. Мидория кивает. Тошинори прощается как-то растерянно. Просит отдыхать побольше и говорит, что ждёт в академии. И что хочет поговорить с ним еще после уроков. Изуку соглашается.***
Изуку думает, что в действительности холодная расчётливость гораздо страшнее, нежели пылкая ярость, с непроницаемым лицом протыкая тенью глаз одного из предателей. Крик звенит в ушах, а Монстр любезно скалится, практически играючи, подражая Хозяину, втыкивая кусочек когтя в глазницу, водит внутри, превращая глазное яблоко в месиво. Ноги мужчины стучат по полу, он захлебывается слюной и криком, умоляя остановиться. Мидории как-то плевать. Другие люди за спиной колошматят пятками по бетону, пытаются вырваться из теневых пут. С отчаянием и животным страхом смотрят, как их недавний лидер плачет кровавыми слезами. — Мы поняли! Пожалуйста! Мы не предавали, не предавали вас! М-мы… мы… Мы шпионили! — вопят они. — Поймите, это был наш план! Не надо нас убивать, каждый из нас может показать базу противников, мы знаем важную информацию! Наконечник трости холодит кожу сквозь перчатки, поэтому Мидория легким движением отгоняет от тела Монстра. Дрожащий зрачок напротив в немой надежде смотрит на Слепого Бога. — Прошу… — шепчут искусанные синие губы. Холодная сталь ударяется о скуловую кость, разрывает кожу, отбрасывая голову преступника. Следующий удар приходится по нижним ребрам, ломает кости, дырявя лёгкое. Мужчина сгибается, плюётся кровью. Мидория знает, что тупые удары приносят куда больше боли. Пальцами вцепляется в смолянистые волосы, с упоением встречая затылок со стеной. Теневые иглы легко образуются на кончиках пальцев. Послушный Монстр урчит и стелется по ногам, расправляет ладони жертвы, чтобы в следующую секунду вогнать их под ногти и между пальцами. — Знаете, — глухо проговаривает Изуку едва различимо между воплями. — Почему доктора иногда просят протянуть руки и развести пальцы? — спрашивает Бог, оборачиваясь на других пленников. — Н-нет, — коряво каркает один из «виновных». — Они проверяют, не наркоманы ли вы, — спокойно отвечает подросток. — Когда не видно вен, наркоманам проще всего ввести иглу между пальцами. Больно конечно, — Мидория усмехается, — но потом наступает эйфория. Иглы удлиняются и утолщаются прямо в руках мужчины. Ввинчиваются сильнее, проходя до пястных костей. Опасная тень щелкает пастью и ведёт носом на кровь, порыкивая. — Только вот в вашем случае никакой эйфории не будет. Монстр срывается с цепи, раздирая грудную клетку. Острые клыки вонзаются в кожу, пьют алую жидкость, пожирая чужую причуду. Мрак охватывает содрогающееся тело в кокон. Сотни глаз огнями появляются, взирая на пугливых людишек. Изуку присаживается на стул, опираясь руками на трость и кладя на испачканные руки подбородок. Мидория прикрывает глаза, порождая жестокость из леденящего мрака души. Стены окрашиваются кровью, воздух наполняется звуками, но у Деку перед глазами только недоеденный кусочек «Красного бархата», а в ушах звучит надрывная скрипка. К ногам стекают ручейки, костюм бессовестно пачкается. Где-то на задворках сознания подросток слышит, как с хрустом ломаются носы и треском сдирается кожа. Освежеванные, они как мясо висят на теневых цепях, пока Монстр купается в их внутренностях, рокоча и высовывая длинный язык, пробуя на вкус голые мышцы. Страшная причуда кидается в них иглами, играя в своеобразный дартс, проводит когтями по фасциям, примеряет кожу, как одежду. Самый страшный Монстр смеётся дитём, скрежеща зубами, воет, телом льня к мясу, впитывая боль и страдания. Танцует свой пылкий ожесточенный танец, приходя в восторг. Маленькие белые глазки краснеют от крови, бешено вертят зрачками, когда нитки сшивают их губы. Безвольные тела содрогаются, дрожат, дергаются от теней. Причуда льётся изнутри, а другой «Он» довольно склоняет голову в поле из цветов, невесомо поглаживая по спине. Монстр лакомится формулами, жизнью и смертью, плавает в крови, как в море, умывается, облизываясь. Двенадцать тел висят над потолком, умоляя о смерти. Голос внутри нашёптывает о том, насколько они прекрасны в своей стихии, в страхе и благоговении над ними. Что они смогут подчинить себе весь мир, положить на колени любого, отомстить за каждый неосторожный взгляд и слово. Изуку игнорирует безумие причуды и ждёт окончания Суда. В его воле остановить всё, но нужно ли? Когда безумие и причуда говорят с тобой, сложно сказать, что ты в этом мире один. Но несмотря на всё, ключицы горят хуже ожогов, и пустое одиночество ощущается лишь сильнее. Он готов стать демоном, злом, спустив собственных демонов на любой сумрак, поселившейся в душах лгунов, убийц и предателей. Но всё-таки отчаянно жаждет спасения. Прощения. Понимания. Любви.От Rock’n’Roll’а тянет зловонием В гиблой трясине раболепной любви Мы проиграли все свои войны Но главная битва происходит внутри
***
На следующий день, в воскресенье, вновь на всех экранах вывешивается леденящая душу картина. Двенадцать освежеванных тел, подвешенных за крюки в различных позах мало чем похожи на людей. Тонкие кишки некоторых касаются пола, ниточками стекая из брюшной полости. Перед ними, единственный на полу и стоящий на коленях, с распростертыми руками, стоит мужчина. Он полностью покрыт черными иглами, мелкими, и только в промежутках между пальцами и по всей шее, наподобие ошейника, красуются двадцатисантиметровые штыри. Прямо перед этим мужчиной, едва дышащим, белым порошком выведены слова:Quisque est aequalis coram Deo
***
В академии все вновь стояли на ушах. Интернет пестрил о том, кем оказались жертвы Слепого Бога на этот раз. Теория о том, что он наказывает только героев, разбилась в пух и прах. В сети спорили о истинных целях Слепого Бога, многие, до этого разделяющие точку зрения неизвестного палача, вовсю пропагандировали правоту найденного идола. Все поражались жестокости расправы, но были согласны в одном: такие люди заслуживали строгого наказания. Поэтому, не в силах самим назначить или исполнить приговор, втайне ликовали. Герои пребывали в смешанных чувствах, не понимая, как успокоить людей. Злодеи прятались как крысы, сбиваясь в стайки. Никому из них не было известно, что группировка, обвиненная в Суде, перешла дорогу Лиге Злодеев. Слепой Бог обрёл клан, ненавистников, последователей, пугал до онемения нечистых людей и вселял в души обычных людей хоть какое-то подобие на то, что злодеи будут наказаны. Интернет пестрил дискуссиями и баталиями на тему расправы и фразы, оставленной Богом. Уже вечером воскресенья в эфир вышли первые дебаты. Именно поэтому академия ЮЭЙ не была исключением. Мидория вновь лишь молча наблюдал за тем, как класс делился на три стороны: поддерживающие Слепого Бога, противники и те, кто выражал нейтралитет. Словесные баталии продлились до прихода очень мрачного Айзавы. Удивительно, но первым делом он проверил пустующее место Бакуго. Только после этого призвал к тишине и начал урок. День проходил спокойно, несмотря на свежие разговоры о фестивале и «инциденте». Поутихнув со Слепым Богом, одноклассники бросились обсуждать поединки на фестивале. Изуку держал оборону стойко, но в конце сдался и сказал, что просто слишком устал для бесконечных вопросов. Иида и Урарака услужливо помогли другу избавиться от зевак и лишних вопросов. Где-то в середине дня Изуку перехватил Тошинори, чтобы попросить прощения за то, что сегодня поговорить не получится из-за ситуации в геройском мире. Подросток спокойно согласился перенести на завтра. Яги улыбнулся облегченно и поблагодарил ученика за понимание. Проблемой было лишь то, что Шото всё ещё хотел серьёзно поговорить. И Мидория честно не знал почему и когда. Но всё стало понятно, когда Тодороки попросился помочь Изуку с сегодняшней уборкой класса. Оставалось только собраться с мыслями и поговорить с соулмейтом.***
Они остались в классе одни, и тот взгляд, которым Шото смотрел на Изуку, последнему совсем не нравился. Было немного неловко, поэтому Изуку всё-таки молча пошёл за тряпкой, лежащей в конце класса. Шото последовал за Деку, приближаясь вплотную. Мидория постепенно отходил спиной к концу класса, гадая что скрывается за упрямым и твердым взглядом. В итоге они всё-таки упёрлись в шкафчики. Напряженная минута ожидания вводила в ступор. Но тут Шото немного нахмурился и дёрнулся в сторону Мидории. — Прошу прощения, — лишь проговорил он перед тем, как резко сдёрнуть галстук стоящего напротив и распахнуть рубашку, открывая вид на ключицы. Мидория возмущенно подавился воздухом, не ожидая таких действий. Но едва не застыл, видя довольную счастливую улыбку и восторг в разноцветных радужках. — Так и знал, — прошептал Шото, рассматривая знаки на ключицах. А потом поднял взгляд на Мидорию. — Ты мой соулмейт.Мой друг вчера умер от счастья Бессмысленный с виду поступок Он пытался нам всем что-то сказать Но никто не стал его слушать