The world was on fire and no one could save me but you Весь мир был охвачен пожарищем, и ты одна могла спасти меня. It's strange what desire will make foolish people do На что только ни способны глупцы ради воплощения своих желаний! What a wicked game you played to make me feel this way Ты сыграла со мной злую шутку, заставив меня почувствовать любовь. What a wicked thing to do to let me dream of you Ты проявила бессердечие, позволив мне мечтать о тебе. What a wicked thing to say you never felt this way Ты поступила нечестно, сказав, что не испытывала ничего подобного. What a wicked thing to do to make me dream of you Ты поступила подло, заставив меня мечтать о тебе.
Изуку перекатился, уворачиваясь от летящего камня — тот с грохотом врезался в стену, щедро осыпав кучерявые волосы пылью. По спине прошел холодок — совсем недавно на этом месте была его голова. Не задерживаясь, он рванул вперед, не желая из-за своей медлительности попасть под раздачу. Мышцы ныли и плавились, и нещадные тренировки, которые свалились на него в последние две недели заслуженных каникул, выматывали слишком сильно. Казалось, что собственное тело невероятно слабое и безвольное, хрупкое и больное. Без поддержки причуды пытаясь выжить в неравной битве, Мидория костерил всё что только можно и нельзя: и собственный промах в физической подготовке, и углы, в которые он с завидной частотой врезался, и беспощадность Всемогущего в этом плане. Они занимаются всего ничего, а он уже хочет послать профи куда подальше. Несмотря на то, что ученик совсем недавно был в больнице, Тошинори тысячу раз успел навестить врачей и самого Изуку, после чего, убедившись в относительной целости преемника, назначил тренировки. Они проходили то на какой-то свалке, то на площадках в Академии — например, как сейчас, когда Мидория сломя ноги бежит от надвигающейся угрозы в лице Яги. Скучать, как и бездельничать, совершенно не получается — он либо занят тренировками, либо делами Лиги в лице Слепого Бога, либо просто валяется без сил в кровати, урывая блаженный отдых и сон. В принципе, Изуку даже нравится такой ритм — он ни на минуту не расслабляется, а зачерствелые мозги, привыкшие полагаться на причуду, становятся пластичными и более податливыми. Творец закатывает глаза, когда подросток отказывается использовать дарованную власть, а Монстр раздосадованно валяется на поляне, совсем заскучавший без ночных вылазок. Мидория, конечно, знал, что сила очень облегчила жизнь, но сейчас, спотыкаясь, уворачиваясь и безумно соображая, он понимает, что сильно — недостаточно объемное слово. Что бы он, слабый слепой мальчик, делал бы без Творца, Руны и Монстра? Его бы просто забили толпой, да и все. И нет никакого Мидории Изуку, никакого Слепого Бога, никакого Озэму Руна. Занавес. Подросток нечаянно вскрикивает, когда обломок стены едва его не придавливает. Резко прыгнув в сторону, он укрывается внутри здания, чтобы избежать собственного погребения. Приходится быстро оценивать обстановку — к сожалению, все постройки на тренировочных аренах пустые, голые, как декорации. В таких не спрячешься и не устроишь засаду за какой-то преградой. Остается всего несколько логичных путей отступления: Мидория выбирает между крышей, лестницей и желанием через окно попасть на другую сторону улицы, продолжая погоню. Его задача — не попасться до истечения времени, но, пока время убывает, также убывают и внутренние силы. Чертыхаясь, преемник ВЗО решает провернуть небольшой трюк: выскочив на противоположной улице, Мидория бежит в соседнее справа здание, чтобы забраться туда, а после — выпрыгнуть обратно на улицу. Получается своеобразная «П», где он делает крюк. Когда таймер на поясе жалобно пищит, Мидория вздыхает и валится с ног, падая прямиком на пыльный асфальт. Пытается отдышаться, чувствуя в ногах покалывание, а в мышцах — дрожь и подергивание. — Молодец, — одобрительно звучит сверху. Изуку устало выдыхает и открывает глаза, чтобы принять протянутую профи руку. — Хорошее решение с обводкой, — кивает учитель, осматривая подростка. — Конечно, в настоящей городской местности проще укрыться, но это было бы слишком скучно и легко для тебя. К тому же, ты стал быстрее, что меня радует. Завтра можешь отдохнуть. Ты хорошо поработал и заслуживаешь небольшого отдыха, — улыбается по-доброму Яги, трепля Мидорию по волосам. — Спасибо, — принимает Изуку, разрабатывая мышцы. — Но для начала я бы просто посидел, — легкой усмешкой растекается по губам. Герой смеется в ответ и помогает Мидории дойти до основного здания, где ученик сможет переодеться и принять душ. Изуку понимает, что Всемогущий по-настоящему воспитывает его — делится собственным опытом, тренирует, тратит на него уйму времени и сил. Чего только стоит, когда он не просто дает ему «задание», а также пристально следит за исполнением, а после заботится, растирая напряженные мышцы и даже кормя его. Мидория пытается отнекиваться, но Всемогущий настаивает, и приходится принимать помощь. Тошинори даже, на удивление парня, показал ему свою изначальную форму — это было странно и ошеломляюще, и подросток был невероятно польщен оказанным доверием. А еще, наконец, рассказал про ранение, что отнимает жизненные силы и истощает причуду. Профи рассказ давался тяжело — Мидория же не перебивал и внимательно слушал, искренне сочувствуя герою. И пообещал, если нужна поддержка или что-то еще, оказать её в полной мере — и это желание исходило изнутри, продиктованное не рациональным разумом, а удивительно не ставшим черствым сердцем. Под влиянием момента преемник ВЗО рассказал про то, что может немного вмешиваться в формулы и изменять их, и готов попробовать исправить ситуацию. Всемогущий настолько растрогался, что сразу же обнял его. Изуку не стал обращать внимания на блеск в глазах взрослого. И Мидория с каким-то ужасом и удовлетворением понимает, что не хочет наследовать Один За Всех вопреки всему. Ему кажется, что эта причуда создана для Всемогущего, для тех, кто не наделен собственной силой. Будто бы она может раскрыться только в руках Яги, и Изуку осознает, что сделает многое для того, чтобы символ мира не потух и не исчез в прошлом. Сила, великая и необъятная, представляется невероятно чужой и неподатливой. Ему куда привычнее властвовать над тремя собственными. Подросток приходит домой и смотрит фрагменты видео со Всемогущим — воспоминания затмевают сознание, и ранее только слышимые фразы обретают своих владельцев и яркость, четкость. Он знает, что не примет Один За Всех. В мыслях Творец радостно хлопает руками. — Тебе не нужен больше никто, — шепчет он, обвивая невидимыми путами. — Только я. Только Слепой Бог. Изуку соглашается, задумчиво вертя трость в руках. — Ты видишь, что я силен настолько, что смогу обыграть Все За Одного, — ласково звучит в ушах. — Ты ощущал, как сила подавляет Один За Всех. Мы можем стать сильнее их. Мы сделаем это. Вместе. Изуку знает — Творец сожрет остальных.***
Парень задумчиво перекатывает лед в стакане, внимательно смотря на видеоповтор, запущенный на телевизоре над стойкой. Курогири заботливо предоставил им пульт и коллекцию записей с расправами Слепого Бога, после чего удалился по каким-то делам — они не уточняли, прекрасно зная, что злодей не ответит правдой. — Смотри-смотри, — взбудораженно указывает пальчиком Тога, влюбленными глазами наблюдая за тем, что происходит на экране. — Мне т-а-а-к нравится, когда он оставляет отсылки на то, в чем провинился герой! Такой внимательный и креативный… — тянет она, хватаясь за щеки. — А еще он так филигранно оставляет их на границе жизни и смерти… И вправду Бог! Как же я мечтаю попробовать его кровь, этот запретный плод, на вкус… — Собираешься стать Богиней? — усмехается Даби, ловко жонглируя словами и приподнимая брови. — Бу! — обижается девушка. — Несомненно, я бы хотела стать его Богиней, однако это только мечты, — расстроенно произносит она. — Но я все равно ужасно хочу ощутить хоть толику могущества нашего Бога! Представь только, примерить его внешность, силу, мысли! — мечтательно делится Химеко. — Ты же ведь тоже хочешь его встретить? — Не сказал бы, — качает головой Даби. — Меня интересует не его личность, а то, какой силой и влиянием он обладает. Пока что под Суд попадают мелкие и средние злодеи и герои, но потом… — Даби внимательно всматривается в собеседницу. — Рано или поздно он замахнется на реальных профи. — То есть твоя цель — уничтожить профи? — уточняет девушка, внимательно слушая. — Не всех, — отвечает Тойя. — Но есть один конкретный, который меня интересует. И с помощью Слепого Бога, да даже и без его помощи, я доберусь до него, — устрашающе звучит из уст злодея. — Ну что же, могу только пожелать удачи. И прости меня, но мне кажется, что ты еще не дорос до профи и до Слепого Бога. Ведь именно поэтому ты и пришел в Лигу — за поддержкой и Богом, — пожимает плечом Тога, хитро улыбаясь. — Мой огонь достаточно силен, — шипит Даби, яростно сверкая глазами. — Ладно-ладно, огонёк, как скажешь, — поднимает руки девушка. — Но не забывай, что, несмотря на внешнюю браваду, ты сейчас сидишь в баре Лиги Злодеев, а не шляешься по подворотням. — Спасибо за напоминание, — рыкнул парень, немедленно вставая. — Ты уже уходишь? — расстроенно спрашивает Тога. — Да, смотри и восторгайся Богом сама, а у меня еще есть дела, — бросает Тойя и выходит. Осадок остаётся в душе, и слова Тоги звучат в мозгах эхом. Да, он пришёл в Лигу за поддержкой, Богом и обещанной силой. Ему надоело бегать и прятаться по закоулкам, а еще невероятно страшил исход, в котором он сам станет «подсудимым». Ему было страшно. А еще — ему страшно оставлять Терру, своего соулмейта, одного. Того, кто всё то нелегкое время был рядом и стал опорой в жизни, человеком, ради которого он подставится и извернется как угодно, лишь бы он остался целым. И сейчас, желая прийти наконец «домой» — то есть в небольшую кофейню, которой они, так сказать, владели, — он быстрым шагом направлялся в «забытые» районы. Эти места славились неблагополучным прошлым, практическим отсутствием полицейских и героев, чем пользовались злодеи и всякие не очень приятные личности, а также, что удивительно, тишиной. Когда они только открыли кофейню, многие в окрестностях настороженно отнеслись к новым «жильцам». Несомненно, также отталкивал и отвратный характер Тойи, но Терроке, настолько мягкий и улыбчивый, смог расположить к себе многих. Через некоторое время в заведение стали наведываться безымянные злодеи и герои. Была парочка стычек, но Даби вполне ясным языком грубой силы объяснил, что в стенах кофейни не существует героев и злодеев, а есть только «посетители». Поэтому различные обиды и разборки должны происходить за дверью. Люди приняли правило молча, поэтому после не боялись приходить на кружечку кофе или чая. Неладное Даби почуял даже перед тем, как зайти. Это была не паника, но мелкая дрожь в пальцах, обещание чего-то плохого, если он все-таки откроет дверь. Инстинкты ласково царапали нервы, Тойя приготовился и напрягся. Даби сделал только шаг за порог, как страх и паника накрыли с головой — он успел рассмотреть лужи крови на полу, запах железа и мазнуть взглядом по соулмейту, выглядевшему немного испуганным — тот с недоумением и странным беспокойством смотрел на гостя, сидящего на барном стульчике у стойки прямо перед ним. Сам этот гость, расслабленный, перемазанный в крови, спокойно пил чай. Тойя опустил глаза вниз, с удивлением наблюдая, как тень незнакомца пошевелилась, после чего, покрывшись десятками глаз и направив свой взгляд на него, загоготала острой пастью, явно насмехаясь над Тодороки. Холодок пробежал по спине, и явственная опасность, исходящая от парня, буквально придавливала — Даби неожиданно понял, что, если не нападёт первым, то вряд ли выйдет из схватки победителем. Поэтому, активировав причуду, он рванул вперед.***
Изуку цокает, когда два злодея, слишком уж прыткие, ускользают от него на улицу. Монстр сзади рокочет, расстроенный, что игрушки пропали. Не теряя времени, Мидория выскакивает за ними, начиная погоню по витиеватым улочкам заброшенных районов. Благо, в таких местах нет камер и люди привыкли к такого рода шуму, поэтому болтать и галдеть не будут. Главное — поймать беглецов и утащить поглубже, чтобы совершить Суд. Злодеи резко сворачивают направо, в темноту, и Изуку тенью следует за ними, не желая после искать их по всему городу. Попетляв по узким проходам, Мидория наконец выбегает во дворик, слабо освещенный теплым светом фонарей. И тут же замечает, как в дверь кофейни проскальзывают виновные. Творцом он успевает просканировать местность — в заведении, кроме двух злодеев, только один человек. В округе также никого не наблюдается, что играет ему на руку. Охота продолжается. Мидория успевает увернуться от летящего в него куска камня, когда только открывает дверь. Монстр, раззадоренный, тут же выпрыгивает из тени, не ощущая сопротивления Хозяина. В два прыжка достигает незадачливого нападающего, заваливая того на спину. Начинается возня, слышатся задушенные крики — Изуку не надо смотреть, чтобы знать, что тварь с удовольствием разрывает бока и живот злодею. Второй мужчина же также активирует причуду, направляя тугие веревки к Мидории — подросток успевает увернуться и ринуться в ответ. Руны вспыхивают в руках, но соперник наспех созидает своеобразный щит. Преемник ВЗО цокает, обходя врага с другой стороны, активно атакуя того. В итоге щит не выдерживает нарастающей огневой мощи — Изуку, помня, что находится в жилом помещении, все-таки не хочет, как некультурный гость, разгромить тут всё к чертям. В итоге злодей пропускает несколько Рун, после чего летит в стену, от столкновения с которой едва не лишается сознания. Рыча, он бросается прямиком на Бога — Изуку легко уворачивается, смачно ударяя оппонента тростью в живот. От силы удара злодей плюется кровью прямо на костюм Бога, после чего летит в сторону Монстра. Тварь от неожиданности отшатывается назад, пачкая лапы и опрокидывая столы и стулья большой тушей, а злодей кричит от вида едва ли не выпотрошенного напарника. Изуку скрипит зубами от шума, что создают псина и злодеи. Затравленным взглядом мужчина окидывает Мидорию, после чего, размашистым движением схватив с уцелевшего стола сервировочный нож, вновь кидается на Бога. Изуку хватает нескольких выверенных движений, чтобы вывернуть руку злодею и вонзить прибор тому в живот — враг кричит и захлебывается в крови, окончательно пачкая костюм Слепого Бога. Отточенным и вальяжным жестом Мидория кидает на виновных «условие» с помощью Творца, оставляя их безвольные тела валяться на полу. А после — поворачивается к тому, кто стоит за барной стойкой, пронзая того немигающим взглядом неизменной повязки. Парень же, бледный и дрожащий, судорожно вцепившийся в стойку, кажется Изуку смутно знакомым. Именно это останавливает его от поспешных действий — вырубить того и отправить в Лигу. Проходит несколько долгих минут, в которые Монстр успевает бесшумно раствориться в тени, а Мидория пытается отыскать в памяти хоть капельку информации. В итоге, не выдержав напряженного молчания, бармен, сглотнув и шумно выдохнув, видимо, пытаясь успокоиться, поставил на барную стойку чашку: — Чаю? Он явно напуган, но пытается мастерски скрыть это — видно по натянутой улыбке, дрожащим пальцам и задушенному голосу. А еще даже отсюда Изуку ощущает волны тревоги от шатена. Преемник ВЗО понимает, что выглядит откровенно жутко: ворвался внутрь, устроил драку, выпустил Монстра, и так похожего на тварь из кошмаров, и теперь, перепачканный в крови, с практически трупами за спиной просто молчит. Подросток только усилием воли подавляет едкую усмешку, не желая, чтобы невольного свидетеля хватил приступ. Мидория еще раз окинул его взглядом, зацепляясь за искусные протезы, трясущиеся совсем как настоящие руки. Изуку оглядывается назад, оценивая масштаб трагедии — пол весь перепачкан, столы и стулья перевернуты, на стене вмятина. Владельцу ремонт влетит явно в копеечку. В итоге, подросток решает поговорить с барменом, надеясь, что в процессе вспомнит то, что ему нужно. — Не откажусь, — спокойно соглашается Изуку, неспешно подходя к стойке. Туфли оставляют багровые отпечатки на деревянном полу. Бармен чуть отшатывается, ощущая явственную угрозу от фигуры Слепого Бога. Сила исходит из хрупкого на вид тельца будто бы волнами, которые накрывают постепенно, утягивают на дно, душат тягучестью. Шатен внимательно рассматривает кудрявые локоны с отливом в темную ночь, строгий костюм, все, что только угодно, не желая смотреть прямо в безжизненное всевидящее око. Догадки яростной трелью атакуют мозг, и он не справляется с осознанием, что накрывает, как снежная лавина — грузно, внезапно, неизбежно. А еще его немного подташнивает от запаха и вида вывороченных кишок, но парень старается не смотреть туда и не думать об этом. Главное — выжить самому. В голове всплывает недавний разговор и голос соулмейта: — Как бы ты отреагировал, если бы в кофейню пришёл Слепой Бог? — внезапно спрашивает Даби, не отрываясь от экрана телефона — из динамика доносится голос диктора, что вовсю рассуждает о «справедливости» Слепца и его последнем послании, что поставило точку в спорах, наказывает ли он только героев и в сговоре ли с Лигой. Красноречивое «Same» стало лучшим ответом. Терроке застывает и недоуменно смотрит на Тодороки. С чего такие внезапные вопросы? Но все же отвечает, возвращаясь к варке кофе: — Не знаю, — пожимает плечами. — Возможно, умер бы от страха. — Да ну, — приподнимает бровь Тойя, выражая скептицизм к таким заявлениям. — Ты ведь можешь даже не распознать, что это он. А вдруг, он твой постоянный клиент? Терроке неожиданно задумывается и понимает, что до этого никогда не представлял, как выглядит Слепой Бог. Мужчина ли вообще это? Сколько ему лет? Высокий, низкий, мускулистый или тонкий, как шпага? Какого цвета у него волосы, глаза? Красивый ли это человек? Есть ли у него соулмейт? Парень поспешно тряхнул головой, прерывая поток мыслей и вопросов. Не о том он думает. В конце концов, это не его проблемы и заботы. — Говоришь так, будто знаешь, как он выглядит, — усмехается Хонда, сильно сомневаясь в положительном ответе. — Не знаю, — качает головой Даби, отрываясь от телефона. — Но догадываюсь. — Просвети же, — интересуется Терра, отставляя турку в сторону. — Я немного тебе солгал. Ты точно бы не умер от страха, но, вероятно, застыл бы на месте, — проговаривает Тойя. — Мне кажется, он как Пятно, только хуже. Старше, умнее, сильнее и… — Внушительнее? — предполагает Хонда, делая неопределенное движение рукой. — Что-то типа того. Да, — соглашается он. — Солиднее, наверное, ну или мощнее. Я всё думал, почему никто ему отпор дать не может. Полагаю, это из-за его ауры. Ты же видел тогда, как профи застыли от речи Пятна? Если уж он — последователь Бога, то сам Слепец должен быть настоящим монстром в этом плане, — поясняет Даби. — И атрибута, из-за которого сразу становится понятно, кто перед тобой, — добавляет в конце. — …Атрибута? — не понимает Терроке. — Маски, возможно? Из тех, кто выжил, никто не смог описать его. Значит, он скрывает свою внешность. Логичнее всего — скрывать глаза, если он «Слепой Бог». Впрочем, я думаю, если ты его когда-нибудь увидишь, то сразу поймёшь. Вряд ли от обычного, даже самого сильного злодея, исходит такая мощь. Терроке хмыкнул, соглашаясь, думая о том, что судьбой явно не предначертана такая встреча. Где он, а где Слепой Бог? Как же, черт возьми, они ошибались в своих представлениях. У него нет никаких сомнений — прямо сейчас в его кофейне находится чертов Слепой Бог. Настоящий Слепой Бог. Молодой, сильный, внушающий страх. Каждое движение, даже наклон головы, выдают в нем того, кем он является. И шатен чувствует, как само присутствие этого человека давит на виски, сжимает горло, и ноги слабеют. Терроке чувствует себя как в клетке с тигром — прямо перед ним самый опасный хищник, который вправе сделать то, что только пожелает, и он не сможет даже пискнуть. Поэтому парень старается лишний раз не двигаться, чтобы не спровоцировать «большую кошку». Что ему ждать от него? Представляет ли он опасность для него? Слепец не выглядит так, будто бы пришел конкретно за ним или к нему, нет. Возможно, к соулмейту? Но тогда смысл показываться тут? Бариста теряется в догадках, стараясь всем видом не показывать животный страх. — Прошу прощения за беспорядок и то, что Вы стали свидетелем столь грязного действа, — медленно произносит Мидория, усаживаясь на стул. — Если позволите, то я бы убрал за собой после. — Спасибо, не надо, — нервно отмахнулся парень, поворачиваясь к «гостю» спиной, чтобы включить чайник. Он тяжело и аккуратно дышит, пытаясь прийти в себя. По коже бегут мурашки, и призрачный холод обдувает затылок и лопатки. Желания взирать на поверженных злодеев и Бога совершенно нет, и он чертыхается про себя, понимая, что чайник вскипел совсем недавно. Не по своей воле он поворачивается обратно, стараясь унять дрожь в руках — ужасно боится нечаянно вылить кипяток на Бога, потому что, если он это сделает, то в его понимании расправа гарантирована. До миллиметров выверяет наполненность чашки, буквально молясь на навыки, что не подводят в нужную минуту. Чайник возвращается на место, а руки, от нечего делать, вцепляются в стойку, нервно теребя край. — Я сам, — сглотнув, неловко проговаривает шатен. — В конце концов, это моя работа. Мидория вдыхает аромат ромашкового чая, удивляясь, как человек за стойкой попал в его вкусы. Творцом незаметно он проверяет состав и, убедившись в безопасности, делает аккуратный глоток. Изуку понимает, что парень явно больше ничего не собирается говорить, наоборот, сейчас он хочет как можно быстрее исчезнуть, а еще его мандражирует — фиолетовые глаза уперлись в одну точку, избегая вида гостя, и бармен не замечает, как создает нервный шум от постукивания протезов о дерево. Преемник ВЗО выжидает минуту, прежде чем начать говорить: — Разве не опасно иметь кофейню в таком райончике? — интересуется Изуку вполне искренне. Он вообще не понимает, что такое заведение забыло в этих покинутых всеми районах. — Думаю, было бы вполне логично иметь хоть какую-то охрану на вот такие, — Изуку небрежно кивает назад, — случаи. И да, спасибо, вы угадали со вкусом. Люблю ромашку, — чуть улыбается и добавляет подросток, желая немного расслабить собеседника. Когда Слепой Бог улыбнулся, демонстрируя мягкий изгиб губ, Хонда немного расслабился. Абсурдность ситуации выбивала из колеи, но нужно было как-то все-таки отреагировать на слова Слепца. А вот на вопрос, что прозвучал из уст собеседника, бармен еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Если бы ему платили каждый раз, когда кто-то озвучивал его, то он бы был богачом. — Ну, — Терроке обдумал, как выразиться помягче. — Это первый такой случай. И у меня есть… охрана. — Тогда еще раз прошу прощения за то, что Вы наблюдали ранее, — едва склоняет голову преемник ВЗО. — И, наверное, Вы испугались, — Изуку кивает на чуть дрожащие руки Терры. — Ваша выдержка поражает. Вам не стоит меня бояться — поверьте, опасность я представляю только для тех, кто что-то сделал. А Вы для меня пока что невинны, — задает нить разговора Мидория, стараясь втянуть парня в диалог. Показывает, что, несмотря на жестокость и кровавость, он не лишен манер и совершенно обычно разговаривает, как и другие люди. Терроке давится нервным смешком. Да, он действительно сначала испугался за себя, но сейчас он молился, чтобы сюда не зашёл Даби. Одна только мысль, что соулмейт может натворить, увидя такую картину, пугает. И страшно Хонде именно за Тойю, поскольку в данный момент уверен — Слепой Бог размажет противника по стенке и глазом не моргнув. Неожиданная элегантность Слепца подкупает и расслабляет. И бармен думает, что Бог невероятно похож на кошку — опасен, но аккуратен, изящен как в битве, так и отпивая чай. И даже весь перепачканный, он не теряет смертельного шарма. — Поражает? — задушенно смеется Хонда. — Я думал, это обычная реакция. В плане… Я не представляю, чтобы взрослые мужчины визжали от страха, — ломано улыбается Терроке. Хотя, конечно, он не ручается, что другие люди в его ситуации остались бы в здравом уме. — Эм… — все-таки решается спросить бариста, понимая, что Бог совершенно никуда не торопится. — Могу я уточнить, почему Вы остались здесь, а не сразу ушли? Я всё-таки свидетель. Даже если я не виновен, не лучше ли исчезнуть, пока я не рассмотрел Вас? — Во-первых, я сильно устал и не против поговорить, — начинает Мидория, выкидывая один палец. — Во-вторых, — Изуку показывает второй, — Вы уже успели рассмотреть все, что только можно, — резонно замечает он. — В-третьих, кто Вам сказал, что у меня нет причуды, с помощью которой я могу подправить память свидетелям? А в-четвертых… — Мидория пригибается, опираясь руками на стойку, и наклоняет голову в бок, — только что Вы подтвердили мои догадки о том, что для Вас я предстал злодеем, а не героем, что ловил преступников. И меня крайне интересует, почему Вы так решили, — нажимает Изуку, приподнимая бровь, буквально требуя ответа. Есть ли возможность, что этот парень был знаком Изуку по Лиге? Обретя зрение, подросток внимательно изучил состав организации еще раз, сопоставляя свои представления с тем, что было в реальности. Больше всего, что удивительно, поразила внешность казалось самых близких людей: Тенебриса, Шигараки, да того же Инженера. В голове они были другими и более «туманными». Может ли быть, что и с этим парнем за стойкой они встретились на каком-то из собраний Лиги? Ну или он просто увидел его в отчете. В любом случае, надо понять, что делать дальше. Если Изуку почему-то запомнил его, значит, это было важно. Не настолько, конечно, чтобы сразу вспомнить, но всё же весомо. Поэтому стоит выяснить, что из себя представляет шатен. Изуку едва не выпадает в осадок, когда видит, как краснеют уши собеседника. Бармен поджимает губы и отводит взгляд, явно испытывая стыд. — Я знаю своих клиентов. А клиенты — мои правила. Я чётко условился, что в этом месте нельзя сражаться, и оно существует для тех, кому нужно выговориться. Обычно ко мне заходят, зная это условие. Потому что кофейня существует не первый день, — дрожь, наконец, прошла, и Хонда расслабился. Облокотился на стойку. — Единственные, до кого слушок не дошёл — и, надеюсь, не дойдёт, — про-герои. Те, кто действительно может прийти и схватить злодеев. Но я не узнаю тебя, хотя рейтинг смотрю регулярно, чтобы не обознаться. Значит, ты либо подставной герой, либо… — запнулся, осознав, что перешёл на «ты». Вскинул расширенные, испуганные глаза на Слепого Бога, внутренне напрягшись. Костерил себя за привычку во время разговора переходить на более неформальную речь, а тут еще и Слепец казался даже младше Терроке, что не слишком хорошо подействовало. — Либо?.. — подтолкнул того Изуку, решая закрыть глаза на формальности. — Тот самый Слепой Бог, о котором мне все уши прожжужали, — осмелился сказать он, смотря прямо на повязку Слепца. Жуткий глаз казался живым — смотрел прямо в душу, будто бы изначально зная всё о тебе. Под этим взглядом ощущались липкость, беззащитность. — Хотя я не стремился познакомиться с тобой, мне, всё же, эм… Приятно. Меня зовут Терроке Хонда. Но все зовут меня Террой. Или же «Бариста, подлей-ка ещё». Мидория застыл на пару долгих секунд, в которые Творец внутри хлопал пареньку за догадливость и смелость. Изуку понял — шатен не из Лиги, что одновременно упрощало и усложняло задачу. Ведь даже с учетом этой информации яснее не стало. Зато он смог только позавидовать выдержке парня — в лицо сказать «тому самому Слепому Богу» о его личности, при этом даже сохранить относительное спокойствие. Преемник ВЗО всё-таки не выдержал — тихонько прыснул от такой непосредственности в столь странной ситуации. — Ну что же, приятно познакомиться. Можешь звать меня как угодно. Слепой Бог — лишь прозвище, что мне дали другие люди, — усмехнулся Изуку. Вдруг резко стало интересно, что сделает этот Хонда, когда услышит подтверждение своих догадок. Испугается больше? Сбежит? Будет умолять? Или останется в своем «амплуа»? В конце концов, Изуку никогда не общался с кем-то, кто не является «подсудимым», в личине Бога. Поэтому детский интерес перевесил остальные доводы. — Правда? — сокрушенно и недоуменно вопросил Терроке, осматривая фигуру собеседника. — Я думал, это ты придумал. Значит ли это… — Хонда остановился, мысленно залепив себе пощечину и напомнив, с кем говорит. Но интерес уже бурлил внутри, а возможность поговорить и задать вопросы самому Слепому Богу… боже, у кого-то вообще была такая возможность? Он точно не спит? Хонда глянул за спину гостю и понял: сейчас или никогда. Какова была вероятность, что самая обсуждаемая личность современности заглянет к нему на чашечку? При том, чтобы сам Хонда остался целым. Слепец беседы не ведет, а значит, что это, скорее всего, единственная возможность Терры поговорить с ним. — …что ты на самом деле не слепой? — наконец закончил вопрос Хонда. — Прошу, не отвечай, если я перехожу границы. — Довольно популярный вопрос, — внезапно улыбнулся Изуку. Шатен напомнил ему ребенка в своем желании поболтать на такие темы. Видно, что ему очень хочется, но до ужаса страшно задать интересующие вопросы. — Пожалуй, оставлю его без ответа. Если хочешь — думай, что я могу видеть твоё замешательство. Но не забывай, что повязка на своем месте не просто так, — ушёл от прямого ответа Мидория. — Так значит нужны нестандартные вопросы? — Терра тут же изменился в лице, осознавая, что ему дали карт-бланш: в глазах заиграл искренний огонёк детского любопытства. Страх отошёл на задний план вместе с зажатостью. Он придвинул ближайший стул и плюхнулся на него, кладя локти на стойку и смотря на Бога уверенным, немного самодовольным взглядом — словно бы ему наконец-то позволили сесть на переднее сиденье в автомобиле. Таким же взглядом, когда узнал, что Даби — его соулмейт. — У меня их о-о-очень много. — Ну что же, «смертный», у тебя есть прекрасная возможность их задать. Очень немногим довелось побеседовать со мной и остаться потом в состоянии сказать хоть слово, — хмыкнул Изуку, попивая чай. Такой «театр» ему был по вкусу. — Спасибо, Господь Бог! Сейчас, секундочку, я их вспомню, — Терра зажмурился, вороша воспоминания о разговоре с соулмейтом. Он и не предполагал, что ему хоть когда-то удастся узнать что-либо напрямую от Бога. Одновременно было очень много, но и мало вопросов, и они никак не хотели формироваться в нормальные предложения. Тем не менее, вскоре парень снова открыл глаза: — Твои… ощущения. Что ты чувствовал, когда впервые наказал лже-героя? Тяжело ли было это делать? И… Страшно было узнавать реакцию общественности? Ты бы ведь всё равно продолжил, даже если бы люди тебя ненавидели? — Сначала было страшно. Так, словно бы сам искупался в чем-то отвратительном и презренном, — скривился Изуку. — Ощущение, что ты залез в котел, полный зловонной темной жидкости. А после… После стало будто бы свободнее. От того, что ты уничтожил источник этого зла, зловонного запаха. Я почувствовал силу, — Мидория приподнял руку и сжал ее в кулак. — Силу, способную изменить мир, а, главное, способную пошатнуть общество. Силу, с помощью которой можно вершить справедливость. Для меня было без разницы, как отреагирует общество. Главное в моем посыле — это сам факт реакции. Я показал себя не для того, чтобы заявить, а для того, чтобы указать на проблему. Обнажить изнанку героев и злодеев, преподнести другую сторону медали. И я буду делать это даже если все отвернутся от меня. Терроке слушал внимательно, иногда кивая, показывая, что ничего не упускает. Он вёл себя так, как с другими: молча позволял высказаться, выплеснуть накопившееся. А после, мягко и спокойно, высказал мнение: — Я понял. Спасибо, что рассказал, — поблагодарил он. — Может, ты не думаешь так, но круто, что ты, типа, решаешь свои проблемы. А не бежишь от них, — он отвёл взгляд. — Даже таким методом. Наверное, это связано с чем-то неприятным в прошлом, да? Извини, что анализирую тебя. Но мне всегда казалось, что ты отыгрываешься на героях, потому что тебя что-то разочаровало в детстве. Изуку тихо рассмеялся. — Дети часто обижаются на то, что, по их мнению, кажется несправедливым по отношению к ним. Но я давно не ребёнок. И одинаково отношусь как к героям, так и к злодеям. Сужу по их поступкам, а не тому, к чему себя относят люди. И в моей работе нет ничего личного, нет человека, а есть только Слепой Бог. Я не могу позволить себе личное, когда в глазах других стал Богом, Фемидой или кем еще меня там называют. Поступки накладывают ответственность, и я несу свою с честью. Эта та ноша, которая была выбрана мной, — медленно проговаривает Изуку, даже как-то грустно. — И не стоит извиняться за анализ. В СМИ успели проанализировать меня даже без моего участия, — попытался пошутить подросток. Терроке дёрнулся, расплывшись в улыбке. — Значит, я не один так считаю. Что между «злодеями» и «героями» тонкая грань. Поэтому я не хочу быть ни тем, ни другим, — а после фыркнул: — Только не сравнивай меня с этими бестиями. Я, даже не читая, могу представить, что там. Так… — юноша ещё раз проанализировал слова Изуку. — Тогда что же тебя привело к личности «Бога»? И как долго ты планируешь вершить правосудие? Потому что я сомневаюсь, что лже-герои когда-нибудь исчезнут… — добавил он тише, подумав, что не стоит подвергать сомнению идеи человека, что сидит прямо перед ним. — Поверь, я лучше тебя знаю, что это будет всегда и везде, — в ответ фыркнул Мидория, ставя чашку на стойку и складывая руки в замок. — Думаю, ты видел Пятно, а также его прекрасные речи и не очень хорошие поступки. Не я, так кто-то другой. Главное — вложить мысль в головы людей. Иначе никак, — развел руками он. — Нужен пример для подражания, тот, кто начнет. Я стал этим самым человеком. Страшно быть одному, но когда с тобой тысячи — становится легко. Когда-то я уйду, неважно, почему, и те, кто вдохновился мной, продолжат мое дело. Люди уже задумываются, анализируют, герои боятся, злодеи тоже. Я — карательный фактор, что удерживает их от самых страшных дел. Они знают: нагрешишь — придет Слепой Бог, — четко, стальным голосом, с предвосхищающей угрозой сказал Изуку. Сила вокруг него загустела, и Монстр в ногах зарокотал, поддерживая хозяина. — Спокойно, спокойно, я не спорю, — замахал руками-протезами шатен, опасливо озираясь на тень гостя. — Ты прав. Просто… М-м-м. Ты не думал о семьях таких героев? У меня был клиент… Отца которого ты покалечил. И, хотя он признавал, что его папа не прав, ему это всё же не понравилось. Говорил, что «правосудие» — субъективная вещь, и даже обыкновенный судья основывается на своих собственных ощущениях. Хотя никакого права тебе судить не давали, — Терра пожал плечами. — Это с его слов. Мне интересно твоё мнение на такое. — Конечно, думал. И не раз, — подтверждает Изуку. — Но я сужу человека в отрыве от того, что его связывает с другими людьми. И судит самого человека не тот, кто за этой повязкой, — Мидория показал на глаз, — а идея. Судит Слепой Бог. Именно поэтому, во избежание разногласий, я сразу же показываю то, в чем виноват человек. Иногда поступки самого человека гораздо хуже, чем то, что делает с ним Суд. Разве думал этот самый человек о девочке, которую насиловал? Или о том, что деньги, что он украл, нужны были другим? Они сами должны понимать, что сделали гораздо больше вреда, чем я причинил им. — Идея, значит… — задумчиво протянул Терроке, обдумывая слова Мидории. Помолчал, а затем кивнул. — Окей. Я более-менее понял. Хорошо. Тогда последний вопрос, потому что я пока больше ничего не могу вспомнить. Он, конечно, личный, но… — Хонда сделал небольшую паузу, будто бы взвешивая — спрашивать или нет? Пробежался глазами по расслабленной позе Слепца и все-таки задал вопрос: — У тебя есть соулмейт? Или друзья? Мидория замер, задумавшись. Неожиданный личный вопрос поразил его. Врать отчего-то не хотелось, но загвоздка заключалась вот в чем: что хотел услышать этот паренек? Он желает узнать о Мидории Изуку или о Слепом Боге? Можно ли сказать, что у Бога есть соулмейты, если вся эта личина пронизана Идеями и стремлением? Или бармена интересует то, что скрыто за повязкой? Преемник ВЗО усмехнулся про себя и аккуратно улыбнулся. — У Слепого Бога — нет. Но у того, кто за повязкой — да, — все-таки ответил Мидория. — Я рад, что ты не один, — облегченно выдохнул Хонда. Непонятно, почему правда — то ли потому, что на вопрос ответили, то ли потому, что ответ показался правдивым и удивительно искренним. — Если захочешь чего-нибудь — говори, — Хонда развернулся и включил воду, разбираясь с горой грязной посуды, которую часто любил оставить на потом. Настаивать на дальнейшем разговоре казалось уже неприлично. — А у тебя? У тебя есть кто-то рядом? — спросил Изуку, не желая уходить прямо сейчас. Он все еще пытался вспомнить, откуда мог помнить этого парня. — Ага, — с теплотой ответил он, не отрываясь от мытья. — Та самая «охрана». Ну, или пугало. Потому что он распугивает всех клиентов, — легко посмеялся шатен, вспоминая соулмейта. — Это хорошо, — кивнул Изуку. — Боюсь только, что она так себе работает — когда нужно, где-то пропадает. К тому же, как мне кажется, эта самая охрана не одобрила бы времяпрепровождение со Слепым Богом. — Думаешь? Мне кажется, он сам бы хотел с тобой познакомиться. Впрочем, я не виню его за то, что он исчезает. Не может же Той… — Терроке заикнулся, чуть не назвав соулмейта по имени, — он вечно со мной ошиваться, — чуть неловко закончил он. — И то верно. В любом случае, я бы советовал переехать. Район действительно не совсем благополучный. Вот, например, я «забежал» на чашечку чая, но что было бы, если бы я был кем-то другим? Думаю, злодеи могли и убить тебя. Я вижу, — Изуку активировал Творца, из-за чего Терра почувствовал холодок и дуновение ветерка, что зашевелил волосы на голове, — что у тебя есть причуда. Но она какая-то странная. Терроке застыл. Он выключил воду и развернулся к Изуку с серьёзным выражением лица. — Странная? Брось, — не совсем понял бармен, немного напрягшись. Разговор принимал непредвиденный оборот. — Странная в том плане, что, с учетом причуды, у тебя почему-то протезы, — указал рукой Мидория. — Я вижу, что она достаточно сильная, чтобы выдержать многое. — Это я сам себя, — вздрогнул Терроке, с трудом сглатывая. Тяжелые воспоминания давили, и говорить об этом казалось невероятно сложно. Он поднёс руки к лицу, рассматривая и сжимая пальцы, словно в первый раз. — Я был… «конченным» ребёнком в плохом смысле слова, — горько выплюнул Хонда. А после он повернулся обратно к Изуку. Осознание накрыло тяжелым куполом, пронзая мозги — все никак не получалось срастить несостыковку. — Минуту. Ты откуда знаешь про причуду? — Секрет фирмы, — поднеся к губам палец, пожал плечами Мидория, немного самодовольно улыбаясь. Желания совсем уж раскрывать карты перед практически незнакомцем не было, да и глупо так делать в таком положении. Бармен застыл, понимая, что именно холодок жути пробежался по позвоночнику. Сколь бы Слепец не казался мягким и лояльным, не стоило забывать, с кем ему так довольно фривольно дозволено болтать. Бог не будет раскрывать секреты, как бы сам Терроке не хотел узнать и рассмотреть личность Слепца. У героя новостей гораздо больше секретов, и они, скорее всего, масштабнее и серьезнее. Но вот только какое дело такому «титану» до него и причуды? Возможно ли, что гость пришел в кафе не случайно, и это продуманный спектакль? Но только… Зачем? Или Хонда просто накручивает себя? В любом случае, шатен понял, что этого парня не просто так прозвали Богом — за способности, поступки или черт знает еще что. И не просто так на повязке — устрашающее всевидящее око. Терра всё-таки решился посмотреть на злодеев, поверженных и брошенных так грубо и просто, не желая задерживать взгляд на Мидории. «И что мне с ними делать?» — подумал он, разглядывая кровь, разбрызганную на стенах и полу, и сморщился. — Может, мне все-таки прибрать за собой? — уточнил Мидория, видя мимолетное отвращение на лице собеседника. — Кровь плохо отстирывается, если ты не знал. — Я знаю. Знаю, — сокрушенно прошептал шатен. А после прикрыл глаза, все-таки решив принять предложение: — Ладно. Спасибо за помощь, наверное. Изуку замолчал на пару секунд, развернувшись и рассматривая брызги крови. Блики ламп удивительно красиво отражались в ней, придавая цвету некоторый шарм и эстетику. И если венозная, глубокая, винная кровь напоминала не иначе, чем цветы, так любимые Творцом, то алая, яркая и будто бы живительная, ассоциировалась сейчас только с одним человеком. Сознание резко прошибло картинкой, что всплыла будто бы в черно-белом формате. Она показалась настолько грубой, что Изуку мог бы сравнить стремительную мысль с забитым в голову гвоздем, из-за чего логическая цепочка наконец-то нашла верный путь до нужного, глубокого скрытого образа. Вспомнил, где именно видел Терроке: Тенебрис относительно недавно принес отчёты о новых членах Лиги — для ознакомления и просто вводя Мидорию в курс того, что происходило и происходит внутри организации. В числе «новоприбывших» был указан, что изначально сильно шокировало подростка, брат Шото, который после официальной пропажи и смерти оказался в Третьем доме, откуда впоследствии сбежал. История показалась мутной еще с того момента, когда ребенок почему-то не умер, и Тенебрис великодушно пояснил, что Все За Одного нашел ребенка и направил на воспитание. А вот что именно случилось в Третьем доме и почему беглеца не стали искать, Изуку так и не понял — ему лишь сказали, что это был приказ Жреца. С Ному спорить не стали, поскольку, как знали все, в какой-то мере тот мог видеть будущее и прогнозировать что-то. Что уж там увидел воспитатель, никому не ведомо, но итог один — по сути, беглец добровольно вернулся. В графе о родственниках также был указан и соулмейт. И, если память Изуку не изменяет, имя брата Шото — Тойя. И именно эти буквы он слышал ранее из уст бармена. Мидория медленно повернулся к Терроке в полной тишине. — Имя твоего соулмейта, так называемого Даби в злодейских кругах, — Тойя Тодороки? Зрачки Терроке расширились, и он дернулся, едва не выронив стакан. Он мгновенно побледнел, молча уставившись на Изуку, не в силах выдавить хоть слово — то, как Бог быстро считал его, ошеломляло. В голове вертелась мысль: «Давай же, опровергни, возрази, притворись». Но момент был невозвратно упущен — Терроке слишком сильно показал, насколько в точку ударили слова гостя. Но теперь уже поздно думать об этом. Хонда быстро стал соображать, как именно Слепой Бог догадался. Бармен уставился в пол, словно считывая ответ оттуда, как через пару секунд его брови вскинулись. Терроке сам ему сказал. Ледяная ярость на самого себя обдавала жаром стыда и вины перед соулмейтом. Парень поднял на Мидорию голову: — Что ты хочешь с ним сделать? — четко, тихо, боясь ответа, спросил Терроке. Именно в этот момент дверь в кофейню отворилась — Изуку успел повернуться, чтобы заметить, как злодей рванул вперед, прямо на него, и воззвать к Творцу. Из пола мгновенно выросла стена, и кулак нападающего с грохотом встретился с материалом. Штукатурка и пыль весело взметнулись в воздух, и бармен за стойкой отскочил назад, прикрываясь руками. Медленная, темная злость растеклась по венам — вот такое молчаливое, трусливое, неожиданное нападение практически в спину поднимало изнутри злость. Монстр в тени заливисто прорычал, растекаясь по полу, и Мидория вскочил со стула, чтобы следующим движением достать из подпространства трость, обрушивая баррикаду вниз. Новый столб пламени незамедлительно устремился в лицо, и Творец услужливо погасил его, крадя живительный для пламени кислород. За погасшей причудой Изуку успел рассмотреть удивленное лицо Даби, не понимающего, почему эффект причуды пропал. — Беги! — рявкнул в следующее мгновение он, обращаясь к шатену — обеспокоенный взгляд мазнул по застывшему парню, покрытому пылью. Монстр вынырнул из тени, задорно лязгнув зубами перед лицом злодея — только чудом тот успел увернуться, и блеск все еще окровавленных зуб ослепил глаза. Холодная дрожь пробежала по позвоночнику, и Даби вновь зажёг пламя. Столб пламени устремился в Тварь, но она лишь рокотала и купалась в нем, прячась в тенях. В этот же момент сделал следующий шаг Изуку — ринулся вперед, занося трость. Руны, кинутые под ноги, вспышкой света дезориентировали парня, и старший Тодороки инстинктивно закрыл глаза. Это было его ошибкой, и смачный удар вбок отправил его на пол — Тойя успел лишь выставить руки, чтобы не стесать лицо о покоцанный пол. Круглый набалдашник многотонным давлением распластал нападавшего, и только скулящие вдохи и выдохи в разрухе и тишине звучали, как предсмертные хрипы. Темная злость плескалась на дне изумрудных, скрытых повязкой, глаз — желание проучить жалкую мошку, что полезла на него, затопило сознание вместе с возбужденным подбадриванием Творца. Изуку уже давно не выкуривал транквилизаторы причуд, и это чувствовалось — мрачность застилала сознание от влияния причуд, сознания, что вынуждены уживаться вместе, неизбежно влияя друг на друга. Двойник обвивал шею заботливыми руками-нитями, нашептывая сцены жестокости, и от него исходил одновременно нечеловеческий жар и иномирный холод. Творец закалял мысли, затачивал лезвия слов и сил, желая больше власти и зрелищ. Вожделел до крови, страданий и историй. Нуждался в созидании и разрушении, заплетая круговорот жизни и смерти. Монстр поднялся над полом, как плавник акулы разрезает водную гладь, предвещая опасность. Рокот, издающийся из пасти, нижними басами прошел через барабанные перепонки, и Изуку успел заметить животный ужас в глазах противника — он не то, что не мог использовать причуду, он с трудом дышал, ощущая, как черепная коробка трещит под давлением, а грудная клетка сплюснулась, едва позволяя расправить легкие. Страх смерти, беспомощность, ужас — всё смешалось в головокружительный коктейль паники, сжимающей мысли и сознание. — Прошу, хватит! — едва слышно выдавил Терроке, боясь подходить к такому Слепому Богу. Зрачки его дрожали, ровно как и руки, и он переводил затравленный взгляд то на соулмейта, то на гостя, молясь о снисхождении. Что мешало Слепцу размазать их по стенке из-за того, что Даби так вульгарно, трусливо напал на него? Мидория медленно повернул голову к Терроке, не говоря ни слова. Смелость парня действительно поражала. Тойя же, заметив, что фокус внимания сместился с него, неистово забился, понимая — опасность, прямая, неприкрытая, теперь грозит именно Хонде. Легкие хлопки пламени заплясали на коже, тут же подавленные чужим воздействием. Монстр загоготал от безнадежных попыток парня выбраться из-под давления, что смогло напрячь даже Всемогущего. — Пожалуйста, молю тебя, уходи. Я никому ничего не расскажу, также, как и, — Терроке судорожно сглотнул, — Даби. Я прекрасно понимаю, что ты найдешь нас, если мы нарушим обещание, и ты достаточно показал, что сильнее нас. Поэтому, — Хонда еще раз сглотнул, — пожалуйста, прошу, оставь нас. Изуку опустил взгляд обратно на Тодороки, наблюдая судорожные, дерганые попытки что-то сделать. Мысленно вздохнул, понимая, что не стоит калечить члена Лиги Злодеев. «Пока что,» — лениво шепнул двойник. — Хорошо, — кивнул Мидория. — Не забывай мою милость, Хонда. Хватило нескольких небрежных движений и Творца, чтобы кофейня, ранее покрытая пылью и кровью, приобрела первоначальный вид. Ну и, конечно, Изуку ушел молча, использовав телепортацию, забрав с собой тела, оставляя двух соулмейтов, испуганных и бледных. Ничто не выдавало то, что ранее тут был самый настоящий Слепой Бог.***
Мидория обернулся, раздраженным взглядом стрельнув на Бакуго — тот с остервенением, ранее невиданным, колотил бедных Киришиму и Тецу-Тецу. Тодороки также отвлекся от их ленивого спарринга, обращая внимание на свирепство одноклассника. Кацуки, совершенно не обращая внимания на отчаянные попытки невольных напарников сдержать гнев противника. Изуку перевел взгляд на Айзаву, что стоял на небольшом возвышении, напряженно наблюдая за разворачивающейся сценой — Всемогущий ушёл по делам, оставляя коллегу и старшекурсников с первогодками. Занятия длились уже около двух недель, и до этого ребята просто отрабатывали и понимали смысл своих причуд: Тодороки учился пользоваться и льдом, и пламенем в равной степени, Денки — регулировать и направлять электричество с небольшой помощью Мидории, Киришима и Тецу-Тецу — укреплять броню и придумывать ей разные применения, Бакуго — аккумулировать и рассчитывать силу взрывов. Реально же кропотливая работа протекала именно с Изуку: мало того, что подросток и так тренировался со Всемогущим, Айзава почему-то решил чуть ли не лично полностью прокачать и проверить границы сил Мидории. Преемник ВЗО в ответ же старался не разочаровать, но и не переборщить со способностями — он не собирался показывать профи все спектры своих причуд, разве только в экстренных ситуациях. Да, бросать себе вызов каждый раз было невероятно сложно и ошеломительно, но при этом Мидория одергивал себя, напоминая, что каждый такой вызов — есть риск. Кацуки же тем временем постепенно выдыхался, и удары его, до этого бесконечные, становились все медленнее и медленнее, до тех пор, пока он не остановился, уставившись горящим взглядом вниз. Пот стекал по разгоряченному телу, и плечи парня грузно двигались вверх и вниз. Алые глаза Киришимы с беспокойством бегали по знакомому силуэту, и он аккуратно опустил руки и сделал маленький шаг навстречу. — Всё хорошо? — осторожно вопросил он. И едва не отскочил, когда Бакуго резко дернулся вперед, подрывая остатки нитроглицерина в воздухе. — Нахрен! — плюнул он под ноги, ни к кому не обращаясь. А после буквально кинулся в сторону выхода. Эйджиро растерянно посмотрел вслед соулмейту, после чего перевел взгляд на учителя, как бы спрашивая: можно ли? Айзава, сузив глаза, кивнул. — Продолжаем тренировки! — объявил он, не акцентируя внимание на том, что случилось. — Тецу-Тецу, иди к Мидории и Тодороки. Проведите трехсторонний спарринг. Через десять минут каждый попробует себя в спарринге со старшекурсником, — кивнул на Мирио, Неджири и Тамаки, что до этого внимательно наблюдали за ними, тихо переговариваясь. Мидория повернулся обратно к Шото, вскидывая бровь. Соулмейт отрицательно мотнул головой и пожал плечами, тоже не совсем понявший то, что так спровоцировало одноклассника. Бакуго тем временем шел обратно в раздевалку, совершенно не обращая внимания на то, что Киришима пытается догнать его. Войдя в помещение, подросток едва не пришиб Эйджиро дверью, желая, в порыве, с грохотом закрыть ту. — Кацуки! — возмущенно чуть ли не пискнул Киришима, успев проскользнуть до того, как деревяшка расшибла ему нос. — Что с тобой? Что случилось? — Черт, черт, черт! — гневно сокрушаясь, прорычал блондин, дернувшись внутрь, сдерживаясь от того, чтобы не подорвать лавочки и шкафчики к хренам. Благо, усталость, что накопилась за тренировку, не давала ему такую возможность. — Блять! — выдавал он, наворачивая круги по помещению. — Кацуки, Кацуки! — пытался дозваться до парня Эйджиро, стараясь не особо лезть под горячую — ох, какой символизм — руку. Но все попытки обратить на себя внимание оказались тщетными — одноклассник лишь цыкал, рычал и в гневе трепал волосы. — Эй, — все же не выдержал Киришима, ловя соулмейта за плечи, буквально заставляя посмотреть на себя. — Я тут. — Эйджиро? — сначала растерянно спросил Кацуки, выныривая из мыслей — глаза его, до этого налитые темнотой, постепенно прояснялись, обретая осмысленный блеск. — Что с тобой случилось? — повторил вопрос Киришима, всматриваясь в выражение лица собеседника. Такое поведение Бакуго настораживало — ощущение было такое, словно ярость его направлена была не на кого-то, а на самого себя. — Черт, ничего, — тряхнул головой он, отводя взгляд. И не надо быть телепатом, чтобы знать — врет. Бессовестно врет. — Я твой соулмейт, — констатировал парень. — И ты можешь мне довериться, ты же знаешь? — напомнил он, наконец-то ожидая искреннего отклика. Эйджиро всем сердцем хотел, чтобы Кацуки открылся: иногда это было даже жизненно необходимо. Потому что ему казалось, что связь действует в одну сторону, и только Киришима ощущает чужие переживания и чувства так остро. Он не мог смотреть на боль, неуверенность, страдание соулмейта, и всей душой стремился помочь и рассеять всякие сомнения. И если раньше, когда Бакуго злился, было понятно, что кто-то выбесил или уколол парня, то сейчас, когда Кацуки рвёт и мечет, при этом ни на кого конкретно не злясь, Эйджиро понимал — случилось что-то из разряда вон выходящего, непривычного для сущности взрывного парня. В мысли отвратными жуками лезли сомнения, и картинки воспоминаний, выжженных на обратной стороне век в злополучный день осознания. Эйджиро заглянул в глубь алых глаз, ища ответы на заданные собой вопросы: скользнул в сознание, примерил на себя характер и переживания соулмейта. И где-то глубоко внутри уже понял суть проблемы, отыскав на дне родных зрачков сомнение, непонимание, тихую злобу и беспомощность. — Прости, — все же выдохнул Кацуки, немного расслабляясь. — Я не могу с этим справиться, и ты тут вообще не при чем, — прошептал он, сбиваясь и взлохмачивая волосы. — Пока не могу принять, и меня это чертовски бесит. Бесит то, что я ничего не могу сделать и сказать! Киришима склонил голову и приподнял бровь: понятнее не стало, но соулмейт хотя бы начал говорить. — Это внутри меня, — через пару глубоких вдохов выдавил Кацуки. — Мне неприятно, понимаешь? Неприятно. — Что неприятно? — осторожно уточнил Киришима. Бакуго дернулся, практически вырываясь из рук, но Эйджиро настойчиво придержал его, сжимая плечи. Кацуки отвернул голову вбок, цыкая, жуя губы и сжимая пыльные пальцы. Киришима понимал — однокласснику тяжело произнести и воспринять мысли, вертящиеся в голове. Бакуго осознавал: если сейчас он скажет, то это станет истиной, а принимать ее он не собирался. Не хотел. — Отпусти, — задушенно выплюнул Кацуки, начиная сердиться вновь. Дернул плечом, желая освободиться от нагнетающей ответственности ответа. Эйджиро нахмурил брови, всем естеством негодуя — разве он не заслужил доверия? Хоть капельку? — Нет, пока ты не скажешь, что случилось, — жестко припечатал Киришима. — Что? — в неверии повернулся блондин, совершенно не ожидая такой реакции от соулмейта: привык, что собственная грубость воспринимается как данность, и родная душа не будет в обиде. Что на него не будут осознанно давить. — Мне надоело, что ты совершенно ничего мне не говоришь. Не рассказываешь. Я же вижу, что тебе плохо! — решился на откровенность Киришима. — Своим безразличием, холодом, ты также ранишь меня. И если к этому я привык, то, будь так добр, не причиняй мне большую боль своими страданиями. Я ощущаю их как свои, и мне от этого явно не хорошо! Бакуго хлопнул пару раз ресницами, выдерживая небольшую тираду. И, хоть он и хотел ощущать вину, изнутри поднялся иррациональный гнев. В сердце заплясали взрывы, и горячая кровь захлестнула мозг, дико раздражая. Приоткрытые двери доверия захлопнулись с оглушительным грохотом. — Знаешь, да пошел ты! — резким порывом вылетело изо рта. Парень грубо спихнул родные руки и развернулся назад — к выходу. — Да ты просто бесчувственный баран! — резко прозвучало сзади, и Кацуки только силой воли удержался от того, чтобы не взорваться криком и не наломать дров. Поэтому не обернулся, уходя молча. …бесчувственный баран, упавший в бездну чувств зависти и злости.***
Я помню, как погас, и так же помню каждый уходящий миг Но мной каждый был воспет Через темноту внутри я осмысляю окружающий нас свет Отражающий всю суть Отражающий, но в смысле, отводящий ото глаз и Как горящий кластер Это совпадение Совместное падение
Мидория тихо мычал мотивчик, ласково перебирая усталыми руками по гитарным струнам. В комнате царил приятный полумрак, и некоторое ощущение домашнего уюта накрывало волнами. Мышцы ныли, и покалывание пропускало нежное электричество по клеточкам, напоминая о цветущей внутри жизни. Изуку приоткрыл глаза, чтобы провести взглядом по случайно уснувшему на диване напротив соулмейту. Небрежная челка упала на шрам, и игра теней создавала странные фигуры, опускающиеся на кожу пылью. Небольшим движением, не желая нарушать тихую идиллию, Мидория накрыл Тодороки пледом, сохраняя момент нежности. Струны издавали ласковый звук, и подросток искренне наслаждался настоящим, ощущением вибрации под пальцами и в груди. Тихая мелодия пробиралась через губы, содрагая гортань. Мидория не заметил, как тени закружились в маленьком танце, сгущая краски. Монстр приподнялся над мраком, чтобы с задушенным писком уползти обратно, боясь вставать перед Творцом. Холод пополз по шее, вызывая мурашки, и Изуку открыл глаза, встречаясь с полной темнотой — такой, что застилала как туман, деструктивной, шипящей, состоящей из плотных снежинок, кружащих перед взором. Паника закрутилась в желудке, и надорванный, обрывочный аккорд скользнул с кончиков пальцев прежде, чем чужие ледяные руки обняли сзади, поселяя ужас. Преемник ВЗО дернулся, но сильные, стальные кисти припечатали к спинке дивана. Мороз скользнул по затылку, вдоль виска, направляясь в раковину свистящим ветряным шепотом: — Здравствуй, мой милый друг, — нежно выдохнул Творец, прижимаясь к хозяину. — Чувствуешь? Изуку успокоил панику, прислушиваясь к ощущениям — восстановил дыхание, понимая, что черные частички пыли, оказывается, искрились, маленькими молниями перепрыгивая друг друга. Ощутил, что тьма вокруг не заключает, а обнимает, аккуратно, но неотвратимо — проникает в каждую щель, заполняет пространство и пустоту, не оставляя места. Частички висели в воздухе, излучая силу, как маленькие сверхновые. — Я чувствую мощь, что растет с каждой секундой, — говорил другой он, скользя руками по груди. — Я ощущаю собственное присутствие в этом мире. Пока что легкое, немыслимое, туманное, но оно есть. Я рядом, — помехами шипело в сознании-реальности. — Представляешь, даже могу взывать к материи, окружающей нас! — радостно изрекла причуда. — Это невероятное чувство власти, что дарует сила… Возможность раздробить существование на частицы и манипулировать ими подобно кукловоду. Хочу — уничтожу, хочу — создам. Великолепно. Тянущийся говор Творца усыплял, как мелодия, но одновременно с этим и пугал — как вгрызающиеся в голову помехи. Задушенная паника кричала — причуда вырвалась, ощутила влияние, и вылезла изнутри сама, что пугало до чертиков. — Уходи, — собравшись с силами, прорычал Мидория, напрягаясь всем нутром. — Я тебя не звал. Творец легко и приятно рассмеялся, прежде чем указать пальцем — темной жидкой субстанцией — в едва различимую фигуру Шото. — Будь осторожен, хозяин, и внимательно следи за ним. Тебе стоит беспокоиться не обо мне, а об этом пареньке, что тащит тебя в пучину ненужных чувств. Ты же помнишь уроки, что усвоил? Твоя злость, гнев, ярость — сила. Воспевай ее в себе, взращивай. А то, — ледяная рука оказалась у горла, властно накрывая шею, — ты станешь мягче. И оттого беспомощнее. И если я почувствую, что он тормозит нас, сбивает, делает слабее, — угрожающе обещал другой он. — То будь уверен — я уничтожу его и глазом не моргнув. Изуку застыл на мгновение. А потом, ощущая ужасающую ярость, схватил гитару за гриф и с размаха разбил о прижимающуюся темноту. Дерево с треском разломилось, и тень Творца, стоящая позади, отлетела на пол, разливаясь кляксой противной нефти. Белесые глаза распахнулись в неверии, и ожившая причуда с обидой уставилась на подростка. — Помни своё место, — прорычал Изуку, с безумством взирая на то, как хитрый, довольный оскал расползается на безликом лице. Клокочущая внутри ярость сотрясала сознание — Мидория ощутил опасность, панику за соулмейта, и темные мысли, взращиваемые с детства, поднялись наружу. Хотелось разорвать зазнавшуюся причуду на клочки, скормить Монстру и воскресить, чтобы сделать больнее. Одна лишь мысль об ужасающем обещании Творца разбивала сознание на части. Ожившая причуда захохотала, медленно вставая. Довольный прищур окинул Мидорию, и Творец, убедившись в чем-то, отвесил шуточный реверанс, забирая с собой истлевшую зиму. Изуку остался стоять в тишине, пытаясь осознать произошедшее, взирая на разлетевшиеся в разные стороны обломки музыкального инструмента. Гриф гитары, что он зажимал до этого в руке, с глухим звуком упал на ковер, и подросток очнулся. Творец — как раковая опухоль. Распространялся, становился сильнее, захватывал без спроса. Ужас пополз по спине вместе с осознанием. Он не почувствовал, как Творец перехватил контроль.Каждый день — как грудь на вилку Каждый день — как самосуд Дашь ты где-нибудь слабинку Дважды тут же приползут Их глубоко закопай Помни воли цену И всю суть, что вот-вот обвенчается Урок — никого не обнимай, никого не целуй Не забудь, что рот в рот — получается микроб
***
Время пролетело быстро. Летний тренировочный лагерь обещал быть интересным занятием, где они потренируются, сблизятся и узнают друг друга. Садясь в автобус, Изуку отметил, что Бакуго выбрал место рядом с Фумикаге, а Киришима общался с Денки, и сидели они в совершенно разных частях автобуса. Сам Мидория вполне логично сел с Тодороки, а вот Очако и Тенья, смущаясь, сидели, взявшись за руки. Неожиданные романтические отношения двух друзей ошеломили парня, но Изуку был рад за них — если им хорошо вместе, то он не будет мешать, а лишь поддержит. В конце концов, они отличные люди, и вполне подходят друг другу. По пути они встретили профи-команду «Кошки», которые радушно скинули их с холма, обязывая добраться до лагеря собственными силами через лес, полный всяких врагов. Ограничения на причуды полностью сняли. — Как думаешь, мне воспользоваться телепортацией или будем пробиваться силой? — обернувшись, спросил Мидория. — Разве ты не устаешь, когда ей пользуешься? — приподнял бровь Тодороки. — Когда ты перенес себя, Бакуго и Всемогущего, то провалялся в постели бог знает сколько, — напомнил Шото, складывая руки на груди. — В принципе, сейчас я натренировался и могу делать такое, особо сильно не напрягаясь. В любом случае, мне нужно больше практиковаться, нет? — задорно уточнил Изуку. — Ты хочешь перенести только себя? — прозвучало от Ииды, подошедшего к одноклассникам. — Если да, то пожалуйста, ты даже на тренировках делал это довольно легко. А мы догоним. — Не-не, я хочу превзойти свой лимит, — улыбнулся Мидория, качая головой. При этом совершенно не обращая внимание на то, что некоторые ребята уже вступили в схватку с «монстрами». — Я так полагаю, мы должны поучаствовать в твоем перформансе? — усмехнулась Очако, отряхивая вещи от пыли. — Изуку, я против этой затеи, — покачал головой Тодороки. — Ты совершенно не жалеешь себя. — Да ладно тебе, — махнул рукой Мидория. — Говорю же — это тренировка, а вы, считай, помогаете мне. Вы — попадете на место первей всех, а я — получу опыт. Все выигрывают. — А это разве не читерство? — хохотнул Иида, видимо, вспомнив вопли ребят после того, как они впервые увидели данную способность. — Ограничения на причуды сняты! — важно продекламировала Урарака, подняв палец. — Поэтому я за! — Вот и хорошо, — довольно заключил преемник ВЗО. — Шото? — повернувшись к соулмейту, спросил Изуку. — Ладно, ладно, — сдался в итоге парень, подходя ближе. — Надо дотронуться до тебя, так? — Ага, да, — подтвердил подросток, протягивая ладони. — Заранее прошу прощения за чувство тошноты. Оно должно пройти довольно быстро. Мидория настроился, активируя Творца — письмена стремительно расползлись по земле, достигая края лагеря. Главное — не ошибиться с расчетами. В конце концов, он переносит не только себя, и не абы кого, а дорогих сердцу людей. Привычные ощущения, пустота и свернувшийся в комочек желудок — словно в первый раз. И только кое-что новенькое: — Ч-и-и-и-тер! — пронеслось на задворках сознания голосом Серо. Впоследствии ребята порадовались, что воспользовались возможностью мгновенного транспорта: ведь они успели спокойно пообедать, разбрестись по комнатам и даже осмотреть лагерь до того, как усталые, пыльные, едва держащиеся на ногах одноклассники не иначе, чем выползли из леса. Они вышли встречать их с плохо скрываемой радостью и жалостью на лицах. Ведь это именно они могли быть на их месте. Айзава и другие профи подъехали через полчаса, как ребята оказались на месте, и на выходку Мидории учитель лишь устало закатил глаза. А вот мальчик, что ходил рядом с девушкой-профи, заинтересованным взглядом окинул Изуку, будто бы сканируя. Тренировки обещали начать с завтрашнего дня, поэтому они все просто поужинали и отправились спать. Ну а после Айзава хорошенько отчитал их за то, что они не тренировали выносливость от слова совсем. И если у ребят, что попали на «дополнительные уроки» у Шоты, результаты были вполне впечатляющими, то у остальных оставляли желать лучшего. Поэтому лагерь начался с поднятия выносливости и границ воздействия и мощи причуд. Вечером того же дня ребята приготовили ужин, празднуя завершенный день. После Мидория заметил, что мальчишки, что раньше с интересом смотрел на него, постоянно хмурясь и избегая его, сейчас нет, и это взволновало его: их окружал лес, и черт знает, что могло случиться. Поэтому, предупредив Шото, он направился на поиски мальца. Тот нашелся на краю лагеря, около пещеры, одиноко смотрящий на звезды. — Разве не опасно разгуливать тут одному? — спросил Изуку, приближаясь к пареньку. — Эй, — возмущенно вскликнул мальчик. — Как ты узнал об этом месте? — Прошу прощения. Я подумал, что ты можешь попасть в беду, и отправился на поиски, — миролюбиво склонил голову подросток. — Отстань, — фыркнул мальчуган, по-детски насупившись. — Мне не нужна защита или помощь. Убирайся из моего убежища. — Убежища? — повторил Мидория, внимательнее всматриваясь в темноту пещеры. — Да! Поэтому проваливай! — Я могу уйти, — сказал Изуку, показывая пальцем назад. — Но меня также заинтересовало, как ты хвостиком бегал за мной и следил, пока думал, что я тебя не вижу. — Ты! — заикнулся мальчишка, нещадно краснея. А после, нахмурившись, повысил голос: — Ты ведь хочешь показать, насколько крутой и сильный, да? Что ты можешь всех спасти. Отвратительно! — Это из-за твоих родителей? — в лоб спросил преемник ВЗО, не желая обхаживать мальчишку, так сильно похожего на Бакуго в детстве. — Из-за того, что их убили при исполнении? — Это тебе Мандалай сказала?! — вскричал Кота, явно обиженный на тетю за своеобразное предательство. — Да, — не видел смысла врать Мидория, скрещивая руки на груди. — И только из-за этого тебе так не по нраву герои? — Заткнись! Все вокруг — сумасшедшие. Называют себя героями, злодеями, кем-то там еще, ища только повод убить друг друга и покрасоваться силами чертовых причуд! Вы хвастаетесь ими, сравниваете. Идиоты… Мидория склонил голову, внимая словам мальчишки. А ведь и вправду — он сам мог возненавидеть собственные силы. Одно время он даже не мог без отвращения думать о соулмейтах. Но разве это правильно? — Твоя логика мне понятна, — кивнул Изуку, грустно улыбаясь. — Но ты в корне не прав. Есть люди, рождающиеся вообще без причуд. Есть те, у кого причуды слишком слабы или бесполезны. Да и желание убить — деструктивное не из-за наличия причуды, а из-за того, что человек помышляет о нем. У твоих родителей тоже были силы. Но они же не убивали, ведь так? Они стали теми, кто помогает слабым, беспомощным. Ведь разве не нормально, что сильный защищает слабого? — поинтересовался Мидория. — Ты смотришь на проблему через призму обиды на родителей, что бросили тебя без собственного желания, — прямо обнажал правду чувств мальчишки преемник ВЗО. — И твой образ мысли мне кажется чересчур детским. Ты обижен на причуды, а не на того, кто убил их. Скажи-ка мне, если человека зарезали, то мстить нужно ножам? Причуда — лишь оружие в руках хозяина. Вот и все, — пожал плечами Изуку, спокойно смотря в дрожащие зрачки ребенка. — Ты можешь обижаться сколько угодно, не принимать в себе силу. Но не забывай, что это то, что является частью тебя самого. Это то, с чем ты родился. И это то, что делает тебя сильнее. Впрочем, — Мидория посмотрел вдаль. — Ты волен думать, как хочешь. И раз ты не заблудился, а просто ушел от нашего общества, то оставлю тебя в покое. Спокойной ночи. Мидория развернулся, направляясь назад. Интересно, если бы в его жизни был кто-то, кто смог бы донести до Изуку эти мысли раньше, то было бы проще? Хотя, кто знает. Прошлое не вернешь, а жить надо настоящим, поэтому стоит отложить философию на неотвратимое будущее.***
— Смотрите сюда, остолопы, — грубо обратил на себя внимание Шигараки, ударяя по барной стойке костяшками. Собравшиеся отвлеклись от своих дел, поворачиваясь к Томуре. Тенко же показал пальцем на экран, включая тот пультом. — Слушайте и внимайте, повторять два раза я не буду. Начнем с того, кого мы должны поймать. Это, — включилась первая картинка, — Кацуки Бакуго. Его надо схватить и доставить сюда живым. А это, — изображение поменялось, и глаза Шимуры опасно сузились, передавая весь спектр отвращения и ненависти, — Тодороки Шото. Вы обязаны поймать его любой ценой. Можете покалечить, но доставьте мне этого недогероя живым, понятно? — прорычал он. Небольшая публика закивала. — А теперь те, кого вы не должны трогать, поняли? Избегайте схватки с ними, уходите, убегайте, молите о пощаде — мне плевать, каким образом, но ни в коем случае не калечьте. Запомните эти лица хорошенько, — на экране появились две фотографии. — Это Мидория Изуку и Шота Айзава. С первым, если вступите в схватку, вряд ли выйдете победителем, даже если нападете вместе, а еще он очень важен для Лиги. А второй — учитель 1-А класса, имеет силу стирания причуд, что также очень неприятно. Вам понятно? Их — не трогать. Иначе я собственноручно задушу вас. Алый взгляд прошелся по помещению, останавливаясь на резко побледневшим Даби — Томуре было плевать, по какой именно причине, главное — чтобы точно соблюдали его инструкции. И тогда они смогут избавиться от ненужной шелухи и проверить профпригодность новеньких. И да, ему также нужно сделать одно очень важное дело.
***
Изуку бежал. Бежал, черт возьми, на всей скорости, на которую только был способен. Про себя он матерился о дебильном Томуре, что — черт бы его побрал — даже не сказал ему о предполагаемом нападении Лиги на 1-А и 1-В классы в летнем лагере. А Тенебрис? Почему он-то ничего не сказал? Из-за того, что буквально десять минут назад он использовал телепортацию, было слишком опасно вновь подвергать себя риску. Несомненно, спасти мальчишку, опять ушедшего к своему «убежищу», было правым делом, да еще и профи попросили его помочь, поэтому отказаться от затеи ну никак нельзя было. Как назло, к мальчишке пристал злодей, что ранее убил родителей, и на адекватную реакцию не стоило рассчитывать. В общем, единственное, что спасло мальчугана — вовремя появившийся Мидория. Размозжить усиленное причудой тело по холодному камню не составило труда, особенно с нагретым Творцом. Кота был настолько поражен, что не произнес ни звука после, лишь оторопело всматривался в брызги крови и дрожал. — Ты убил его? — задушенно пропищал Изуми, с трудом выговорив слова членораздельно. — Нет, что ты, — хмыкнул Мидория. — Лишь обезвредил. Так что не бойся, иди сюда, — Изуку поманил ребенка в свои объятия. — Мне стоит доставить тебя в лагерь, твоя тетя сильно переживает за тебя. Закинув тельце мальчишки на спину, преемник ВЗО направился обратно — все-таки думал он, что другим также понадобится его помощь, как ни крути. С помощью Творца, при телепортации, он увидел слишком много злодеев, что наталкивало на то, что профи не смогут справиться без подмоги. При этом, эффект неожиданности был все же на стороне злодеев. — Изуку! — послышался голос Айзавы со стороны. Мидория затормозил, понимая, что это — прекрасная возможность сплавить мальчика и направиться к соулмейту и друзьям на выручку. — Учитель Айзава, — обернулся подросток, стаскивая Коту со спины. — Я обезвредил одного из злодеев и хочу пойти на помощь другим. Вы сможете позаботиться о Коте? — сразу в лоб спросил он. Мужчина хлопнул глазами пару раз, после чего окинул взглядом совершенно нетронутого Мидорию. Вздохнул и решил что-то про себя. — Хорошо, да, иди. Злодеев много, будь осторожен, ладно? И спасибо за спасение Коты. И да, Изуку, я знаю, что ты силен, но не стоит пытаться переходить границы сейчас, — предостерег ученика Шота. — И передай Мандалай, что от моего лица ученикам 1-А и 1-В класса выдано разрешение на боевые действия. Нам придется защищаться и нападать, если хотим выиграть. — Как скажете, — коротко кивнул Изуку. — Тогда сначала доберусь до нее. Оставив мальчика со взрослым, Мидория побежал дальше: у него все никак не укладывалась в голове мысль, нахрена Шигараки сдались Бакуго и Тодороки, раз их объявили главными целями нападения. Как же он костерил себя, что оставил телефон в основном здании! Хотелось высказать давнему другу много всего хорошего. А особенно — про дебильный характер. Передав послание профи, Изуку рванул к предполагаемому местонахождению соулмейта — внутри бурлило свербящее, тревожное чувство, и ему остро хотелось оказаться рядом, чтобы, если нужно, защитить. — Изуку, — резко выдернули его из мыслей, с силой утаскивая вбок. От неожиданности парень чуть не ударил того по лицу, но вовремя остановился. — Томура?! — пораженно воскликнул Изуку, восстанавливая равновесие. — Что ты, черт возьми, тут делаешь? И какого хрена происходит? — Спокойно, — приподнял ладони Шимура. — Учитель сказал организовать это нападение и ничего тебе не говорить. А тут я только для того, чтобы поговорить с тобой, — примирительно говорил он. — По идее меня тут не должно быть. — Ладно, допустим, — раздраженно принял Изуку, тряхнув головой. — Лучше скажи, почему ты мне не отвечал до этого? Что вообще творится в Лиге и какого вы набираете новых членов без моего ведома? У меня скопилось тысяча вопросов за время твоего услужливого игнорирования! — сильнее распалялся Мидория, и блестящие, потемневшие малахитовые глаза с прищуром смотрели на собеседника. — Пожалуйста, прости, — сдался Тенко. — Просто прости меня. Мне нужно было многое осознать и принять. Понять. Я вел себя как мудак. Мидория опешил от столь искреннего признания, и с удивлением посмотрел на исхудавшего, измученного Томуру другим взглядом: злость отошла на десятый план, и отражение обеспокоенности затеплилось на дне зрачков. — Считай, что ты прощен, — наклонив голову, сказал подросток. — И что же такого случилось, чтобы ты это осознал? — поднял брови он. — Произошло очень много, но при этом положение вещей совершенно не изменилось, — размыто ответил Шигараки, горько усмехаясь. — Видимо, ты не хочешь об этом говорить, — по-своему понял Изуку. — Ладно, в любом случае, мне стоит поторопиться — почему-то Тодороки оказался в списке тех, кого стоит схватить, и я с этим категорически не согласен. Подросток уже практически развернулся, как Тенко схватил того за плечо, грубо припечатывая. Затхлая надежда плескалась в винных глазах. — Неужели этот Тодороки тебе важнее меня? — с детской обидой вопросил первый ученик. Изуку в непонимании уставился на старшего, нахмурив брови. С чего такие вопросы? — Не знаю как ты, а я вот не хочу, чтобы моего соулмейта покалечили, поэтому в данный момент спешу тому на выручку. И, оптимально, сейчас не та ситуация, в которой можно было бы вести задушевные беседы. У меня слишком много вопросов, а они требуют времени и внимания. — Значит, связь с соулмейтом крепче, чем со мной? Чем с тем, что мы пережили вместе? — давил Шимура, подходя ближе. Плащ его, темный, развевался от ветра и шелестел. — Связь с соулмейтом является самой сильной, — сказал как очевидное Изуку. — И ты прекрасно это знаешь. Она является тем, что связывает души и составляет часть сущности человека. И в данный момент — да — мне важнее Тодороки. Неприкрытая боль отразилась на бледном лице, и сухие, искусанные губы, изогнулись, обнажая алые ранки. Ветер засвистел в ушах, и тень от грязно серо-голубых волос прикрыла глаза и страдальческие морщины. — Вот, значит, как, да? — тихо и ломано, трескуче прозвучало из уст Тенко. — Ты совершенно этого не чувствуешь… Не осознаешь, не видишь, не понимаешь, да? — лилось интимным шепотом посреди тьмы вечера. — Тогда смотри, вот, вот, то, что на самом деле важно! Смотри и осознавай! — Шигараки резко притянул Изуку за руку, ближе, оттягивая ворот рубашки, показывая ключицу. — Вот, что самое главное и важное сейчас! — рычал он, заставляя родной взор уткнуться в знакомый узор. Мидория едва не упал на Томуру, но удержался, упираясь взглядом в ключицу. Хватило пары секунд и дикого хохота Творца внутри, чтобы соотнести факты: мир замер, замолчал и остановился. В груди сердце замерло, и ледяная волна прокатилась по мышцам, оседая в затылке свербящей мыслью. Изуку поднял шею, ощущая, как скрипят позвонки и связки, желая посмотреть в кровавые глаза. Найти ответ на незаданный вопрос. — Я — твой первый соулмейт, — признался Томура, ощущая, как бездна раскрывает пасть в малахитовых глазах.Oh, the skies tumbling from your eyes, О, небеса падают из твоих глаз, So sublime, the chase to end all time; Такие величественные, это погоня до конца света. Seasons call and fall from grace and uniform, Времена зовут и уходят из молитв и форм, Anatomical and metaphysical. Анатомической и метафизической. Oh, the dye, О, краска, A blood red setting sun Кроваво-красное заходящее солнце Rushing through my veins, Несётся по моим венам, Burning up my skin. Прожигает мне кожу. I will survive, live and thrive, Я выживу, буду жить и процветать, Win this deadly game, Одержу победу в этой смертельной игре, Love crime, Преступление на почве страсти, Love crime. Преступление на почве страсти.