Я еще люблю тебя (18+)

Едва Чонгук выскочил вон из дома, Намджун в два шага оказался рядом с Тэхёном и крепко обнял, даже сквозь ткань дорогого пиджака чувствуя, что того трясет. Ни слез, ни следа истерики, просто крупная дрожь, бьющая тело. И Джун не понимал: какого черта Чонгук здесь делал спустя столько лет? Почему его прогнали, раз уж он провел тут ночь? Но Тэхён молчал, невесомо утыкаясь в его шею. — Что случилось? — выдавил Намджун, пытаясь догадаться, вовремя пришел в гости или нет. Он нежно поглаживал Тэ по спине, не зная, стоит ли вообще задавать вопросы. — Сегодня или в принципе? — тихо отозвался Тэхён, немного отстраняясь, и Намджун, наконец, поймал его взгляд. Который охарактеризовал бы, как потерянный. Словно Тэ столкнулся с задачей, не имеющей решения, неверно заданным уравнением или еще Бог знает, с чем. — Рассказывай, — скомандовал он, слыша доносящийся с кухни свист. — Чайник закипел, — Тэхён выпутался из объятий, взял друга за руку и потянул за собой: — Пойдем. Он в лучших традициях разлил по чашкам ароматный чай, стараясь не думать, как чуть больше часа назад делал у этого стола минет своему бывшему… Видно, что-то такое отразилось на его лице, потому что Намджун осторожно предложил: — Я понимаю, утро, но, может, выпьем? — Мне нельзя, — на автомате отозвался Тэхён, и друг обеспокоенно зашептал: — Черт, прости! Совсем голова не варит. Как ты? Как Туён? Что все-таки у вас случилось? И Чонгук знает о… - Он знает обо всем. В общем, когда ты уехал, я пошел к сыну, и в больнице… Намджун забыл про чай, печеньки и втащенного к себе на колени кота, переваривая информацию, а когда Тэхён закончил, удивленно выдал: — У тебя будет от него второй ребенок, и Чонгук знает это? И про малыша Туёна узнал? И лезет к тебе после всего, что было? Нет, мне точно надо выпить, - прошипел Джун, понимая, что злится. Какого хрена этот Чон себе возомнил? У Тэ что, сейчас проблем мало? Тэхён пожал плечами, разглядывая однотонную чашку в своих руках: — Да. И я не должен тебя в это впутывать. Не стоило звонить тебе… — Нет, это мне стоило забить на планы и вернуться до того, как пришел Чонгук. Все запуталось еще сильнее, чем прежде, да? — Джуна нисколько не смущал факт того, что у Тэхёна будет ребенок от другого, что бушуют гормоны, что потребность в сексе сейчас обусловлена только этим… Он сразу это понимал и не отказал бы в помощи, и вот для них двоих это действительно был бы просто секс. Безо всяких душевных терзаний и глупых надежд. — Да нечему тут запутываться. У него другая семья. А я… ему просто не дает покоя чувство вины. Он же у нас вечно был благородным и правильным, а тут такой косяк: даже не знал, что кому-то ребенка заделал, — горькая усмешка за это время, казалось, прилипла к губам Тэхёна и смотрелась на красивом лице слишком чужеродно: Намджуну хотелось ее стереть. Желательно, поцелуем. — Вот и заладил попугаем, что должен мне и Туёну. А я не служба коллекторская, чтоб долги собирать. Прошлое не изменить, а в будущем… меня все устраивает. Жил без него семь лет, еще столько же проживу, — Тэхён допил чай, что казался безвкусным, отставил чашку и спрятал лицо в ладонях. — Ты злишься на него, — констатировал Намджун. — Я злюсь на себя. Потому что пора уже забыть его. И мне долго казалось, что получилось. А сейчас он снова врывается в мою жизнь… и с каждым разом послать его к чертям все труднее. — Так, может, и не надо его посылать? Блин, хрень сморозил… — Намджун придвинулся ближе, снова обнимая друга и кладя ему голову на плечо. — Но ты уверен, что справишься сам? — Всегда справлялся. Почему сейчас не смогу? Тем более, с такими крутыми друзьями, — Тэхён улыбнулся искренне, потому что в объятиях Джуна было спокойно. Он знал, что ничего не должен за это тепло, что от него не ждут взаимности, любви, сиюсекундного выпрыгивания из трусов за мгновения чужой ласки. И знал, что не предадут, не бросят — просто потому, что они и не принадлежат друг другу. И боль отступала, а на смену приходила та самая уверенность, которую Чонгук пошатнул. Что он сам справится. А еще хотелось спать, но чертов организм хотел другого. Намджун мягко провел подушечками пальцев по позвоночнику, пробуждая внутри теплые искорки: — Ты сонный. Пошли спать? — Не смущает, что отсюда только что ушел другой мужик, с которым я не звезды всю ночь считал? — А почему должно? Я же не к неверной жене из командировки приехал. А то, что мы друзья с привилегиями, дает обоим некую половую свободу. Я в душ, — Намджун склоняется к его губам, целует, и на миг этот поцелуй кажется абсолютно пресным, пока по телу не проходит волна тихой нежности. И это лучше, чем тот безумный ураган, что был до. Штиль надежнее, чем сметающее все на своем пути цунами… Чонгук сидел прямо на земле у ворот дома и курил. Он забыл, когда брался за сигарету в последний раз, но сейчас горький дым, пробуждающий в легких болезненные спазмы, помогал не кинуться в дом, не врезать Намджуну, не вышвырнуть его вон, не причинить боль Тэ снова… Но он не мог не думать, не представлять, что Тэхёна сейчас касается кто-то другой так, как еще час назад касался он. Это причиняло почти физическую, боль, сводило с ума, хотелось войти в так никем и не запертую дверь, убедиться, что это шутка, что Тэ не станет спать с Кимом…, но он боялся увидеть. Потому что это не будет идти ни в какое сравнение с тем, что сделала Виен. Ее Гук не любил. Но он же никогда не сможет забыть картины, где Тэхён будет в чужих руках, на чужом, мать его, члене! Он закашлялся от новой долгой затяжки и не сразу услышал вопрос: — Какого черта ты тут, а не внутри? Три дня, я же сказала! — над ним стояла Сунан, за ее спиной — Джин и Чимин. Чонгук поднял на них глаза, в которых плескалась какая-то отчаянная сумасшедшинка, и даже идиоту стало ясно, что что-то не так. — Я же говорил, что не надо было пытаться их сводить, — в голос прошипели мужчины, а Чимин рывком поднял его на ноги и тряхнул: — Ну, и что ты на сей раз натворил? Если ты опять довел его до ручки… — Эй, перестань! — Сунан мягко перехватила руку мужа, заставляя отпустить Чонгука, и тот снова устало оперся о решетчатые ворота: — С ним все в порядке. Просто моя помощь больше не нужна, — прошептал он, туша сигарету, думая, что это последняя. Поэтому в голове так противно шумит. — Как не нужна? — Сунан подошла вплотную. — Еще и дня не прошло, а его состояние продлится еще два или три… — Приехал его друг, и он меня выставил, — Чонгук на краю сознания чувствовал, как до щелчка суставов сжимаются кулаки, как ногти больно врезаются в ладони, как ревность сжигает внутри все дотла, стоило просто произнести это вслух. Будто до сего момента этот факт был эфемерен, а теперь стал страшной реальностью. Тэхён предпочел спать с другим. «А ты на другой женился!» — прозвучал в голове голос его Ви. — Какой друг? — Чимин покосился на Джина. — Нет у него такого друга. — Ты уверен? — спросила Сунан. — Тэхён звонил ему при мне, кажется, его зовут Намджун… - Намджун? Хён? Да быть не может! – поперхнулся Чимин. Хён же натурал, был женат, они все работают вместе… он бы заметил! — Опять дверь не запер, — прошептал Джин. Ему тоже было больно. Потому что если Чонгука выставили вон после ночи вдвоем, то его, как кандидатуру, не рассматривали вообще. А Чимин уже шел к дому. Серьезно, что за друг такой, про которого он не в курсе? Тэхён был для него почти братом, и Пак просто волновался. Боялся, чтобы Солнышу снова не причинили боль. Джин, Сунан и Чонгук пошли следом: то ли остановить, то ли убедиться, что все в порядке. Джин, словно переживая дежа-вю, прошел прямиком к спальне, за ним Чонгук. Не нужно было обладать хорошим слухом, чтобы услышать откровенные стоны. А с ним Тэхён сдерживался, не хотел показывать, что ему нравится происходящее. Чимин и Сунан хотели остановить его, но Чон влетел в незапертую дверь спальни, а за ним и остальные, видя, как Намджун натягивает на них с Тэхёном простыню, чтобы скрыть наготу. — Какого черта? — хрипит Тэ, откидываясь на подушки. — Сунан, не делай такое лицо, сама мне назначение делала. А уж член мой явно видела, что за выражение культурного шока? И только через мгновение взгляд скользнул по стоящему впереди всех Чонгуку. И если на лицах Джина и Чимина промелькнуло смущение из-за того, что они помешали, и оба, взяв под руки Сунан, выскользнули из комнаты, ничего не говоря, то на Чонгуке вообще лица не было. — Ну что, нравится? — прошипел Тэхён. — Лучше, чем на тех фото, любовь моя? Больше страсти, верно? — повернулся к Джуну и утянул его во французский поцелуй — пошлый и откровенный. — Теперь оставишь меня в покое? Увидел достаточно, чтобы не простить и перестать хотеть вернуть назад? На ватных ногах Чонгук развернулся и вышел сначала из комнаты, потом из дома. Чимин и Сунан что-то говорили ему, но он не слышал. На улице все еще веяло прохладой, но пожар внутри с каждым мгновением пылал все сильнее, выбивая из легких весь воздух. Он согнулся пополам, до боли сжимая прут железной решетки, понимая, что не может вдохнуть… Перед глазами стояла картина руки этого Намджуна на члене Тэхёна, которая двигалась так, как тот и любил: уверенно и резко, как губы другого мужчины, красивого, черт возьми, мужчины, оставляли яркий засос на его груди, словно стараясь вытравить из памяти чужие прикосновения. Его прикосновения. И Тэ поддавался на эти почти грубые движения, будучи перед ним открытым и раскрепощенным настолько, насколько не был в эту ночь с ним. Этому Намджуну он доверял свое тело. Намджуна он хотел той самой ничем не замутненной похотью, которая не обязывала ни к чему, а потому дарила удовольствие без всяких заморочек… По щекам потекли непрошеные слезы, а из горла вырвался сдавленный всхлип. Как же давно он не испытывал такого… К черту! Он никогда такого не чувствовал. Такой боли, ревности, ненависти… сейчас он ненавидел Тэхёна за то представление, что тот устроил, ненавидел себя, за то, что допустил это. И знал, что простит любую грязь, что Ви скажет или сделает. Потому что он заслужил сейчас это видеть. Заслужил пережить это после всего, что сделал с чувствами Тэхёна, с его любовью. Заслужил самой изощренной мести. Господи, как он хотел вернуться, оторвать их друг от друга… Тэхён делал это только потому, что хотел, чтобы Чонгук оставил его в покое, не лез в его жизнь, думал, что Гук со своей чертовой ревностью не утрется после такого плевка в лицо. Но Чонгук сейчас на коленях был готов стоять перед ним, попроситься в койку третьим, собакой сидеть у дверей спальни и ждать, пока они, черт возьми, натрахаются, чтобы урвать еще немного минут рядом. Не осталось ни капли гордости и гордыни, что съедала его семь лет назад. Он знал, что никогда не забудет картины двух переплетенных на темных простынях тел, развязано ласкающих друг друга, но никогда не посмеет даже мысленно упрекнуть Тэ. Его Ви был свободен. Чонгук сам освободил его от всех обещаний, когда выгнал на все четыре стороны. И тот ничего ему не должен… — Чон… Чонгук, что с тобой? — Чимин стоял рядом, сжимая его плечо. — Ни фига, как накрыло тебя. Вставай давай. Уверенный голос старшего отрезвляет немного, Чонгук, наконец, делает вздох и встает прямо, все еще опираясь на ограду забора. — Ты тогда сам решил вычеркнуть его из своей жизни. Он на самом деле пытался поговорить с тобой, — тихо говорил Чимин, но его слова били в голове набатом. — Я никогда не забуду, в каком состоянии Тэ вернулся из больницы, когда узнал о ребенке. Как ждал в последний вечер перед нашим отъездом, что ты позвонишь. Но ты не позвонил. Возможно, мне стоило вмешаться и рассказать тебе о ребенке, я и хотел… пока не появилось сообщение о твоей помолвке. Знаешь, и врезать тебе хочется, и жалко, дурака. Тэхён не изменился, Чонгук: когда мы с ним познакомились, он как волчонок затравленный был. Никого к себе не подпускал, уверенный, что в этой жизни на хрен никому не нужен, кроме себя самого. Из-за своей семьи, которая на него забила, узнав о бисексуальной ориентации, из-за девчонки, которая предпочла другого и долго морочила Тэ голову... Да много из-за чего. Знал бы ты, как он боялся этих чувств к тебе, этой влюбленности. Я тогда убеждал его не шарахаться от людей, которым он небезразличен, что не все предают, бросают и плюют в душу. И он тебе поверил, понимаешь? Поверил, что есть на свете человек, который может его полюбить таким, какой он есть. Который будет рядом. А ты приручил его, как котенка, и выкинул за шкирку на улицу беременного. Как он после всего этого должен относиться к тебе, а? Как я должен относиться? Убить тебя мало, но мне тебя жалко, черт возьми. Вижу же, что любишь его. Так какого черта ты натворил? — Врежь мне, хён… — прошептал Чонгук, не поднимая взгляда. Слова Чимина иглами впивались в душу. Он знал. Он знал все это. Тэ долго ничего не говорил толком ни о семье, ни о детстве, ни о бывших, но однажды они напились, и Тэхён выложил все: как его девушка наставила ему рога с самым лучшим другом, как он после этого напился в хлам, как отец, заставший его, еле стоящего на ногах, целующимся с каким-то парнем, отхерачил его, снова ткнув носом в то, что он посмел родиться недомужиком с лишним органом, подстилкой, дыркой под чужой член... Отец Ви был консервативен так же, как мать Гука. Тэ наутро собрал вещи и уехал из Тэгу в Сеул, поступив универ на стипендию, и больше никогда не был дома с тех пор… И Чонгук никогда больше не спрашивал его о семье, но поклялся себе, что никогда больше глаза Тэхёна не будут такими пустыми, как во время этого разговора… — Думаешь, поможет? — хмыкнул Чимин. — Мой тебе совет: уезжай пока. Не дави на него, дай все обдумать и остыть. Я не знаю, сможет ли он простить тебя. Не усугубляй, ладно? Не причиняй ему новую боль. Он не заслужил ни крупицы того дерьма, что творится в его жизни с самого ее начала. Если понадобится, отпусти его. Я не знаю, как для вас будет лучше. Но если любишь, прими его решение, не береди. Тебя с ним не было после вашего расставания, а я был. И повторения истории не хочу. Может, мои слова жестоки, все ошибаются, я понимаю. Но Тэ мой лучший друг. И, выбирая между его душевным спокойствием и твоим… Ты же понимаешь, что я выберу и кого поддержу, Гук? — Понимаю, — прошептал Чонгук. — И ты прав. От первого до последнего слова. Можешь такси вызвать? До аэропорта? Не хочу телефон пока включать. — Давай я просто тебя отвезу? — вздохнул Чимин, — кивая Джину и Сунан, что они тоже могут ехать на работу. Когда все ушли из дома, Намджун встал и запер дверь, возвращаясь в постель: — Продолжим, или спать? Или еще чайку горячего с успокоином? — Джун, прости, — в который раз прошептал Тэхён. — Мне не стоило тебя впутывать и устраивать эту сцену, просто я… — Просто тебе больно, и ты не сдержался. — Просто я хочу, чтобы он оставил меня в покое… — Уверен? — А ты бы простил на моем месте? — Тэхён притянул мужчину к себе, укладывая голову на его грудь и прижимаясь крепче. — Смог бы снова поверить? — Не знаю. — Вот и я не знаю. Поцелуй меня? Я просто хочу забыться хотя бы ненадолго, — Тэ отчаянно прижался к чужим губам, чувствуя, как его обнимают с теплотой и спокойной нежностью. То, что нужно. То, что не сотрет из памяти события ночи.