Я еще люблю тебя (18+)

— Чонгук, ну ты совсем пропал! Не звонишь сам, трубку не берешь… — отчитывал друга Югём, когда тот приехал по работе в Сеул сразу после своей выписки, с тяжелым сердцем оставляя детей и Тэхёна в другом городе. И, все же, эти дела не могли ждать, с мальчиками осталась мать, так что он старался слишком не волноваться, а поскорее все закончить. И во второй день его работы Югём вытянул мужчину на встречу студентов-дизайнеров, которые традиционно собрались в баре Хосока. Из старших там были Юнги, Хеншик, Намджун, Богом и Хосок, с их потока — Югём, Мингю, БэмБэм и Сокмин, девчонки и несколько младших. В общем, небольшое помещение было забито под завязку. После первого тоста все традиционно начали припоминать прошлые годы, и Джису, посмеявшись над чьей-то шуткой об их курсе, спросила: — Ребят, кое-кого не хватает. Где опять хён Тэхён? Почему он не приехал в этом году? — Ты же помнишь, что у него сынишка болеет! — ткнула ее в бок Лиса. — Ой, — осеклась она, глядя на Чонгука, видя, как тот меняется в лице. На мгновение стало тихо, и одна половина уставилась на Лису, вторая — на мужчину, как-то крепче прежнего сжавшего бокал… — Вот кто тебя за язык тянул, — пробормотала Джису. — Да Чонгук уже в курсе, — отмахнулся Богом, но тут же был схвачен за руку Мингю: — Погоди, когда он узнал-то, хён? — непонимающе смотрел на него парень. — Ну, и кто еще из вас в курсе, что у Тэхёна есть сын? Не считая Чимина, Юнги, Хосока, Намджуна, ну, и тебя, дружище? — прошипел Чонгук под округляющиеся глаза Югёма. Тот помнил пьяную идею Чонгука почти восьмилетней давности, как он думал, провальную. Мингю опустил глаза, от волнения сжимая под столом руку Богома под его прифигевший взгляд. Конечно, он знал, как и все однокурсники. После универа они общались пореже, но свадьбы, дни рождения и прочие радости часто были поводом для встреч. Однажды Тэ почти на три года пропал со всех радаров, и впервые за пару лет ребята увидели его на свадьбе Чимина и Сунан. Ну, еще бы он не пришел! Лучший друг, как-никак. Намджуна женил и Чимина пристроил, хохотали парни. Вот только на свадьбе Тэхён был не один… Руки подняли все кураторы курса Чонгука, старшие и, к удивлению мужчины, несколько его однокурсников, в числе которых как-то оказались Мингю, Лиса, Джису и Розэ. — И кто был в курсе, что сын — мой? — не меняя тона, уточнил Чонгук. Руки подняли те же люди под офигевшее лицо Югёма, Джэнни и некоторых младших. — Ладно, вы, — кивнул Чонгук бывшим своим кураторам и старшим, — я понимаю… но Мингю, Сокмин, Лиса, черт возьми! С такими друзьями врагов не надо! Он подхватил со стола пачку сигарет и вылетел на улицу, затягиваясь и стараясь унять дрожь в руках. Такое чувство, что о маленьком Туёне знали все, кроме него. И кто-то хоть бы намекнул, черт побери! — Чонгук… — Мингю и Лиса вышли следом, видя, что тот сейчас, наверное, готов убивать. — Когда ты узнал? — начал друг осторожно, понимая, что его вспыльчивый друг может под настроение и в морду дать. — Меньше года назад. Совсем случайно. Когда… после развода с Виён было многое, что тяготило, я хотел найти Тэхёна и поговорить. В прошлом, мы этого не сделали. Я не сделал. В итоге узнал, что у меня сын, у которого очень серьезный диагноз, — отмахивается Чон, стараясь не вдаваться в подробности. Все это сейчас вспоминается, как страшный сон с все еще неизвестным финалом. — Ты поэтому пропал почти на полгода? Не звонил никому… как там Туён? Такой милый малыш… ужасный диагноз, врагу не пожелаешь, а тут это маленькое солнышко болеет. Тэхён две недели не на связи, я волнуюсь что-то, — тихо проговорила Лиса, которая неплохо общалась с бывшим главой кураторов факультета, клятвенно пообещав ничего никому не говорить о Туёне. Особенно Чонгуку. — Ему требовался донор. Брат или сестра… — начал Чонгук. — Боже, Чонгук, почему ты говоришь в прошедшем времени? — охнула женщина. — Лиса, не продолжай, Бога ради! Туён жив, с ним уже все нормально. Тэхён решил эту проблему кардинально, — усмехнулся Чонгук, вспоминая их первую после семи лет разлуки встречу. — У Туёна появился брат почти три недели назад, Ханьюлом назвали. Тэхёна нет здесь сегодня, потому что ему сделали операцию на два месяца раньше, так как сыну стало хуже, а потом в операционную пробралась моя бывшая жена и едва его не убила. Он из комы вышел четыре дня назад и сейчас в больнице. И всего этого можно было избежать, если бы вы, мои друзья, сказали мне… как давно вы знаете, кстати? — смерил их недобрым взглядом Чонгук. И ведь молчали, заразы. Понятно, что не хотели лезть, вмешиваться, встревать в отношения. Да и знает Гук, как Тэ умеет убеждать. Если сначала ребята были готовы убить их бесячего куратора, то в конце первого курса едва ли не молились на Тэ. Перед его обаянием мало кто может устоять, по правде говоря… — Я узнала почти сразу, я же работала в Пусане год, когда моя девушка стажировалась там, — ответила Лиса, — встретила его с коляской на набережной, разговорились. Ему тогда непросто было, из всех друзей — только Чимин и его девушка, теперь уже жена, Сунан. Мы стали общаться, тем более, опыта работы ему не занимать, много раз бегала к нему за советами. До сих пор бегаю. Я дала ему слово молчать, Чонгук. Ты мой друг, но Тэхён — тоже. У тебя была жена, и он не хотел… не хотел лезть в вашу семью. Но вы же опять вместе, да? — Нет, — затянулся тот в последний раз, выбросил окурок и взял новую сигарету. — Я не знаю, простит ли он меня спустя столько лет. Иногда мне кажется, что нет. А ты, Мингю? Когда узнал? — Больше пяти лет назад Чимин приглашал всех нас к себе на свадьбу. Там был Тэхён, конечно, они же как братья. Туёну было года полтора, он уже вовсю бегал и неплохо разговаривал… Долго же я понять не мог, откуда у Тэхёна пацан, похожий на вас обоих, и где его мама. Думал, он кого-то нашел, похожего на тебя. Хосок набухался и рассказал потом, Тэ ему всёк даже тем же вечером. А наутро все старшие протрезвели и взяли с нас клятву, что мы тебе об этом не скажем… никому не скажем. Я много раз хотел поговорить с тобой, но это не наша тайна. Мы не имели права рассказывать без ведома хёна. Даже ссорились из-за этого, Сокмин тоже все порывался разболтать, но не решился. У вас тогда с Виён, вроде, все отлично было, а потом прошел год, два, Тэ жил своей жизнью, Намджун прилетел из штатов, и они, вроде как, съехались, как в старые-добрые времена… — трещал однокурсник, а Лиса кивала и поддакивала. — Съехались? — прошипел Чонгук под нос. Тэ не говорил, что они жили вместе… — Ладно. Я понял. Идите, я еще покурю и приду, — Чонгук вытащил из пачки новую сигарету, друзья тихо ушли, а он достал мобильный и набрал знакомый номер. — Чонгук? — Тэхён, вроде, не был сонным, только немного удивленным. — Не поздно, Ви? Не разбудил? Как вы там? — Нормально. Мальчишки спят уже, я тоже собираюсь, — сладко зевнули в трубку, вызвав у Чона улыбку, вопреки его воле. — Погоди, откуда ты в курсе про мальчиков? — теперь уже Чонгук удивился. — Я дома просто. Не могу больше торчать в этой палате и занимать место тех, кому оно нужнее, — ответили ему, и Чонгук опять вспыхнул: — Черт, Тэхён, Сунан и другие врачи говорили, что тебе еще долго восстанавливаться, что у тебя еще неделю постельный режим, и ты сбежал? — Не ори на меня, Чонгук! — голос Тэхёна приобрел стальные нотки. — Я не сбегал — заполнил согласие на выписку, получил назначение. Буду соблюдать все рекомендации дома, мне не пять лет. — Я сейчас закажу билет, последний рейс еще не улетел, — прошипел Чонгук, собираясь сбросить звонок. — Эй, Чонгук. Что опять? — вздыхают на том конце трубки. В конце концов, Тэ знает его прекрасно, и ему не надо видеть мужчину, чтобы понять, что тот зол до чертиков. — Ты о чем? — цедит он. — Что опять случилось? Ты был в бешенстве еще до того, как я сказал, что уже дома, — устало выдохнул Тэхён. — Все еще так хорошо меня знаешь? — усмехнулся Чонгук, озвучивая свои мысли, стараясь унять раздражение. — Просто… сегодня встреча выпускников факультета, тут все наши. — Да, Чимин с Джуном тоже уехали утром, — улыбается Тэ. Хотел бы он тоже повидать парней и девчонок, соскучился и по однокурсникам, и по хёнам, и по неугомонным младшим. Надо позвонить Лисе, она ему уже весь телефон оборвала за две недели… — И в ходе пьянки выяснилось, что очень много людей узнали о нашем сыне почти сразу, Ви. Но не я. Скажи мне правду, пожалуйста… — Что ты хочешь услышать? — вздыхает Тэ, осторожно укладываясь на кровать. Все же, было опрометчиво уходить из больницы, когда у тебя болит твое всё… — Те пять лет, что мы были вместе… они не стоили того, чтобы ты сказал мне правду? За все то время я совсем ничем не заслужил права знать? Я знаю, что натворил тогда дел… дал тебе тайком тот препарат, выгнал тебя, обвинив во всех смертных грехах, не попытался найти, когда ты уехал, чтобы все прояснить, женился… но одно твое слово, Тэхён, и я бы наизнанку вывернулся, но был бы рядом… так почему ты решил, что мне не нужно знать? Ты же знаешь, как я мечтал о ребенке. О нашем с тобой малыше, — начиная с повышенных тонов Чонгук теперь скатывается в шепот. Он любит Тэхёна, он хочет свою семью назад, но не знает, сможет ли однажды простить то, что Тэ скрыл от него самое важное. Это же был их ребенок, черт возьми! — Ты уже спрашивал, Чонгук, — голос Тэхёна звучал как-то глухо и хрипло. — Я уже отвечал. После телефонной беседы с твоей мамой я разрывался между двумя желаниями — найти тебя и отпиздить так, чтоб ты на ногах ровно стоять не мог, и никогда в жизни больше тебя не видеть. Она говорила, что у тебя скоро свадьба, что будут нормальная семья, жена дети… Меня тогда как пыльным мешком огрели. Я двигался по инерции — увольнялся с работы, переезжал, разбирался с почти разорившимся агентством, которое на Чима спихнул его дядя… И все как в тумане, понимаешь? Так прошло три месяца. А потом на глаза попала желтая газетёнка. Сначала не знал, что и думать, когда увидел в лице твоей будущей жены женщину, которая лезла ко мне в баре… и по итогу был нервный срыв, почти случился выкидыш. Когда в палате лежал, чуть не сдохнув от внутреннего кровотечения, решил что ты идешь нахер. Я тогда уже точно решил, что сохраняю ребенка, и решил, что лишние нервы мне ни к чему. Потом ты женился. Когда о сыне узнали уже наши общие друзья, все еще очень злился на тебя, вот и попросил их молчать… потом… потом, спустя годы, уже не видел смысла. Ты все так же был женат, Туён рос потихоньку, а я, наконец, научился жить без тебя. Не ждать, что ты все же решишь поговорить. В нашу последнюю встречу я предложил тебе все обсудить, когда ты остынешь. Если остынешь. Как мне казалось, это «если» не наступило. Или ты остыл настолько, что для тебя я остался в прошлом. И просто хотел забыть. — И получилось? — Ты же знаешь, Чонгук. Это непросто, если учесть, что все эти годы по моему дому носится твоя мелкая копия… Я знаю, что тоже виноват перед тобой, что не должен был скрывать… на самом деле, я просто не знал, как буду собирать себя по кускам, если окажется, что тебе не нужна эта правда. Говорят, что любая правда лучше неведения, но это не так. И я был не готов узнать, что тебе плевать, что ты счастлив с женой и вспоминаешь наше прошлое, как страшный сон… уже поздно, прости. Хочу успеть поспать пару часов до того, как Ханьюл захочет есть. Твоя мама сказала, он часто просыпается ночью. И Тэхён сбросил вызов. А Чонгук, бросая дотлевшую сигарету, которой толком не успел затянуться, еще несколько минут пялился в черный экран. Выходит, все эти годы Тэхён просто боялся, что ему уже плевать? Что его ничем не тронет мысль о родившемся сыне? Самое страшное, что у Ви, наверное, были причины так думать, им надо было поговорить сразу, пока не стало совсем поздно. И Чонгук понятия не имел, как преодолеть эту пропасть из взаимных обид, домыслов, недосказанности. Они так много решили друг за друга, что, кажется, уже не разгребут… — Нет, ну какого черта он ушел из больницы, а? — и Чонгук понял одну вещь: раздражение и злость, которые поселились в сердце после того, как он выяснил, что, наверное, был единственным, кто не знал, что у Тэхёна от него сын, сменились сильным беспокойством за этого упрямца, которого он, несмотря ни на какие обиды и ошибки, все еще безумно, до боли в сердце, любил. И он позвонил отцу. — Чонгук, что-то случилось? — Нет, пап, прости, что поздно. Скажи, завтра я очень нужен на совещании акционеров? — осторожно интересуется Чон, словно просит у отца разрешения прогулять школу. — Если готовы все бумаги, то я справлюсь. Что-то все-таки случилось… — отец, конечно, тут же напрягся, готовый все отменять и лететь в Пусан первым рейсом. —Тэхён сегодня ушел из больницы под свою ответственность, я только что узнал, волнуюсь и уверен, что завтра ни о чем думать не смогу. Все документы в моей спальне на столе, комната не заперта, — объясняет Гук. — Пап, не переживай, это просто мои тараканы. Я должен знать, что они в порядке после всего, что случилось, понимаешь? — Я понял. Хочешь лететь прямо сейчас? — Чонгуку показалось, что отец улыбается. — Не хочу подводить тебя, тем более, мама с ними, и она бы позвонила, если бы что-то случилось, но… — Но? — Мы по телефону вновь подняли неудобную для нас тему, и… — Поссорились? — Кажется, нет, но я волнуюсь, ему сердце еще полгода-год в норму приводить, а я… я идиот, пап, — мистер Чон даже сквозь телефон видит милую грустную мордашку младшего, отчего у самого немного щемит в груди. Ох, дети… натворили дел, да так, что не разгребешь… — Езжай уже и верни свою семью. А я еще не настолько стар, чтобы не справиться с обычным совещанием. Да и, в любом случае, есть вещи куда важнее бизнеса и денег. Думаю, ты и сам это знаешь, сын, — посмеивается отец, вспоминая, как сам в подобной ситуации был готов бросить все и бежать на край света к любимой женщине и детям. — Спасибо, папа. Я, правда, все подготовил… — Езжай уже! — Да. И Чонгук, на ходу сбрасывая смс Югёму, что уходит, выскочил к дороге, вылавливая такси. Через двадцать минут в аэропорту он покупал билет в Пусан. *** Тэхён подогрел молоко и поднялся к сыну, начиная кормить проснувшегося малыша, когда услышал, что очень тихо хлопнула входная дверь, и тут же раздался очередной раскат грома, похожий на тот, что разбудил несколько минут назад и Ханьюла, и его самого посреди ночи. — Какого… — прошептал он. Не влезли же грабители для полного счастья? Но гость, похоже, очень осторожно снял обувь и направился наверх. Тэхён уже хотел вернуть сына в кроватку, взять что-нибудь потяжелее и выйти встречать неизвестного, как дверь в комнату максимально тихо открылась, являя ему промокшего до нитки Чонгука собственной персоной. — Вот черт, — прошептал он. — Я вас разбудил, да? Прости, Ви… — Это гром, — Тэхён уложил сына, осторожно укачивая малыша в кроватке. — Ви, ты в порядке? — Чонгук все так же стоял в дверях. — А должен быть не в порядке? — нахмурился тот, оборачиваясь. — Просто этот разговор… тебе ведь сейчас совсем не нужна нервотрепка, а я вечно все порчу. Мне можно занять диван в гостиной или лучше уехать? — шепчет Чон, но в ответ слышит тишину, разбавляемую едва слышным сопением сына. Тэхён ничего не ответил, и Чонгук, оторвавшись от дверного косяка, почти пошел к лестнице, думая, куда он дел ключи от дома, что он, мать и отец снимали, когда приехали налаживать тут производство. Его мягко схватили за руку: — Стой, Гук. — Тэхён? — Так и думал. Под самый ливень попал? — спросили его, как ни в чем не бывало, проводя ладонями по плечам, ощупывая до нитки промокший пиджак. — Иди, прими горячий душ. Заболеешь. В гостевой твоя мама, дам тебе свои вещи и полотенце. Тэ действительно влез в шкаф почти в темноте, безошибочно доставая футболку и шорты, а затем и полотенце, и протянул все Чонгуку: — Иди, ты замерз. — Спасибо, Тэ, — выдавил тот тихо. Чонгук ожидал очередного выяснения отношений, того, что его выставят вон, а потому надеялся, что все спят, и он просто сможет тихонько посидеть в гостиной до утра… но Тэхён неожиданно поступил так, как сделал бы восемь лет назад, если бы его младший попал под дождь — вручил одежду и отправил греться в душ. Когда он вышел, немного согревшись, увидел на кухне свет. Вот что Тэхён творит? Постельный режим же… нет, больше Чонгук точно никуда не поедет. Хозяин дома нашелся на кухне сидящим за столом за чашкой травяного чая. Такая же кружка ароматного напитка стояла рядом. — Будешь? Выпей, дождь в это время уже холодный, — кивает Тэ на чай, от которого еще идет пар. То, что нужно, чтобы предотвратить простуду. Это сейчас точно ни к чему. — Спасибо, — Чонгук присел напротив, делая небольшой глоток. — Как там наши? Уже давно многих не видел. — Да все хорошо, кажется. Все были довольными и о тебе спрашивали. Соскучились, — хмыкает Чонгук, вспоминая неловкий разговор. — Ты сказал им? Ну, почему меня нет, — Тэхён гипнотизировал свою кружку и, кажется, о чем-то напряженно думал. — Только Лисе и Мингю. Я не собирался это обсуждать, так получилось, — вздохнул Гук. — Этим можно, они не болтливые, — улыбнулся мужчина, допивая чай. — В этом я сегодня убедился, — горько усмехнулся Чонгук. — Они умеют хранить секреты. — Мне, наверное, нужно было рассказать и позволить самому решить, нужен ли тебе сын. Мы оба сделали сгоряча много ошибок. Я знаю, что ты искал меня после того, как я уехал, коллеги бывшие звонили, мы же общаемся до сих пор с ребятами. Но накрутил себя к тому времени настолько… одному Богу известно, о чем я тогда только не думал, Чонгук. Когда Туён родился, Чимин убеждал меня позвонить тебе, но я этого не сделал. И совершенно не представляю, что делать теперь со всем этим. У нас обоих очень много причин злиться друг на друга. Куда больше, чем причин любить. — А разве для любви нужны причины, Ви? Мы ведь полюбили друг друга без всяких причин. Эти чувства просто однажды появились у нас. Не знаю, как у тебя, но у меня они не прошли. Я старался забыть, искренне старался полюбить другого человека, но ничего не вышло. Я не могу контролировать это. И не вижу причин, по которым должен все еще тебя любить, — опустив голову, шепчет Гук. Он уже давно понял, что у каждого из них своя правда и своя боль. Идиотская идея матери и ее подруги вылилась в такой снежный ком взаимных обид, лжи, недоговорок, что сейчас и не понять, кто-кого ударил больнее. Чонгук тем, что оттолкнул, или Тэхён своим нежеланием навязываться и бередить рану. — Но люблю же. Наверное, даже сильнее, чем раньше, хоть и злюсь до сих пор, что ты скрыл от меня сына. Это больно. Не могу не думать о том, что все могло быть иначе. Что всего этого кошмара могло бы и не быть, если бы все-таки сказал мне. Так мне уйти, Тэ? — Чонгук, я… — начал Тэхён, но вдруг резко зашипел, хватаясь за грудь и сгибаясь почти пополам. — Ви, что с тобой? Я в скорую звоню, — подскочил Чонгук, но был остановлен четким жестом: — Не мельтеши. Позади тебя упаковка таблеток на холодильнике, дай две, пожалуйста, — Тэхён говорил отрывисто, словно ему было очень больно, и Чонгук в две секунды достал таблетки, налил воды и протянул все это бывшему куратору, который даже в таком состоянии умудрялся легко им командовать, и он сначала сделал и только потом подумал, что надо бы врача вызвать. — Что с тобой? — Гук, повторив вопрос, присел рядом на корточки, смотря на Тэхёна снизу вверх. — Может, все же, скорая? — Успокойся. Приступ тахикардии. Сильно кольнуло просто, — ответил тот, отдышавшись. — Так будет еще месяца два, надо просто пропить курс препаратов, и все войдет в норму. — Давай, отведу тебя в комнату, тебе лежать надо, а ты носишься по всему дому, — Тэхён тихонько поднялся, а Чонгук, вместо того, чтобы подставить ему плечо, подхватил на руки, отмечая, что его любимый совсем легкий. Ситуация с сыном, беременностью, покушением на жизнь и с ним, Гуком, совсем измотала мужчину. — У меня щас новый приступ будет, — шикнул Тэхён. — Поставь, где взял, засранец мелкий! — Не ворчи, а… — пробормотал Чонгук. Давно уже не мелкий вообще-то. До спальни добрались без приключений и довольно тихо, Чонгук усадил Тэхёна на кровать, подходя к спящему сыну, чувствуя, как у самого больно щемит сердце от урагана чувств внутри, и глаза становятся влажными. Он втягивает воздух, почти всхлипнув, Тэ подходит сзади, касаясь его плеча: — Эй, ты чего? Разбудишь, он чутко спит… Чонгук поворачивается к нему и сгребает в объятия, чувствуя, как возвращается в тело холодная дрожь. — Эй… — выдыхает Тэ, но не отталкивает. — Дай мне минуту, и я уйду. Пожалуйста, Ви… — шепчет он, утыкаясь Тэхёну в шею, — я не знаю, что делать. Понятия не имею. Но знаю, что должен быть рядом, видеть, как растут мальчишки, делать для них все, что в моих силах, и больше, следить, чтобы ты берег себя и вовремя пил таблетки… не могу без вас, родной. Прости, я сейчас уйду… — Далеко пойдешь на ночь глядя? — пробурчал Тэхён. — На диван? — с надеждой спросили его. — Из него уже даже Туён вырос, — улыбнулся мужчина. — Кровать большая, ложись. В гостевой твоя мама… — Ты серьезно? — Гук замер, неверяще глядя на любимого. — А ты серьезно, Чонгук? Готов ко всему тому, что перечислил? Если ты уйдешь от меня снова, я смогу с этим жить, наверное, у меня выбора нет… но если ты уйдешь от них… — Тэ тоже бросает взгляд на спящего младенца. — Я не уйду. Если ты позволишь мне быть рядом, я никуда больше не уйду, Тэхён, — Чонгук мягко взял его за руку и снова притянул к себе. — Но я не смогу доказать тебе это никак. Только если буду рядом. — Тогда ложись спать, — хрипло выдохнул бывший куратор, подходя к кровати и укладываясь на самый край, по уши закутываясь в одеяло. Чонгук, все еще до конца не веря, что это не сон, лег рядом, полежал несколько минут, а потом придвинулся ближе и притянул к себе Тэ, заключая его в объятия и прижимаясь крепче: — Свалишься ведь, Ви… — Просто все равно сын скоро проснется поесть, — прошептал тот, но все равно повернулся к нему, устраиваясь в его объятиях. — Почему, Тэ? — Чонгук спросил и тут же прикусил язык. Он же опять все сейчас испортит! — Я думаю об этом с того момента, как ты возник на пороге больницы, Чонгук. О тебе. О нас. И все это время мы мучаем друг друга. Ты меня — своим присутствием, я тебя — своим равнодушием. Мне страшно, понимаешь? Доверять снова страшно. Замкнутый круг. Мы можем отравлять друг другу жизнь до конца дней своих. Но какой в этом смысл, если ты, и правда, все еще меня любишь… а я все еще люблю тебя, хоть и тоже не имею на это никаких причин. И Чонгук мягко приник к его губам, целуя осторожно, с нежностью, не прося ни продолжения, ни ответа, но Тэхён, замерев на мгновение, ответил, а когда они закончили, прошептал: — Я не знаю, получится ли у нас. Начнем ли мы сначала, вернем ли, что было… не знаю. Но ты прав: не попробуем — не узнаем и будем жалеть. Из кроватки донесся тихий хнык. — Ну вот, он уже опять проснулся… — Тэхён осторожно выпутался из его объятий, вставая, а Чонгук, сев на кровати, смотрел на то, как его любимый из бутылочки кормит его сына, что-то тихо напевая, и думал, что если это сон, он точно утром вздернется. Вот бы этот миг не заканчивался! Но утро, как и всегда, наступило быстро.