***
— Ступай в этом направлении и будь осторожен, — напутствовал Вэй Ин вслед уходящему Вэнь Нину. Вэнь Нин не сопротивлялся, радуясь, что его друг и соратник похоже отбросил темный путь, закончил борьбу под знаменем «один против всех» и всё-таки решил вернутся в Гусу вместе с Лань Ванцзи. А как же еще объяснить чудесное преображение? Компания Лань Ванзци и чистый воздух Облачных глубин, — большего для счастья и не надо. Вэй Усянь даже помолодел, и изменился в лице — вернулась озорная улыбка, которую Вэнь Нин не видел несколько лет. «Занятный денек. Теперь мне еще и объясняться перед Цзян Чэном?» Вэй Усянь потер глаза и лениво зевнул. На него резко навалилась усталость. Он устроился на дереве, меланхолично смотря вдаль. — Сейчас бы вздремнуть! — Вэй Ин! — мужчина в белых одеяниях ордена Гусу Лань, расшитых вихрями облаков, направлялся в его сторону. Полы ханьфу развивались на ходу и казалось, что адепт плывет по воздуху, не ступая по каменной лесенке. — Никакой личной жизни, — обреченно вздохнул Вэй Усянь -А… Лань Чжань, опять следишь за мной, да? Губы уже успели растянуться в неприкрытой улыбке, но потом Вэй Ин пригляделся. Да это определенно был Лань Чжань, только выглядел он немного иначе: те же одежды, лента и гуцинь, только вот лицо было взрослее: на дне глаз плескалась тысячелетняя печаль, а на некогда гладком лбу залегла хмурая складка, и казалось что этот человек был не просто лишен всяческих эмоций, а окончательно и бесповоротно превращен в прекрасную статую. — Не могу понять, ты это или не ты, Лань Чжань. Неужели я разбил амулет исполняющий желания? — Вэй Усянь уже перестал удивляться происходящему. Первой мыслью было то, что Лань Ванцзи, разобравшись с ребенком, идет «убивать» именно его, никак иначе, или хочет «обрадовать» новым наказанием — не даром же у него подобный грозный вид, но далее, когда «обновленный» Лань Чжань настиг его приблизившись вплотную, Вэй Ин интуитивно понял как ошибался.5
18 октября 2020 г. в 21:56
Цзян Чэн раздраженно пинал камушек неосторожно попавшийся ему на пути, метаясь в бессильной ярости. Настрой на охоту улетучился. В голове кружил ворох мыслей, подобный осеннему листопаду.
— Где это видано! Привести сюда женщину… Хотя, не мужчину — и на том спасибо, — сокрушался Цзян Чэн, бурча себе под нос, — А может быть там был Лань Ванцзи? Мало ли чем они в библиотеке вдвоем занимаются, во всяком случае их переглядки ни для кого не остались незамеченными, кроме них самих же…
Наследник клана Юньмэн Цзян помотал головой, усмехнувшись своим догадкам.
— Нет, быть такого не может. Второй Нефрит скорее в монастырь уйдет, чем… Даже думать об этом не хочу.
Вихрь уносил дальше, остужая разум, и уводя мысли совершенно в другую стезю, беспокоящую с самого детства и вынуждающую соперничать с Вэй Ином не только в достижениях, но и за родительскую любовь.
Действия Цзян Чэна всегда были ограничены рамками дозволенности, установленные ответственностью, которая ложилась на плечи наследника ордена. В то время как для Вэй Усяня словно бы не существовало каких-либо этических преград. Уж его то точно не заботил вопрос «что скажет отец».
«Да и отец, словно поддерживая все самые неординарные свершения Вэй Ина, не говорил и слова поперек…»
На душе будто притаилась змея, царапая острыми чешуйками, и прожигая ядом добрые помыслы. Порой, Цзян Чэн завидовал тому, с какой добротой и пониманием отец относился не к нему –Цзян Чэну, родному сыну, а Вэй Ину. Да еще и матушка бросала грозди сомнений в неокрепший разум. Вот он и метался меж двух огней: завистью и рассудительностью. Но желание быть достойным своей семьи, чтобы заслужить похвалу отца — было сильнее всех остальных чувств.
— Сын мой! — возглас, вывел из дум.
Цзян Чэн поднял голову: Цзян Фэнмянь немного растерянный, но как всегда умиротворенный, стоял на мосту: спокойный взгляд; легкая улыбка, мягко касающаяся уст; руки сложенные за спиной — ничего необычного и нового, лишь интриговало то, зачем же он так неожиданно и без предупреждений пожаловал в Гусу.
«Уже донесли про Вэй Ина? Что же еще могло привести сюда отца по первому зову?»
Юноша поежился, но по старой выучке слегка поклонился отцу, выражая почтение.
— Отец, что привело вас сюда?
— Сам не могу понять… Мне казалось, что я летел на Пристань Лотоса, но появился туман, сбивающий с пути. И вот. Я уже здесь. Какая удивительная шутка богов.
Цзян Чэн перевел дух — всё-таки выходки Вэй Ина были не причем. Знает он эти шутки богов: стоит ему один раз оступится, как все от мало до велика в курсе его проступка, в то время как «темные дела» Вэй Усяня остаются без внимания и излишних порицаний. Но когда, наоборот, Цзян Чэн совершает что-то поистине выдающееся и полезное — это будто бы никому и не нужно вовсе: все только отмахиваются, не придавая должного значения, словно это было «зря» и «не к спеху» — его старания и усердия выгорают, обращаясь пеплом.
— Если хотите я позову Вэй Усяня? — Цзян Чэн уж было дернулся в сторону, где оставил названного брата последний раз, как отец остановил его.
— Мне хочется сказать пару слов, именно тебе — моему сыну, — помедлив, Цзян Фэнмянь решил начать издалека, — По пути, я встретил темного заклинателя. Он даже не обернулся в мою сторону, но его голос показался мне крайне знакомым и, наверное, это и вызвало непреодолимое желание прислушаться к его речам. Да и сердце подсказывает, что другой возможности, скорее всего, не представится, и раз волею судьбы я оказался здесь — в Облачных Глубинах, скажу это тебе прямо сейчас.
Цзян Чэн, даже не мог предположить, что же такого мог поведать темный заклинатель, что настолько впечатлило его отца. Но и откуда в Гусу — обители благочестия, появился приверженец темного пути — оставалось такой же загадкой, как и лютый мертвец. Может они пришли вместе на гребне авантюризма?
Хоть в голове роились сомнения и множество вопросов, Цзян Чэн заворожено замер, внимая каждое слово.
— Пусть я бываю строг к тебе, но именно ты — наследник ордена. Я вижу, как усердно ты учишься и развиваешься, как заботишься о сестре и брате, каким непосильным трудом достигаешь вершин. Да, не все дается легко и просто, но благодаря своей внутренней силе и непоколебимости, я верю, что ты сможешь в будущем стать достойным главой клана.
Цзян Фэнмянь замолк на полуслове. Ему хотелось сказать больше, чтобы его речи коснулись не только слуха, но и сердца сына. Возможно, он был иногда несправедлив, мало уделял внимания Цзян Чэну, не баловал родительской заботой, слишком явно для остальных видел в Вэй Усяне прекрасную Цансэ Саньжэнь, да и не смог устроить порядок в семье должным образом, избегая госпожу Юй. Всё это было — от чего уже не уйти, не отречься, но было много чего и хорошего.
Он помнит как отыскал и привел Вэй Ина, без его вмешательства — он бы погиб от голода или холода; в семье появился третий ребенок, а у его сына — верный друг и соратник. Да, первое время они совсем не ладили, спорили, обижались, но славная Яньлин стала связующим мостиком, который сплотил их троих. Он никогда не забудет, как они учились летать на клинках, сначала с опаской, а потом, наоборот, отправляясь в головокружительные виражи, от которых не только у дочки, но и у него самого замирало сердце от волнения и беспокойства за здоровье сыновей. Летние приемы на Пристани Лотоса с проведением соревнований для молодежи: тут переплетались азарт от охоты за нечистью, занятные пиры с танцами и весельем, желание продемонстрировать отменную выучку и способности каждого ордена, но царствовала гордость за то, что его дети с достоинством раз за разом отстаивают честь его клана. Может быть, отправить их в Гусу было не лучшей идеей, потому что получать гневные письма о поведении Вэй Ина — явление не из приятных, но порой даже это могло его повеселить, потому что настолько абсурдных правил не встретишь ни в одном ордене, и не удивительно, что неутомимый Вэй Усянь попросту был обречен нарушить пару тройку других законов; в Гусу — даже если дышишь и ходишь не так, как подобает — можно считать, что нарушил многовековые устои.
Дети росли у него на глазах, шалили, взрослели, хвастались первыми победами и печалились поражениям, не слушались Госпожу Юй, которая то и дело сокрушалась, в то время как он сам, наоборот, улыбался и жил умиротворенно в какой-то своей особой семейной идиллии. Мальчики — возмужали, дочь — расцвела. Годы жизни летели незаметно, и чем дальше, тем быстрее набирая ход, который было не остановить ни на минуту.
Встреча с темным заклинателем всколыхнула воспоминания, ведь бытует мнение, что они пророчат не только будущее, но и читают прошлое, как открытую книгу. Всё может быть. Но тот молодой мужчина в черном ханьфу, не сказал ничего судьбоносного, а просто подтвердил догадки, что всё в любой момент может перемениться и обычный ничем непримечательный день когда-нибудь окажется последним. Потерять всё, что когда-то имел — страшная ноша и наказание. И то, что его дети останутся один на один, съедаемые муками совести и сомнениями, просто потому что он во время не успел сказать то, что считал само собой разумеющимся — это ли не камень преткновения? Результат мнимого ощущения безопасности в этом переменчивом мире? Встреча с заклинателем заставила переосмыслить некоторые фрагменты прошлого. Что он оставит после себя? Он бы хотел многое успеть, но и начать можно было с малого. Ведь он знает, что из Цзян Чэна в будущем получится хороший глава ордена, которым он будет гордиться, а из Вэй Ина его правая рука… Вместе бы они могли творить великие дела, лишь бы только не отдалялись, а наоборот поддерживали, став внутренней опорой друг для друга.
Внутри Цзян Чэна будто оборвалась струна, исполняя прощальную песню. Сомнение, удивление, радость и недоверие словно закружили его в водовороте или в танце с бурей. И только нехорошее предчувствие притаилось где-то глубоко в душе, прикрытое шквалом остальных эмоций. Отец будто бы прощался, хотя для этого не было никаких предпосылок.
Цзян Чэн еще раз поклонился. Эти слова, которые он и не мечтал услышать — были подобны противоядию.
— Я постараюсь Вас не подвести — только и смог вымолвить он.
Примечания:
Немного тяжело далась глава. Очень долго не могла собраться с мыслями.