***
Сначала Цзинь Лин заблудился, потом его не взяли на охоту, далее он умудрился подрался с адептом ордена Ланьлин Цзинь, хотя о последнем он и не сожалел вовсе, потому что был только рад сбить это напускное высокомерие, похожее на его собственное. Но по итогу, к полудню, настроение было хуже некуда. Еще и эти Облачные Глубины своим возвышенным умиротворением и спокойствием — раздражали до безобразия. Казалось, что время здесь течет своим чередом, отличным и отрезанным от остального мира. Деревянные павильоны с вогнутыми черепичными крышами, вписанные среди парящих гор; то и дело опускающийся туман, подобно облакам, обрамляющий сглаженные вершины; арочные мостики, переброшенные через ручьи, которые стекаются в водопады; каменные ступеньки лентой опоясывающие и уводящие в отдаленные уголки резиденции; да даже огромная стена испещренная правилами — все прибывало в устойчивом равновесии и гармонии, существуя где-то в безвременье. По пути Цзинь Лин не встретил ни одного послушника, это было, мягко говоря странно. «Как вообще можно жить и постигать боевое искусство в подобной обстановке?» Юноша передернул плечами, пытаясь отогнать пустые тревоги. Плутая он попал в один из внутренних двориков, правильной четырехугольной формы. В тени отцветшей сливы располагался небольшой пруд с золотистыми карпами, обложенный кладкой из обтесанного камнями. Но не он привлек обостренное внимание Цзинь Лина. Склонившись над отражением, стояла девушка, поддразнивая переливающихся рыб неощутимым касанием кромки воды тонкими пальцами. Сиреневое платье оттеняло фарфоровую кожу и розовые губы; врожденная грация и плавные движения лишь обрамляли доброту, которая отражалась в сиянии глаз, легкой улыбке и нежном смехе. От нее исходила особая аура, что казалось, еще чуть-чуть и девушка сама того не ведая начнет светится, но не как холодная Луна или палящее Солнце, а словно путеводная звезда, что указывает дорогу, заплутавшим путникам, даруя надежду на неожиданное спасение. Когда она смеялась, на душе невольно становилось теплее, и Цзинь Лин мимолетно ощутил, что вернулся к той, кто овеет необжигающим огнем домашнего очага. Да, девушка не была красавицей, другие придворные дамы затмевали ее и красотой и талантами. Но она была настоящей. И показалась Цзинь Лину самым прекрасным человеком, которого он когда-либо встречал. Ему не хотелось оставлять ее одной. Поэтому он подошел чуть ближе, раскрывая свое присутствие, чтобы ненароком ее не напугать. Она подняла голову и улыбнулась еще светлее, с примесью оживленного удивления от того, что встретила адепта в одеждах клана Ланьлин Цзинь в Гусу. — Здравствуй. Я немного заблудилась. Можно попросить тебя показать мне дорогу домой? Цзинь Лин, опомнился, почтенно поклонился и решил представиться, как подобает: — Меня зовут Цзинь Лин. Можно Цзинь Жулань… — мальчик осекся. Ему самому показалось странным, что он разрешил называть себя первым именем, но тихий голос исходящий из глубины души шептал, что это крайне важно в данный момент. Как же хотелось услышать это имя, которого он стыдился, но которое подарили родители при рождении, именно из ее уст. Ожидая издевок он замер встревоженной ланью. — Цзинь Жулань… — девушка как будто попробовал имя на вкус. Цзинь Лин напрягся, готовый ответить колкостью на колкость, но она ласково продолжила: — «Подобный орхидее» — какое благородное имя, подстать наследнику клана. Видимо, твои родители нежно любили тебя… Он не слушал дальше, так как пораженно понял, что сделал бы что-угодно ради ее улыбки. Отдельные слова слились в единое звучание, подобное тихому журчанию реки, увлекающему его за собой. Ему было так уютно, так легко в ее присутствии, и хотелось открыть душу: поведать о тяготах, горестях и печалях, потому что он откуда-то знал, что она поймет и одним словом развеет все сомнения и съедающую тоску по родителям. Румянец расцвел на щеках, он отвернулся опустив голову, думал нагрубить, скрывая смущение под броней из острых иголок, но не решился. Ему не хотелось огорчать девушку, видеть как печаль оставляет невесомый отпечаток на ясном лице. — Пойдемте со мной, я покажу, как от сюда выбраться, — вымолвил Цзинь Лин, не представляя куда они направятся, но, во всяком случае, попробуют найти дорогу вместе. Незнакомка мягким скользящим движением погладила мальчика по голове. В ее глазах он был ребенком, таким же какими были ее братья и будущий муж в юности, но при этом мальчик вызывал в ней одновременно противоречивые чувства, к которым она не могла не прислушаться: сердце тянули и оплетали печаль и радость; сожаление и восхищение каким взрослым и самостоятельным он вырос; желание обнять и укрыть от тревог, защитить от горестных дум, словно самого родного человека. Цзинь Лин, удивляя самого себя, не отпрянул от прикосновения — оно показалось ему до боли правильным, по-матерински нежным. «Вот бы и моя мама была такой…», — на секунду пролетело в мыслях, от чего защипало в глазах. Пытаясь отмахнуться и дать себе время, чтобы разобраться в нахлынувших, раннее незнакомых ощущениях, Цзинь Лин направился к близлежащей тропе, торопливо бросив через плечо: — Думаю, нам надо пойти в ту сторону. Цзян Яньли, неспешно следовала за мальчиком. Светлая грусть задела струны ее души. Но она тактично сделала вид, что ничего не заметила, исподволь наблюдая за тем с каким усердием Цзинь Жулань хочет казаться мужественным. Цзинь Лин, в свою очередь, не оборачивался, стараясь не пересекаться взглядами с незнакомкой, пряча горячие слезы предательски скопившиеся в уголках глаз.6
9 октября 2020 г. в 02:31
— Видимо, такова воля провидения… Облачные Глубины, а столько воспоминаний, — темноволосый мужчина печально улыбнулся своим мыслям.
Хоть ясные глаза неотрывно вглядывались в лицо Лань Ванцзи, казалось, что незнакомец неумолимо далеко от него. Он будто бы блуждал средь терний, в попытках изменить что-то, что не давало покоя, но сколько бы воспоминания не истязали его душу — было уже поздно.
Лань Ванцзи тонул в этих глазах, опускаясь на дно бездонного омута, погружаясь все глубже и глубже вслед за незнакомцем в юдоли скорби. Было в нем что-то знакомое, невесомое, почти неуловимое, но Второй Нефрит не мог осознать что именно. Только на сердце защемила такая невыносимая тоска, вспыхнул и затух маленький огонек надежды, не сумев обратиться пламенем, и на какое-то мгновение показалось, что Лань Ванцзи потерял самое дорогое, что у него было в жизни, так и не сумев обрести. Грудную клетку будто был пронзили надломленными иглами, которые медленно мучительно загонялись под ребра.
— Кто Вы? — едва дыша промолвил Лань Чжань, протягивая руку навстречу незнакомцу.
Ему захотелось коснуться его, ощутить под ладонью живую плоть и кровь, потому что казалось — дотронься и печальный незнакомец растает, обернувшись утренней дымкой. А тот, в свою очередь, отстраненно продолжал говорить о своем, терзаемый призраками прошлого, будто и вовсе не слышал Лань Ванцзи.
— Позже… Спустя время, я понял, что ты имел ввиду, предлагая вернуться в Гусу. Только вот было уже поздно. Наверное, мне стоит попросить прощения, правда кому оно теперь нужно? Я сожалею, но сожалениями грехов не искупить… — мужчина отвернулся, крепче сжимая флейту. Подразумевая, что непродолжительный разговор окончен.
Лань Ванцзи бережно прикоснулся к его руке лишь кончиками пальцев, выжидая то, что может последовать далее. Мгновение будто бы замерло, прислушиваясь к тишине. Лань Чжань молчал, незнакомец — тоже. Только их взгляды снова пересеклись. Прощение томилось в груди, мерцая звездными вкраплениями в зеркалах души. Золотистые очи Лань Ванцзи озарились теплым сиянием — никакие вслух сказанные слова, не могли заменить этот свет исходящий изнутри, одни глаза говорили громче, чем тысяча речей. Он простил, желая освободить незнакомца от горьких сожалений, отпустить с миром, вне зависимости от того, что тот совершил.
Губы Старейшины Илина дрогнули. Он склонил голову к плечу, словно желая поведать еще что-то важное, но так и не решился.
— Я не держу зла… — чуть слышно прошептал Лань Чжань.
Кулак медленно разжался, выпуская флейту, которая со звоном стала падать по ступенькам вниз, торжественно отчитывая ход времени.
Примечания:
Надеюсь, вышло достаточно эмоционально)