Сгорая дотла

— Почему ты опять в шапке? Она крутая, но зачем? — Малевич провожал Андрея до Академии, по пути же. Ему нужно было закрыть долги, пока Кристина Павловна не распсиховалась, с ней лучше не ссориться. Лютик утром обнаружил черные пряди на своем месте. Почему краска взяла и исчезла, даже Малевич не знал. Его голова была синей, как и вчера, а вот Андрею пришлось надевать шапку. Бракованная упаковка? — Да, проблема, — задумчиво протянул художник в ботинках с разноцветными шнурками. — А Герман? Что вчера вы с ним делали? — Мы? — удивился ангел и как-то смущённо признался. — Он спас меня от каких-то парней, вроде бы они не особо дружелюбные. Малевич ничего не ответил, странно качнул головой и умолк. До самой Академии он не проронил ни слова, после чего умчался к Петру Алексеевичу отдавать сочинение, которое ему написал Андрей в благодарность. Кристина Павловна пришла на занятие разбитой, с тенями под глазами, и Лютик полностью поддерживал ее состояние. Она расстроилась ещё больше, когда не увидела Стрельцова в поле зрения, и неторопливо надиктовывала материал. Без ее едких и смешливых комментариев было невыносимо скучно. Обычно после каждого предложения женщина любила добавлять что-то от себя, приводить в пример забавные истории, старалась, чтобы ее предмет был любим и понятен. Андрей думал, что этот день ничем его не удивит, но придя после учебы к себе в комнату, он обнаружил записку, лежащую на кровати. Развернув ее, он прочитал. «Приходи сегодня в 21:30 в сад, встретимся на скамейке у кустов сирени. Твоя Эля.» Элеонора Радищева, или просто Элечка, считалась одной из самых крутых девушек. Несмотря на то что, она была ангелом, по стервозности она могла соревноваться даже с демонической Аделей. Поклонники табуном бегали за красавицей Элей, но она язвительно-вежливым тоном отказывала им, однако, от подарков и цветов никогда нос не воротила. Какой девушке не приятно мужское внимание?  Андрей закусил губу: что хочет красавица от простого ботаника и заучки? За советом он отправился к Малевичу. Тот встретил его безрадостно, объяснив это тем, что вдохновение покинуло его прямо на середине картины, и он не может ее закончить. — Тут такое дело, — Лютик подал письмо художнику. — Обалдеть, Эля Радищева приглашает тебя на ночное рандеву. А ты что? — Я не пойду, — ангел скрестил руки на груди, демонстрируя таким образом свой окончательный и бесповоротный отказ. — Ты с ума сошел? Ты у нас парень невинный, — на этих словах Андрей обиженно покраснел, но не перебивал. — Почему бы не сходить на свидание, не понравится, больше не пойдёшь. Мое мнение, что шанс упускать ни в коем случае нельзя. — Если ты так расхваливаешь Элечку, почему на встречу с ней посылаешь меня? — Андрей вскинул голову, нервно расхаживая от стенки до стенки. Он же никогда не был на свидании, как себя вести? — Эх, Лютик, у меня уже есть своя муза, — мечтательно улыбнулся Малевич, и кисть выскользнула у него из рук. — А ты бы все равно сходил. Легче от совета Малевича почему-то не стало, наоборот, теперь уверенный в том, что никуда не пойдет Лютик колебался. В целом, что он теряет? А вдруг это гнусный розыгрыш, и тогда опять-таки пострадает его репутация. Впрочем, если отказаться, Эля посчитает его грубым трусом. Сложный выбор. Парень попытался отвлечься на книгу, но буквы плясали и в единое целое не связывались. Ангел совсем не понимал, какой в тексте смысл, поэтому вскоре уставился в окно. Стрельцов в комнате напротив не показывался, скорее всего, где-то проказничает в очередной раз, чтобы окончательно довести Кристину Павловну до нервного срыва. Малевич ворвался к нему внезапно. На его голове почему-то торжественно красовался колпак. — Не обращай внимания, я опять экспериментирую. Я пришел помочь тебе собраться, — художник воинственно поднял длинный и местами зелёный палец. — Мой тонкий вкус здесь пригодится. И сразу тебе скажу, что шарф категорически запрещается. Ты же не хочешь, чтобы Элечку убило твоим антимодным аутфитом? Художник бесцеремонно проник в недра шкафа Лютика, пытаясь из вещей соорудить нечто прекрасное. — Надень. И это тоже, шарф свой сними, господи, — раздавал указания синеволосый, периодически поправляя спадающий колпак. Андрей мялся, не решаясь раздеться, и Малевич, цокая языком, отвернулся, бормоча что-то насчёт неловких девственников. Лютик надел зеленый свитер, к счастью, с воротником и белые брюки. — Да, покоритель женских сердечек, однозначно, — Малевич одобрительно закивал головой, отряхивая Андрея от невидимых пылинок. Лютик не возражал против модного приговора и был благодарен художнику за его неожиданную поддержку и помощь. Ангел большим количеством друзей не обладал, предпочитая одиночество и редкие разговоры с иногда слишком навязчивой Есикой. Он считал ее приятельницей, с которой запросто можно поболтать полчасика на несерьёзные темы. С Малевичем ему общаться нравилось, сумасшедший, интригующий и неординарный. К тому же готов помочь ему в трудную минуту, возиться с ним. Андрей хотел назвать его именно другом, но пока не решался, боясь спугнуть яркую и эмоциональную натуру. — Малевич, а как тебя зовут? — неожиданно спросил Лютик. Он много раз задавался этим вопрос, и каждый раз забывал о нем. Сейчас появилась возможность узнать информацию у самого Малевича. — Зови меня, как и остальные, не напрягайся фигней с именами, — старшекурсник увильнул от ответа, Андрей не настаивал. Зачем докучать, захочет, и тогда, возможно, когда-нибудь расскажет свою историю. Малевич, дав кучу наставлений и советов, как обращаться с девушками, отправился дописывать будущий шедевр. Лютик выдохнул, наслаждаясь временным спокойствием, которое, к слову, продлилось недолго. Буквально через пару минут после ухода Малевича, в дверь тактично постучали. Кристина Павловна до смерти перепугала Андрея, и он приготовился к выговору. — Андрей, могу я попросить тебя? Я Германа заставила убирать аудитории, не присмотришь за ним? А то я его знаю, стоит мне выйти, и он убежит. Лютик понимал, что через час у него свидание и лучше бы ему не соглашаться. Но ему было жаль утомленную выходками Германа Кристину Павловну, и он кивнул, мол, да, конечно, пригляжу за вашим несносным племянником. Стрельцов с тряпкой оттирал живопись со столов, а Андрей постоянно следил за стрелкой часов, которая непреодолимо приближалась к назначенному времени. Герман никуда не спешил, и присутствие няньки никак не подгоняло его. Он продолжал с минимальной скоростью даже не тереть, а гладить поверхность парт, словно боялся сделать им больно. Лютик молчал: что бы он не сказал, демон или пошлет его, или назло сделает наоборот. — Куда нарядился, ангелок? — Герман непринужденно возюкал шваброй по полу, просто размазывая грязь. — Не твое дело, — Андрей запомнил одно главное правило: не ввязываться в диалог с чёртом. — Да и так понятно, что на свидание, — негромко усмехнулся Стрельцов. Ангел пропустил мимо ушей эту реплику, понимая, что если он сейчас не выйдет отсюда, то сто процентов опоздает на встречу. А как же обещание, данное Кристине Павловне? По Стрельцову видно, что тот специально торопился избавиться от Андрея. — Ты не опоздываешь? — нарочно поддел его демон, пользуясь свойственными ему проницательностью и хитростью. — Как насчёт того, чтобы уйти, а? Мне не придется домывать пол, а ты отправишься с чистой совестью по делам? Ну что, по рукам, — Герман протянул руку для того, чтобы пожать ладонь отличника, но Лютик спрятал ее за спину. — Боишься обжечься? Понимаю, и все же, ты решаешь, или продолжим стоять здесь, как глупец и один крайне умный демон? Андрей нерешительно согласился, пойдя на сделку с дьяволом, довольно опрометчивый поступок. — Кстати, зеркало можешь оставить себе. Правда, я думал, что хорошие мальчики не воруют чужое, — Стрельцов бросил швабру на пол и скрылся. Лютик сглотнул: значит, Германа не удалось провести. Демонов почти невозможно обмануть, потому как они слишком хороши во лжи и чуют ее за километр. Ангел поспешил в сторону сада, где его ожидало первое в его жизни свидание. Сад окружал общежитие от одного края, до другого, создавая некий кокон вокруг здания, и выглядел как обертка, фантик. Лютик часто прогуливался по узким тропинкам, когда ему нужно было что-нибудь тщательно обдумать, поэтому он отлично ориентировался и без труда обнаружил кусты сирени. По всей территории находилось множество растений, и все разные. Если в одном месте цвели розы, то в другой зоне сада их уже не встретить. Андрей на лавочке дожидался Элю, вдыхая головокружительный аромат цветущей сирени. Он внезапно забыл все нравоучения от более опытного в отношениях Малевича и мысленно паниковал. О чем разговаривать с Радищевой, как поприветствовать ее, чтобы показаться максимально галантным. — Прости, я опоздала, — перед ним предстала девушка во всей красе. На ней было голубое платье в пол и такой же длинный кардиган, облегающий немного острые от худобы плечики. Эля лучезарно улыбалась растерянному Андрею, который внезапно спохватился, что оставил приготовленный букет на тумбочке в комнате, но сейчас это было неважно. Радищева не зря водила за нос кавалеров, не просто так в нее влюблялись все как один. — Ну, ничего страшного, — не своим сиплым голосом заверил Лютик, вскакивая с покосившейся скамьи. Андрей выше длинноногой девушки, но сейчас ощущал себя миниатюрным, ничтожным. Луна отбрасывала причудливые тени на паре, расположившейся в глубине сада, где никто не мог потревожить их молчаливый покой. Эля неторопливо рассказывала Андрею о будущем, куда пойдет работать, сколько хочет детей, какие имена им даст. Лютик внимательно слушал ее, и образ Эли, стервозной и надменной, рушился. Она совсем другая, нежели на людях, и ангела этот факт приятно поразил. — А ты? Чего ты хочешь от жизни? — девушка закончила свой рассказ, проведя пятерней и убрав волосы назад, хотя, вроде, девчонки аккуратно заправляют локоны за ушко. — Я? — Лютика вопрос поставил в тупик, тяжело открыться той, которую едва узнал ближе. — Я хочу работать в Канцелярии, найти девушку, завести семью, быть счастливым. Эля наклонила головк, сорвала маленький пучок сирени и осторожно запутала в его волосах, торчащих из-под шапки возле уха, вызвав у парня улыбку. — Ты уверен, что все это сделает тебя счастливым? — прошептала Радищева, прищурив зеленые глаза. Ангел задумался. Почему она спрашивает? Он же сказал, что это то, к чему он стремится, конечно, достигнутая цель сделает его счастливым, какие сомнения? — Я думаю, ты хочешь другого, просто, пока не осознал этого, — она уставилась на луну. Взгляд Лютика скользнул по ее тонкой шее, ключицам и небольшому вырезу на платье. Он отвернулся. Что он должен сделать? Обнять? Поцеловать? Или вместе с Элей любоваться ночным небом? — Мне пора, — Радищева плавным движением поднялась. Андрей тоже встал, спрятав руки в карманы. Он понуро посмотрел на свои кроссовки, избегая зрительного контакта с девушкой. — Приходи завтра, в это же время. И да, прошу, давай сохраним наши отношения в секрете, — на прощание добавила Эля и исчезла, убегая прочь по каменным плитам. — Хорошо, — уже в никуда отозвался парень, зачем-то поддев камень и пнув его далеко в заросли боярышника. Когда ее глухие шаги стихли, Лютик под диким впечатлением добрался до комнаты Малевича и без стука вошёл. — Возвращение ловеласа, — хмыкнул он, совершенно не в обидившись за бестактное проникновение на свою территорию. — Как все прошло? Не в себе Андрей сел мимо табуретки, быстро поднялся и сел на кровать, чтобы точно не промазать мимо мебели. — Эй, на, выпей и успокойся, — Малевич подал ему стакан. — Зелёный чай, все безалкогольно. Лютик отхлебнул и рассказал про сегодняшнее свидание. Про то, что Эля не такая, как на публике, что она не пустая кукла, а крайне чувственная натура. — Она когда на меня посмотрела глазами своими зелеными, у меня мурашки побежали, — взбудоражено вещал Лютик, видимо, даже чай не угомонит его в данную минуту. — Зеленые? Странно, мне всегда казалось, что они серые, — нахмурился художник, судорожно копаясь в воспоминаниях. — Неважно, ты хоть приобнял ее? Поцеловал в щеку на прощание? Парень виновато потупился, закусив губу. — Ясно-понятно, — Малевич взмахнул кистью, завершая картину, над которой пахал неделю. — Вы теперь типа встречаетесь? — Я не знаю, мы поговорили, и она пригласила меня завтра снова прогуляться, — Лютик допил чай и подскочил. — Я спать. — Сирень из волос достань, чудик! — крикнул вдогонку не меньший чудик и, погасив свет, упал в постель, мгновенно засыпая после бессонных рабочих ночей. Андрей же ещё долго ворочался. Значит ли, что он влюблен в Элю? И как вообще понять, влюблен ли он, надо было у Малевича выяснить, он точно подобрал бы красивое описание. Ветку сирени Андрей поставил в маленькую баночку из-под клубничного джема. Мини ваза для крохотного, но столь прекрасного цветка. Лютик обожал сирень и ненавидел вульгарные розы, надоевшие своими пафосом и банальностью. Под окном что-то назойливо трещало, и ангел высунулся в него в поисках источника раздражающего шума, почти столкнувшись носами с Германом. Тот висел на виноградной лозе и непринужденно ухмылялся, словно так и надо. — Что ты тут забыл? — Лютик отпрянул назад, не выпуская из вида довольную демонскую морду. — А что, тебе позволено вторгаться в мою комнату, а мне запрещается врываться к тебе в полночь? Я тоже хочу украсть у тебя вещицу, — Стрельцов, потеряв равновесие, начал опасно падать влево, и Лютик схватил его за воротник, притягивая ближе к подоконнику и спасая от падения. Ангел исподлобья взглянул на гостя. У Германа на лице мелькнула странная эмоция, которую Андрей не распознал. Повисла пауза. Стрельцов крепче ухватился за подоконник и, подтянувшись, уселся на него. Ноги одного парня свисали внутрь комнаты, а конечности второго — на улицу. — Зачем ты украл зеркало, м? Осуждаю, — черт разговаривал в привычной шуточной манере, умеет ли он по-другому? — Ты ещё накажи меня. Лютик вместо того, чтобы раскаяться, внезапно развеселился. Наверное, свидание подействовало таким образом, раскрепостило парня хотя бы на короткий срок. Стрельцова эта фраза почему-то расстроила. С его губ пропала усмешка, и блеск в глазах потух, уступая место тяжёлой тоске. Андрей забрался в постель, подумаешь, Герман, пускай сидит, сколько ему влезет. Лютик прилёг, обнимая прохладную подушку, и спустя пару минут уснул. Стрельцов достал сигарету и прикурил, стараясь, чтобы дым вылетал наружу, и в комнате не воняло. Свет луны падал на его темные волосы, среди которых скрывались маленькие рожки. Он почти до рассвета просидел там. Перед уходом накрыл Андрея одеялом и подумал, что ту вещь, которую он решил украсть, он с собой забрать не сможет. Поэтому Герман подхватил голубой шарф, висящий на спинке стула, и вышел через окно.