Школьные дни

      Приятные закатные лучи солнца пробивались сквозь окна и наполняли класс теплым жёлтым светом. Ване надоело пытаться сосредоточиться на уроках, особенно, если учесть, что это был последним сегодня из уроков. Алгебра прошла два часа назад, а на занятие общественного права, они, увы, с Пятым ходят по отдельности, так что девушка всеми способами старалась не сомкнуть глаза. Монотонный голос учителя и тихие перешёптывания не дают ей возможность сосредоточиться на уроке, и поэтому она смотрит в окно и считает проплывающие по небу облака.       Невольно она задумывается над сегодняшним происшествием. Её друзья сегодня заставили её понервничать, сейчас она особенно ясно поняла, что является, пожалуй, самой зрелой среди них. Ранее они с Пятым уже спорили на тему того, что девочки, как ни крути, взрослеют раньше мальчиков, однако, этот спор оставался открытым и по сей день. Она невольно усмехается.       Хотелось воткнуть наушники в уши и погрузиться в собственные размышления с головой, но все же некий стыд перед учителем, так явно пытающимся привлечь внимание её одноклассников, не позволял ей сделать этого. Пусть она и пялится в окно, однако, кое-как, но записывает тему в виде корявого конспекта. Чёрные ручки в её пенале граничили с количеством карандашей, что было очень занимательной деталью, как считали некоторые. Чаще ведь школьники писали лишь карандашами, чтобы было проще стирать ошибки, но Ваня писала ручкой. Случай на алгебре был исключением.       И вот, приложив кончик ручки к губам, Ваня честно пыталась не сомкнуть глаза, а записывать нудные таблицы и имена важных деятелей прошлых столетий. Может, этот урок бы ей даже нравился, но являясь последним в пятницу, он сразу же отбивал весь интерес к самому себе, как бы то ни было, прискорбно. — Можно же быть потише, — шипит она себе под нос, пытаясь услышать голос учителя за гомоном, создающимся, впрочем, прямо перед ней самой. Сама она понимала, что просить парней сидящих перед ней заткнуться, бесполезно и даже глупо. Это, мягко говоря, неприятно. — Им это бесполезно говорить, Карл даже меня не слушает, хотя кто я такая, чтобы он меня слушал... — Неожиданным собеседником оказалась девушка, сидящая за соседней партой. В руке она держала обгрызенный карандаш. Отчего-то Ване сразу показалось, что грызёт она его не просто от скуки. Может из-за нервов? Странно, что это первое, что пришло ей в голову, когда она посмотрела на неё. — Ага, полные идиоты, ненавижу таких. Прости, но не можешь напомнить своё имя, — Ваня лучезарно улыбается и протягивает руку в знак приветствия. — Я… Сисси Купер, — замялась девушка и протянула руку в знак приветствия. Замедленно, будто боясь, что Ваня может оттяпать ей руку. Это вызвало у Вани смешанные чувства, однако, она смиренно ждала, когда девушка прикоснётся к её пальцам, чтобы пожать её руку как можно более дружелюбно. Но Сисси всё равно вздрогнула и поёжилась, когда Ваня коснулась её. — Приятно познакомиться, Сисси, я та-самая-девочка-что-дружит-с-Пятым, — если вы попали в неловкую ситуацию, либо молчите, либо шутите, Ваня выбрала второе и ни разу не пожалела об этом, когда в следующее мгновение увидела на лице девушки робкую, но явную улыбку. — А ещё я Ваня, но это моё второе имя, — улыбнулась Ваня и снова смогла лицезреть робкую улыбку девушки напротив. — А ещё хочу заметить, что ты очень милая.       Похоже, общественное право, что было в пятницу последним уроком теперь будет не таким скучным, как предполагалось.

***

— Каким образом всё сложилось именно так? — хоть сейчас и последний урок, на котором Пятый ответил уже седьмой раз подряд, он не рад. По одной простой причине. По причине под именем Лютер, сидящий рядом с ним. Как так вышло, он не заметил, но этот громила сел прямо рядом с ним, а он не успел возразить.       И вот они вдвоём сидят на вторых партах, а Лютер то и дело умоляюще смотрит на него, прося таким образом помочь ему с заданием, которое Пятый, кстати, уже выполнил. — Пятый, ну не будь таким жмотом, — это не Лютер, а точно кто-то такой бесящий. По шёпоту не разобрать, но отчего-то Пятый уже знает кто это. — Как же меня угораздило-то? — уже в какой раз. Пятый потирает виски и зарывается носом в учебник, притворяясь, будто ничего и не слышал. — Ты что не видишь, как он на тебя смотрит, помоги ему уже, — его тыкают карандашом в спину, и Пятый уже готов стукнуть сидящего сзади по башке. — Вот ты и помоги ему, Диего, а от меня отстань, научитесь думать своим мозгом в конце-то концов, — огрызнулся Пятый, резко дёрнув плечом и удерживаясь от того, чтобы не заорать на весь класс. — Ты умный, а я нет, это твой удел − помогать дуракам, вроде нас, — не унимался Диего, продолжая тыкать Пятого карандашом. — Клянусь, я прямо сейчас убью тебя этим самым карандашом, если ты не перестанешь, — шипит Пятый сквозь зубы, кусая обратную сторону щеки чуть ли не до крови. — А я и умереть не прочь, если ты Лютеру поможешь, — фыркнул Диего, но карандаш всё-таки опустил. — Что это за разговоры? — мисс Ча-ча устало закатывает глаза и поднимается проверить из-за чего ученики готовы поубивать друг друга прямо в ее кабинете. — Мисс Ча-ча, они мешают мне писать тест, — наивно пожаловался учителю Пятый, выглядя при этом как самое чистое и невинное существо на планете. — Да ты уже давно всё написал и ответил дофига много, чё ты паришься, дай списать и всё тут, чё ты тянешь?! — Нахохлился Диего, сложив руки на груди. — Мистер Диего, вы ведь прекрасно знаете, для чего нужны тесты. — Устало потёрла виски учительница, — что бы выявит уровень ваших знаний, — закончила она свою мысль, пристально глядя прямо Диего в глаза. Тот, фыркнув, отвернулся к окну.       Когда учительница отошла, Диего тыкнул Пятого ещё раз. Так, для профилактики.       Списать он этим придуркам так и не дал. Солнце, огненно-рыжее режет глаза, и он закрывается от него, прикрывшись, за учебниками. Уверен, Диего ещё долго пялился на его спину, прожигая в ней нехилых таких размеров дыру.

***

— Бенни, я хочу леденцов, — хнычет Клаус. Как ни странно, этих двоих вечно ставят на одни и те же уроки, так что Бен терпит Клауса весь день без перерывов. Иногда Клаус думает, что это слишком для бедного Бенни, но в ту же секунду понимает, что без него ему было бы чертовски скучно и одиноко. В любом случае, сейчас последний урок и все, даже самые заядлые ботаники (Пятый не в счёт) уже под расслабились и позволили себе развалиться на партах и лишь изредка поднимать руку. Бенни входит в число тех, кому учёба даётся и не легко, и не просто, в его случае, ему просто следует прослушать учителя один раз и прочесть тему урока дома один или два раза. Для Клауса же учёба, как рулетка − учиться он и не плохо, и не хорошо, но и золотой середины, как, к примеру, у Бенни у него нет, так что приходится выкручиваться, как только можно.       А пока последний урок пятницы, можно немного расслабиться и поныть. Хотя в его случае «поныть» это значит донимать Бена, как только он того пожелает. — Последний урок, — ледяным тоном, проговаривая каждую букву, прошипел Бен. Похоже, Клаус его действительно довёл. — А я люблю тебя, Бенни, — хихикнул Клаус, смотря за тем, как округлились глаза у его друга. — Ты к чему это всё, — уже более мягко спросил Бен, почёсывая затылок. — Да так, просто я так редко это говорю, — промычал Клаус, вороша свои неугомонные волосы. — Лучше часто такое не говорить, а то смысл слов потеряется, — проговорил Бен, не сводя глаз с друга. — Я люблю тебя так же сильно, как хочу сладкого, — поиграв бровями, Клаус усмехнулся тому, как Бенни отвёл взгляд и уставился в учебник. Потом удивлённо уставился на друга, когда тот полез в портфель. — На, лимонный леденец, Ваня с утра дала, — усмехнулся Бен, протягивая на ладони нераскрытую конфету в прозрачной обёртке. — Я же говорил, что люблю тебя? — глаза у Клауса большие, а зрачок заполняет радужку. Бену нравится смотреть на то, как люди улыбаются. — Я же говорил, не говорить эту фразу слишком часто? — отводит глаза, но солнечная улыбка друга всё ещё стоит перед глазами.       Яркие, закатные лучи обжигают кожу, очерчивают контур тела Клауса, а у Бена что-то сжимается внутри. Как же всё-таки приятно видеть, когда этот обормот улыбается.

***

— Нет, Лайла, честно, прям не знаю, что будет. Я позанималась с Лютером, но не уверена, что он что-то понял. — На пробежке было сложно общаться, однако задав нужным темп, девушки могли спокойно говорить так, чтобы не задыхаться. Лайла бежала чуть быстрее, но, чтобы поддерживать разговор решила снизить свою обычную скорость. Разговаривали они преимущественно о мальчиках, так получилось, что их парни были одинаково не склонны к пониманию физики, они оба не могли запомнить даже формулы. — Да с Диего точно так же, я уже забила на это, диктую ему задачу, а он даже «дано» записать правильно не может, ну что за детский сад, скажи мне на милость? — проглатывая некоторые слова и глотая ртом воздух, Лайла не прерываясь, проговаривала слова. Кулаки сжаты, а на ногах выступили незаметные капельки пота. — Лайла, ещё полкруга, — подбодрила подругу Элиссон, сама уже порядком запыхавшись. — Да у меня дыхалка иногда западает, я ещё на аэробику хожу, чтобы лёгкие в норму привести, но как видишь, ещё не очень помогает, — качнула головой Лайла, чтобы убрать мешающиеся волосы с лица. — Когда ты только всё успеваешь? — удивилась Элиссон, опустив глаза на руки, чтобы проверить маникюр. — Это мне у тебя спрашивать надо, ты ведь поёшь. Говорят, хочешь пробиться в Голливуд. С таким голосом, тебе хоть в оперу, — усмехнулась Лайла, обнажив белые, словно у тигра зубы. — Не преувеличивай, — усмехнулась девушка, поправляя волосы. — Ладно уж, только когда станешь популярной, скажи, что знала меня и пригласи меня к себе на Бали, в твой будущий особняк из слоновой кости, — скривилась Лайла, выглядя при этом более чем дружелюбно. — Эй, да как ты можешь. Мой особняк будет из мрамора, — после этих слов девушки залились громким смехом, продолжая при этом бежать. Со стороны это выглядело и смешно, и глупо, но, пожалуй, им на это было совершенно всё равно.       А обжигающие лучи заката накрывали собою школу, придавая ей некую атмосферу, которую, увы, могли заметить лишь те, кто стоял снаружи.