VI
8 октября 2020 г. в 21:22
Утро началось бодро и резво — проснулся, хотя, скорее, подскочил я от острой необходимости избавиться от лишней жидкости в организме. Энергичности также прибавил ответ бабы Тани на мои мольбы о раскрытии тайн Вселенной: «Туалет у меня только на улице», — так что со сверхзвуковой скоростью напялив на себя куртку, ботинки, шапку и все, что мне там еще подали, я потанцевал во двор, обгоняя хромого, вызвавшегося показать мне расположение интересующего меня стратегического объекта.
— Я смотрю, тебе лучше? — оскалился он, стоя снаружи, но в тот момент мне было плевать на весь свет и на него в том числе, мир для меня замкнулся в пределах тесного деревянного ящика с дыркой в полу.
— С облегчением, — насмешливо захихикала старушка, когда мы появились на пороге. — Говорят, утренние пробежки полезны для здоровья.
— Очень смешно, — буркнул я, в очередной раз вонзив в нее недовольный взгляд из-под очков, чем лишь вызвал новую волну смеха.
Эти двое, похоже, встали уже давно — снег перед домом был уже почти расчищен, крыльцо подметено, а на столе ждал завтрак.
— Пироги еще прошлые разогрела. Уж, поди, не побрезгуете, доесть-то надо, — баба Таня разливала горячий чай по кружкам. — Извиняй, сахар в этом доме не водится.
— Не страшно, — промямлил я, усаживаясь за стол и чувствуя, как нарастает давящая на плечи неловкость.
Вся эта дружеская утренняя атмосфера выбивала меня из колеи, я чувствовал себя не в своей тарелке. Когда все расселись по местам друг напротив друга, я начал просто захлебываться в смятении. Что с ними не так? Почему они себя так ведут? Что я здесь делаю? Что это за дружеские посиделки?
Знаете это паршивое чувство, когда вроде и есть охота, но кусок в горло не лезет? Если вы его когда-либо испытывали, значит, сможете представить, что я чувствовал, сидя за одним столом с этими странными людьми. В голову снова лезли мысли о доме, о маме и бабушке. О моей бабушке, а не об этой ненормальной старушке, прикормившей какого-то жуткого ублюдка.
Кстати, этот урод сидел прямо напротив меня и преспокойно наяривал пирожок, запивая чаем. Как так и надо. Будто ничего из ряда вон выходящего не происходило все эти дни. А я все глядел на его руки с почерневшими ногтями и не мог оторвать взгляд. Все смотрел и смотрел. Он запихивал в рот повисшую на губе капусту, а я смотрел. Он отхлебывал из кружки, а я все смотрел. Смотрел и думал, какой же он отвратительный. Меня начало мутить. Постепенно он стал жевать все медленнее, пока совсем не прекратил.
— Ты… не хочешь есть? — нерешительно спросил он, натянув на лицо подобие улыбки.
Сейчас-то я осознал, с каким лицом я на него пялился. Ему, наверное, хотелось сквозь землю провалиться от моего взгляда. Тогда я этого в упор не замечал, потому что был сосредоточен на мироощущениях себя любимого, а не людей вокруг, и очень сожалею об этом. Врагу не пожелаешь завтрака в такой обстановке.
Тогда, когда он попытался улыбнуться мне, спросив, не голоден ли я, меня аж передернуло, а лицо скривилось от омерзения.
— Я, пожалуй, потом поем… Сейчас как-то… — он отставил в сторону кружку и вышел из-за стола.
— Ну-ка, сядь! — вдруг резко подала голос баба Таня, о существовании которой я уже забыл. Меня ее командный тон немного перепугал, заставив отвлечься от своего омерзения. Хромой же, не поворачиваясь, отмахнулся от ее слов и поспешно вышел на улицу.
Проводив его взглядом, старуха повернулась ко мне и неожиданно влепила смачную пощечину.
— Чтоб на тебя всю жизнь все так смотрели, как ты сейчас на него смотрел, паршивец мелкий! Проваливай из-за стола! Поели, называется! — она стремительно встала и начала убирать со стола продукты, а я пытался проморгаться и подавить слезы жгучей обиды, зажимая горящую щеку обеими руками и искренне не понимая, за что я отхватил.
«Что я могу поделать, если у него рожа мерзкая? Да и вообще, как она поняла, о чем я думал?» — думал я. Тепличное растение, помните?
Еще недолго посидев за столом, я поплелся в комнату с часами и плюхнулся на кровать, уткнувшись лицом в стену. Я очень надеялся, что больше меня никто не потревожит хотя бы в течение пары часов, но нет, я ошибся. Буквально минут через десять меня подняла Татьяна. За ухо подняла. И притащила к окну, выходящему во двор, почти уткнув лицом в стекло. Меня тогда поразило, сколько же еще силы и жизненной энергии бурлит в этой старой щуплой женщине!
— Нравится?! — озлобленно рыкнула она у меня из-за спины. — Ну смотри-смотри, наслаждайся!
Она еще раз толкнула мою голову в затылок так, что я ткнулся бровью в деревянную раму. У меня аж шея заболела.
Я не сразу понял, куда мне смотреть и чем наслаждаться, потому машинально пробежался глазами по двору. Недалеко от туалета стоял хромоногий в какой-то странной позе. Сильно сгорбившись и прижав к груди снеговую лопату, он не отнимал от лица ладоней. Сквозь замерзшее стекло было плохо видно, что он там делает, но, понаблюдав за ним еще немного, я заметил, что его плечи все время сильно дрожали, а уши ярко раскраснелись — он был без шапки.
— Что он делает? — вырвалось у меня, но мой вопрос остался без ответа.
Плавно до меня дошло, что он… плачет? Осознание этого вызвало у меня внутренний диссонанс. Плачет? Он? Из-за меня? Как кто-то вроде него вообще может плакать? Из-за меня кто-то опять плачет?.. Последняя мысль разлилась по телу горячим свинцом, обжигая щеки и лоб. Нахлынули старые детские воспоминания, заныли старые раны. В голове замелькали болезненные картины прошлого: ссоры родителей, ругань, драки, ненависть, развод, спина отца, который так и не обернулся, закрывающаяся дверь, сдавленные рыдания матери, и все это накладывалось на высокую сжавшуюся фигуру за замерзшим стеклом. Давно я не испытывал этого, ой как давно. Чувство, которого я всю жизнь избегал всеми способами. Чувство, из-за которого я так старался стать хорошим мальчиком, примерным студентом и идеальным сыном на зависть маминым подругам и соседке тете Вале. Чувство, которое так старался забыть и которое вновь меня настигло.
Остаток дня я провел на диване лицом к стенке. Все это время я тупо лежал, пялясь в пустоту и периодически притворяясь спящим, когда кто-то входил в комнату. А что еще мне было делать? Мне, сжираемому этим паршивым чувством и не знающему, что я могу предпринять в сложившейся ситуации.
Мне оставалось только растерянно тонуть в неопределенности и ждать, когда все само собой рассосется, ну или хотя бы сдвинется с мертвой точки.
Ближе к вечеру меня все-таки вывели из транса. Лед тронулся — хромоногий пришел меня будить.
— Ты ведь так и не поел, — тряс он меня за плечо. — Это очень плохо для больного человека — ничего не есть. Идем, я разогрею.
Я с трудом поднял ватное, словно чужое, тело с дивана и поплелся за ним на кухню.
— Ну что, как спалось? — с неприкрытой злой издевкой спросила Татьяна, сидевшая поодаль от стола, и сразу стало ясно, что мой сон крайне мало ее интересовал.
— Тань! — сердито глянул на нее хромой, и мелкие шрамы над бровью сложились в тонкие борозды, направленные к переносице.
— Все, молчу… Да делайте вы что хотите! — отмахнулась старуха и вышла.
— Ты ешь, ешь, я сейчас уйду, — сказал мне урод и реально ушел, оставив меня в гордом одиночестве.
Через силу напихав в себя пирожков, я бросил грязную посуду на столе и вернулся обратно на диван. В доме было так тихо, будто все вымерло, лишь тикали все те же настенные часы, а за окном выл ветер.
Где-то через полчаса меня сморило. Так закончился еще один день в этом дурдоме.