В темноте зазеркалья

Пригород Галифакса, Канада 19 апреля 2000 Коннор припарковал «Шевроле» возле дома Адама без четверти девять. Прошло всего лишь полдня с момента, как он уехал отсюда в обед, но теперь ещё сильнее подметил одну деталь: возвращение в Галифакс неизменно окунало его в ощущение разорванности между небом и землёй. И он сам себе казался то ли живым, то ли мёртвым. Зато здесь, в пригороде, мысли стихали, а сердце радостно трепетало в ожидании встречи с крохой. И всё, чего хотел Коннор, — увидеть дочь, взять на руки и целиком отдаться приятно будоражившим переживаниям, которые ещё утром казались чем-то непонятным и странным. Привычно осторожный и обычно оглядывающийся по сторонам, Коннор свободно ступил на порог дома и впервые не почувствовал никаких опасений. Вошёл в холл с широкой улыбкой. Но тут же нахмурился, вдохнув резкий запах женских духов. Уловил знакомый аромат из прошлого. Вот только Одри абсолютно точно не пользовалась Шанель, а другим женщинам путь сюда был заказан. Коннор сделал несколько стремительных шагов и застыл у дверей гостиной, где стояла кроватка с Николь. Адам сидел на диване с длинноволосой брюнеткой, одетой в деловой брючный костюм коричневого цвета. Взгляд Коннора метнулся от откинувшегося на подушки хозяина дома и остановился на гостье. Она подняла на него зелёно-карие глаза, и Коннор словно врос в деревянный пол. Кровь отхлынула от лица, сделав его в секунду мертвецки бледным. Дыхание с неслышным хрипом вылетело из груди, и совершить новый вдох не получилось. По спине побежали мурашки, желудок сжался в болезненный ком, а слова приветствия не смогли пробиться сквозь спазм мышц гортани. Обрывками связных мыслей, не позволяющими окончательно провалиться в пучину оживавшего внутри ужаса, Коннор цеплялся за ускользающую способность вспомнить, где видел эту женщину. — Здравствуйте, мистер Дойл. — Незнакомка грациозно встала с дивана, подошла к Коннору и протянула руку. — Меня зовут Адриана Де Марко. Очевидно, доктор Дженнерс не рассказывал вам обо мне. Я — родная тётя Николь. Её выплюнутые сквозь зубы фразы словно электрическими разрядами били по телу. Коннор тщетно пытался вдохнуть и пошевелиться. Судороги скрутили конечности и заставили даже челюсти сжаться до скрипа, отрезав попытки обронить случайный стон. Цементирующий коктейль из самых противных, липких чувств сковал внутренности. Веки застыли, не давая сморгнуть влагу на ресницах, и Коннор смотрел на Адриану, стоявшую перед ним, стеклянными глазами жертвы, которая угодила в пасть хищной змеи. Коннор не сразу ощутил, как подоспевший на помощь Адам сжал его ладонь до хруста костяшек и произнёс несколько слов. В ушах стучал только слышимый пару мгновений назад женский голос. Он принадлежал той, которая сейчас стояла и сверлила его презрительным взглядом, зло поджав губы, или… другой? — Тише, Коннор, я не причиню тебе больше боли. Только не я… — Нежная прохладная ладонь скользит от его груди к животу. Соприкосновение кожи руки, не обтянутой резиновыми перчатками, с его обнажённым телом такое немыслимое, непривычное для палача лаборатории. Но что, если она не палач? Что, если она ангел? Нежными поглаживаниями облегчающий невыносимые страдания? В забытьи ища спасение от мук, он хочет видеть серые глаза Линдсей, её пшеничные волосы… Хочет хоть на миг почувствовать связь с жизнью, которую у него отобрали. Линдсей его мостик туда, его якорь, удерживающий от провала в алую бездну, стирающую прежнюю личность. Но он видит тёмные волнистые локоны и карий ободок в зелёной радужке. Тот самый, который есть в глазах только этой женщины, глядящей на него с состраданием. Не понимая, кто она и зачем приходит к нему, может только беспомощно смотреть на неё. И в мозгу рождается причудливая ассоциация — «ржавая надежда». Рассматривая ореховую кайму вокруг зрачка, он будто бы видит в нём отражения себя, полностью уничтоженного, растерзанного, искалеченного, проржавевшего до основания и парализованного… Но стоит посмотреть на изумруд, и в нём загорается призрачный шанс — однажды кошмар закончится. Уже всё равно, жизнью или смертью… Ведь какая жизнь может быть после всего сотворённого с телом? — Могу догадаться, о чём вы думаете день за днём. — Шёпот касается раковины уха. — Об избавлении. Поверьте мне, оно скоро придёт… И оно не в последнем дыхании. У вас есть будущее. Сейчас вам кажется, что вы умираете, а те, кто приходят к вам, такие, как я… проживут много десятилетий. — Тяжёлый вздох. — Но у меня остался последний шанс. Я не хочу оставить её одну… Точнее, уже их. — Рука, только что гладившая его голый живот, теперь трёт медицинский фартук. — Когда вы встретитесь с ними, пожалуйста, посмотрите сердцем, а не глазами. Только там бьётся настоящая любовь, которая спасёт вас и… — Коннор! — Выкрик Адама разорвал ожившее воспоминание, тут же снова погрузив во мрак беспамятства. Коннор захрипел и наконец смог сделать вдох. Свинцовые цепи спазмов, обмотавшие тело, нехотя разорвались. От частого моргания по щекам скатилось несколько слёз, движения рук стали быстрыми и хаотичными, а дыхание участилось после длительной задержки. Не сразу получилось вернуть самообладание и обрести уверенность — он может сделать несколько шагов вперёд. Или назад… Адриана просверлила Коннора надменным взглядом, словно даже и не заметив его состояние. Ему, возможно, только показалось, как уголок её рта на мгновение приподнялся. Как будто она и ждала такую реакцию, и теперь злорадная победная усмешка почти заплясала на её лице. Рука Адрианы, поднятая для приветствия, только сейчас опустилась. В глазах пронеслось ликование, и Адриана, отвернувшись от Коннора, неспешно вернулась к дивану. Медленно села, посмотрела на Адама, который неуверенно отступил за ней следом, и снова прошила Коннора острым взглядом. Коннор же смотрел одновременно на неё и мимо. Мысли, освободившись от оков паники и ужаса, глухими ударами застучали по вискам. Тело выдало реакцию один в один, как в «Улье». В момент, когда он с трудом разлеплял слипшиеся веки и вылавливал силуэты склонившихся над ним врачей. Их лица обычно скрывали маски. И только по цвету глаз и волос он мог тут же догадаться, насколько больно будет сейчас. Один Адам проявлял сострадание и колол анестезию даже перед несерьёзными хирургическими вмешательствами. Но и на него Коннор, уже находясь в безопасности, долгое время реагировал не всегда адекватно. Поэтому его будила и выводила из кошмаров рыжеволосая Одри, с которой не сомкнулись ассоциации. И ей заблудившийся в прошлом и настоящем Коннор никогда не пытался вцепиться в горло, чтобы не допустить очередные пытки… Но почему паническая атака накрыла с головой, стоило увидеть некую Адриану Де Марко? И в то же время уже полностью растворилась, оставив не неприятное послевкусие судорог и ожившего в памяти кошмара, а странное безразличие. Или даже спокойствие, смешанное с облегчением? Как в момент, когда Коннор понимал, что перед ним сердобольный доктор Дженнерс. Только ли Адам был милостив к своему пациенту в «Улье»? Может, Коннор о ком-то забыл? До него не сразу дошёл смысл последних слов Де Марко. О том, что она тётя Николь… Значит, у неё могут быть ответы на измучившие его вопросы. Отгоняя размышления, накрывшие не в самый подходящий момент и снова заморозившие посредине комнаты, Коннор не спеша опустился в кресло, стоявшее в углу комнаты, возле кроватки Николь. Малышка мирно спала, и он, всё ещё ощущая отголоски предательской дрожи в руках, не рискнул взять её. — Мистер Дойл, — ровно и сухо заговорила Адриана, — я здесь, чтобы раскрыть некоторые обстоятельства рождения Николь, но начну не с этого. Проект «Улей» закрыт силами правительства США и федеральных служб. Некоторым членам администрации и верхушки правления удалось сбежать. Несколько человек были убиты либо покончили с собой. Очевидно, вы уже в курсе — ваш бывший руководитель Фрэнк Элсингер, замешанный в делах «Улья», попал в список погибших. Грядёт череда судебных разбирательств с учёными, работавшими над разными проектами лаборатории. О них не напишут в газетах и не будут афишировать на телевидении. Думаю, вы знаете, что «Улей» спонсировали некоторые политические деятели. Поэтому здесь требуется деликатный подход, а не общественный резонанс. — Она, снова поджав губы, сделала небольшую паузу, а затем заключила: — Больше никаких деталей сообщить вам не могу. Похоже, ассоциация со змеёй и её жертвой пронеслась не только у Коннора. Де Марко сидела с идеально ровной спиной, уложив руки на колени. Смотрела в упор на Коннора, почти не моргая, словно чувствуя себя безусловной хозяйкой положения. Именно таким же взглядом на него, как на подопытного кролика, глядели учёные в «Улье». Каждое слово Адриана произносила совершенно безразлично, словно ведущий, беспристрастно чеканящий на камеру последние новости. Но Коннор, скинувший морок, больше не ощущал себя испытуемым, и также старался смотреть Адриане в глаза. Пусть его постоянно пронизывал жуткий холод, гуляющий вверх-вниз по позвоночнику, и одолевало желание отвести взгляд в сторону, а лучше — опустить веки и не видеть её. Коннор пока не был уверен, что сможет связать пару слов и сказать их без дрожи в голосе. Приветствие, которое он так и не смог вымолвить в начале встречи, выглядело бы сейчас абсолютно неуместно, и ему хотелось молчать дальше. Но Адриана, кажется, и не ждала от него ответных реплик. — Что ж, с прелюдией к разговору мы закончили. Теперь я готова ответить на самый главный волнующий вас вопрос. — Она склонила голову к плечу, будто оценивая состояние Коннора. — Вам ведь знакомо моё лицо? — Да, — ответил Коннор, подкрепив первое сказанное слово уверенным кивком. — Моя сестра-близнец была ведущим акушером-гинекологом в проекте «Ева». Думаю, мистер Дженнерс упоминал имя Аманды Райз? Нет? — Она удивлённо подняла бровь, считав по реакции Коннора — он в первый раз слышит имя. — Тогда вам будет о чём поговорить после моего отъезда. Я не стану пересказывать специфику проекта. Всё, что вам нужно знать — ваш биологический материал использовался в проекте моей сестры для оплодотворения методом ЭКО бесплодных женщин. Он представлял определённый интерес для учёных, поскольку на вас, мистер Дойл, испытывались новейшие препараты по регенерации тканей и восстановлению утраченных функций организма. Коннор вздрогнул. Холод, то и дело гулявший по позвоночнику, начал расползаться по всему телу. Внутри, как на качелях, мотались противоречивые реакции, импульсами то заставляющие смотреть на женщину-змею с отвращением, то, наоборот, необъяснимо притягивающие к ней. Всё в её словах, взглядах и даже вытянутой, как струна, позе выдавало презрение к нему. Но всё сильнее Коннор улавливал нечто знакомое. Доброе, успокаивающее, вселяющее надежду, теперь словно скрытое за глыбой льда или старательно натянутой маской… Значит ли это, что одна сестра была к нему милосердна в лаборатории, а вторая выказывала неприязнь? И в эту минуту с трудом припоминаемый тёплый образ никак не накладывался на холодную внешность Адрианы. — Эксперимент был не слишком удачен с точки зрения результатов, — продолжала Адриана. — Ни один из вживлённых эмбрионов не прижился. Здесь стоит сделать оговорку. Не прижился у испытуемых женщин… Но моя сестра посчитала, что это её последний шанс оставить после себя потомство. Она была тяжело больна и решила рискнуть… — Адриана впервые за разговор отвела взгляд от Коннора и посмотрела в окно. — Крайне безрассудный и глупый поступок. Беременность лишила её последних сил и существенно сократила то отпущенное время, которое у неё оставалось. Но, думаю, теперь вам понятно, как и от кого на свет появилась Николь. Адам громко кашлянул, словно обозначив: теперь ему хотелось бы вставить пару слов в монолог гостьи. — Коннор, всё, что сказала мисс Де Марко, на самом деле правда. Но я хочу добавить кое-какие детали об увиденном собственными глазами. Мы проработали с Амандой вместе полгода. Она была поглощена своим делом — по её мнению, эти эксперименты могли дать шанс бесплодным женщинам на счастливое продолжение рода. Аманда не сильно вникала в особенности проекта «Саламандра», её доступ был ограничен лишь короткими разрешениями руководства на взятие нужного мужского биологического материала. — Он говорил собранно, но едва слышимые нотки волнения всё же проскакивали, выдавая его эмоциональное, а не отстранённое профессиональное отношение к случившемуся. — Я видел её увлечённость и погружённость, замечал, как Аманду печалили неудачи, которые случались с её пациентками раз за разом. И ты не представляешь, как меня удивила та записка, которую я однажды нашёл в твоей медицинской карте. Я сохранил её, понимая, что однажды эта правда должна открыться не только на словах, но и подкрепиться чем-то ещё. Адам протянул маленький кусочек бумаги Коннору. Взяв его в руки, Коннор всмотрелся в написанное аккуратным почерком. «Доктор Дженнерс, нам срочно нужно бежать из лаборатории. Я не могу поговорить с вами об этом в палате, потому что знаю: за любым нашим действием следят через камеры наблюдения. Я узнала, что проект «Саламандра» находится на финальной стадии испытаний. Всем пациентам вколют немыслимое количество экспериментальных образцов, но даже от тех, которые переживут опыт, в скором времени избавятся. Вас переведут на другой уровень, и вы не будете знать, когда их всех уберут как более ненужный материал для проекта… Поэтому, пожалуйста, доверьтесь мне. Завтра около десяти утра необходимо ввести Коннору препарат в штативе №22, который вы найдёте в лекарственном шкафу. То, что с Коннором произойдёт примерно через полчаса, будет похоже на клиническую смерть. Практически полностью исчезнут все внешние признаки жизнедеятельности. Вам нужно констатировать смерть пациента. Никто не станет перепроверять заключение — будет отдан приказ вывезти тело из лаборатории. Когда за ним приедут, действуйте так, как скажут. Эти люди помогут вам обоим покинуть «Улей». — Я уже говорил тебе, — видя, что Коннор оторвал глаза от записки, Адам тихо продолжил, — в «Улье» обнаружились люди, которые делали всё, чтобы обличить его деятельность и добиться справедливости. Очевидно, их было даже больше, чем я предполагал. Но твоя смерть позволила впустить на территорию людей, которые вывозили из стен лаборатории трупы пациентов и избавлялись от них. Только в случае с тобой с их документами и допусками приехали другие… Они забрали двух живых людей в одной запечатанной камере для вывоза мертвецов. — Это я помню, — бесцветным голосом обронил Коннор, — ты рассказывал. Выходит, всё же у одного из этих не известных тебе людей было конкретное имя, которое ты ни разу не упоминал… Почему? — Аманда попросила. — Адам с вызовом посмотрел на Адриану, и будто бы поясняя именно ей, почему Коннор до сих пор не слышал имя Аманды Райз, добавил: — Она сказала, что сама тебе всё расскажет, когда наступит время… Оно так и не наступило. — Он тяжело вздохнул. — Но ты также пока не знаешь, что в тот день, после твоей сфальсифицированной смерти, нас отвезли в дом, вдали от людских глаз, где нас ждала Аманда. Она вколола тебе препарат, и через пару часов все показатели жизнедеятельности вернулись в норму. Несколько дней Аманда ухаживала за тобой, пока ты пребывал в беспамятстве, но стоило тебе только открыть глаза, она спешно куда-то уехала. Оставила мне в помощь Одри, первоклассную медсестру, и адрес этого дома, купленного на моё имя, куда я должен был перевезти тебя после того, как встанешь на ноги. Коннор поднял на него ошарашенные глаза и приоткрыл рот. — А я даже никогда не спрашивал тебя, как так вышло, что у доктора из Невады по счастливой случайности оказался домик в пригороде Галифакса. Оказывается, ты не сам его купил. Адам внимательно посмотрел на Адриану, но она слушала с непроницаемым выражением лица. И казалось, тоже впервые не без интереса узнавала подробности о поступках сестры. — Я хотел получить объяснения, — продолжил Адам, — кому обязан за покупку дома, но Аманда так ничего и не сказала… Только, что так нужно. Да и Одри не была слишком общительной, как ты помнишь. Она никогда не отвечала на вопросы об Аманде, но здорово помогала изо дня в день тебя выхаживать. Спустя пару месяцев, когда тебе стало лучше и мы начали обсуждать переезд в этот домик из Невады, Одри, решив, что её миссия здесь исполнена, молча собрала вещи и уехала. Обещала вернуться через некоторое время. И вернулась… Неделю назад. С ребёнком на руках. Она сказала, что Аманды больше нет, и её последней волей было передать дочь отцу. То есть тебе. Дальше ты знаешь… В комнате на минуту воцарилась гнетущая тишина. Адам с тревогой ждал реакцию Коннора, нервно сжимая и разжимая пальцы в кулаки. У Коннора был особый пунктик на доверии и правде. И если бы не Адриана Де Марко, нагрянувшая к Адаму тотчас после появления в доме Николь, он бы сразу рассказал Коннору хотя бы те крохи информации, которые удалось выудить из Одри. Про то, что Николь — дочь Аманды. Пусть Аманда и просила его когда-то ничего не говорить Коннору о ней. И эстафету тайн тут же переняла вторая сестра — Адриана, настоявшая, что только она вправе рассказать Коннору правду. В первую встречу с ней Адаму показалось — Адриана безумно хотела забрать ребёнка, но только по ведомым ей причинам не решилась. Она выглядела растерянной, взволнованной, с застывшими слезами на глазах. Казалась совсем другой, не такой, какой он видел её сегодня. Она прижимала Николь к груди, целовала её в макушку и походила на женщину, которая на эмоциях способна на отчаянные шаги. И Адам так и не понял, из-за чего она решила выждать время, а не сразу познакомилась с Коннором. Почему она запретила упоминать её имя, сказав, что в ближайшее время приедет и всё расскажет сама? Думала, через неделю Коннор сам с радостью отдаст ей орущего младенца? Или не хотела, чтобы отец ребёнка видел её настолько разбитой? Зато сейчас все осколки будто бы срослись в единый доспех, и Адама коробило от вида Адрианы, которая во время их знакомства произвела совсем другое впечатление. Чего же она теперь добивается? Почему ведёт себя так с Коннором, явно демонстрируя своё пренебрежение? И даже ненависть, плещущуюся во взгляде. Всё так же неотрывно смотря на застывшего и глядящего в угол комнаты Коннора, Адриана наконец нарушила молчание и продолжила говорить всё тем же ледяным тоном. — Когда доктор Дженнерс дал согласие на спасение вас из лаборатории, он был в смятении и не понимал, почему Аманда, погруженная в свой проект, вдруг решила сбежать, прихватив напоследок с собой ещё двоих. Тогда он действительно не знал, что моя сестра попала на базу не просто для проведения экспериментов. Она собирала компромат на руководство «Улья» и способствовала получению доказательств о противоправной деятельности лаборатории. Проект, над которым она работала, мог дать надежду бесплодным женщинам, которые её давно потеряли. Однако другие разработки «Улья» уничтожали чужие жизни, и Аманда не хотела подпитывать чью-то веру страданиями других людей. Поэтому она без тени сомнения согласилась передавать все собранные сведения агентам Федерального бюро расследований. — Полагаю, вы одна из этих агентов ФБР, мисс Де Марко? — наконец громко и внятно спросил Коннор. Адриана проигнорировала вопрос, словно уже привыкла к молчанию Коннора, и до этого оно её полностью устраивало. Лишь мимолётно посмотрела в окно, а затем снова перевела пронизывающий до костей взгляд на Коннора. — Знаю, вы официально воскресли ровно в тот момент, когда «Улей» уже начало потрошить ФБР, а к подельникам канадской лаборатории устремились полицейские. — Адриана всверлила острый взгляд в Адама. — Полагаю, моя сердобольная сестра всё же оставила контакты своих коллег, кто подпольно продолжал выуживать информацию из «Улья» для органов правопорядка? — В ответ на её слова Адам лишь опустил голову. — Тех, кто точно знал, когда ожидать начала операции по захвату и когда возвращение к жизни «беглого» пациента больше не будет волновать администрацию лаборатории. — Голос Адрианы зазвучал тише и спокойнее. —Понимаю и не осуждаю её. Аманда хотела, чтобы вы оба получили шанс на спокойную жизнь, без преследования. — И вдруг она снова заговорила громко и надменно, посмотрев в сторону Коннора. — Но вы использовали эту возможность по-своему. Да, мистер Дойл? Вы не слишком предусмотрительно решили наведаться к своему бывшему начальнику Фрэнку Элсингеру. Собрали на него компромат по старым источникам… — Адриана прищурилась. — Вы ведь и до истории в Архангельске уже подозревали его в тёмных делах? Так хотели отомстить самостоятельно, припереть правдой к стене, что не утерпели до приезда полиции? Коннор прочистил горло и мотнул головой. Она думает, что он ей сейчас, как на духу, вывалит всю подноготную? Он действительно начал собирать компромат на Фрэнка задолго до поездки в Архангельск. Даже подозревал, что Элсингер пронюхал про попытки уличить его в махинациях. Наверное, именно поэтому Коннор стал одновременно неугодным и полезным. Ведь от него можно было не только избавиться, но ещё и продать в лабораторию в качестве подопытного кролика, получив явную выгоду для себя. Но, как бы там ни было, агрессивный тон Де Марко начинал люто раздражать. Коннор никогда не срывался и не грубил женщинам, но эта заставляла балансировать на краю острого лезвия, режущего нити терпения. Не ей судить его за попытки отомстить человеку, который играл жизнями подчинённых и обратившихся в Управление за помощью людей. Пусть Коннор и сам сейчас считал свой поступок крайне глупым. Он беспечно поддался обострившимся желаниям, будоражившим его в «Улье», и эмоциям, подталкивающим сразу же после возвращения выпалить, что он выжил и не сошёл с ума только благодаря Линдсей. А ещё вернулся, чтобы стать воскресшим кошмаром для Фрэнка. Теперь Коннору приходилось расплачиваться за собственную поспешность. Хотя тогда ему казалось, что план не провалится. Ведь он не рискнул бы действовать в одиночестве — Коннор нашёл себе надёжного союзника. Рэю Донахью — начальнику службы безопасности Управления и бывшему детективу федеральной полиции, имеющему свои проверенные каналы для получения любой, и даже секретной, информации, — первому в Управлении довелось узнать, что Коннор выжил в Архангельске. Рэй охотно поддержал решение Коннора вывести на чистую воду продажного директора Управления. И пока Рэй вёл слежку, Коннор продолжил собирать компромат, материалы которого накинули бы несколько лет срока заключения Элсингеру. И Рэй, и Коннор разными путями, но одновременно узнали дату облавы на «Улей» — девятнадцатого февраля. Момент встречи с Элсингером должен был стать первым звеном в цепочке, ведущей Коннора к официальному воскрешению. Однако за день до этого Коннор решил отправиться за последними уликами, которыми он хотел пополнить папку с чёрным досье. Дорога к последнему человеку, охотно пожелавшему поделиться записями незаконных дел Элсингера, пролегала через заснеженный лес недалеко от Флинта. Именно там очередной феномен расследовала бывшая команда Коннора… Именно там находилась Линдсей. И неудержимое желание Коннора хотя бы украдкой увидеть её внесло коррективы в план. Линдсей заметила Коннора, спрятавшегося за деревом в снежном лесу и с трепыхающимся сердцем наблюдавшего за ней. Но, встретившись и с остальными членами команды в тот вечер, Коннор не сомневался: никто не нарушил данное ему обещание молчать о его появлении до завтра. Он не доверял лишь новому старшему следователю, но знал — Линдсей, Питер и Антон никогда бы не предупредили Фрэнка о внезапном воскрешении того, кого он осознанно отправил на верную гибель. Однако вряд ли новый следователь не удержал язык за зубами. Ведь днём восемнадцатого февраля — ещё до встречи Коннора с командой в лесу — Рэй узнал, что Элсингер, будто почуяв, что лаборатория на грани раскрытия, забронировал билет на самолёт в Мексику и перевёл все деньги со своего счёта в Управлении на другой. Коннор тогда еле подавил вспышку ярости. Дата захвата и так выпала на выходной день, и Коннору это показалось дурным знаком. Изначально он видел и планировал встречу с Фрэнком только в стенах Управления, а на выходных пришлось бы ехать к нему домой. Но когда вечером в пятницу Фрэнк так и не покинул рабочее место и половину субботы провёл в своём кабинете, Коннор только порадовался — судьба ему благоволила. Без опаски встретиться с кем-то из бывших коллег и напугать своим появлением, Коннор прошёл по пустым коридорам, зная, что через полчаса по ним пробежит группа захвата. И ведь Рэй бесконечно выговаривал Коннору, что его идея встретиться с Элсингером один на один — дрянная. Но Коннор был непреклонен в слепом желании поговорить с Фрэнком с глазу на глаз… Но ни Рэй, ни Коннор, ни кто-либо другой понятия не имели о потайной двери в кабинете директора… Видимо, поэтому Фрэнк и не захотел покидать безопасное место. Ведь уйти оттуда было проще простого… Коннор до сих пор скрежетал зубами, припоминая, как нелепо обернулась встреча, которую он так долго ждал и представлял. И явно недооценил Фрэнка, а мог хотя бы предположить, что в попытке спасти свою шкуру мерзавец нападёт на него. И не просто с кулаками, а со шприцом с лошадиной дозой снотворного… — В любом случае, — прервав ход мыслей Коннора, продолжила Адриана и снова перевела взгляд на Адама, — после своего опрометчивого поступка вы побоялись за судьбу доктора Дженнерса. Понимая, что не все подельники лаборатории арестованы, решили перестраховаться, оставив его пока здесь. — Она обвела гостиную взглядом, прикусив щеку изнутри. — Сами же не хотели скрываться и начинать жизнь с чистого листа, поэтому без оглядки вернулись к той, которую у вас отобрали. — Чуть слышимая ирония проскользила в интонации, но далее Адриана совершенно серьёзно произнесла: — Однако я могу гарантировать, что ни вам, ни доктору Дженнерсу больше не грозит преследование со стороны сотрудников «Улья». Можно не опасаться и за Николь, так как её мать сделала всё, чтобы появление на свет малышки осталось сокрыто от администрации лаборатории. — Почему Одри привезла ребёнка мне? — Громыхнувший вопрос Коннора вдруг пробудил подобие улыбки на лице Адрианы. Она невольно кивнула головой, подалась вперёд, всем видом показывая расположение и соучастие в беседе. Но следующие его слова заставили её отпрянуть назад и нахмурить брови. — И почему вы только сейчас приехали сюда с объяснениями? Дорога из Штатов заняла у вас неделю? Пешком, что ли, сюда шли? Или вы не горели желанием увидеть племянницу раньше? — Отвечая на ваш первый вопрос… — Адриана жестом остановила приоткрывшего рот Адама, резко выдохнула и продолжила: — Моя сестра отчего-то твёрдо решила и настояла, чтобы ребёнка передали вам. Я не соглашалась с её волей до последнего, считая всё это безумием. И поэтому она, перестраховавшись, втайне попросила Одри забрать Николь из больницы и привезти её сюда. А у меня были свои причины, чтобы задержаться, которые я не обязана вам озвучивать… — Адриана помолчала, несколько раз окинув пренебрежительным взглядом Коннора с головы до ног. — И знаете что, мистер Дойл? Безусловно, вы восстановились после всего случившегося, вернулись на работу, но ваша реакция на меня… — Моя реакция на вас, — спешно перебил её Коннор, — всего лишь одна из ассоциаций, замкнувшихся после экспериментов. Я не помню чётко лицо Аманды, но это не значит… — Что бы это ни значило, тем не менее, — Адриана снова наклонилась ближе, — ваше поведение выдаёт следующее: вы всё ещё психологически не оправились до конца. — Куда вы клоните, мисс Де Марко? — грубо спросил Коннор. — Будет лучше, если Николь буду растить я, — прямолинейно отрезала Адриана. Коннора окатила волна ярости. Ему послышалось? Или его и вправду просят отказаться от дочери? Отдать малышку холодной стерве с неморгающим змеиным взглядом? Которая не совалась сюда неделю, а теперь вдруг явилась в роли благодетельницы, чтобы облегчить его ношу? Он всверлил в Адриану такой же решительный взгляд и чётко, с выделением каждого слова отчеканил: — Николь останется со мной. Я её отец. И не собираюсь отказываться от прав на дочь. Точка. Адриана едва заметно вздрогнула, как от укола. Явно не ожидая такого отпора, она всего на миг потеряла ледяное самообладание, и в её уверенном взгляде промелькнули удивление и досада. И теперь, глянув в кроватку, губы Адрианы дёрнулись, а ногти впились в колени. Коннор прищурился, наблюдая за ней, и собирался сказать следующую реплику, но Адриана резко встала и протянула ему визитку, быстрым жестом выхваченную из кармана. — Здесь все номера телефонов, по которым вы можете связаться со мной в любое время суток, — отчеканила она. — А ещё я хочу, чтобы вы чётко уяснили один момент… Она сделала ещё шаг и приблизилась к сразу же поднявшемуся следом за ней Коннору на расстояние, которое он после лаборатории никому не позволял сокращать. Но отступать было некуда — ноги упирались в кресло, в которое гордость не позволила бы приземлиться, даже испытай Коннор вновь накрывающий бесконтрольный страх узника лаборатории. Только на удивление, физического дискомфорта от самонадеянной дамочки, едва достававшей ему до подбородка, он не ощущал. — Николь — моя племянница, — продолжала Адриана, — и я также не собираюсь от неё отказываться. Оставляю за собой право навещать её по предварительному звонку. И моему желанию настоятельно рекомендую не перечить. Повторюсь, Николь с вами только лишь из-за последней воли своей матери, которую мне не дали оспорить. Вы, как вижу, пока полны решимости растить младенца самостоятельно. Но для меня являетесь лишь её биологическим отцом. Посмотрим, станете ли настоящим. От хлёстких слов глаза Коннора распахнулись шире, а гнев застучал в висках. Он, скомкав визитку, остро пожелал озвучить ответное мнение, кем прямо сейчас видел эту наглую женщину и какое место она займёт в жизни Николь, если он, как её отец, того пожелает. Но Адриана резким движением развернулась, став к нему спиной, и обратилась к Адаму. — Если вам будет нужна любая помощь — сразу же звоните мне. Хорошего вечера. Не дожидаясь ответа, Адриана, гордо цокая каблуками по скрипящим половицам, направилась к входной двери. И, глядя ей вслед, всё ещё полыхающий злостью Коннор вдруг задумался. Когда он подъехал к дому по единственной ведущей сюда дороге через лес, в его поле зрения не попал другой автомобиль. Как же тогда Адриана Де Марко добралась сюда?