В темноте зазеркалья

Гарден Вилейдж, 87. Галифакс, Канада 20 апреля 2000, 12.05 В дом Спрингз Коннор приехал в самом мрачном расположении духа. Гаркнул на техников, криво закрепивших камеры слежения на входе, грубо вырвал из рук у Питера последние показания приборов по замеру электромагнитных волн и хлопнул входной дверью так, что висевшая в коридоре картина перекосилась. Отойдя в угол коридора, Коннор уткнулся носом в документы, но скачущие перед глазами буквы с трудом собирались в слова, а в висках грохотало до оглушения. — Коннор? Ты в порядке? — Голос Антона с трудом прорвался сквозь громкие удары несуществующего молотка в голове, но всё же заставил посмотреть перед собой и сфокусировать зрение. — Нашёл Линдсей? — Нет! — рявкнул Коннор. И, глянув исподлобья на вытянувшееся от удивления лицо Антона, сжал челюсти, изо всех сил приказывая себе успокоиться. Вдруг вспомнил фразу из психологических постулатов: «Ответная реакция абсолютно не соответствует силе раздражителя» и без помощи штатного психиатра охарактеризовал собственное состояние. Моментально сделал вывод — члены команды не должны расплачиваться за обуявшую их руководителя злость. Но точно ли он понимает причину своего бешенства, заставляющую его реагировать так бурно? Ведь до белого каления доводила не только пропажа Линдсей и не то, что он не смог её найти. От этого Коннор скорее чувствовал тревогу и нечто близкое к отчаянию. Выводила из зыбкого равновесия тяга невидимыми арканами к полотну. Наваждение, граничащее с бесконечно сильным желанием вернуться и снова взглянуть на нарисованную Линдсей. Её пульсирующее яркими красками изображение никак не хотело растворяться перед глазами. И Коннор, много раз удерживающий лик Линдсей перед мысленным взором в лаборатории, всё сильнее ощущал в притяжении нечто подозрительное. Сейчас образ мерцал без его желания и манил к себе. Все другие мысли как бы увязали в густой трясине, раскинувшейся вокруг леса, в котором стояла Линдсей. В этом же болоте тонули даже мысли о Николь, и это заставило Коннора почувствовать неладное ещё сильнее. Настораживало и злило безумное желание всё бросить и сломя голову бежать обратно в квартиру Линдсей. Но ведь там стоял только холст, а не находилась сама Линдсей… И чем дальше Коннор отдалялся, тем сильнее чувствовал, как притяжение к картине перекручивало каждый нерв и каждую мышцу в теле. Сверкающий росой туманный сумрак леса звал, манил и тянул обратно. Влечение усиливалось, стоило лишь уловить едва слышимый, но такой страстный и вожделеющий шёпот Линдсей, то и дело приглушающий грохотание в голове и ласкающий слух. — Коннор, иди ко мне… — Коннор? — громко позвал Антон. — Что случилось? Невольно потерев уши и тряхнув головой, Коннор с шумом выдохнул и, стараясь говорить спокойно, рассказал Антону обо всём, с чем столкнулся. — Картина, говоришь? — Выслушав его, Антон потёр подбородок. — Линдсей, конечно, интересуется живописью, но согласен с тобой, крайне странно, что её спутник нарисован без внешности. Возможно, чей-то подарок? — Скоро узнаем. На упаковке был стикер курьерской службы «Тайгер Экспресс». По телефону предоставить информацию их менеджер, естественно, отказался. Я попросил наших коллег из Офиса съездить с официальным запросом. — Ребята! — заорал из соседней комнаты Питер. — Идите скорее сюда! Коннор и Антон моментально сорвались с места. Вбежали в маленькую комнату, служившую игровой для Саманты, и замерли, изумлённо рассматривая детальки конструктора на уровне глаз. Очевидно, ранее рассыпанные по всему помещению, теперь они парили в воздухе на разном расстоянии от пола. Питер дотронулся до одного из кубиков, тот отлетел на пару дюймов и снова замер, так и не упав вниз. — Саманта, — откуда-то из глубины дома послышался голос Миранды, — я же ещё час назад просила тебя убрать разбросанные игрушки! Надеюсь, ты хотя бы конструктор в игровой собрала. Ты же не хочешь, чтобы кто-то из наших гостей наступил на него и поранился? В следующую секунду все детали устремились в один угол комнаты и попадали в большую открытую коробку. Несколько крупных кубиков, ударившись друг о друга, выпали на пол, но, едва коснувшись его, снова взлетели вверх и через секунду оказались в положенном месте. — Ах, вот вы где! — Увидев трёх учёных, обступивших коробку в углу, Миранда немного растерялась. Затем рассеянно прокричала дочери, которой нигде не было видно: — Сэм, извини. Вижу, конструктор ты убрала, но наведи ещё порядок наверху, пожалуйста. — А на приборах снова ничего, — раздосадованно прошептал Питер, обернувшись к Коннору. — Да как так? Он подошёл с датчиком поближе к Миранде, но вокруг неё тоже не обнаруживалось никаких полей и аномальных излучений. — Что-то случилось? — спросила Миранда, переводя взгляд то на Питера, то на Коннора и Антона, стоявших в углу. — Да, феномен снова себя проявил, однако наши приборы в очередной раз ничего не зафиксировали, — сказал Питер и направился к выходу со словами: — Будем надеяться, хотя бы камеры не подвели и записали всё произошедшее на плёнку. Саманта, прижав к груди большую тряпичную куклу, как ни в чём не бывало вошла в комнату и села на пол. Бодро кивнула, словно давая понять матери — дело сделано. Затем пристально посмотрела в глаза Коннору и улыбнулась. Аккуратно уложив куклу позади себя, Саманта дотянулась до полки и взяла первую попавшуюся коробку с пазлом. Даже не взглянув на неё, протянула Коннору. — Вы ей определённо нравитесь, профессор Дойл. — Миранда с умилительной улыбкой посмотрела на дочь. — Доктор Хендрикс, а не выпить ли нам очередную чашечку чая? — Чая?! — удивлённо спросил Антон. — Но мы же пили коф… — Он запнулся и неловко прокашлялся. — Неважно, пойдёмте. Антон ободряюще кивнул Коннору и поспешил вместе с Мирандой выйти из игровой. А Коннор, оставшись наедине с Самантой, сначала смутился. Его навыки общения с детьми оставляли желать лучшего, с ними в команде всегда выстраивали взаимодействие Линдсей или Антон. Но раз уж Саманта сама захотела поиграть именно с ним, выбора не оставалось. К тому же Коннор поспешил себе напомнить — теперь он отец девочки. Самое время учиться обращаться с детьми. Возможно, совсем скоро даже придётся овладеть мастерством завязывать хвостики и плести косички. Картинки будущих родительских обязанностей подсказывали: грядут куда более сложные задачи, и научиться доказывать рабочие теоремы, реализовывать их на практике, возможно, было куда проще, чем воспитывать ребёнка. Тяжело сглотнув, Коннор криво улыбнулся и присел на корточки. Взял из рук Саманты коробку с изображением сказочного замка, и уже с более широкой искренней улыбкой встряхнул её содержимое. — Хочешь, чтобы мы его вместе собрали? Саманта охотно кивнула. Коннор с иронией подумал — хорошо, что девочка не предложила ему поиграть в куклы или побыть для неё единорогом, скачущим по радуге. Хотя и такие забавы, наверное, рано или поздно появятся в его жизни, когда Николь станет постарше. Пока же игра показалась ему интересной и понятной. Он неспешно высыпал мелкие детали пазла на пол и начал переворачивать их лицевой стороной. Саманта с улыбкой смотрела на него и снова не сводила глаз, как и в первую встречу, но сейчас у Коннора не возникало желания отвести взгляд. Напротив, впервые с момента, как он покинул квартиру Линдсей, почувствовал спокойствие, растворившее притяжение к полотну, и свободу от внезапно сковавшего влечения к холсту. А рядом с Самантой снова проснулись мысли о Николь. И Коннор, оглядев комнату, увлёкся, воображая в какие цвета покрасил бы детскую дочери и какие игрушки купил. Они просидели на полу около получаса, молча складывая замок. Невольно усмехавшийся мечтам Коннор уже привык к тишине, и тут Саманта неожиданно её нарушила, тихо спросив: — Как её зовут? — Кого? — как можно более спокойно, уточнил Коннор. — Совсем маленькую девочку в ваших мыслях… — Саманта взяла из его пальцев кусочек пазла, место которому Коннор никак не мог найти, и закрыла им верхушку крыши. — Николь. — Коннор моментально напрягся, подняв глаза на камеру, висевшую над входом. Конкретно опешив, он изо всех сил постарался не выдать, насколько удивился. Видя, как Саманта с интересом смотрит на него, то чуть приподнимая уголки губ, то приоткрывая рот, он ожидал услышать хотя бы пару слов. Но никак не был готов к вопросу, ответ на который прятался глубоко внутри. Как Саманта узнала о маленькой девочке, занимающей его мысли? Не только же по блуждающей усмешке на лице. Оставалось лишь надеяться — вся вспомогательная команда занята поиском феномена в других комнатах, и никому не пришло в голову наблюдать за игрой профессора Дойла с ребёнком и слушать, о чём они говорят. — Вы скучаете по ней? — поинтересовалась Саманта. — Она далеко? — Далеко. А как ты догадалась, что я думаю о девочке? — осторожно спросил Коннор. — Так это же очень просто! — Саманта засмеялась. — Ваши мысли очень громкие, их сложно не услышать! Коннор улыбнулся и кивнул, всем своим видом давая понять, какой же глупый вопрос задал. А про себя подумал — они и вправду болваны. Даже увидев, как собирается конструктор в игровой, никто не предположил, что феномен кроется в дочери Миранды. — Мне бы понравились игрушки, выбранные вами для неё, — продолжила Саманта. — И персиковые стены тоже. — Она оглядела светло-зелёную комнату и пожала плечами. — Думаю, ей они тоже понравятся, зря вы сомневаетесь. И… — Саманта озорно подмигнула ему, — с вами интересно, вы не такой уж и зануда, как про вас думают другие. Спустя час, когда замок наконец был собран, а радостная Саманта убежала наверх, чтобы уложить куклу Пэппи в кровать на дневной сон, Коннор попросил Миранду зайти в игровую. Жестом привставшему с дивана Антону показал, что хочет для начала переговорить с ней с глазу на глаз. — Мисс Спрингз, — мягко начал Коннор, — мои слова, возможно, вас шокируют… Но, скорее всего, психокинетическая сила, свидетелем которой вы уже становились, исходит не от вас, не от какого-то потустороннего феномена в доме. — Коннор доверительно коснулся руки Миранды, стараясь передать участие и сопереживание в каждом слове и жесте. — Её источник — ваша дочь. — Что вы такое говорите? — пролепетала Миранда. — Не может быть! — Это пока всего лишь моя догадка. Но конструктор в комнате собрался в коробку за минуту до того, как вы напомнили Саманте убрать в игровой. И, возможно, Саманта не использует язык как средство общения ещё и потому, что умеет читать мысли. Ей он не настолько необходим, она понимает других куда лучше без слов. — Профессор Дойл, нет, моя дочь… — Миранда запнулась и тут же эмоционально запричитала. — Боже! Так вот откуда она в курсе того, о чём никак не могла узнать. Она… Она читает мои мысли? — Возможно, — кивнул Коннор. — Во время игры Саманта точно воспроизвела, о чём я думал. Об этом действительно невозможно догадаться. — Почему? Почему она? — Губы Миранды задрожали. — Вероятнее всего, она родилась с необычными способностями. Может, страх стал мощным толчком для их пробуждения. Саманта не раз становилась свидетелем разных неприятных событий, происходивших с вами. Некоторые из них угрожали вашей жизни. Любой ребёнок больше всего боится потерять родителей. Сейчас Саманта воспитывается без отца, и вы — её центр мира. — И что же мне теперь делать? — Миранда прижала ладони к щекам. — К этому определённо не готовили на курсах для будущих родителей, да и в литературе о том, как правильно воспитывать детей с телепатией, ни слова! — Не волнуйтесь, мисс Спрингз, мы не оставим вас без помощи, — спокойно проговорил Коннор. — Наша команда постарается собрать как можно больше информации о способностях вашей дочери. В конце концов, есть специализированные школы, занимающиеся обучением детей со сверхспособностями. У нашего Управления уже имеется опыт работы с такими учреждениями. В ответ Миранда лишь разрыдалась и уткнулась носом в любезно врученный платок. А Коннор прижал пальцы ко рту, напряжённо задумавшись о другом. Видеозапись его разговора с Самантой — доказательство дара девочки — существенная улика расследования. Потребуется дальнейшее изучение, и Коннору нужно будет аргументировать, почему он предположил наличие телепатии у ребёнка. Плёнку придётся детально запротоколировать, в том числе вложив в материалы дела и его личные показания. Мысли, как правильно поступить, хлынули в голову, но стоило выйти из детской, проклятый туман снова начал окутывать сознание. И как бы Коннор ни пытался прогнать наваждение, нарисованная Линдсей опять продолжила изо всех сил тянуть его к себе. Оставшись без платка, Коннор наспех вытер рукавом испарину со лба. Заставил себя вернуться из чарующих иллюзий в действительность, подумал про совещание, на котором будет пока в общих чертах рассказывать о даре Саманты. Плёнку Коннор решил отдать в руки Антона с осторожным комментарием, что на ней озвучена личная информация. Хотя даже без предупреждений Антон, прослушав запись, не будет обрывать телефон, требуя пояснений, как мог бы поступить Питер. Скорее всего, Антон даже вопросы задавать не станет, будет ждать разъяснительные комментарии от самого Коннора. Да и в разговоре с Самантой ни разу не прозвучало слово «дочь», понять сходу, кто эта девочка в мыслях Коннора, будет сложно. Вот только случившееся стало последней песчинкой, положенной на чашу весов выбора, и Коннор окончательно решил поставить команду в известность о своём новом статусе в самое ближайшее время. Но для начала… Для начала он позволил себе поддаться невыносимо сильному желанию, снова утопившему волю и разум, вернуться в квартиру Линдсей. Виндзор стрит, 458/30. Галифакс, Канада 20 апреля 2000, 22.58 Но планам Коннора поехать к Линдсей домой сразу же после беседы с Мирандой и Антоном не суждено было сбыться. С одной стороны, Коннор мимолётно обрадовался, когда ему позвонил Блевинс и, услышав, что природа феномена с вероятностью в девяносто девять процентов установлена, сразу же потребовал вернуть всю команду в стены Управления для проведения срочного инструктажа. Значит, анализ видеоплёнки пока откладывался. С другой стороны, Коннор даже предположить не мог, что инструктаж выльется в полноценную конференцию с привлечением разных государственных структур, с которыми приходилось работать Управлению, и растянется на весь день. Он попытался втолковать Блевинсу о более важных делах, не только о феномене в доме Спрингз. Но директор лишь сочувственно пожал плечами. Он и сам не пребывал в восторге от изменений в правилах работы их частной организации. Однако власти срочно требовали исполнения директив, поэтому присутствие на конференции для каждого сотрудника Управления, находящегося в Галифаксе, являлось обязательным. Пусть Блевинса и самого сильно озадачила пропажа Линдсей. Всё, что он мог сделать в этой ситуации, — разрешить Коннору ненадолго отозвать с мероприятия начальника службы безопасности Рэя Донахью, чьей прямой обязанностью являлось взаимодействие с органами правопорядка. Уж точно на удачу Коннора полицейские из департамента Галифакса как раз закончили выступления перед учёными, и Рэй болтал со своими бывшими коллегами в коридоре. Коннор даже порадовался, что в поиски Линдсей будет незамедлительно включена полиция, ведь Рэй всегда крайне добросовестно подходил к выполнению обязанностей и отлично умел организовать работу не только своих подчинённых в стенах Управления, но и по старым связям быстро мог инициировать расследование. Кейс-менеджеров Блевинс распустил после десяти вечера, и Коннор пулей отправился к дому Линдсей. Притормозил у подъезда и глянул на окно квартиры. Надежда, что исчезновение коллеги всего лишь досадная ошибка, всё ещё наивно теплилась внутри. Но свет в комнатах не горел… Поднявшись на четвёртый этаж, Коннор достал из горшка с фикусом ключ и открыл дверь, ненадолго замерев на пороге. Не услышав ни звука, включил торшер в прихожей и сразу же подошёл к полотну. Будто испытывая силу воли, первым делом заставил себя посмотреть не на Линдсей, а на отсутствующее лицо мужчины. Как и утром, провёл пальцем по смазанному участку и приблизился к холсту, всматриваясь. Взгляд упорно срывался на изображение Линдсей, но Коннор продолжал смотреть на мужчину. В ушах снова зазвенело и застучало, рисунок стал размываться перед глазами. И Коннор похолодел. Он словно ощущал, как переставшие подчиняться мышцы пытаются повернуть его голову в сторону, заставляют глянуть на Линдсей. И тяга к картине окончательно перестала напоминать исследовательский интерес, часто целиком охватывающий Коннора во время расследований. А притяжение к Линдсей ни разу не походило больше на ранее владевшее им в «Улье». Сейчас его тащили неизвестные тяги, перекручивающие каждую клетку в теле. — Что же ты такое? — яростно проговорил Коннор, всё так же глядя в точку перед собой и мысленно приказывая телу слушаться его, а не вестись на неизвестные импульсы со стороны. Он прикрыл веки, несколько раз глубоко вдохнул, а затем осторожно посмотрел на Линдсей. Пытаясь контролировать себя, всё равно не заметил, как коснулся двумя ладонями холста. Звуки, доносящиеся с улицы, в одночасье исчезли. Коннор чётко услышал шелест листвы, а в нос ударил запах хвои. Плоский мир картины обрёл объём, как если бы Коннор смотрел на стереограмму, которая при первом взгляде на неё казалась лишь набором цветастых мазков, но при правильном рассмотрении в ней можно было увидеть трёхмерное изображение. Когда-то Коннор любил разглядывать стереокартинки. Ему нравилось обычной фокусировкой зрения превращать плоскость в 3Д изображения, получая тем самым расслабление для уставшего зрения. Но сейчас облегчение испытывали не только глаза, увидевшие объёмный оживший лес. Нега всё сильнее растекалась внутри, и нарисованное теперь виделось как спасительный оазис, способный дать долгожданный отдых утомлённому путешественнику. — Иди… ко мне, — прозвучало возле уха Коннора. Холст, в который упирались ладони, перестал выступать границей между реальным и нарисованным миром, и Коннор, едва не потеряв равновесие, с трудом устоял на ногах. Рывком отшатнулся назад и отошёл подальше от картины, восстанавливая сбившееся дыхание. Слух снова уловил гудение машин за окном, а лесной запах растворился без следа, но Коннор продолжал смотреть на вновь ставшее плоским изображение с опаской. Туман с прежней силой принялся окутывать разум и быстро размыл секундную ясность. Обессиленно рыкнув, Коннор отвернулся от полотна и пошёл на кухню — сварить кофе и взбодриться. Ему безумно хотелось спать, но перспективу прилечь здесь подремать Коннор рассматривал как непристойную, а от «свидания» с собственной постелью его отделял приличный кусок дороги к Питеру. Пока варился кофе, Коннор невольно осмотрелся на кухне. Последний раз он заходил сюда года четыре назад, но с тех пор мало что изменилось в обстановке. Линдсей всегда являлась приверженкой минимализма и идеальной чистоты, в этом они с Коннором совпадали. Никаких лишних вещей на виду, только самое необходимое. Но Коннор вдруг заметил различие и усмехнулся, глянув на чистую дверь холодильника. У него дома когда-то такой необходимый для комфортного проживания предмет техники раньше вечно пустовал внутри, зато на нём периодически пополнялось количество магнитов. Когда Коннор устроился в Управление, он попытался дома сделать своеобразную доску путешествий, чтобы не забыть, в какие страны его заносило по работе. Однако некоторые расследования оставляли после себя настолько горький осадок на душе, что вспоминать о местах их проведения не хотелось, а уж тем более не возникало желания смотреть на своей кухне на сувениры, привезённые оттуда. Налив себе большую кружку бодрящего напитка, Коннор вернулся в комнату и сел на диван. Включать свет не стал, вполне хватало освещения в коридоре. В квартире Линдсей отсутствовали стены между гостиной и коридором — их заменили перегородки с нишами. Поэтому ничто не мешало ему смотреть на огромное полотно в углу прихожей издалека. Коннор не спеша пил кофе, снова стараясь не разглядывать изображение Линдсей, так как собирался основательно обдумать прочитанные материалы дела, найденного сегодня в архиве Управления, и не отвлекаться. Днём, когда сотрудников Управления распустили на обед, у Коннора появился свободный час, и он хотел провести его не в столовой. Кусок не лез в горло, Коннор обливался потом, чувствуя небывалое напряжение в мышцах, и тёр до красноты уши в попытке заглушить женский голос, зовущий его прийти. Противные ощущения заставляли активнее и быстрее искать объяснение тому, что с ним творилось, а интуиция сигналила: и Линдсей, и он сам попали под чары некоего мистического феномена. Поэтому Коннор при первой возможности отправился в архив ОНИР. Там хранились материалы о многих зарегистрированных паранормальных случаях, даже если учёные Управления не имели никакого отношения к их расследованию. Условно они называли такой архив «теоретическим» или «информационным». Папки оттуда редко перекочёвывали в «практический» архив, зато иногда отлично помогали наработать базу данных и понять особенности феноменов. В «практической» части архива находилось не так много дел, связанных с живописью. И в нём Коннор не нашёл упоминаний о картине, похожей на стоявшую в квартире Линдсей. Зато нашлись они в папке в другой части склада с информационным подспорьем. Бегло пробегаясь по пожелтевшим материалам взглядом, Коннор наконец достал одну из папок и вслух сказал: «Оно!» Находившееся сейчас перед ним полотно называлось «Дарящие любовь». И написано оно было в середине XIX века в Мюнхене разнополой парой художников, которых объединило лишь творчество и острое желание найти своих половинок в огромном мире. Сохранились данные, что холст обнаружили в творческой мастерской художников, а сами они бесследно растворились. И, казалось бы, в факте пропажи творческого дуэта, запечатлевшего себя на холсте, могло и не быть никакого налёта паранормального, если бы не цепочка продолжившихся следом исчезновений… Найденную картину попытались продать на аукционе. Её приобрёл известный коллекционер Джонатан Смит. Спустя месяц после покупки его друг Альберт Уэсли сообщил о пропаже Смита. В его показаниях фигурировали однозначные утверждения — когда Уэсли в очередной раз приехал в особняк Смита, то увидел купленное полотно. На нём Смит держал за руку фройляйн, долгое время не отвечавшую ему взаимностью. И Уэсли рьяно уверял — изображение изменилось. Поверили ему или нет, история умалчивала. Далее в папке лежало ещё несколько скудных однострочных сведений о «Дарящих любовь». Его всякий раз покупали одинокие богатые коллекционеры, позже пропадавшие без вести. Никаких упоминаний о меняющемся рисунке не появлялось вплоть до середины ХХ века. И узнать о различиях удалось не только по тексту, но и благодаря фотографиям. Их в папке хранилось две. На обеих были запечатлены фигуры в той самой одежде, что и Линдсей со спутником. Однако головы людей разительно отличались. Прочитай Коннор материалы дела до столкновения лицом к лицу с «Дарящими любовь», он бы вряд ли счёл их сведениями о чём-то мистическом. Мало ли какие прихоти и придури бывают у любителей живописи. Это же картина, её можно перерисовать согласно желаниям, увековечив себя и другого близкого человека, а не просто абстрактных людей. Может, покупавшие полотно люди верили: стоит поместить своё изображение в таинственный лес — тут же встретишь любовь и в романтическом порыве захочешь сбежать с ней на край света… Но, учитывая пропажу Линдсей и сумасшедшее влечение к холсту, махать рукой и захлопывать материалы дела с репликой: «Пустышка!» Коннору, зачастую слишком скептично относившемуся к плохо изученным явлениям, не захотелось. Его до сих пор интересовало, кто и почему прислал Линдсей картину. Ниточка к отправителю оказалась слишком прозрачной — в службе «Тайгер Экспресс» по письменному запросу предоставили лишь имя и адрес их вашингтонского офиса, принявшего товар для транспортировки. Коннору и другим коллегам, хорошо знавшим Линдсей, не показалось знакомым имя Джейн Мур, а поиск по фамилии среди жителей столицы США заведомо вёл в никуда. Блуждающий взгляд размышляющего Коннора зацепился за одежду Линдсей, лежавшую перед рамой. С одной стороны, может, нужно было поднять её и переложить. С другой, лишний раз дотрагиваться до неё не хотелось. И то, что вещи Линдсей странно лежали друг под другом в таком порядке, в котором их носят сверху вниз, тоже добавляло красок к необычности произошедшего. Линдсей вряд ли бы, придя домой, прямо перед картиной сняла колготки, кинула на них нижнее белье, юбку и сверху блузку. Но если полотно своего рода портал, пропускающий внутрь в определённые моменты, то оно могло втянуть в себя только Линдсей. А её одежда, в момент соприкосновения с холстом, упала по эту сторону рамы. В картине же Линдсей примерила совсем другой наряд… Коннор на минуту прикрыл веки, всё сильнее ощущая усталость. В близком соседстве с «Дарящими любовь» сейчас хотя бы не тянуло мышцы в теле, но поясница и живот знакомо и неприятно ныли, соблазняя прилечь на удобный мягкий диван. Коннор решил всего на пару минут принять горизонтальное положение, не переставая думать о деле, хоть мысли начинали путаться. И, едва коснувшись затылком подушки, он провалился в темноту. Но такой знакомый голос тут же вернул его обратно. — Коннор… Он моментально проснулся и сел. Огляделся, напряжённо всматриваясь во мрак квартиры. Никого. Значит, зов Линдсей — всего лишь сон. Коннор потёр переносицу, опустив голову. И застыл как каменный с пальцами у лба — тишину снова разрезал нежный шёпот. — Коннор, милый, посмотри на меня… Он поднял взгляд, и тот сразу же вонзился в картину. Окатило пониманием: всё происходит во сне, ведь изображение изменилось. Мужчина исчез с холста, и сейчас Линдсей стояла среди зелёного леса совсем одна. И не в профиль, а смотрела прямо на него. Серая дымка сна стала ещё более ощутимой, когда рисованная Линдсей сделала в лесу один шаг, но оказалась по другую сторону полотна, в одной комнате с Коннором. — Коннор… Мой единственный, мой неповторимый… Я только тебя ждала всю жизнь. И ты… Ты ведь тоже так хотел вернуться ко мне, быть со мной. — Медленно ступая, она говорила всё громче и увереннее, не спуская влюблённых глаз с Коннора. — Пойдём, лишь там мы будем счастливы, и ничто не омрачит наш союз! Линдсей, шурша платьем, наконец дошла до застывшего у дивана Коннора. Её горячее дыхание коснулось кожи, и у Коннора побежали мурашки по всему телу. Ударило сомнение: это точно сон? Линдсей, сошедшая с ожившего холста, могла показаться наваждением. И говорила слишком странно, непривычно… За её спиной в раме от дуновения ветра качалась листва, словно там открылась дверь в иной мир. Но теперь, когда она приблизилась, даже в старинном платье больше не казалась мороком. Каждый узор на её наряде, каждая складка с играющими тенями на плаще виделись чётко и ясно, а квартира и её обстановка не расплывались в тумане сна. Но флёр грёзы приятно ласкал Коннора, с одурманивающей силой притяжения маня к себе. Линдсей почти невесомо коснулась его щеки, а затем медленно повела пальцы вниз. Подушечками погладила грудь, затем уложила ладонь на живот. — Пойдём со мной… Я избавлю тебя от страданий, ты забудешь весь пережитый ужас… И всегда будешь счастлив. Только доверься. В одну секунду она уничтожила и без того короткое расстояние между ними, прижавшись к Коннору. И он не пожелал отшатнуться, наоборот — обхватил её плечи и всмотрелся в блестящие огромные глаза. Взгляд притянули чувственные приоткрытые губы. А ощущаемое через тонкую ткань кружев биение сердца такими же стремительными импульсами пробуждало в Конноре желание. Нежная, соблазнительная… Его мечта в объятиях. Сон или реальность, уже плевать… Сейчас от её прикосновений растворялись маячащие в сознании отголоски прошлых ужасов, бесследно исчезала усталость и ноющая боль. И он сам осторожно провёл по бархатной коже щеки Линдсей. Залюбовался красотой, давно не виденной настолько близко. Теперь он мог рассмотреть полыхающий румянец, длинные ресницы, ровные брови, глубокие серые радужки с трепетавшим в них отражением чувств. Близость тел очаровывала всё сильнее, и в оплетающем сизом дурмане хотелось сделать всё, о чём Линдсей попросит. — Коннор… — прошептала Линдсей, — ты вернулся ко мне. Позволь мне сделать тебя счастливым. Я хочу исцелить… Она медленно потянулась к нему, прикрывая веки. И Коннор не выдержал. Впился в горячие губы, сам всё сильнее полыхая от подкатывающего жара. Линдсей вплела пальцы в его волосы на затылке, углубила поцелуй и наполнила рот Коннора тихими стонами. — Кон… нор… — дразня его мимолётным отстранением, томно произносила она раз за разом, а затем продолжала целовать всё более страстно. Ладони Коннора скользнули вниз по корсету, по пути нащупав длинную шнуровку. Он сжал ленты, попытавшись потянуть их и развязать. Но в эту же секунду Линдсей прервала поцелуй и сделала шаг назад, взяв Коннора за руку. — Пойдём. — Она кивнула в сторону нарисованного леса, где соблазнительными зелёными красками переливалась дикая природа. И Коннор, ощущая её крепкий захват, сомкнувшийся на его пальцах, сделал неуверенный шаг вперёд. Туман, покрывающий верхушки деревьев, из картины тянулся к Линдсей и к нему, окутывая их фигуры и будто прокладывая путь. — Погоди, — проговорил Коннор, прижав вторую ладонь к виску. — Зачем нам идти туда? Мы можем быть счастливы здесь… — Нет, Коннор, — елейным голосом пропела Линдсей. — Здесь кошмары никогда не отпустят тебя, ты не избавишься от боли… А там… Там мы будем с тобой счастливы только вдвоём. Коннор с трудом проглотил вязкую горькую слюну, на секунду так ярко напомнившую ему о пережитом прошлом. Но, вытащив руку из цепких пальцев, отступил обратно к дивану. Серая дымка кружила вокруг головы всё сильнее, словно щупальцами разбивая связные мысли и воспоминания. Коннор хотел пойти за Линдсей, но вовремя вспомнил о несказанном. И озвучить захотелось прямо сейчас, до момента, как она войдёт обратно в лес с надеждой, что и он шагнёт за ней. — В том-то и дело. — Коннор протянул к Линдсей ладони. — Мы уже не сможем быть счастливы только вдвоём. Я как раз хотел тебе рассказать… У меня есть дочь. Стоило ему произнести последнюю фразу, лицо Линдсей исказилось до неузнаваемости. Черты лица обострились, глаза исчезли, на их месте остались тёмные дыры. Линдсей согнулась, вцепившись себе в волосы, и истошно, не по-человечески закричала. Коннор ещё сильнее отпрянул назад от оглушающего воя. Инстинктивно закрыл уши, неотрывно глядя на страшные метаморфозы, творящиеся с Линдсей. Она, пятясь назад к полотну, чернела и задыхалась. Но стоило ей войти обратно в лес, по холсту прошла серая рябь, а изображение приобрело прежний облик Линдсей. Вот только она осталась стоять с гримасой ужаса и протянутой рукой, и её взгляд как бы молил: «Помоги мне!» И Коннор, сделав несколько порывистых шагов к «Дарящим любовь», замер прямо перед ней. Аккуратно указательным пальцем дотронулся до руки Линдсей, но ощутил лишь шероховатость краски. Следом впечатал раскрытые ладони, несколько раз постучав по картине. Та откликнулась глухими звуками от ударов. Руки Коннора задрожали, и он не с первого раза правильно набрал номер Питера. — Эксон? — Коннор изо всех сил пытался говорить ровно. — Даже если спишь… Срочно бери оборудование по замеру электромагнитных полей и приезжай на Виндзор стрит. Кажется, я нашёл Линдсей!