Путешествие по джампам

Загадочная сущность не заставила себя ждать на складе, не дав герою даже перевести дух после такой насыщенной событиями арки. Парень едва прилег отдохнуть и избавиться от угнетающих мыслей о правильности своих действий и слов, как голос в пустом пространстве зазвучал сразу отовсюду: — Хорошо справляешься для обычного студента из неприглядного маленького городка. Ты прошел действительно внушительный путь в последний раз, но история ждет и жаждет новых свершений, — было произнесено даже с толикой торжественности. — После всего пережитого мне бы хотелось стать картошкой и полежать где-то в прохладном подвале, пока не пророс бы побегами зелени, — устало вдохнув сказал герой, не сдвинувшись с места, так и лежа на кровати, подложив руки под голову и скрестив ноги. На последнем этаже казармы было даже уютно, как-то возвышенно что ли и приятно. — Самоиронии тебе не занимать, — прозвучало с улыбкой. Он до сих пор не знал, как выглядит эта сущность или же это божество, но точно мог по интонации и варьированию голоса определить с какой эмоцией сказано то или иное предложение, что акцентировано и в принципе с каким настроем сейчас говорит голос. — Сдаешься что ли? Хочешь подольше отдохнуть? Не выйдет. — У меня нет проблем с мотивацией, просто этот поход дался действительно тяжело и морально и физически, куда же в этот раз меня закинет? — интересно было, было действительно любопытно и даже едва томительно узнать что же ожидает его дальше. — Так что давай не медлить, доставай свои волшебные кубики, — привстав с кровати и приняв сидячее положение, он уставился в потолок откуда исходил яркий свет лампочки, почти ослепляющий слипшиеся от дремы глаза. — Кубики лишь плод твоего воображения, но раз тебе понравился именно этот способ определения следующего уровня, то я не возражаю. Судьба вновь решит будущее, — едва сказанные слова отзвучали перед парнем снова возникли загадочные летающие кубики, он подхватил их в полете и сложив ладони потряс в руках, даже прислушиваясь, может они издали бы какой-то звук, но нет. Выброшенные вперед они пролетели некоторое расстояние, останавливаясь затем снова перед ним, изобразив надпись — ужасы. — Значит теперь меня будет кошмарить какой-то призрак или случится зомби-апокалипсис? — с лицом лица спросил парень у голоса. — Все упирается лишь в грани твоего воображения и сложившейся ситуации, суждено вещам выстраиваться в последовательность, быть или не суждено — вопрос философский, можешь поискать ответы в своем сознании, если тебя беспокоит эта тема, но предсказывать как будет и что, даже я не способна, во всяком случае ты так должен думать, — это был достаточно развернутый ответ для того, чтобы на время перестать думать о том, что его ожидает. — Ну и черт с ним, — сказал парень и снова бросил кубики волей рандома определяя дальнейшее положение дел. Когда всему предстояло быть и произошедшее наконец-то произошло он отправился в путь, снова попадая в место, которое казалось знакомым. Но в отличии от пустыни, где он был дезориентирован первые несколько дней, пока не нашел библиотеку, тут он понимал почти все и сразу. Находился герой в Украине, город было знать не особо важно для восприятия смысла происходящего. Он снова был в теле девушки, но на этот раз достаточно молодой, ей было всего 19 лет, но выглядела она достаточно необычно для привычных рамок красоты принятых в социуме: невысокий рост, довольно стройная фигура с широковатыми бедрами и чуть искривленной спиной. Волосы были короткие и болотно-зеленого цвета, что сочеталось с темно-зелеными глазами. Шмотье изношенное, мешковатое, почти бомжацкое, но сидит на нем довольно удобно и стильно по меркам молодежи. Весь этот образ дополняли три прокола в правом ухе и 4 в левом. Первый раз глянув на экран телефона, чтобы мельком оценить свою внешность, парень подметил, что лицо его, точнее её — Риты Вишневской, до одури недовольное и грустное, уголки губ опущены вниз, будто счастья этот человек никогда в жизни не испытывал и привык к гримасе недовольства и разочарования. «Капец как интересно», — подумал про себя парень. Ему предстояло заплатить за квартиру, которую он только недавно снял. Сам дом находился у черта на куличиках. Это была старая хрущевка без лифта, какой-либо вентиляции, и окна выходили на самую натуральную помойку, а точнее на базар. Дикая вонь чувствовалась еще когда он шел к подъезду в рваный черных конверсах. Все вокруг было в грязи, это подчеркивало зимнюю тоску по снегу и возникало желание не выходить просто никуда из дома, чтобы на глаза эта срань не попадалась. Поднявшись по маленькой лестнице он остановился у своей двери — квартира № 4. «Что ж, если это ужасы, а мне надо будет просто сидеть в квартире и мучатся от базарной вони, может не так плохо. Главное выдержать в этом сумасшествии месяц», — снова пронеслось в его голове. Девушка тихо покашляла, открывая ключом облезшую дверь. Внутри было не лучше, чем снаружи, но с уверенностью можно было сказать, что даже в таком убогом, засранном и богом забытом месте было уютно. Квартира жутко маленькая, всего одна комната с односпальной кроватью, с окном, с шатающейся непонятно от чего люстрой, кухня, она же гостиная, и санузел. Рассматривать можно было много чего, ведь видимо куча вещей осталось от прежних жильцов, Рита только недавно переехала и множество хлама предстояло еще выкинуть. Это бы заняло не один день. Старые советские пластинки, целая коробка разного рода второсортное чтиво, наряду с устоявшейся и почитаемой классикой, смотрело с полок огромного шкафа. Был даже телевизор, маленький такой с пузатым экраном и стоящим сверху передатчиком каналов. Обои были во многих местах оборваны, на полу обычный паркет, потрескавшийся и выпавший в некоторых местах. Шторы плотные, но выцветшие от солнца голубо-синего цвета, что заливало комнату около вечерним свечением, оно и приносило в этот убогий мирской уголок толику уюта и комфорта. Стены все в каких-то ромбиках, треугольниках, в общем геометрическая тематика на обоях, дизайнер вообще не заморачивался. Пару шкафчиков на кухне, в них даже была посуда и какие-то остатки еды в виде овсянки, гречки, чая и сахара. Плита была газовой, возле конфорки лежала пачка спичек с красной розочкой на лицевой стороне. Так же был и чайничек с закрывающимся носиком, такой когда закипает вопит на всю страну, но чай из него самый вкусный и домашний. «Интересного тут не густо, что ж. Пока все же отдохну и привыкну немного, а потом буду просто ждать пока произойдет что-то», — решила Рита и присела на диван обитый тканью напоминающей вельвет. Из-за накативших мыслей и какой-то ностальгии по своему собственному дому она и не заметила, как уснула, откинув голову на спинку и раскинув руки по бокам. Сон был короткий, но тревожный. Какие-то молящие голоса далеко-далеко эхом звучали будто с третьего этажа дома, они были похожие на протяжные звуки виолончели невпопад исполненные смычком в дрожащей руке. Звук то накатывал, то прерывался. Было непривычно слышать во сне звуки, обычно сознание опирается больше на образы, какие-то отрывки, цвета, но перед глазами парень видел лишь темно-серый, размазанный под плотно сомкнутыми веками. В дождливое предвечерье похожий оттенок улавливается в мокром асфальте, на стенах зданий с погашенными огнями укутанных тенью. «Словно я упустил что-то важное», — думал он, когда окончательно проснулся и стряхнул с себя сон. Состояние было немного тревожное и какое-то непривычное, ему не было страшно, но однозначно было не комфортно, какое-то паскудное чувство глубоко внутри давало о себе знать и что с ним сделать парень не знал. В дверь постучали, стук повторился ровно три отчетливых раза. Парень сразу же пошел открывать, на пороге стояла хозяйка квартиры, он сразу это понял, будто уже встречал её. — Вечер добрый, как тут у вас дела? Все в порядке? — спросила она, пытаясь заглянуть вглубь квартиры, словно не доверяла еще несказанным словам Риты. — Здравствуйте. Да, все хорошо, — с улыбкой ответила девушка. — Хотите зайти? — она отошла немного в сторону, готовая пропустить женщину внутрь. — Нет-нет, — сразу произнесла она, как ошпаренная отскакивая в сторону лестницы. — Оплату подготовили? — перешла она ближе к делу. — Да, секунду, — парень вернулся в квартиру, забирая с маленькой тумбы в прихожей конверт. — Пожалуйста, возьмите, — благодарно проговорил, протягивая женщине конверт. Та пересчитала сумму внутри и одобрительно кивнула, пряча в свою огромную цветастую сумку. — Все отлично, если возникнут какие-то вопросы или что-то не будет работать, то звоните мне, только не позже 9 пожалуйста. И помните? Не шумите и не докучайте соседям, тут народ мирный, в основном пожилые люди, без эксцессов, будьте добры, — она говорила это не первый раз, но ей хотелось точно удостовериться, что все поставленные правила будут соблюдены. — Конечно, я все помню. Не переживайте, — уверил её парень. Они попрощались. В ванной было прохладно и вода едва текла из душевой насадки. Герой уже ни раз подумал, что стоило пойти на склад и помыться там, но уже было поздно размышлять об этом. Вода забирала все неприятные ощущения, улучшала само существование и было приятно после всего пережитого вот просто так стоять под напором теплой воды и расслабляться. Закрутив краник покрытый налетом, он обтерся полотенцем и замотался им от груди к бедрам. Теплая рука коснулась запотевшей поверхности зеркала и он провел ей по нему, открывая вид на свое лицо. Выразительные зеленые глаза смотрели вглубь собственного дна, в самое нутро, а пар в комнате искажал видимость. На секунду развернувшись, парню показалось, что отражение осталось на месте, от чего он сразу же повернулся вглядываясь настойчивей в свое лицо, но ничего не происходило, а глубокие и наполненные историей глаза все так же смотрели из зеркала на него. Он смотрел на себя, но возможно из-за непривычки к телу, ему казалось, что это за ним наблюдает кто-то, а не он просто смотрит на себя в зеркало. Уже сидя возле проигрывателя в свободной домашней одежде, он решил послушать пластинки, чтобы хоть как-то унять свою скуку и никуда не исчезнувшее тревожное чувство какой-то тоски. Классическая музыка, коей было достаточно много в коллекции прежних жильцов, была ему не особо понятной. Парень любил звук фортепиано, но когда это было что-то простое и мелодичное. Мудреные пассажи и арпеджио его не особо тонкий слух воспринимал, как что-то кашеобразное, по этому выбор пал на вечно живой рок, а именно на группу Scorpions. Пронзающая в самое сердце гитара, своим плавным и четким перебором расплылась по воздуху в знакомой музыке, предвещая чуть хриплый и тягучий голос вокалиста. Вступили барабаны, бас отлично держал основу композиции, а основная тема только развивалась во втором куплете все дальше и дальше, готовясь ворваться в сочный припев. Эта музыка возрождала воспоминания и накатывала ностальгией на уставшее сознание. Парень действительно устал, он чертовски устал и, возможно, не взял бы он способность к мотивации и стремлению, он бы уже опустил руки и решил вернуться домой. Хотя, задумавшись о том, что же ожидает его там — дома, он понял, что ничего его и не держало. У него было все и не было ничего одновременно. Он просто был. Работал, учился, звонил родителям раз в месяц, снимал комнату. Они давно перестали быть близкими людьми, они просто забыли про него, как выполнили планировку по устройству в большой самостоятельной жизни и отгородились, встречая свою старость. Друзья? А были ли у него друзья? Сменщиков и одногруппников с натяжкой можно назвать знакомыми, не то что друзьями. Он просто как-то был, как-то плыл и ни о чем не задумывался. В этой привычке, что у него все есть, но при этом нет ничего он и существовал все это время, пока случайно не встретил монашку на остановке дождливым осенним вечером. Найдет ли он то, что теперь так хочется, отчаянно нужно обрести для того, чтобы не потерять себя — ответ. Какой-то достойный конец для всего этого, вот чего бы действительно ему хотелось. Опыт, знания, которые ему отчаянно нужны. Он еще не придумал, что будет с ними делать, как применять, будет ли применять вообще, но сейчас ему это отчаянно нужно, необходимо. Пластинка доиграла свою первую сторону и иголка замкнулась на последнем круге, наполняя комнату шуршащей тишиной. Парень перевернул её и аккуратно поставил лапку в самое начало, продолжая слушать музыку. Хотелось спать, но так же хотелось ощутить себя живым и нужным, чего он не мог ощутить даже к самому себе. Ему казалось, что он задыхается во сне, жуткий воздух едва наполнял легкие и было очень тяжело дышать. Его голова была полной и тяжелой от непонятно чего, невозможно поднять. А руки и ноги практически не чувствуются. Но было отчетливо понятно, что в квартире витает какой-то странный запах. Едкий и с примесью железа. Это не было похоже на дым или вонь с улицы, это было что-то, что он помнил, почему-то хорошо знал, но определить не мог. Он едва привстал с пола, на котором и уснул. Пластинка все еще крутилась замкнутая на последней бороздке, издавая характерное шипящее шуршание, как сминание бумаги. На трясущихся ногах он держась за стенку проковылял до кухни, чтобы попить воды. Жутко кружилась голова и к горлу подкатывала тошнота. Нащупав выключатель он включил свет, сразу же жмурясь и практически падая на корточки от света, резко потемнело в глазах и он едва удержал равновесие. Поднявшись снова он подошел к раковине и открыл воду, умывшись несколько раз. На столе лежала бумажка, которую он заметил не сразу. «Выпей чайку», — было написано на ней. Парень потер глаза, вглядываясь: это был его почерк, но он не помнил, чтобы писал что-то подобное. Он перевел взгляд на чайник, а затем на плиту. Все четыре конфорки были открыты, а возле плиты лежали открытые спички. Его как током ударило, сразу же бросился к плите закручивая ручки до упора, проверяя точно ли закрыл все. Он выбежал в комнату и открыл настежь окно, забежал в гостиную и открыл окно там. Прохладный воздух нехотя заползал в квартиру. Парень высунулся в окно, жадно вдыхая морозный ветерок, вместе со всем смрадом рядом лежащего базара. Он не на шутку испугался. Из всех пришедших сейчас в голову мыслей было только: «пиздец». Если бы он не проснулся сейчас, возможно не проснулся бы уже никогда. Он не помнит, как писал записку, неужели и газ открыл он? Взявшись за короткие пряди пальцами он сильно оттянул их, чтобы хоть как-то унять головную боль, но это конечно же никак не помогло. Почти всю ночь он простоял у окна, сильно высунувшись наружу. В помещении все еще витал запах газа. За окном из-за обшарпанной старой высотки виднелось поднимающееся солнце. Тёплый лилово-розовый цвет рассветных лучей окрасил горизонт и слабо пробивался из-за толстых серых облаков в мир. Парень все ещё стоял у окна и клевал носом, свесив руки с оконной рамы на улицу. Отсутствие сна чувствовалось сильно, отдаваясь в теле неприятной ломотой и усталостью. Он чувствовал себя немного разбитым и изнеможенным, словно сил не осталось вообще и любое действие потребует нехилых затрат энергии, которая сейчас была на нуле, как у почти севшего телефона. Головная боль почти прошла, а тошнота и тяжесть дыхания отступили, практически испарившись. Но в голове все ещё оставался густой туман и она казалась весомой, слишком ощутимой и грузной на худой бледной шее. «Странности стали стишком странными, я абсолютно не могу подобрать объяснение происходящему. Газ был включён, записка написана моим почерком, но я не помню как писал её. Что происходит? Если это какая-то мистика, то все равно должна быть причина и объект, который провернул все таким образом. Призраков не существует, это точно, хотя даже если это был и призрак, разве он способен взять в руки ручку? У них же эфемерное тело, не осязаемое, это невозможно. Мне так плохо, никогда себя не чувствовал таким убитым», — эти мысли крутились, как часики целую ночь в голове героя и он не мог ни смирится с ними, ни избавится от них. Всепоглощающее чувство отчаяния и грусти обернуло его, как шелковый шлейф ветра скалы, и не отпускало, накатывая сильнее и сильнее. Он ощущал, что с ним что-то не так, не так именно внутри него. Словно его сознание раскололи на кусочки и он теперь теряется в этом всем. Даже приобретённая проницательность не помогала понять в чем тут дело. Он оделся в верхнюю одежду: джинсы, рубашка, длинное чёрное пальто, высокие ботинки на шнуровке и вышел из дома. В парадной пахло борщом и жареной картошкой, но из-за того, что помещение никак не проветривалось, запах чувствовался затхлым и тошнотворным. Поскорее покинув парадную и выйдя на улицу он ощутил не менее давящее чувство мерзости. Ночью моросило, поэтому улицы снова были политы мокрой грязью, кое-где виднелись следы чужой обуви, а где-то отпечатки шин. Лужи словно ртутные отливали серебристым цветом от рядом стоящих машин и прилавков. На улице было не людно, раннее утро, но уже отчётливо слышались характерные звуки проезжающего транспорта и некая оживленность только накатывала на город. Он пошёл по тротуару вниз, на стенах зданий было много плакатов и объявлений, наклеенные одни на другие они казались кожей, старой и больной, и новой, только выросшей, но не слезшей. Серость и блеклость окружения делали и настроение Риты более подавленным и лирическим. Надо было идти к морю, парень точно знал. Стоило просто подышать воздухом. При мысли о воздухе он сильно закашлялся, во рту почти не было слюны и в груди все было высохшим, как пустыня, по этому кашель вышел рваным и скрипучим. Прорвавшись средь толкучку маршрутки и чуть не утонув по колено в грязи он таки добрался до спуска к морю. Лестница была старой и прохудившейся, но спуститься по ней было можно, хоть время её и перекосило немного на бок, от чего равновесие было держать сложнее. Погода была смутная: небо заволоченное плотными облаками, словно готовилось к дождю, море было темным и монохромным, волны были почти серыми, а уходя в даль практически графитовыми. Солнце уже высоко поднялось, его редкие и тонкие лучи виднелись сквозь облака, но не доходили до земли. Из-за небольшого тумана все окутывалось размытостью и нечёткостью. Песок хрустел под ботинками — монотонно с шуршанием. Море шумело, шипело и едва накатывало волнами на берег, как тысячи гремучих змей своими хвостами, только весь этот звук был пропущенным через ревер. Он успокаивал и приземлял. Для не особо романтичного и чувственного героя сейчас почему-то было красиво, во всей этой серости и грусти было что-то похожее на единение и свободу, далекую и нечеткую, но существующую. Он бродил по пляжу вдоль берега, смотрел на камешки и выкинутые морем водоросли, зеленые, как пряди волос Риты, высохшие. Когда наклонялся взять с песка камень — легко стирал с него песок пальцами, крутил в руках. С одной стороны камешек был совсем гладкий — как мысли на поверхности сознания, желания и поставленные цели, а с другой стороны холодным и влажным — как глубинные страхи и непонятые слова, события, как что-то нераскрытое и неясное. Он вертел в руке его с разных сторон, пытаясь понять, что же произошло этой ночью, и запускал в море лягушкой, низко по неспокойной водной глади. Камешек отталкивался под действием скорости несколько раз от поверхности и тонул в воде под своим весом. Пена целовала берег, ласкала песок лениво и спокойно, почти нехотя. Безветренная погода — лучшая для похода на море, пусть и в такой хмурый и загадочный день. Дорога обратно заняла больше времени, насколько парню показалось по ощущениям. Город наполнялся жизнью и несмотря на своё нежелание жить все равно приходил в движение и проникался людской суматохой. Транспорт был заполнен людьми, улицы кишели машинами, сигналящими и дымными. Сероватый смог виднелся на небе от стоящего рядом завода, широкие большие трубы испускали клубы чёрных отходов прямо в атмосферу. Город дышал работой и жизнью, текущей в своём привычном русле, а парень уже стоял у порога своего дома, который встречал его свежим воздухом и отсутствием света. Электричество выключили. Схватившись за идею, он забрал со стола записку и отправился на склад через дверь в санузел. Осмотревшись и убедившись, что за его отсутствие совсем ничего не изменилось, он добрался до места с лабораторией и засел за рабочим столом. «В прошлый раз это было достаточно просто, так, посмотрим», — рассуждал он про себя, настраивая микроскоп, выбирая из доступных реактивов нужные. Он хотел сравнить отпечатки пальцев на записке и проанализировать почерк. В деле с розами в тот раз у него все получилось. Однако просидев несколько часов кряду за работой он выяснил то, что знал сразу: почерк действительно его и отпечатки пальцев на записки только его. «Почему я не помню, как писал её? Черт!» — в приступе злости он схватился на голову и сильно взъерошил волосы, впиваясь пальцами у корней и оттягивая пряди до кончиков. Он был очень уставший, ему было совсем плохо и желание сна чувствовалось нереально сильно. Ни с чем он покинул склад, оставив записку на столе. Сварил гречку, заварил чай в старом чайнике, вода была грязной, от чего даже после кипячения в кружке сверху виднелась прозрачная плёночка, как масленная. Но ему было сейчас не до этого, покушав кашу и запив все это чаем он вернулся к себе в комнату и лёг на кровать, укрылся толстым шерстяным одеялом и уставился в потолок. На выбеленных стенах виднелись трещины, в этой комнате не было обоев, как в гостиной. Люстра была пыльной, из-за неё виднелась лампочка на проводах, опустившись ниже, чем нужно. Кружевные шторы белого цвета колыхались от воздуха, попадающего через окно. Послышался тихий шум воды — начал капать дождь. Сначала совсем тихо, робко, очень легко, можно было представить, как асфальт по маленьким кружочкам окрашивается в более темный, пока вода полностью не покроет его. Усиливаясь уже слышались удары о подоконник и железную трубу, о какие-то металлические конструкции, установленные на здании, все громче и громче. Под этот успокаивающийся зацикленный звук парень уснул. Тело тяжелое, совсем не чувствуются конечности. Из-за плотного пара почти ничего не видно, а под веками золотая темнота, кажется видны вспышки света то тут, то там. Он прилагает невероятные усилия, чтобы открыть глаза и видит потолок ванной, с несколькими отклеившимися плиткам, на месте которых просто цемент без белил. Он лежит в воде, она почти остыла, фокусировать зрение невероятно сложно, это требует уйму усилий, как если бы для того, чтобы повернуть глаза немного в сторону ему бы нужно было поднять целую штангу с десятком блинов. Он пытается их опустить вниз, но не получается, взгляд упрямо направлен вверх, голова закинута на бортик ванной. Пытаясь сделать неуклюжее движение он всё-таки спустя некоторое время переворачивает голову на бок и погружается под воду ровно на половину. В его нос попадает вода, а рот может дышать только через маленькую щёлочку. Глаза медленно расширяются — вода красная. Ванна полностью наполнена кровью, его кровью. Он безуспешно пытается перевернуться на бок, но уже не получается, он даже не улавливает что происходит вокруг и практически перестаёт осознавать где он. Просто хочется спать, очень сильно, не важно, что он уже совсем не может дышать, а красная вода врывается через горло в легкие, в его организм и он начинает задыхаться. Его руки разрезаны вдоль от запястий до самого предплечья. Порезы глубокие, вены вскрыты. Теперь он не может открыть глаза, они застыли в немом непонимании, в статике. Потеряли блеск, а под водой кажутся совсем стеклянными, как нарисованные. Возле ванной лежит окровавленное лезвие, сброшенная наспех одежда и записка: «прочь из моей головы». Всякая способность ощущать и мыслить покинула тело Риты, кровь перестала циркулировать по телу, она лишь вытекает остатками из организма, смешиваясь с водой. Не успев что-то понять или осознать герой умер, вот таким банальным и избитым образом.