Sunny

      «Когда люди влюблены, они становятся смешными. За такими особенно наблюдать интересно. Становится забавно, как кто-то из двоих начинает тупить или нести какую-нибудь несвязную чушь», — эту фразу как то однажды произнесла Т|И, когда-то давно, совсем не зная, о чём вообще она говорит.        Она никогда не понимала тех людей, которые, в прямом смысле этого слова, сходят с ума: кто-то резко меняется, бросает все и пытается что-то сделать для того, чтобы объект их воздыхания обратил на него внимание. А что уж говорить о тех, кто страдает от невзаимных чувств. Они начинают терзать себя, заниматься самобичеванием, и даже резаться. А то и вовсе сводить счёты с жизнью.        Таких людей Т|И называла «дураками» и «идиотами-мазохистами».        Она никогда до этого не была влюблена по-настоящему, поэтому и говорила, что в любой ситуации должна быть «голова хоть чуточку на месте».        А потом она встретила одного паренька, который был почти на год младше её. Да ещё и ростом обделенный.        И сейчас ей вовсе не до смеха… Рассуждения, все мысли о «глупом» человеческом чувстве тут же забылись.        Что она в нём нашла, она не понимала. Да, она была согласна с тем, что он совсем не похож на других парней: в свои пятнадцать он уже является государственным алхимиком, прекрасно владеет знаниями и имеет большой опыт в этом направлении. Да даже его протезы руки и ноги делают уже необычным, совсем не похожим на остальных парней его возраста.        По её мнению, он очень странный и немного не понятный как личность. Слишком темпераментный, импульсивный, резкий. Слишком серьёзный и ответственный для своего возраста…        «Самовлюбленная малявка».        Их первое знакомство прошло не очень гладко. Да и каждая их встреча не обходится без всяких язвительных фраз в адрес друг друга, криков: «Кого ты тут коротышкой называешь?! Сама то меньше меня ростом», и простых ссор, далёких от споров, кто умнее, кто выше по росту.        Но не смотря на это, они всё же считали друг друга друзьями. Т|И в трудную минуту всегда приходила к нему, а Эдвард никогда ей ни в чём не отказывал. У них часто были разговоры о своих собственных проблемах: парень рассказывал девушке о своих переживаниях, планах на будущее, о путешествиях по странам в поисках философского камня, о брате, душа которого заключена в старые доспехи. Она каждый раз внимательно слушала, сочувствовала и удивлялась всему, что он и его брат сейчас испытывают.        Постепенно, Т|И привыкала к таким разговорам «по душам». Девушка была рада тому, что благодаря её отцу, служившим полковником в штабе, она познакомилась с забавным и сильным волей человеком.        А после она начала понимать, что что-то не так. Что сердце не должно так биться, когда видишь своего… Друга?        Что на душе не должно становиться так плохо от переживаний.        Т|И постоянно уходила в себя, стала часто ходить грустной. Не находила себе иногда места.        Её отец в шутку как-то спросил её: «Дорогая, а не втрескалась ли ты в кого-нибудь случаем?»        А ей было не смешно. Даже немного неловко, стыдно… Непонятно.        Все это чувство привязанности и влюбленности она старалась погубить в себе, называла все «полным бредом».        «Театр абсурда»…        Иногда она пугалась такого состояния. Она стала такой же, как те люди, над которыми она смеялась. Она наконец поняла, что люди испытывают, когда влюбляются. И от этого ей было страшно.        Она боялась признать самой себе, что была так неправа насчёт тех людей, что так презирала.        «Здорово. Мама, я влюбилась в какого-то чудика, которого на дух переносить не могу».        Казалось бы, что может быть хуже, чем признать то, что ты влюблена? То, что влюблена именно в какого-то коротышку, на год младше тебя? Что влюблена в какого-то идиота, который вообще о себе не думает, когда лезет в драку?        Или может быть то, что никогда не будет возможности в этом признаться? Принять то, что ты действительно влюблена, а не упрямиться, пока не настало слишком поздно? — Эй, Т|И, ты чего там зависла, мы с тобой так-то разговариваем! — прокричал чуть ли не в ухо девушке Эдвард, сверля недовольным взглядом, тем самым отвлекая её от негативных мыслей. — А? Чего опять? — Ты что, опять не слушала?! — от возмущения блондин встал с кресла. Альфонс начал что-то бормотать своему брату, дабы успокоить его. А Т|И начала громко смеяться от выражения лица Эдварда. — Ладно, извините, на работе у отца был тяжёлый день сегодня, — попыталась отмазаться Т|И, нервно убрав прядь волос за ухо. — Так, о чём вы там говорили? — Мне с Алом нужно уехать в Ризенбург на неделю, — ответил он уже спокойнее, показывая на свою сломанную автоброню. — Мы выезжаем завтра утром. — Ого. В Ризенбург? Снова домой? — Да, там наш знакомый механик живёт. Мне изрядно влетит от неё за это, — показывает он на то, что осталось от автоброни, — но никто, кроме неё, мне не починит её. — Была бы Уинри тут, она бы раскраснелась от твоих речей, братец, — с задорным тоном произнёс Альфонс, пуская смешок, от чего Эдвард снова нахмурился. — Уинри? — произнесла незнакомое имя Т|И, приподнимая бровь и протирая грязную чашку полотенцем. — Друг нашего детства. Мы постоянно игрались в одном дворе все втроём, — вновь начал Альфонс, рассматривая свою чашку с чаем, а затем повернувшись к Эдварду. — Ты собираешься снова купить ей что-нибудь? — Да, пожалуй. А то она снова забьёт меня своим гаечным ключом. — Жестокая у вас знакомая, — засмеялась девушка, откладывая чистую чашку на стол, чтобы взять другую. — Она просто сумасшедший механик. И болты вместо извилин, — усмехнулся Элрик, закидывая руки за голову и обратно присаживаясь на своё место. — Резко вспомнилось то, как ты рвался к ней и бабуле в мастерскую, чтобы помочь ей. — Не помню такого, но по-моему это она меня туда звала.        Внезапно, пока Элрики разговорились о их знакомой, Т|И почувствовала себя какой-то отдалённой, словно… Она была тут лишней. Иногда она ощущала себя так, когда собирала грязную посуда со столиков в чайной лавке, или когда отец оставался на работе на сверхурочном, прося дочь идти домой и немного отдохнуть от работы. За это она и ценила братьев: когда они заходили выпить чай, она с радостью бежала их обслуживать, узнавала всячески, как у них идут дела, слушала их истории о их путешествии по стране. Как бы она терпеть не могла старшего Элрика, она все равно ценила время, проведённое с ними в чайной лавке.        А сейчас она чувствует себя как-то не так. — И это говорит человек, который был в неё по уши влюблен… — Замолчи!        «Был… Что?»        Т|И словно прошибло током. Слова Альфонса эхом отражались в её разуме, в сердце стало внезапно тяжело, непонятная пустота в голове.        Девушка замерла на месте. Чашка, что она протирала полотенцем, выскользнула из её рук и разбилась о деревянный пол на крупные осколки, чем привлекла внимание братьев. От взгляда золотистых глаз Эдварда она встрепенулась и начала поднимать осколки. Естественно, из-за того, что девушка поторопилась, она порезала свой палец одним из осколков. — Т|И! — Альфонс встал со своего места и присел на колени рядом с ней, звеня своими доспехами, — я помогу тебе…        Ал собрал осколки и положил их на то же полотенце, которым Т|И пользовалась весь рабочий день. — Эй, Т|И, ты что-то в последнее время странная, — забеспокоился Эдвард, помогая встать Т|И, чтобы посмотреть на её рану. Парень убедился в том, что она не значительна. Альфонс тем временем аккуратно связал полотенце, чтобы осколки не выпали и положил сверток на стол, подходя к ним.        Эдвард посмотрел ей в глаза. Его взгляд был обеспокоен её состоянием, а его рука держала ее запястье. Не сильно, но внушительно, намекая на то, что он действительно беспокоится за неё. — А? Я? Странная? — спросив, она отдёрнула руку из его теплой ладони, совсем не хотя, — Да говорю же, я просто устала после рабочего дня, — Т|И решила перевести тему и фальшиво улыбнулась. — Не бойся, коротышка, я то в порядке. — Ты кого там коротышкой-то назвала?        Девчонка снова засмеялась от возмущенного лица Элрика, пока тот начал что-то сердито говорить. Ал стоял рядом, тяжело вздыхая и наблюдая за их вновь начавшейся перепалкой, и произнёс что-то вроде его фирменного: «Ну опять…».        Тяжело вздыхая после словесной перепалки с Элриком, девушка снова вернулась к работе, налепив на больной палец пластырь. Эдвард вышел в уборную. — Альфонс, я могу спросить тебя кое-о-чем?        «Груда доспехов» откликнулся и повернулся к девушке, держа чемодан своего брата в руках. — Эта… Эта Уинри, Эдвард что, в действительности… — Я думаю да, — парень понял, о чем спрашивает его Т|И, и грустно перебил её, понимая, что отнюдь то, что она сейчас услышит, явно подействует на неё не очень хорошо. — Он может и не показывает этого, но его явное неравнодушие к ней все равно когда-то где-то проскальзывает.        Т|И стиснула в руках чайную ложку и закусила нижнюю губу, делая вид, что вытирает столик, за которым сидели братья Элрики. Непонятное чувство словно раздирает её изнутри. Что это? Ревность? Зависть к этой девушке? Ненависть к самой себе? Вновь отрицание своих собственных чувств? — Я могу ошибаться, но это лично моё мнение. Поэтому не стоит… — Спасибо, Альфонс, — перебила она его и повернулась к нему, улыбаясь. Она постаралась сделать это как можно естественнее, дать понять, что эту тему стоит закрыть раз и навсегда, — все что нужно, ты уже сказал.        Как только Эдвард вернулся, он взял чемодан у брата и вместе с ним пошёл к выходу, бросая Т|И через плечо «Увидимся завтра на станции».        На следующий день девушка явилась на станцию, чтобы проводить друзей до поезда в Ризенбург. Друзья прощаются не навсегда, но Т|И всегда провожает братьев, если они куда-то уезжают. Ну надо же лишний раз посмеяться над старшим.        И посмотреть на него ещё хоть разок. На его довольную морду или лучезарную улыбку. — Ладно, поезд отъезжает, — произнёс Эдвард, смотря на девчонку. Та вся сжалась, слегка ухмыльнувшись ему в ответ и отведя взгляд. Он не понимал её поведения, но особо решил не зацикливаться на этом, поэтому ничего не сказал ей. — Ладно, жду вас снова с нашей чайной лавке! — девушка помахала рукой братьям, и решив сказать то, на чём раз и на всегда поставит логическую точку её чувствам.        Звонко смеясь, она произнесла: — Не упусти там свою Уинри, Коротышка!        Парень услышал, и было видно, как он остолбенел на секунду и раскраснелся. Он что-то произнёс ей в ответ, но она не слышала из-за гула поезда. Она махала им до тех пор, пока они не скрылись из вида.        «Будет больно. Но по-другому было бы в сто раз больнее».        По щекам текли слёзы. Она с трудом осиливает ту боль, что сейчас чувствует. Эдвард ворвался в её жизнь и считай ушёл, оставив морально разбитой, совсем того не подозревая.       Раньше она считала это забавным. А теперь ей совсем не смешно.