Только ты и я

Трек для атмосферы: https://youtu.be/GrNzFy2QiUU

— Elf Gebornt Gurult! (Эльфы приближаются к крепости!) — протрубили второй раз, и Селлитиль вынырнула из воспоминаний. Орки, в суете сбивая друг друга, победоносно ухмылялись, пренебрежительно переговаривались и выходили из крепости, желая побыстрее закончить короткий бой. Они были уверены в своей силе и количестве, поэтому эльфы, окружившие их территорию, были прекрасным способом развлечься и проветриться. Впервые за долгие годы мрачная, холодная крепость опустела. Осталось лишь несколько часовых, и разбавлял гнетущую тишину надрывный вой волков с нижнего этажа. С коридора подул холодный ветер, и Селлитиль слегка вздрогнула, плотнее прижавшись к ногам. Обычно после утренних пыток она пыталась заснуть или же сделать вид, чтобы всё на пару часов погрузилось в тишину, сердцебиение успокоилось, выровнялось. И лишь дрожащие ручонки, свисавшие с колен, напоминали ей о кошмарах: как во снах, так и в реальности. К счастью для неё и сожалению для орков, у девочки уже давно закончились слёзы, она просто не чувствовала боли, будто её прокляли — сделали безвольной куклой. Тенью никчёмности, как это ласково называли эти изверги. Когда же никого не осталось, Селлитиль смогла облегчённо выдохнуть и расслабиться: тогда было некому думать о ней, и появилась возможность провалиться в сон, не пытаясь вслушиваться в приближающиеся шаги или громкий смех, обычно доносившийся сверху. Однако в этой тишине она отчётливо услышала треск дерева. Медленно, осторожно впервые за несколько месяцев поднявшись на ноги, Селлитиль попыталась отыскать место, откуда пошёл звук, надеясь, что ей не послышалось, и вскоре заметила шатающуюся доску. Несколько лет назад орки тщательно заколотили эту форточку, дабы солнечный свет не попадал в темницу, и Селлитиль искренне не понимала почему: вылезти она бы не смогла, проём был слишком узким, а звать на помощь смысла не было, ведь никто не подходил к крепости орков близко. До нынешнего дня. Стены крепости дрогнули, послышался лязг оружия, а до слуха Селлитиль донеслись эльфийские переклички и отвратительный орочий смех: бой начался, и орки пока выигрывали. Не потому что умели драться, эльфы владели оружием намного искуснее, были сильнее и хитрее, но те брали количеством. Селлитиль, пытаясь заглушить громкие голоса, закрыла уши и задумчиво устремила взгляд на поломанную доску. Благодаря стреле, пробившей её, та с грохотом, раздавшимся эхом по пустым коридорам, приземлилась в пару метрах от девочки. Удивлённо уставившись на форточку, она еле слышно вскрикнула, когда забытый дневной свет ослепил её, заставляя сильно зажмуриться. Когда Селлитиль протёрла слезящиеся глаза, заметила, как луч солнца, врезавшийся ей в ноги, стал медленно подниматься. Удивительное явление — солнце никогда так быстро не вставало и не заходило. Селлитиль непонимающе наблюдала за скользящей полоской, отделившейся от остальных лучей, и как только глаза снова ослепил яркий свет, она услышала тихие голоса в своей голове. Всё вокруг замерло, потеряло значение, и только звенящая мелодия в голове набирала обороты. Слова падали подобно чистым драгоценным камням: незнакомые голоса успокаивали, а Селлитиль, завороженно смотря на свет, перестала трястись и уверенно встала на ноги, всё ещё не осознавая, о чём они поют. По всему телу разливалось тепло, уходило напряжение, давая ей лёгкими ощутить свежий глоток воздуха. Когда Селлитиль прикрыла глаза, собираясь отойти от форточки, чтобы не тешить себя напрасными надеждами, по её щеке внезапно прошлась мягкая рука, трепетно приподняв подбородок и заставив дальше смотреть на ослепляющее солнце. Серые испуганные глаза заблестели на свету, обе щеки стали румяными, обжигающими изнутри. И тогда она в ужасе поняла то, чего меньше всего желала. — Теперь ты воочию видишь свой последний шанс. Всё изменится, только поверь, — почти неслышный шёпот в голове заставил Селлитиль дёрнуться. — Ты — Дочь природы, не сопротивляйся этому, используй способности в действиях лишь благих. Эру доверился тебе, так доверься и нам… Сбереги нас, сбереги себя, и всё изменится… Секунды складывались в минуты, воздух стал холоднее, а дыхание Селлитиль постоянно сбивалось из-за животного страха, скрутившего низ живота. Она думала. Сейчас казалось невозможной задачей — понять, что происходит, узнать, кто с ней говорит, и что это значит. Родной язык казался незнакомым, одним из горьких воспоминаний, которые внезапно пробились в мысли, заставив Селлитиль поверить в то, что она потеряла здравый рассудок. Но голоса продолжали петь, стремясь донести до неё важные слова, пытаясь что-то передать. — Не бойся, мы твои друзья. Не противься судьбе, как делала это всё прошлое время… Оставь обиды, поверь в силу и приди на помощь Арде… Секунды складывались в часы, а от лучей солнца перед глазами начинало темнеть. Иногда лучший способ погубить человека — предоставить ему выбрать себе судьбу. И Селлитиль знала, уже тогда знала, на что шла, но не могла и не хотела ничего менять. Если это не сон или не потеря рассудка, у неё появилась возможность обрести долгожданную свободу. Запустив пальцы в растрёпанные, грязные волосы, она прикрыла глаза, начиная размеренно дышать, в надежде успокоиться и ответить. — Дочь Природы… — дрогнувшим голосом вторила она и помотала головой, сглатывая сухой ком. — Я? Да нет… — не веря, прочистила горло Селлитиль. Но ведь Гэндальф никогда не врал. Он рассказывал всё самое важное и нужное, предпочитая не засорять мысли ложью. И, раз он рассказывал ей о даре четырёх стихий и уверял, что следующей Хранительницей была именно она, так значит… это была правда. В голове не укладывалось: легче было поверить, что это были голоса с небес, которые так воодушевлённо ждут её кончины, а не клики Эру. От полного осознания происходящего закружилась голова, по спине пробежался холодный пот, а любые мысли вмиг обрушились после громкого рокота на поляне. Услышав созывательное рычание орков, она нервно сглотнула и вернулась глазами к солнцу, лучи которого разделились на две части и заправили её вылезшие пряди за уши. — Спасибо Эру за благословение… — пытаясь не хрипеть, прошептала Селлитиль и до боли сжала кулаки. — Я — Дочь природы, и я принимаю её дар… Её кровь, разрядом пройдясь по телу, забурлила с новой силой, руки задрожали, а ноги медленно окрепли. Всё, что происходило, делалось против её воли, она не контролировала себя. Но теперь, стоя в старой и порванной рубахе босиком, с впалыми скулами, бледной кожей и грязными волосами, Селлитиль не выглядела жалким ребёнком: одно мгновение заставило её повзрослеть, и, хоть немного поверив в дар, она дала себе шанс искупить все грехи и сбежать из этой ужасной темницы. Поверив в себя, то невозможное оказалось осуществимо. Она ощутила неприятные покалывания в пальцах, и сталь двух прутов решётки под напряжением силы детских рук разошлась в стороны, создав хрупкой полуэльфийке проход. Момент, когда Селлитиль вышла из комнаты заточения, был невыносимым: хотелось без подготовки броситься в слезах как можно дальше от этой темницы, лишь бы выбить из головы всё, что она слышала и видела там каждый день. Колкий страх неудачи, после которой она вернётся в плен, на мгновение затмил глаза, заставив схватиться за живот и попытаться утихомирить рвущуюся наружу истерику. Заметив двух часовых, хрюкающих над очередной шуткой, Селлитиль замерла, как будто неживая, стеклянными глазами впившись в их силуэты в конце коридора. Спёрло дыхание, и на негнущихся ногах она сделала шаг вперёд. То, что вспыхнуло в её груди, пырнув стенки сознания холодным остриём, поначалу даже не поддавалось описанию, ведь все эмоции уже давно были напрочь забыты. Она ощутила жгучую ненависть: невероятная детская злоба, которую невозможно увидеть, если не посмотреть в глаза, наполняющиеся кровавым цветом. Колотящееся сердце, дрожащие руки, напряжённая челюсть — она просто не контролировала себя. И не хотела. Селлитиль рыкнула и уже приготовила руки, намереваясь сжать их в районе шеи одного из орков, но не успела даже близко подойти к нежити, как увидела в его глазах страх, а затем корчащуюся от боли гримасу и… смерть. Испуганно посмотрев на свои ладони, она на какое-то время замерла и, проглотив нервный ком в горле, тихо выдохнула, наконец убедившись: дар, описанный в легендах, существует. Воздух слышал её желания. Путаясь в подземных лабиринтах, этажах и лестницах, Селлитиль до последнего игнорировала природу, но вскоре потеряла способность адекватно мыслить и, подорвавшись с места, побежала за исчезающими лучами солнца. Именно они привели её туда — на выход из подземелий. Пересилив свои страхи, она открыла огромные железные двери, и порыв воздуха заставил её резко покачнуться. Яркий дневной свет снова ослепил, а из-за свежести природы закружилась голова. Не чувствуя холода под ногами, Селлитиль быстро огляделась: вокруг по сформировавшимся кучкам эльфы боролись с орками и гоблинами. Запах свежей крови будоражил нежить, и они с ненавистью посматривали на врагов, поигрывая ятаганами. Красная кровь смешалась с чёрной, над поляной раздавался скрежет металла, потому что окружающие бились в танце — танце смерти. Селлитиль, забыв про неумение сражаться, всей душой хотела помочь эльфам убить как можно больше тех, кто причинил ей неистовую боль. Но как только несколько эльфов обратили на неё внимание, они переглянулись и уверенными шангами загнали Селлитиль в тупик, окружив её и выставив оружие вперёд. Их лица не предвещали ничего хорошего, они не вселяли в неё даже капли безопасности или доверия. В детских глазах за долю секунды появилось столько разных чувств и эмоций, что один из воинов неуверенно замер на месте, ища поддержки в лицах собратьев. Страх, свобода, угроза, разочарование, что ей, впервые выбравшейся из крепости за столько лет, было ещё думать? Она ведь им даже противостоять не сможет! Из тревожных раздумий её вывели хриплые стоны рядом. Оглянувшись, Селлитиль с распахнувшимися глазами поняла, что все пятеро эльфов, до этого окружавшие её, бились в конвульсиях. Один что-то шептал, схватившись за горло, другие, стоя на коленях, пытались остановить кровотечение из глубоких ран на теле, появившихся мгновение назад из-за пронёсшегося ветра, будто пытавшегося их покалечить, а ещё двое приросли к земле, медленно проваливаясь в неё, не в силах сопротивляться. Орки, заметившие Селлитиль в самый неподходящий момент, стали надвигаться в её сторону, надменно усмехаясь и забавляясь от того, как она начала пятиться назад и бледнеть на глазах. Один из них громко рыкнул и уверенно кинулся на Селлитиль, однако она даже не успела вскрикнуть, когда её резко подхватили под руки, крепкой хваткой вцепившись в локоть. Она быстро убрала пряди волос с лица и замерла, не в силах поверить в увиденное. Скача на белогривом коне, Гэндальф отбивался посохом от нападающих, успевая крепко придерживать Селлитиль и что-то знакомо шептать. Его борода приятно защекотала горло, а морщинистые руки тепло прошлись по спине. Лязг оружия стали утихать, родная, приятная атмосфера окутала её с головой, и магия волшебника прикрыла веки, разрешая наконец-то расслабиться. — Ты снова рядом, — последнее, что Селлитиль запомнила перед тем, как провалиться в сон. Долгий и крепкий сон, которого ей так не хватало все эти годы. Все эмоции и вопросы позже, главное — Гэндальф рядом. Вихрь ощущений заполонил её всю от пяток и до головы. Осознание, что всё закончилось, не могло заполнить разум Селлитиль, казалось, что вся эта комната — лишь недолгий сон. Вот-вот орочий стражник разбудит её запахом червивого мяса и тухлой воды. Но нет, Эру, она была жива! Вспоминая всё это в ночь перед своим двести сороковым днём рождения по эльфийскому исчислению, Селлитиль тихо усмехнулась и прикрыла книгу, аккуратно её отодвинув. С момента, как она покинула плен, прошло больше семидесяти пяти лет, и это время, как бы драматично ни казалось, очень сильно изменило её планы на жизнь. Характер, мысли, внешность, взгляд — страхи в конце концов, новые приключения или игры на выживание, так она любила их называть, внесли свою частичку в её новый мир. Селлитиль до сих пор не могла осознать, как вера в себя смогла поднять её на ноги и помочь сбежать. От одиночества, оскорблений и жестокости она давно могла бы умереть, однако её дар всё время был рядом: помогал уснуть без тревожных снов, согревал ледяной пол, на котором Селлитиль проводила большую часть времени, подпитывал энергией и силой. Она сдалась, не замечала этого, всё больше погружаясь в свой маленький безобидный мир, переставая осознавать, что происходит вокруг, забывая о том, кем она была. А он, оказалось, был единственным, кто удержал её жалкое тело над пропастью смертоносной секиры. Гэндальф молчал долго: никуда не уезжал, не уходил и постоянно был рядом. Нехотя, но он всё же рассказал, как долго вынашивал план по её освобождению. Он догадывался, что рано или поздно Саурон узнает о силе Селлитиль, вот только момент, когда тот прислал своих слуг, не застал. При всех своих способностях он не мог без подготовки вытащить воспитанницу из орочьего плена, поэтому принял решение, которое оказалось глубокой ошибкой. — Ты же помнишь, что кроме меня о твоём даре знает Владыка Элронд? Он единственный эльфийский король, который никогда не гнался за драгоценностями, огромными территориями и способностями. Он был верен своим принципам — делать всё самому, никому не доверяя, ничего не отбирая. Я обратился к нему за помощью, — Гэндальф помедлил, будто вспоминая точные детали. — Я рассказал ему о своей беде, просил помочь высвободить тебя, и Элронд согласился. Потому что в крепости были и его эльфы, пропавшие без вести лет пять назад. — К сожалению, их не оставили в живых. — Ты видела? — Слышала, — смотря на руки, уже месяц как перевязанные бинтами, ответила Селлитиль и открыла глаза. Не было сил вспоминать крики с соседних темниц. — Мы долго продумывали план. Его армия тщательно исследовала границы, подходила всё ближе и ближе к крепости. Мы понимали, что за последние годы у Саурона армия выросла в несколько раз, поэтому рисковать было нельзя. В результате, — вздохнув, он продолжил: — эта тайная информация разнеслась по замку быстрее, чем я успел осознать. То ли кто слышал, то ли видел, но некоторые воины, ехавшие спасать собратьев, были предателями. Они были настроены агрессивно — каждый хотел забрать неизведанные способности себе. Даже эльфы — воспитанные на чистых землях, сильные и мудрые, желали от жизни больше, чем Эру позволил. — Они знали о том, как забрать мой дар? — Нет, понятия не имели. Но у них то было много времени, они хотели запереть тебя в своих темницах и уже потом решать что-либо. Они шли против тебя, хотя ты и была ребёнком. Порой, Селлитиль, жадность губит людей быстрее и больнее, чем оружие, пропитанное ядом, — разочарованно сказал Гэндальф, после того как Селлитиль смогла полностью опомниться и восстановиться. Однако она отдала бы что угодно, лишь бы стереть из памяти все эти ужасные воспоминания: издевательства, прикосновения чужих и мерзких рук к гладкой коже. «Мерзость», — каждый раз проносилось в её голове, заставляя тело покрыться мурашками. Слова о её никчёмности настолько вбились в голову, что Селлитиль готова была раскрошить череп, лишь бы забыть эту обиду: сердце бешено билось, она закусывала губы до крови, потому что её сковывали позор и стыд, хотя она не была виновата. Селлитиль не ждала Эру, а он снова появился в её жизни, опоздав, нагло ворвавшись в чётко выстроенный мир в голове, и заставил поверить в себя. Щелчок в её сознании сломал всё, что так долго копилось в мыслях, и она пообещала самой себе забыться и изменить себя — стать другой. Хотя бы потому, что той слабой плаксой быть теперь было просто невозможно. Вместе с Гэндальфом они последние годы вели кочевнический образ жизни: каждые несколько месяцев переезжали всё дальше и дальше от поселений, даже почти неживых — заброшенных. Во всём были виноваты слухи. Эльфы, гномы, люди — все узнали о даре маленькой полуэльфийки, начали менять историю под себя, просить Эру о дополнительных силах, ненавидеть Селлитиль за её существование, завидовать. Близилась война — не на жизнь, а на смерть, и Владыки прекрасно об этом знали. Это и была одна из причин, по которой Гэндальф и Селлитиль постоянно переезжали. Короли разных рас хотели иметь на своей стороне столь важную персону, как обладательницу силы, дабы защитить себя, свой народ, возвысить своё государство над другими. И пусть о её внешности слагали легенды, как же должна выглядеть Дочь Природы, те, кто видели её, погибали в считаные минуты. Селлитиль меньше всего желала подвергать Гэндальфа опасности — единственного близкого человека и наставника, поэтому ей ничего не оставалось, как продолжать сражаться за его и свою жизнь, убивая недоброжелателей, убегая дальше от существ, чьи ядовитые языки и породили слухи. Каждый день мог оказаться последним в новом домике, ведь никто не знал, когда придут новые гости и сколько их будет. Оказавшись на свободе, Селлитиль понимала, что обязана развивать себя. Попросила совета у Гэндальфа, проговорила с ним об этом несколько дней, дождалась согласия, и на следующий день в её руках уже красовался меч. Пока солнце освещало землю, она посвящала время самообороне. Когда же день сменялся ночью, бралась за обучение стрельбе из лука. Несомненно, ничего не выходило, поскольку восстановление сил длилось достаточно долго. Оружие в руках не лежало, стрелы метались в разные стороны, но в цель не попадали. Огромным минусом было отсутствие учителя — Гэндальф погряз в своих делах, не терпящих отлагательств, и умение блестяще сражаться на мечах ему было не нужно, что уж говорить про стрельбу, ведь это вовсе эльфийское дело. Однако позже, просьбы Селлитиль были услышаны, и её наставником стала природа. Умение управлять воздухом — это была главная и на тот момент единственная её способность, при сильных эмоциях незаметно появлялись и другие — только Селлитиль ещё не доросла, чтобы уметь ими пользоваться или хотя бы развивать. Они появлялись внезапно, также внезапно и уходили, что было огромным разочарованием: переоценив свои возможности, вокруг всё затихало, она падала на землю без сознания и в течение нескольких дней неподвижно лежала, казалось, в какой-то момент грудь её вовсе переставала вздыматься. Когда было нужно, вода не желала помогать Селлитиль, скрывшись в своём течении, забыв про хозяйку. Животные, прибегавшие к ней, смотрели на Селлитиль, пытаясь что-то рассказать или показать, но она их не понимала, как бы сильно не старалась. Иногда деревья шуршали, что-то нашёптывали, и их голоса почти прорезались в мысли Селлитиль, но быстро, резко испарялись, будто ничего не происходило. Селлитиль всем телом ощущала, какая сильная магия витала вокруг растений, но ничего сделать не могла, от того снова злилась, снова забывалась, погружаясь в свой безобидный и спокойный мир. Когда Гэндальф рассказал, что все четыре силы будут полностью принадлежать Селлитиль только в день совершеннолетия, она злобно сверкнула глазами и позже, успокоившись, перестала пытаться ускорить процесс и напрасно мучать себя. Поэтому единственная стихия, которая её слушалась, и Селлитиль смогла ею овладеть — воздух. Когда она вынимала из ножен меч и кланялась, воздух напротив становился густым, каждый раз вырисовывая туманным обликом нового врага — будь то эльф, гном, гоблин. Если рядом с домом находился ручей, вода за считаные мгновения превращалась в высокий тайфун или же живую скульптуру изо льда. Деревья могли становиться врагами, земля, повышая уровень нагрузок, обхватывала ноги Селлитиль, чтобы та достойно умела отбиваться с разных углов, сторон. Но после окончания тренировки нераскрытые стихии бесследно исчезали, оставляя её наедине с собой. На рассвете Селлитиль ложилась на траву возле дома, закрывала глаза и мыслями часто переходила грани реальности, много размышляя о проблемах, думая о мире между государствами, спокойствии, и пришла к выводу. Нужно было учиться контролировать свои эмоции, от которых зависит природа, и наконец осознать то, что она сильно отличается от эльфов. Селлитиль не умела ничего из присущего эльфийским девушкам: рисовать, готовить, писать стихи, танцевать, петь, влюблять… поэтому смысла догонять и учиться этому спустя столько времени не было. После пережитого она не видела в этих умениях ничего дельного, и то, что она брала в руки оружие и сражалась, эльфийкам ещё с давних времён было запрещено. Вместо лука и стрел им было положено ждать своего возлюбленного, плести косы, складывать радостные, печальные песни и мечтать. Селлитиль такое не терпела, считала, что уже достаточно нарыдалась, и воображение сыграет с ней в злую шутку: она отучилась возвращаться к мечтам о чём-либо, предпочла жить последним днём, как учил её Гэндальф. После тридцати лет в аду Селлитиль, как видел Гэндальф, превратилась в лёд. Никогда больше серые глаза не становились серебряными и весёлыми, слёзы не лились, а слов становилось всё меньше и меньше. Благодаря вере в себе она росла, не позволяя никому снова себя обидеть, сосредоточилась на том, чтобы стать более начитанной, наблюдательной, чтобы подобно ему уметь подмечать детали, быстро находить выход из любой ситуации и учиться рассуждать в правильном направлении, не поддаваясь эмоциям. Волшебник молчал, однако точно знал, что она стала храброй и главное — сильной. Ни одно нападение больше не пугало её, и видя, с каким азартом на их дом несутся сотни жадных тварей, Селлитиль не чувствовала ничего, кроме жалости — к ним. Потому что выживших никогда не оставалось, она делала всё ради избежания слухов о новом местоположении. Больше всего она желала, чтобы из-за неё у Гэндальфа не было проблем: чтобы он спокойно прожил остаток жизни, не ожидая нападений от прежних друзей. У них была крепкая связь и тёплые отношения, потому что столько прошли вместе. Гэндальф дал Селлитиль познания в магии, законах, истории и рассказал о тёмной стороне Арды, заменил семью и всегда помогал с советами, отвечая на любые вопросы, хоть и загадками. Он научил её закрывать мысли от остальных, никогда не нарушал границы Селлитиль, не подходил, пока та была наедине с природой, и за это она была безумно благодарна. И всё же Гэндальф очень редко бывал дома, оставляя Селлитиль наедине с книгами. Она жила знаниями, любила изучать что-то новое, мечтала знать много, но хранить все знания в себе, ведь что ей ещё делать? Селлитиль закрылась в себе и пообещала, что однажды отставит способности на второй план и проживёт спокойную, размеренную жизнь. Силы будут нужны лишь для защиты, но чтобы никто о них не узнал. Так девочка стремительно переросла в девушку. Твёрдую, упрямую. Тихую, но красноречивую. Одно её слово было сильнее сотни эмоций. Она стала жестокой, закрытой, но решительной. Потому что по-другому в Средиземье выжить было невозможно. — Ты готова, дитя моё? — опустившись рядом с Селлитиль, мягко спросил Гэндальф, стараясь отогнать напряжение, витающее вокруг. Гэндальф колебался: думал, правильно ли поступает, а Селлитиль — стоит ли вообще всё это делать? Ответ очевиден: всё, что пугало, делало сильнее. Она никогда не думала, что будет убивать, Гэндальф не мог предположить, что близкие друзья окажутся предателями. Набеги разных рас Средиземья стали происходить чаще, с бóльшим количеством воинов и более сильными методами борьбы. Использовать силы «громко» Селлитиль было запрещено, дабы никто посторонний не увидел и не сообщил остальным. Живых существ, с кем можно было бы просто поговорить, в радиусе сотни километров не наблюдалось, а ещё это кольцо… Селлитиль не хотела быть Хранительницей кольца, не желала принимать участия в войне и никогда не мечтала о даре, но, стиснув зубы, продолжала работать над собой. Она была обязана оставаться сильной ради родителей, ради Гэндальфа — должна. Это было её предназначением, от которого невозможно отказаться. Гэндальф прекрасно видел её мучения и понимал — его воспитаннице хочется быть счастливой, жить спокойно или хотя бы не опасаться каждого дня. И спустя несколько лет Гэндальф наконец позволил приоткрыть занавес будущего Селлитиль. Сначала она мотала головой и, ничего не говоря, выходила из хижины прогуляться. Потом она начала разговаривать, но всё равно не соглашалась. И только тогда, когда старик уже потерял надежду, девушка сама явилась к нему, села напротив, громко выдохнула и произнесла: — Давай попробуем. Вот он — третий шанс! Шанс снова изменить всё и пожить для себя, стать счастливой, обрести что-то новое. Сотни бессонных ночей они продумывали маленькие детали, собирали информацию по крупинкам, и Гэндальф с Селлитиль пришли к общему плану. Оставалось ждать. И вот, ей исполнилось двести сорок лет. — Честно говоря, я немного волнуюсь, — призналась Селлитиль, беря в руки небольшую сумку. — Я… буду скучать. Немного подождав, она выставила руки вперёд, подошла к Гэндальфу и скомкано приобняла его. Гэндальф расплылся в улыбке — он и не ждал от Селлитиль большего. — Надо спешить, — подтвердив мысли Селлитиль, Гэндальф открыл старый, почти разваливающийся фолиант и остановил взгляд на нужных страницах. Размяв пальцы, он на секунду улыбнулся. — Ты готова, дитя моё! Укрепись сердцем — лучшей помощи не будет у того, кто отчаялся. Помни, кем были твои родители, и кто есть ты на самом деле. Даже самый маленький человек способен изменить ход истории, а ты далеко не маленькая… — и слегка прокашлявшись, волшебник стал вчитываться в почти стёртые руны. Подушечки морщинистых пальцев мягко выводили вокруг Селлитиль разные узоры, от которых исходило зелёное свечение. Эльфийский слух резал звук содрогающейся земли. Они уже близко. Селлитиль крепче сжала небольшую сумку в руках и, закрыв глаза, стала шептать те же слова, которые уже вслух произносил Гэндальф. Тело начало колоть в разных местах, мышцы наливались тяжестью, дыхание сбивалось. В нос ударил смутный запах, такой странный, неродной — неизученный. Виски сдавило, и Селлитиль сильнее зажмурилась. Последнее, что она почувствовала, — это тёплые руки Гэндальфа на её щеках. — Amorpél (Удачи), — прошептал он, прежде чем скрыться в тумане мыслей Селлитиль. Больно ударившись коленями об что-то твёрдое, она громко откашлялась, стараясь выровнять дыхание, пока сердце бешено стучало. Голова раскалывалась от острой боли, а живот скрутило в узел, заставляя Селлитиль сжаться в комок и жадно глотать морозный воздух. Спустя пару минут, она ощупала себя и громко выдохнула. «Жива». Впервые за долгое время она позволила себе улыбнуться. Селлитиль не верила, что всё получилось. Она перешла сильную магическую черту, и теперь в погоне за спокойной жизнью оказалась здесь — в совершенно другом мире. В сороковых годах Великобритании двадцатого века…