Трек для атмосферы: https://youtu.be/OIhyua-5TfI
— Ох, Лейла, добрый вечер. Как прошла первая неделя? — не поднимая головы, произнёс Дамблдор, заваленный стопками пергаментов. — Весьма… интересно, благодарю, — ничего в кабинете, кроме отсутствия дивана, не изменилось. Лейла не хотела задерживаться здесь надолго, ибо понимала, что у Дамблдора дел хватает, и в отличие от Слизнорта, приглашать обсудить первую учебную неделю за чашкой чая он не намерен. Убедившись, что дверь закрыта, она наложила приглушающие чары и развернулась к профессору: тот будто вышел из оцепенения и перестал скользить пером по бумаге, наконец подняв глаза. — Не хочу вас отвлекать, профессор, однако разговор важный, и дополнительная безопасность не помешает, — сдержанно пояснила Лейла и, вложив палочку в карман мантии, продолжила: — Как вы помните, спокойная жизнь не единственная причина моего перемещения. Моё предназначение прежде всего касается уничтожения кольца Всевластия… Полностью завладев вниманием Дамблдора, она ослабила сцепленные в замок пальцы и прочистила горло: — Находясь у Гонории, я много думала на эту тему и пришла к выводу, что помимо умения искусно владеть палочкой нужно найти подходящее место, чтобы избавиться от тёмного артефакта. Поскольку в прочтённых мной книгах редко упоминалось о пропитанных запрещённой магией местах, которые для такой ситуации надёжнее, я хочу обратиться к вам с просьбой, — Лейла неотрывно смотрела на него и гадала, что он сделает или о чём подумает. Рассказывать о своих дальнейших планах, которые никак не касаются народа людского и не только его, было большим риском. Озвученные слова могут обернуться против неё, всем известная истина. Особенно, если они были сказаны Дамблдору, чья голова полна непредсказуемых действий и тайн. — Я тебя внимательно слушаю, — склонил голову набок он, и застывший взгляд Лейлы оживился. — Чтобы не навлечь на ваш мир средиземскую опасность, мне нужно больше информации, дабы просчитать всё до мелочей. По рассказам Гонории, я узнала, что в Запретной секции библиотеки находятся книги с углублённым изучением школьных предметов, одним из которых является История магии. Где рассказывается об этом мире, его природе и развитии волшебства… — Лейла запнулась и на одном дыхании произнесла: — Не могли бы вы, профессор, дать мне разрешение на посещение данной секции? Вот и выливались первые проблемы. Лексикон был сжат из-за напряжения, а словарный запас переполнен словами и выражениями, которые подростки и даже здешние учителя слышать не должны. Для одних подозрительно нудно, для вторых — непонятно и странно. Гонории потребовалось очень много времени, чтобы убрать акцент Лейлы и научить произношению незнакомых слов, гласные которых она проглатывала, а согласные меняла, не силясь выговорить. В Средиземье эльфы мыслили, писали и предпочитали разговаривать на Синдарине, и узнала она о всемирном языке только после четырёх лет, когда стала подопоченой Гэндальфа. Синдарин был красивым языком, под стать тем лесам, холмам и побережьям, где он обрёл свою форму: в словах ощущалась лёгкость и спокойствие, а при пении эльфийские голоса, будто звонкий ручей, зачаровывали своей красотой и нежностью, погружая слушающих в сказку. Однако терпение эльфов не было бесконечным, поэтому если их разозлить, в ответ можно получить угрожающее шипение и не менее ласковое выражение лица. Тем не менее общение в Средиземье значительно отличалось от здешнего. Эльфы — существа благородные, они с детства были приучены обращаться к природе, окружающим и жизни уважительно. Они не тратили много времени на разговоры, темы которых не являлись важными, выражая свои мысли в нескольких словах. Эльфы предпочитали не искоренять речь оскорблениями или неприемлемыми выражениями. Если не считать королевские семьи, чьи разговоры наполнены лестью, тщеславием и высокомерием, остальные полагались на свои чувства. — Перестань разговаривать со мной так пафосно, даже аристократы не выражаются подобными фразами, — с таких слов начался один из первых дней проживания у Гонории, после которого Лейла и засомневалась, может ли она в этом мире хоть что-то, если даже разговаривает неправильно. Единственное, что отдаляло её от эльфийской крови, что запомнилось и теперь держало на плыву — это умение не выдавать эмоций, смотреть на всё и всех с другой стороны. Поиск минусов и странностей поведения всегда являлся ключом к душе и её лабиринтам. Лейла предпочитала молчать, просто потому что привыкла, однако никогда не хотела казаться высокомерной — после жизни со светлейшим лучом добра и света иначе было нельзя. Уважение и сдержанность даже к самому дикому собеседнику служили лучшим ходом и помогали выбираться из воды сухой. Здесь же общение оказалось совершенно другим. Жаргон использовался не по назначению, без особой нужды, а разговоры взрослых нагоняли тоску. Когда они кричат — слышится режущая звук злость, когда шепчутся — ощущается беспокойство, грусть. Однако Лейле была привычнее такая атмосфера, нежели находиться рядом с учениками Хогвартса. Подростки даже во время войны пытались найти что-то хорошее, радоваться, болтать, смеяться. И Лейла никогда не была против искренности или счастливых людей, для неё это вообще было в новинку. Однако нет правды в человеке, который не в состоянии контролировать свой язык. Именно такие сейчас находились рядом. Чрезмерная искренность и любопытство раздражали, звонкий смех напрягал, а обсуждения сплетен и легкомысленность заставляли Лейлу сжимать вилку в руках до побеления костяшек. Она явно не была лучше их, не без своих грехов и минусов, но именно из-за таких языков в школе ещё ни один день не прошёл спокойно. Хотя может это даже к лучшему — ей не сложно заметить, что учеников тревожит, радует или печалит. Всё на поверхности, нужно лишь немного понаблюдать. Эльфы всегда были воспитанными и вежливыми, и глубоко в душе осознавали, что таким образом ставят себя в выгодном свете, располагают окружающих. Отучиться от этих манер, привязанных с детства, крайне сложно, без цели можно почти не пытаться. Здесь чистокровные волшебники, чьи диалоги она слышала по радиоприёмнику или вычитывала в газетах, обращались друг к другу непозволительно грубо — без почтения, надменно, хотя Гонория утверждала, что это самые воспитанные и вежливые люди. В то время как речь Лейлы она описала как «перебор с вежливостью, раздражающе спокойное лицо и слишком много хитроумных слов, такими не выражаются даже взрослые, о шестнадцатилетних подростках вообще молчу». Укол в сердце, конечно, но она смолчала. Стало необходимо следить не только за тем, что она говорит, но и как. И на удивление, это не было сложно, пока она жила в лесу с отлично образованной учительницей. Кабинет ненадолго погрузился в тишину: волосы упали на плечи, плотно сжимая губы, Лейла вспоминала всё только что сказанное, пока Дамблдор смотрел сквозь неё и напряжённо думал с ладонью на виске. Спустя тянувшееся вечность мгновение он устало откинулся на спинку стула, взял со стопки чистый лист и медленно, оттягивая момент прошёлся по нему кончиком пера. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — в голосе сразу же уловились нотки нажима. Ему оставалось ещё сощуриться и выдохнуть облако табака, чтобы всем существованием походить на Гэндальфа. — О чём вы, профессор? — удивлённо выгнула бровь она и поморщилась. Натянутые в воздухе нити словно по щелчку осели на пол. Дамблдор заметно расслабился, улыбнулся и протянул ей записку. — Не обращай внимания, вспомнилась строчка из песни, — прохрипел он и вернулся к работе. — Доброй ночи, пользуйся этим с умом. «Альбус Персиваль Вульфрик Брайан ДамблдорРазрешение на посещение Запретной секции Ученице седьмого курса факультета Когтевран Лейле Стэин Харрисон.
8.09.1944 𝒜𝒟
» — Спасибо большое, профессор, — не сдержавшись и улыбнувшись уголками рта, Лейла быстро ретировалась за дверь и выдохнула. Первый разговор прошёл спокойно, но не почувствовать попытку Дамблдора проникнуть в её сознание она не могла. Если бы не обстоятельства, если бы не Гэндальф, который в этом плане действительно был жесток и заставлял её тренировать силу мыслей, сейчас бы Лейлу прочитали как открытую книгу. Да и не только сейчас. Эльфы, Владыки и Саурон хотели залезть в голову не меньше. Умелый легилимент, как их называют здесь, может увидеть чужие воспоминания, визуальные образы в памяти, отделить истину от фантазий и снов, даже поместить свои видения в чужое сознание. Но читать мысли так, как если бы они были написаны на бумаге, он не способен. Эльфы же не только могут узнать о собеседнике всё, завладев его разумом, но и чувствовать перемены настроения, ощущать чужие эмоции. И вот это действительно страшно. Особенно, когда они поставили цель, особенно, когда ты бежишь от их армии, а они догоняют. Появись они в этом мире, стали бы настоящей угрозой даже для опытных волшебников. Человеческие тайны и секреты всегда были привлекательны, а когда есть возможность их узнать, эльфы непременно ей воспользуются. Любая попытка Лейлы проникнуть в чужое сознание ещё в Средиземье была безрезультатна, заканчиваясь потерей сознания и сменой погоды, которая ощущала слабость хозяйки. Любая злость на себя сопровождалась шуршанием листьев, деревья раскачивались на поднимающемся ветру, а небо затягивало серыми тучами, и ближайший день моросил дождь. Вот только кто бы назвал Лейлу мракодумцем, сразу же получил бы в ответ насмешливый взгляд. Потому что даже здесь она нашла плюсы и благодарила Эру за возможность скрывать свои мысли от других, не подвергая судьбу Арды опасности. Да, не она должна была получить этот дар и оберегать кольцо, да, ей было просто по-человечески страшно и стыдно за себя. Поведение природы и жизни других зависит от неё, а один неправильный шаг способен разрушить всё, что было создано за миллионы лет до её рождения. Далеко не позитивно и ярко. Чем больше сила, тем больше ответственность. Так что у Лейлы и выбора то не было: учиться самообороне или нет, убивать врагов или подпустить их на опасную близость к Гэндальфу и своим тайнам. Беспрерывные тренировки не прошли даром, и она наконец научилась не контролируя держать мысли под замком. А после встречи с Владыкой Трандуилом защита впредь никогда и не опускалась. Ибо даже с умением защищаться он смог заставить сгорать от боли, и позволить Дамблдору повторить это она не смела. — Amin estela, Lle maa quel, (Я надеюсь, ты сделаешь правильный выбор), — чётко вспоминалась реплика Трандуила. Такая скользкая, шипящая, как у настоящего эльфийского короля, и полная лжи. На одной стороне сверкающие холодом голубые глаза, на другой сладостные грёзы о жизни в его замке, а на деле вооружённые войны в паре шагов от Лейлы и Гэндальфа. Напряжённая тишина затягивалась, все ждали приказа, однако Трандуил не спешил, уверенный, что битву начинать не придётся. — Amin iero mehrei. Amin iero Lle nehre, Aran, (Я уже ответила. Я говорю вам нет, Владыка), — голос тихим шёпотом разнёсся по воздуху и разбил все желания тщеславного короля. Уже третья попытка раскрыть тайны Дочери природы, сделав её козырем государства на войне, не увенчалась успехом. Его это злило: короли всегда добиваются своего, даже не напрягаясь, а от этой строптивой полуэльфийки следовали одни отказы, она желала остаться в нейтралитете, не помогая никому. Губы Трандуила плотно сомкнулись, и он не удержался от едкости. — Treop… Thar Amin nehre, abor I tië ná pahta un urhis autepo Amin, (Что же… тогда не плачь, если эльфы не придут спасать тебя от орков), — протянул он и поднял руку, готовый к приказу. — Nírë tulë i lumessë autielyo. Reile tulë, (Слёзы придут в час вашего ухода. Слёзы счастья), — прошелестела Лейла с горящими от злости щеками. Она понимала, что перешла черту: неподчинение Владыке каралось смертью, а она ещё жива. Никто не смел неуважительно относится к Трандуилу, чья сила, мудрость, тщеславие и жестокость была известна всему Средиземью. Но правда всплыла быстрее, чем она одумалась, и два холодных взгляда пересеклись. Всё вокруг замерло. Боль прожгла нити сознания, Лейла пошатнулась и вцепилась ногтями в кожу, до крови закусив губу. Руки начали дрожать, в отражении огромных луж виднелось, как бледнеет кожа, однако она была не в праве отвести взгляд от ледников Трандуила. Туманные кулаки били в живот, заставляя поддаться пытке и забыть о защите мыслей. Барьер, строимый годами, ломался, Лейла чувствовала. Чувствовала и рычала, вбивая мокрую землю под ногти. Тело знобило, а всё вокруг становилось незначительным, фальшивым, слышался только полный яда голос, холодящий органы. «Я всегда получаю то, что хочу, — томно и неспешно. — Умеешь скрывать мысли? Похвально… но не забывай, кто сейчас стоит перед тобой. Жалкая полуэльфийка никогда не будет стоять даже близко к благородному эльфу, — прошипел Трандуил, словно змея, однако лицо его оставалось таким же гордым и непоколебимым. — Откройся мне. Ты всё равно уже проиграла…» А затем дикое шипение, неразборчивые крики, темнота… и тёплые, родные руки. Только благодаря Гэндальфу, сумевшему противостоять эльфийским воинам, её рассудок не подчинился Трандуилу. Это и послужило уроком. — Трандуил играл по-своему: могущественная сила, которую он имеет в чтении мыслей, намного страшнее, чем ты могла предположить, потому что хранит в себе опыт и знания. Либо Дамблдор был слишком хорошим легилиментом, либо Лейла отвыкла от дней, когда кто-то целенаправленно хотел проникнуть в её сознание, но тишина в коридоре зазвенела эхом в ушах, и тело сковала сильная слабость. «Рядом никого?» «Так точно», — хохотнул воздух, сощурившись. Лейла соединила большой палец с остальными, сделав из них кольцо, и рука резко вытянулась к потолку. Между пальцами засквозил пронизывающий холодок, опёршись на стену, она сжала челюсть и выдохнула. Свежий воздух поступил в лёгкие, и ноющая боль стала медленно стихать. Глаза прикрылись, холодная рука легла ко лбу, и Лейла простояла бы так ещё Мерлин знает сколько, если бы не встреча с Диппетом. Авось такой мудрец не решит практиковать на ней свои навыки в магии. Она поспешила пригладить вылезшую рубашку, и стук каблуков двинулся в сторону его кабинета. — Сказочный демон, — эхом разнеслось по длинному и пустому коридору. Шестерёнки волшебной лестницы начали крутиться, открывая в стене проход, и через мгновение Лейла оказалась в кабинете. Расправила плечи, уверенно прошла к директорскому столу и с уже притянутой за уши улыбкой приняла предложение сесть. — Добрый вечер, сэр. Спасибо, что смогли так быстро откликнуться на просьбу о встрече. Она замечала, что Диппет нередко наблюдал за ней в Большом зале, так что во избежание подозрений перебарщивать с напускной добротой не следовало. — Рад вас видеть, мисс Харрисон. В такое сложное время… наши ученики обязаны получать то, что им необходимо, и как я понял, ваша просьба важна не меньше, — хрипло сделал вывод Диппет и замер в ожидании ответа. Он был очень стар, даже и не знаешь, что ожидать от такого волшебника. Сидел в кресле не моргая и напоминал вечно улыбающуюся статую, этим же и пугая: странно разговаривать с тем, кто почти не подаёт признаков жизни. — Надеюсь, вы помните, что, кроме бабушки, у меня больше никого нет, — грустно вздохнув, Лейла опустила взгляд на свои руки, стараясь показать свою печаль. — К счастью, она находится очень далеко отсюда, в укромном месте, и я бы очень не хотела рисковать её жизнью ради таких мелочей. — Ещё раз примите мои соболезнования, мисс. Чем же я могу вам помочь? — искренне удивился Диппет. Лейла подняла глаза и незаметно сжала руку в кулак, сдерживая улыбку. — Так как это последний курс, после которого мы все будем строить свою жизнь сами, для этого нужны не только знания, но и денежные вложения. Мне следует начать зарабатывать уже сейчас. Поскольку счёта в банке у родителей не осталось, а напрягать бабулю, как я уже сказала, опасно, я была бы искренне благодарна, если бы вы разрешили мне найти работу в Хогсмиде или Косом Переулке. Знаете, чтобы проводить там выходные, не мешая учебному процессу, и обеспечивать себя самой. На глубоком вдохе надула живот, на выдохе — подтянула его к позвоночнику, пока грудная клетка оставалась неподвижной. Так было легче расслабиться. — При таких обстоятельствах школа может выделить небольшой бюджет, который вы сможете вернуть в конце года… — Извините, сэр, но я не хочу иметь долги перед школой. Слишком большая честь, — поспешила отказаться Лейла. — Поверьте, я сама могу справиться, это не так сложно, нужно лишь ваше разрешение. Диппет сидел молча, казалось, он вовсе заснул с открытыми глазами. — Сэр? — его взгляд резко впился в лицо Лейлы, заставив еле заметно вздрогнуть. — Мисс Харрисон, я вынужден вам отказать… — сверкнув глазами, она вжалась в кресло и, не теряя улыбки, попыталась оспорить. Однако директор в кои-то веки стал непреклонен: — Вы же понимаете, что сейчас опасное время, а Хогвартс — единственное защищённое место. За его пределами мы не можем быть уверены в вашей безопасности. Даже прогулки в Хогсмид школьный совет хочет запретить, и я, честно признаться, планирую их поддержать. — Но мне уже есть семнадцать лет, я могу пользоваться магией за пределами школы в случае чрезвычайной ситуации. В газетах пишут, что Грин-де-Вальд находится далеко от Великобритании и особенно Лондона… — То, что вы имеете право пользоваться магией, не даёт мне убеждения в ваших умениях легко преодолеть внезапно появившихся врагов. Не стоит недооценивать Геллерта Грин-де-Вальда. Если он, по сведениям, находится в другом конце Европы, не значит, что его последователи не могут напасть на Лондон. Сейчас каждый может оказаться предателем. Извините, но мой ответ нет, — неоспоримым тоном Диппет поставил точку в разговоре и, взяв в руки перо, стал разбирать документы. На время в кабинете снова воцарилась тишина. На этот раз воздух пропитался ядом. — Спасибо, что выслушали, сэр. Однако моя надежда, что вы пересмотрите конечный ответ как можно раньше, умрёт последней, — сдержанно кивнув, Лейла резче, чем планировалось, поправила мантию и вскоре остановилась у лестницы. — Исходя из моих последующих отказов от предложений пойти в Хогсмид с однокурсниками, надеюсь, по школе не разлетятся слухи о причинах. Я же не знаю, какие у вас ученики. Не хочется становиться посмешищем из-за отсутствия денег. — Не думайте о таких вещах, мисс. Наши школьники отлично воспитаны и… — Всего доброго, сэр. Дверь со скрипом впечаталась в стену, и Лейла с жалким разочарованием сжала кулаки. Диппет был прав — сейчас везде опасно, но если не рисковать, всю жизнь просидишь в комнате, боясь выйти на улицу. Обидно было и то, что она сама не знала: смогла бы защититься от врагов, или нежелание становиться убийцей в этом мире сыграло бы с ней в злую шутку. Так или иначе, необходимость делает даже робкого человека храбрецом, Лейле нужно было потрудиться и доказать Диппету, что он может ей доверять. Как сделать это за короткий срок, она понятия не имела, и обстоятельства вынуждали в срочном порядке закрыться в комнате до утра, чтобы придумать и проработать все пункты плана. — Минус десять очков Когтеврану за прогулки после отбоя, — грубый и холодный тон отдался эхом в пустом коридоре. В нос ударил смутно знакомый запах, и Лейла на рефлексах остановилась раньше, чем увидела перед собой сверкающие туфли. «Научись уже смотреть, куда идёшь», — фыркнул воздух, распластавшись на чужих волосах. «Мне не нравится это людское дитё». «Мне тоже», — призналась она, встретившись с бесцветным взглядом Марволо. Острое лицо его оставалось совершенно нечитаемым, без единой подсказки на его настрой. — Была у директора, — равнодушно пожала плечами Лейла и обошла его, всем телом чувствуя колющуюся иглу в груди. Она почти вернулась к рассуждениям, когда голова заболела с новой силой, будто в неё врезались осколки стекла. Лейла вымоталась и сначала подумала, что ей кажется, но спутать это ощущение она не могла. Мыслительный процесс остановился, внутри всё похолодело, а от накатившей слабости и усталости стали подгибаться колени. Все воспоминания и мысли постепенно окутал туман, звуки вокруг стихли, превратившись в неестественную тишину. Лейла ненавидела это мерзкое ощущение: две обманчиво безобидные руки тянутся к сознанию, пытаясь окружить его и пройти защитный барьер. Она резко развернулась, и догадка тут же подтвердилась. Марволо всё это время шёл за ней и сейчас неотрывно смотрел в глаза. Кто бы сомневался, что убийца и такое умеет делать. Глаза зажмурились от напряжения, и Лейла рывком вытолкнула призрачные руки с их манящими пальцами из сознания, сдув с мыслей мнимый туман. Отвратительное поведение. — Копаться в чужих мыслях не очень вежливо, Марволо, — выскользнула льдина из горла, и подбородок дёрнулся вверх. — Я просто не знал, как остановить вас, мисс Харрисон, — бархатный голос вывел на лицо улыбку, и он мягко ступил вперёд. — Как староста, я должен предупредить новую ученицу, что замок огромен, и в нём легко потеряться. — Чтобы оставить моё тело гнить где-нибудь в старом крыле? — уголки губ дёрнулись вверх, и Лейла тут же посерьёзнела. — Оставь свои театральные навыки для других, мне это ни капли не интересно. — Прошу прощения? — изогнул бровь Марволо, и волнистая прядь спала прямо на потемневший глаз. Лейла смолчала. Мальчишка начинал действовать на нервы и отнимать много времени. Тишина натянулась нитью, и Марволо, сделав ещё шаг ближе, выдохнул. А потом тихо рассмеялся и лишь шире улыбнулся. — Мне кажется, мы неправильно начали знакомство. Нам следовало встретиться во внеурочное время и обсудить некоторые моменты. Немного о школе, о правилах… и может быть, — перед глазами сверкнули алые губы, и Марволо шепнул почти в ухо: — об уважаемых персонах в этом замке, и это касается не только профессоров. Скажем так, у нас есть люди, которым следует нравиться, для которых стоит стараться… отвечать их требованиям. — Диктаторство — вещь досадная, — качнула головой Лейла и проследила за искринкой, пролетевшей в угольных буркалах. — Жаль всех тех, кто верит в превосходство одного человека над другими. — Ну… — пожурил губами тот, неотрывно смотря в лицо, — кажется, вы… — Ты. — Ты, Лейла, не размышляла об этом глобально. Можем встретиться завтра после уроков, и я расскажу тебе главную информацию о школе и всех её прелестях, — сладостно протянул он шёпотом, нависая прямо над Лейлой. — Хоть у меня много дел, собраний, да и приглашений от наших сокурсниц в Хогсмид, я всё-таки найду время для тебя и… — Моего убийства, да, я знаю, — чувствуя небывалое напряжение от близости, сухо бросила она, и веки мрачно опустились. — Свидетели — это чёрти, которые сводят тебя с ума новыми догадками в голове, не так ли? — она хмыкнула, глядя на его дёрнувшиеся скулы, и понизила голос. — Я ничего не забыла, Марволо, но и делать с этими воспоминаниями я ничего не собиралась. Будь хорошим мальчиком и отойди от меня, не руша личное пространство. — Иначе? — раздался хрип, на что Лейла лишь изогнула бровь. Лучше ему не знать. — Доброй ночи. — В таком случае… — его доброжелательная улыбка слетела так же быстро, как грубая рука вжала Лейлу в стену. Марволо схватил её за горло и с пышущим огнём дыханием приблизился к лицу: касания его были такие же нежные, как у орка. Жаль, мальчишка не знал, что Лейла могла ему и голову за такое обращение снести. — Раз мы перешли на «ты» во всех темах… я не знаю, что ты задумала, но обещаю, что найду способ уничтожить тебя. Никто и никогда не мешается у меня под ногами, ты же создала слишком много проблем, — прошипел он в ухо. Голос стал хриплым и грубым — совершенно не тот миловидный юноша, что славится покладностью среди профессоров. — И ты за них поплатишься. Лейле было всё равно: в прошлой жизни она видела вещи пострашнее, чем злой подросток, и не один раз чувствовала невыносимую боль. Марволо раздражённо фыркнул, оттолкнулся от неё и брезгливо отряхнул руки. Мантия ударила по ногам, и его силуэт быстро скрылся в другой части коридора. Вечером того же дня на листе потрёпанного дневника появились новые строчки: «— легилимент (уровень: выше начального/средний) — раздражительный, жестокий» Всё оказалось так сентиментально, тем не менее, подаренный Дамблдором на второй день знакомства блокнот стал чем-то вроде отдушины. В сером переплёте, с пожелтевшими листами он стал для Лейлы действительно важным. Часть дневника посвящалась отрывкам из книг, газет: цитаты из романов, зацепившие Лейлу, вопросы из головы, требовавшие времени и ответа, строки с нужной информацией для уничтожения кольца, цели, планы — всё, что в мыслях, только в хронологическом порядке на бумаге. Вторая сторона дневника посвящалась, как ни странно, окружающим. Заголовками являлись имена и фамилии людей, которые находились рядом с Лейлой. После шло краткое описание жизни и заканчивалось наблюдениями: страхи, сильные стороны, привычки, любимые, нелюбимые предметы, увлечения. Но записывала она выборочно: только то, что видела или слышала сама. С целью безопасности, так как ученики оказались очень любознательными, помимо скрывающих строки чар, Лейла решила обходиться с описанием кратко, так, чтобы только она понимала, о чём идёт речь. Ведь даже здесь нужно быть аккуратной.Том Марволо Реддл.
— Слизерин ценит хитрость, лидерские способности и изобретательность. Почти все мои однокурсники были амбициозны и целеустремлённы, так ещё и с инстинктом самосохранения, гриффиндорцы тихо плачут в сторонке! — говорила Гонория с гордой улыбкой на лице. — Конечно же, мы придавали большое значение социальному статусу как своему, так и собеседника. При принятии решений мы всегда думаем о последствиях того или иного выбора, как это повлияет на нас и окружающих. Выгоду мы ищём лучше любого другого, и это правда важно уметь в жизни, иначе… быть использованным никому не хочется. Слизеринцы также известны своей сообразительностью, изобретательностью и несколько пренебрежительным отношением к правилам. Но это!.. не делает нас нарушителями закона. Мы уверены в своих возможностях, однако некоторые могут их переоценивать, были у меня такие однокурсники… Обычно им присущи хорошие лидерские способности, и они любят брать ситуацию в свои руки. Всё, что тебе нужно для определения истинного слизеринца. Ну и, конечно, смотри на внешний вид: если в каком-нибудь гриффиндорце прячется пуффендуйская милая душенька, то аристократов с дорогими трубками в руках, в чистых костюмах и с зализанными волосами ты не спутаешь ни с кем. Не посмеешь после моих уроков. Конечно, Лейла первым делом сравнила описание с Марволо. Делать выводы раньше времени не стоило, однако для своего возраста он оказался действительно амбициозным, если смог так хорошо скрыть своё причастие к убийству: это уже заставляет задуматься. Уже вызывает в ней, как в воине, вопрос под галочкой, а как в убийце в прошлом — отторжение и презрение. Вечно идеально выглаженная форма, аж глаз дёргается: синяя мантия с нашивкой змеи и значком старосты, чёрные брюки, тёмно-зелёный свитер с рубашкой с накрахмаленным воротником и галстук. С цветом факультета, конечно же. Светлая кожа с изящными скулами и родинкой на щеке. Чёрные, как смоль, чуть вьющиеся волосы, пряди всегда уложены на левую часть лба и оттеняют угольные глаза. А в зрачках то и дело пляшут черти, сменяясь добрыми искрами, а желваки то и ходят, пока никто не смотрит. И это, судя по всем сплетням и взглядам женской половины школы, сделало его объектом обожания. Милые ямочки, тонкие алые губы и обворожительная улыбка — таким образом когтевранки, влюблённые в ангела Марволо, описали его Лейле. Причём она даже не просила, каждое утро тема разговора всё равно переходила к парням. Но благодаря таким однокурсницам она смогла понять, что Марволо пользовался огромным спросом, являясь эталоном красоты. То, что он полукровный, но вёл себя лучше некоторых чистокровных аристократов, только повышало его безупречную репутацию. Воспитанный, сдержанный и обаятельный мальчик Том — так его называл Слизнорт. Не стоит заглядывать под чужие маски, потому что иногда можно увидеть то, чего совсем не ждёшь: сломанную напрочь психику, искалеченную душу или больные, страшно больные глаза. Однако Лейла увидела то, что не требовалось, и теперь, сколько бы ни пыталась, не могла поверить, насколько Марволо красиво лжёт. Просто поразительный дар. Если бы она не знала о его грязных делах, ни за что бы не догадалась, что на самом деле он совершенно другой человек. « — искусный актёр» Лейла замечала его везде — слышала опасность, чувствовала её. В Большом зале, спокойно разговаривающего с однокурсниками, в библиотеке, погружённого в чтение, на Зельеварении и Травологии, где Слизнорт с обожанием наблюдал за каждым его действием, и в течение всех уроков говорил только он, зная ответ на любой вопрос. Все слизеринцы относились к нему с почтением, в глазах некоторых скрывался страх. Если что-то происходило, Марволо давал указания, и никто не смел его ослушаться. Однако однокурсники не спешили дружить и ходить за старостой по пятам: Лейла чаще всего видела его в одиночестве, если только он сам не подходил к ним для вида. Будто ему действительно интересно послушать сплетни. « — любимец девушек/профессоров — умный — лидер во всём — староста — предпочитает одиночество» А сплетни действительно были сотканы из слов легкомысленных и порою нескладных. Её радость, время у старших курсов ограничивалось из-за подготовки к экзаменам. Тогда то острые языки и замолкали, и уши уже не вяли. Фиона говорила правду, упоминая что первые дни совершенно не слушающие профессоров когтевранцы будут до утра читать конспекты из-за «неожиданных» тестов. Не только когтевранцы. На завтраках все старшие курсы сидели за учебниками, в суматохе роняя посуду или проливая на стол тыквенный сок. Хмурые и сонные лица тогда казались особо живыми и интересными — люди вообще стали ей любопытны, и часто Лейла забывала о своей подготовке к урокам. Всё, что касалось теории, она знала и понимала, но практика оставляла желать лучшего: Трансфигурация и Заклинания оказались её врагами. Лейла по-прежнему не могла расслабить пальцы, почувствовать лёгкость палочки. Все заклинания, для которых нужно сосредоточиться на объекте или желаемом, выходили далеко не с первого раза, некоторые просто не производили должного эффекта. Поэтому проблемы с уроками были у каждого, кроме Марволо. Отрешённо пройдясь взглядом по залу, Лейла на секунду столкнулась с его глазами, и в них не было ни доли волнения или напряжения. Может, сверкало желание умертвить, но язык убийц уже был ею забыт. Надеялась она, навсегда.***
— Ты кто? — вопрос, загнавший Лейлу в тупик. Шею обдало холодным дыханием, она попыталась развернуться, но к виску прижали твёрдый кончик палочки, и тело невольно замерло. — Лейла, — отчеканила она, ощутив в горле неприятный ком. — Полное имя, живо, — ядовито прошептал женский голос позади, вжав палочку в горло. — Стэин Лейла Харрисон. — Кто-то её знает? — тишина. Внутри Лейлы зарождался животный страх, потому что она не понимала, где оказалась и как сюда попала. Осмотр ничего не дал. Мрачный большой зал и близко не походил на школьный. Все окна были зашторены, свет исходил только из люстры, висящей над длинным, массивным столом. Живот неприятно скрутило, то ли от жуткой ситуации, то ли от напряжения, и руки потянулись к палочке. Только её не нашлось. Повернувшись лицом к центру зала, она заметила сидящих за столом людей: все в чёрной одежде и с размытыми лицами. Зрение у Лейлы было хорошее, но чёткие черты она разглядеть не могла, хоть и напрягалась всем телом. А находившиеся рядом люди будто вовсе не замечали её: продолжали беседовать и обмениваться рукопожатиями. Даже стоявшая рядом дама прошла мимо, зацепив её плечом, и не извинилась, словно не почувствовала. Преодолев желание осквернить ситуацию на синдарине, Лейла приблизилась к ней и аккуратно спросила: — Кто вы? — глаза женщины расширились, и она истерически засмеялась, оголяя порезанный острыми зубами рот. — Ты недостойна ответа, — перестав хохотать, посерьёзнела та, и в комнате повисло молчание. — Мило… может, хотя бы подскажете место? Название этого чудесного… — Он идёт! — …заведения. Глаза Лейлы полезли на лоб. Где она, почему тело так знобит, а лица людей вовсе размыты? Глаза скользнули на освещённый стол, и дикий ужас сковал тело. Ладонь ударилась об губы, пряча в горле сдавленный крик, и Лейла уставилась на огромную шипящую змею. «Святой Эру, что это такое?!» — визжала в мыслях она, переводя взгляд со зверя на летающую над столом фигуру пожилой дамы. Лейле понадобилось несколько минут, чтобы по бегающим глазам и застывшему лицу понять, что та обездвижена. Впрочем, это ни капли не успокаивало! — …вот, что происходит с теми, кто стоит на нашем пути, — вкрадчивый, еле слышный голос мужчины, чьё лицо Лейла также не могла разглядеть, эхом раздался в помещении. Он привстал: холодный смешок, глядя на испуганные, молящие о пощаде глаза старушки, и палочка нацелилась прямо ей в голову. — Что за?.. Нет?! Не делайте этого!.. — охрипшим голосом кричала Лейла, разрывая связки до жгучей боли в горле. Но её никто не слышал, даже не развернулись в её сторону, будто она слабое место, не имеющее значения в этой Вселенной. — Авада Кедавра! В ушах зазвенело, перед глазами пронёсся ярко-зелёный луч света, и тело, до этого летающее над сидящими, с грохотом повалилось на стол. Змея вмиг обвила жертву своими кольцами и замерла. Высунула язык и, зашипев, повернула голову в сторону. Хищный взгляд жёлтых глаз хлыстнул Лейлу по щекам, и змея резко бросилась прямо на неё. — Агуаменти! — холодная вода попала в лицо и заставила быстро вскочить. Громкое дыхание сопровождалось хрипом, она бегло осмотрелась, не понимая, где находится, и наткнулась на обеспокоенные лица соседок с другой комнаты. Больно ущипнув себя за запястье, спрятала лицо в ладони и стала медленно приходить в себя. — Что произошло? — только и смогла выдавить она, прочистив горло. — Ты… ты так громко кричала, мы не могли разбудить тебя очень долго. Отбивалась от нас, мотала головой, скулила… — испуганно прошептала Джорджия, подав Лейле воды. — Тебе снился кошмар, да? — Да… — подтвердила она, осушив стакан и протерев глаза. Догадливые. — И ещё кто-то разбил твоё окно… Мы пришли, когда услышали звон стекла, — задумчиво проговорила Хлоя, пальцем указав в его сторону. Теперь Лейла поняла, почему было так холодно: ночной ветер задувал прямо в комнату, играясь с осколками на полу. — Репаро, — мрачно проговорила она, наблюдая за тем, как стекло собралось в единый слой и вернулось на прежнее место. Развернувшись к однокурсницам, она выдавила из себя улыбку и произнесла: — Спасибо вам, не стоит беспокоиться, у всех бывают кошмары, это же нормально. Не знаю, кто разбил стекло, но давайте не будем рассказывать об этом всей школе, нам же не нужны лишние проблемы… Слава Мерлину, они не стали спорить и отправились спать, пожелав спокойной ночи. Устало откинувшись на подушку, Лейла тихо вздохнула и закрыла глаза. Ей приснился кошмар. Снова.