Только ты и я

Музыка для атмосферы: https://youtu.be/Yu5dbYlnfSk

 — Что нужно было сделать, чтобы мадам Пинс разрешила тебе забирать книги из библиотеки? — раздался тихий голос Харрисон, и Том мотнул головой, резко вынырнув из мыслей. В решении привести её в свою башню он нисколько не сомневался: в голове уже созрел план на случай, если та выведет его из себя. После отвратительной недели Том вымотался и торчать весь вечер в библиотеке, вежливо улыбаясь Ахте и её подругам, он не собирался. Был вариант передохнуть перед ночным патрулированием в Выручай-комнате, но ему крайне не хотелось, чтобы кто-то кроме него — особенно это касалось Харрисон, узнал, что комната действительно существует. В своей гостиной же он мог спокойно расслабиться и контролировать как ситуацию, так и непредсказуемую строптивую ведьму. Вспомнив вопрос и повернув голову в сторону Харрисон, что отрешённо смотрела на портреты, слабо кивая в знак приветствия, Том хмыкнул и удобнее перехватил стопку книг.  — Сейчас работаю над тем, чтобы материал из Запретной секции тоже отдавали. А так… просто умение втереться людям в доверие, — спокойно пожал плечами он и услышал, как Харрисон цокнула.  — И даже библиотекарь тебя обожает, — закатив глаза, она покачала головой и опустила взгляд.  — Не вижу в этом ничего плохого, — завернув за угол, гордо произнёс Том и остановился у портрета. Старый мужчина Торн со змеёй, обвивающей его руки, нехотя прокашлялся и заинтересованно осмотрел Харрисон, после чего, по обычаю, прохрипел:  — Пароль? — Том повернул голову в сторону ведьмы, что со скучающим видом осматривала неизвестную часть замка.  — Закрой ушки, — насмешливо проговорил он, столкнувшись с серыми глазами. Она вопросительно приподняла брови и недоверчиво оглядела его с ног до головы. — Конфиденциальная информация. Взглянув на портрет, Харрисон отмерла и, коротко кивнув, наколдовала вокруг головы кольцо, глушащее любые звуки. Довольно улыбнувшись, Том повернулся к Торну и уверенно произнёс:  — Приторный яд, — рамки портрета еле слышно затрещали, и картина отъехала в сторону, открыв проход в гостиную. Том жестом пропустил настороженную Харрисон вперёд, после чего вход закрылся. Он устало протёр глаза. Со стопкой книг, прижатой к груди, и сумкой, почти спадающей с плеча, Лейла аккуратно, еле слышно ступала по мягкому ковру и бегло осматривалась. У окна с видом на поляну кружила метель, тёмно-зелёные стены с тремя гобеленами приятно расслабляли уставшие глаза, шкаф с прочтёнными книгами напоминал о первых вечерах в башне старосты, а прыгающее пламя в камине согревало. Сняв мантию и немного расслабив галстук, Том прошёл в центр гостиной и опустился в мягкое бархатное кресло, откинувшись на спинку. В тишине, нарушаемой потрескиванием каминных дров, слышались аккуратные шаги, и он, положив руки на подлокотники, быстро нашёл взглядом Харрисон. Осмотрев гобелены, она, даже не взглянув на его награды, вплотную подошла к книжному шкафу. Пробежавшись глазами по корешкам с названиями, Харрисон спокойно развернулась и коротко улыбнулась.  — Ты пьёшь? — положив учебники на стол и сев в кресло напротив, спросила она, заметив в руках Тома кружку.  — Если бы я хотел выпить, я бы сделал это с красивым бокалом в руке, а не кружкой чая, — спокойно ответил он, внимательно изучая её черты лица в свете огня. За густыми ресницами в сером омуте глаз виднелись искры, и из-за склонившейся набок головы девушка казалась грустной, но Том знал, что Харрисон просто устала. — Хочешь?  — Нет, — раскладывая учебники и доставая чернильницу, ответила она.  — Зелёный, твой любимый, — издеваясь, сузил глаза Том.  — Наш любимый. Не ты один умеешь наблюдать, — в таком же тоне ответила Харрисон, открыв нужную страницу.  — И всё же? — забавлялся он.  — Не из твоих рук, Марволо, — та покачала головой и стала заполнять пергамент. Том усмехнулся, но безразлично пожал плечами и, поставив кружку на стол, тоже открыл нужные учебники. Спустя пару минут тишины, в которой можно было услышать размеренное дыхание и скрежет пера, Харрисон, внезапно подняв голову, поинтересовалась:  — Ты отогнал своих псов? — Том, до этого вглядывавшийся в метель за окном, повернул голову и заметил в её глазах надежду, которую она пыталась скрыть изо всех сил. Он прикусил щеку и, отведя взгляд, облизнул губы.  — Ещё нет, — сухо отозвался Том. Он не был из тех, кто обманывал и не выполнял свою часть сделки, однако про столь мелкое дело совершенно забыл. Честно признаться, он и не собирался отзывать Блэка с Долоховым, лишь хотел приказать им быть более незаметными. Потому что Харрисон сама подтвердила: у неё есть, что скрывать. Том горел изнутри, желая, наконец, проникнуть в её душу, узнать что-то стоящее. Что-то, после чего он перестанет интересоваться ведьмой, так плотно засевшей в мыслях. Харрисон поджала губы и медленно опустила голову, казалось, помрачнев. Спустя пару минут Том, наблюдавшись за её дёргающимися желваками, не выдержал и, скрыв интерес к одной из самых важных для него тем, спросил:  — Как дела с крестражами? — в горле пересохло, и он неспешно поднёс кружку с чаем к губам, не отрывая взгляда от напряжённой Харрисон. Ответа не последовало ни через секунду, ни через пару минут. Зацепившись за стеклянную посудину зубами, он раздражённо закатил глаза и громко поставил её на стол. — Я спрашиваю: как дела с крестражами? Перо в её руке замерло, после чего та равнодушно посмотрела на Тома и снова опустила голову.  — Идут, — он томно прикрыл глаза и тихо выдохнул. Не будь эта информация так важна, он бы никогда не позволил так пренебрежительно с ним общаться.  — И ты что-нибудь нашла? — сдержанно продолжил Том.  — Может быть, — сухо и холодно.  — Что же? — тишина. Он закусил губу до отрезвляющей боли и резко вырвал из её руки перо.  — Хватит молчать, — разделяя каждое слово, угрожающе прорычал Том. Харрисон медленно подняла голову и холодно взглянула прямо в глаза, лишь сильнее разгорячив его. — Я не играю в твои идиотские игры. Если я спрашиваю, значит, человек отвечает развёрнуто. Всегда. Так всегда было и всегда будет, ты меня поняла? Том выжидающе уставился на неё и, мазнув языком по внутренней стороне щеки, выпрямился. Она снова промолчала и спокойно потянулась за пером.  — Поняла?! — рявкнул он, сжав кулак и ощутив, как лёгкость в мыслях резко ушла.  — Не смей повышать на меня голос! — выплюнула та прямо в лицо, сверкая тёмными глазами. — Вытирай ноги об ковёр, а не об меня. Нашёлся ещё один… «Если я спрашиваю…» — передразнила его Харрисон, фыркнув и, наконец, выхватив перо. — Мне какое дело, что ты там спрашиваешь? Ты нагло игнорируешь свою часть сделки и хочешь, чтобы я тебе ещё что-то личное рассказывала? Обойдёшься, — Том смотрел на неё выразительным взглядом и мысленно поражался, как быстро та умела успокаиваться. «Обиделась», — смешная мысль пронеслась в его голове, заставив поперхнуться чаем и сдержать нервный смех. Так по-детски. Снова послышался скрип пера, и пламя позади кресла выплюнуло несколько угольков, заставив его вынырнуть из размышлений.  — Может, я хочу помочь? — дёрнув бровями, сдержанно предположил Том и одной рукой сжал бархат подлокотника. Харрисон невесело хмыкнула.  — Ты делаешь всё только ради своей выгоды. Это дело не касается ни тебя, ни кого-либо другого, и, при всём желании, помочь мне никто не сможет.  — Не надо сравнивать меня…  — Угомонись, — грубо обрубила она, на секунду подняв голову. — Ненавижу таких тщеславных людей…  — Тогда можешь убираться, — выпалил Том, закинув ногу на ногу, и тут же пожалел. На секунду Харрисон подняла глаза, и он готов был поклясться, что увидел в них растерянность. Однако она быстро собралась, после чего фыркнула, и скорость написания сочинения увеличилась в несколько раз. Атмосфера накалилась настолько, что в ушах Тома отдался быстрый скрип пера, а на руках проступили вены. Харрисон бегло перелистывала страницы и, зная, куда смотреть, готова была просверлить раздражённым взглядом пергамент, заполнившийся огромным абзацем за считанные минуты. Прикрыв учебник, она спрятала чернильницу в сумку вместе с другими принадлежностями и, громко положив свёрток на центр стола, резко встала.  — Стой, — еле слышно сказал Том, смотря на её дымчатую копну волос. Конечно же, Харрисон не послушала, и он, спокойно подняв палочку, запер вход прямо перед её носом. — Не думаю, что ты сможешь объяснить мадам Пинс, как стащила книги из библиотеки, ведь, к сожалению, я не смогу подтвердить, что ты делала работу со мной.  — К сожалению, мне сказали убираться, — сдержанно проскрипела она, замерев и не оборачиваясь.  — Сядь.  — Нет.  — Да, или я заставлю тебя сам, — Харрисон резко обернулась и, прикусив пересохшие губы, стеклянным взглядом уставилась на Тома. Поняла, что он это обещание сдержит и не побоится применить Империус. Отведя взгляд, она медленно прошла к окну и села на подоконник, не произнося ни слова. Том приподнял уголок губ и довольно пододвинул пергамент к себе. Слушается.  — Как мне ещё реагировать? — нехотя выдавил он из себя, перечитав написанное чужой рукой и зачеркнув одно ненужное слово. — Ты ведь прекрасно понимаешь, насколько крестражи Тёмная магия. Никто из учителей не осмеливается говорить о них, а ты сидишь рядом и уже не скрываешь, что знала, знаешь и ищешь дополнительную информацию о них. В первую очередь, я забочусь о своей безопасности… Харрисон резко повернула к нему голову и прошибла скучающим, насмешливым взглядом.  — Да, мне также интересно, — едко ответил он, фыркнув. — Ты говоришь о крестражах так легко… будто вовсе не боишься.  — Чего мне бояться, я же их не делаю, — живот Тома скрутило в тугой узел, но он быстро выпрямился и продолжил писать.  — А хотела бы? — Харрисон неоднозначно хмыкнула и, ещё пару секунд посмотрев на него, откинулась к стенке с закрытыми глазами.  — Нельзя изменить правила Бога. У каждого человека своя судьба и свои года на этой земле — всё. Бессмертие — ужасная и бессмысленная вещь, — совершенно спокойно ответила она, пока грудь Тома высоко вздымалась.  — Обоснуй.  — Мои мысли тебя не касаются, — устало бросила Харрисон и спустя пару минут внезапно заёрзала на подоконнике. Когда Том дописал последнее предложение, поставив жирную точку, и поднял глаза, она вопросительно смотрела прямо на него.  — Можно? — спросила та, указывая на ручку окна. Он безразлично пожал плечами, коротко кивнул и, медленно вставая, стал наблюдать.  — Большая высота, лучше не прыгать, — подходя ближе, кинул тот, но колкости в ответ не услышал. На дымчатые волосы упало пару снежинок, однако она даже не обратила внимания. Харрисон приоткрыла рот и с нескрываемым восторгом стала рассматривать Запретный лес. Том нахмурился: для него было совершенно привычно видеть, как под вечер у границы леса зажигались фонари и летали светлячки. Если долго всматриваться, можно было заметить в деревьях тёмно-фиолетовые тени магии, в ночной тишине услышать вой волков или звонкие песни птиц, а днём на уроке о волшебных существах увидеть силуэты животных. Поддавшись вперёд, Том опёрся руками на подоконник и, помимо холодной мантии под пальцами, уловил расслабляющий запах. От Харрисон приятно пахло лесом: слегка влажными деревьями, свежестью чистых водоёмов и полевыми цветами. Это были не духи: утром, на уроках, ночью — везде и всегда за ней оставался шлейф расслабляющего аромата, когда у остальных девушек обманчиво сладкий запах исчезал уже спустя пару часов после начала дня. Том невольно поморщился, вспомнив, как сильно несло приторными духами от Пасагальи, Паркинсон и остальных слизеринок. Спустя пару минут Харрисон оторвалась от вида и, казалось, вовсе не смутилась внезапно появившегося рядом Тома. Заметив его немой вопрос, она спокойно пояснила:  — С нашей башни видно только Чёрное озеро и малую часть хижины. А жаль, лес слишком красивый ночью, — тихо сказала та и на пару секунд вернулась к окну, потерев замёрзший красный нос. — Как старосте тебе можно ходить даже туда… Завидую белой завистью.  — Хочешь побывать в ночном лесу, где тебя могут утащить Акромантулы или избить Кентавры? И куда бояться ходить даже храбрые гриффиндорцы без инстинкта самосохранения? — насмешливо поинтересовался Том. Встретившись с туманными глазами, он склонил голову набок, повторяя её движения, и прищурился. На губах Харрисон появилась короткая улыбка.  — Я же сказала, я слишком люблю ночь, — спустя пару минут оторвавшись от его глаз, она взглянула на стол и аккуратно слезла с подоконника, подняв с пола сумку. — Раз ты закончил, я могу идти. Открой проход. Накинув мантию, Том подошёл к выходу, и после щелчка портрет, бурча, отодвинулся.  — Я могла выйти сама, — спокойно заметила Харрисон, прижав к груди учебники.  — Кажется, ты иногда забываешь, что я староста и…  — Не продолжай, я поняла. Проверка коридоров, — безразлично протянула она и, не дожидаясь, пошла в сторону своей башни. Палочка Тома метнула пару серебристых искр, и они разбежались в разные стороны, ища людей поблизости. Через секунду палочка завибрировала: он усмехнулся и тряхнул рукой, понимая, что Харрисон он и так прекрасно видел сам. Быстро догнав задумавшуюся когтевранку, Том открыл рот, чтобы, наконец, рассказать задумку, но его перебили.  — Даже не думай. Нам ещё долго идти, ещё одну ссору я не выдержу, — он снисходительно осмотрел Харрисон, но всё же промолчал. Где-то рядом в коридорах иногда слышались шорохи и смех, однако позже перед ними пролетел полтергейст Пивз, с безумным хихиканьем царапая стены длинными ногтями. Оставив его лежать без сознания, Том совершенно спокойно завернул за угол и усмехнулся в ответ на осуждающий взгляд Харрисон. Когда они подходили к когтевранской башне, он, взвесив все за и против, внезапно произнёс:  — Завтра в полвторого ночи. У развилки в Хогсмид… Гулять одному по Запретному лесу стало скучно, — пояснив, признался Том, оставаясь совершенно спокойным. Она остановилась и резко развернулась к нему, устало помотав головой.  — Марволо, я работаю…  — До часу, я знаю, — вспомнив, как караулил её у входа в замок, он невольно ухмыльнулся и спрятал палочку.  — Ты не думал, что за день я вымотаюсь и не буду способной даже ходить? «Или моя теория подтвердилась сразу и ты просто боишься», — мысленно сделал вывод Том.  — Значит, больше не удастся сходить туда, ведь скоро директор усилит контроль территории… Как жаль, что остальные старосты боятся и шаг туда сделать, — спокойно ответил он, разворачиваясь. «Три, два… один».  — И что же мне нужно сделать взамен? — донеслось за спиной, и он быстро спрятал победную ухмылку.  — Ничего. Я серьёзно, — раздражённо добавил Том, услышав недоверчивый смешок. Харрисон на пару секунд задумалась, после чего, внимательно осмотрев его лицо, еле заметно улыбнулась.  — Хорошо, — сверкнув глазами, она быстро ответила на загадку и перед тем как зайти, прошептала: — И кому тут ещё из нас не спится…

***

 — Шипучий персиковый чай и шерри для тебя, Эмма, и огневиски для тебя, Генри, — Лейла вежливо улыбнулась одним из самых преданных клиентов и аккуратно расставила выпивку. Пара была настолько молодой, что супруги просили обращаться к ним на ты. — Заказываете?  — Так, дорогой, говори, я пока отлучусь в уборную, — бархатно посмеялась Эмма и, обойдя Лейлу, скрылась за дверью.  — Да, всё как всегда. Ты же помнишь?  — Конечно, — улыбнулась Лейла, когда Генри потянулся к соседнему столику и пожал руки компании мистера Рондаля. Сегодня они пришли без жён и несколько часов разгружали завал бумаг, иногда выкрикивая оскорбления в сторону Министерства и выпивая за здоровье граждан. Ближе к ночи уже почти все знакомые Лейле клиенты разобрались с делами и расслабились, начав разговоры на отдалённые от любой работы темы. Так как все друг друга знали, то слушали, спрашивали и смеялись всем залом. Тихая музыка приятно разлеталась по помещению, довольные клиенты откидывались на спинки стульев и тихо подпевали, а Лейла с Кэрол в темпе передвигались между столиками, успевая попрощаться с гостями, почистить и накрыть столы, убрать посуду и отдать новые заказы на кухню. У барной стойки сидел и потягивал сливочное пиво Шайверетч — хозяин лавки «Яды и отравы», охотно дискутируя и забавляясь общими разговорами. Лейла вежливо улыбнулась ему, вспоминая, как на прошлых выходных после целой лекции от Горбина торговалась за набор для Лестрейнджа. Однако это стоило того — реакция слизеринца была на лицо. Она прекрасно понимала, что удивить богатого аристократа столь простым и старым набором, который уже давно перестали продавать, было бы сложно. Но так как Лестрейндж любил демонстрировать свой профессионализм с обычной, простой лабораторной посудой, Лейла всё же сыграла на неожиданности. Подарок не был зарождением дружбы — она так же держалась на расстоянии, рассказывала только проверенное, несекретное, запрещала трогать себя, хотя, находясь рядом друг с другом, рука Лестрейнджа так и норовила опуститься ей на талию. Но он отлично держался — за это и была благодарность.  — Ну что, — старушка, что показала ей дорогу в этот паб и никогда не называла своего имени, пригубила вина и заинтересованно взглянула на Лейлу. — Уже скоро в Хогвартсе Святочный бал*, если мне не изменяет память. Готова ли наша ведьмочка поразить всех своей красотой? Сколько вариантов хороших кавалеров? Какое платье наденешь?..  — Да, вот уже начинают наводить шума по этому поводу. Только я мало, что знаю о бале. Слышала, но никогда не интересовалась, — призналась она, не видя в этом ничего зазорного. — Так что я ни о чём не думала и вряд ли пойду, — скомкано улыбнулась Лейла, убирая поднос и подходя к барной стойке, чтобы помочь Кэрол. За несколькими столами раздался неодобрительный вой.  — Как же так?! В наши времена все девушки уже начинали подготовку в сентябре. Помню, как подрабатывала в аптеке, и спрос на Любовные зелья рос с каждым месяцем, приближаясь к декабрю. Кавалера у такой прекрасной дамы не быть не может, поэтому… Милочка, у тебя нет платья? — старушка сузила глаза и хрипло рассмеялась. — В таком случае не переживай, я торгую ими, уже многие начали закупаться, поэтому ты только скажи, и я приду прямо сюда. Найдём тебе шикарное платьице, может, ещё и украшения, да и туфли!  — Будь осторожна, цены невероятные, — шепнула Кэрол на ухо забавляющейся Лейле.  — Да, а мы поможем оценить и выбрать то самое, — проговорил Генри и, подняв бокал, в ту же секунду стукнулся с воодушевлённым мистером Рональдом.  — Вы разойдётесь во мнении и рассоритесь быстрее, чем ведьмочка успеет надеть первый вариант, — хрипло рассмеялся Шайверетч и закинул в рот пару картошин. Та лишь тихо посмеялась и переключила музыку на ночную радиостанцию. Заколдованные часы под барной стойкой пробили час ночи, снова испугав ругнувшуюся Кэрол, и Лейла, сняв фартук, стала надевать тёплую мантию.  — Всем хорошей ночи! — грустно улыбаясь, проговорила Лейла, зная, что, если задержится, и портал на территории Хогвартса сработает позже полвторого ночи, она получит выговор от Диппета. Скрывшись под капюшоном, Лейла вышла на расчищенную от снега тропу и быстрым шагом двинулась к лавке с каминной сетью. Посмотрев на дремлющего охранника, она взяла с котла горсть летучего пороха и, по обычаю прикрыв глаза, чётко произнесла:  — Кабанья Голова! Откашлявшись, Лейла неудачно вылетела из камина и резко замерла, чуть не врезавшись в кресло. В гостиной хогсмидского паба с газетой в руках в сантиметре от её лица храпел Аберфорт Дамблдор. Удержав равновесие на носочках, она аккуратно отошла в сторону и, спокойно выдохнув, нехотя потрясла его за плечи.  — Можно закрывать портал, я вернулась. Спасибо и доброй ночи, — Аберфорт нехотя протёр глаза, хрустнул шеей и, буркнув себе что-то под нос, встал с кресла. Как ни странно, усталости Лейла, спускаясь по скрипучей лестнице, не ощущала. Да, немного клонило в сон, но стоило снова выйти на улицу, где успокоилась метель и теперь лишь безмятежно падали снежинки, она вмиг взбодрилась. И прекрасно было понятно, почему — её безумно тянуло в Запретный лес. Он был частью неизведанной природы, соответственно, частью её. Поэтому отказаться от предложения та не смогла. Снова взглянув на тикающие часы, показывающих час и тридцать две минуты, Лейла полностью открыла тяжёлую дверь и, бегло осмотревшись, разочарованно хмыкнула.  — Конечно же, не пришёл, — накинув капюшон, она закатила глаза и направилась в замок. Однако под сердцем приятно кольнуло, и талии резко коснулись ледяные руки.  — Что?!.. — Лейла вытянула палочку, но в мгновение её резко развернули и сжали талию ещё крепче.  — Ты опоздала, — раздался шёпот над ухом, и перед лицом появился Марволо. Взъерошенные от ветра чёрные волосы, сухие губы и насмешливый угольный взгляд.  — Мерлин, — громко выдохнула Лейла ему в лицо, несильно ударив его в плечо. — Зачем так пугать?  — Ну не расхаживать же мне в час ночи у паба без чар невидимости, — едко подметил Марволо и, помедлив, отпустил её. — Мы пойдём короткой дорогой, поэтому лучше сразу скрыться от чужих глаз. Лейла закатила глаза, потому что всегда делала точно так же, и махнула палочкой, но он быстро опередил её, и серебристая плёнка куполом опустилась на обоих. Поравнявшись с Марволо, она запахнулась мантией и выдохнула клубок пара, ощутив под платьем приятный холодок.  — У тебя хорошее настроение? — тихо спросила Лейла, привлекая внимание задумавшего слизеринца.  — Сегодня?.. да. Хочешь его испортить? — насмешливо вскинул бровь Марволо.  — Наоборот. Значит, если у обоих всё прекрасно, никаких ссор, бури эмоций, боёв?  — Может быть, — протянул тот, явно забавляясь столь неожиданным вопросом. — То есть ты включила в список всё, кроме убийства?  — Так вот каков твой план, — спокойно подвела Лейла, проверив в руке палочку. На всякий случай. — Что ж, если ты работаешь на Гриндевальда и сейчас меня за неугождение его слуге убьют, то я даже похлопаю. Замечательный план, Марволо, надёжный.  — Я не чей-то слуга, — фыркнул он, приняв слова за оскорбление, однако смерил её внимательным взглядом и быстро расслабился, даже слегка улыбнувшись. — Но нет, пока смысла устранять тебя нет. Только если ты не будешь мешаться под ногами и не будешь раздражать…  — Это кто кому ещё мешает, — усмехнувшись, съязвила Лейла и сложила руки на груди, всё ещё настороженно наблюдая за каждым действием Марволо. Однако тот был совершенно спокоен: слегка усталый, с опущенными плечами и без вскинутого подбородка или напускной вежливости, маску которой он не снимал в течение всего учебного дня.  — Что думаешь по поводу деяний Гриндевальда? — внезапно спросил он, запустив руки в карманы.  — Не за, но и не против, — чуть подумав, честно призналась Лейла. — Безусловно, он прекрасный манипулятор, искусный волшебник. Наверняка, приди он к победе, за его спиной волшебникам было бы не страшно. Но его ядовитые мысли о господстве волшебников, то есть его господстве над маглами, ведь именно «высшие» существа — маги, должны безраздельно управлять немагами, погубила Гриндевальда. Он сошёл с ума, зациклившись только на своих желаниях… — она притихла, но увидев, что Марволо её внимательно слушал, продолжила: — Не спорю, он пугает и завораживает одновременно, но только настоящий трус готов пойти искать Дары Смерти, надеясь обрести бессмертие. Гриндевальд испугался, что ему не хватит жизни, дабы оказать влияние на магический мир и прославиться.  — Что ж, он произвёл фурор — очень много волшебников присоединились к нему. Или скажешь, как старик Дамблдор, что все мы одинаковы и править миром может каждый? — с нескрываемой насмешкой поинтересовался он, из-за чего уголки губ Лейлы невольно поползли вверх.  — Я не учусь на Пуффендуе, чтобы верить в гармонию, — хмыкнула она, завороженно осматривая границы леса. — Далеко не каждый может стать лидером. Нужен хитрый, расчётливый и ответственный человек, чьё имя будут бояться произносить в плохом контексте и уважать до дрожи в коленках. Казалось, Марволо вовсе перестал дышать, пока слушал. Однако под конец он прищурился, краем глаза на секунду посмотрел на Лейлу и коротко кивнул.  — И даже ты переступишь свою гордость и подчинишься ему? — Лейла тихо рассмеялась, сжав кулак, и быстро ответила:  — О нет. Лучше повеситься, чем… целовать кому-то ноги и благодарить за ещё один подаренный день жизни. «Нет, ты просто не переживёшь ещё одного волшебника, что будет распоряжаться твоей судьбой», — фыркнул ей в ухо ветер. «Именно», — не скрывая правды, еле заметно мотнула головой она. Резко развернувшись к Марволо, Лейла увидела, как скрывающие чары разбиваются о землю. На немой вопрос быстро нашёлся и ответ:  — На границе леса все действующие зелья, чары и защитные заклинания снимаются. Лучше не использовать магию против природы — создашь себе много проблем, — спокойно пояснил он и начал что-то говорить, смотря на Лейлу, но та уже ничего не слышала. Со звонким криком рядом пронёсся холодный ветер и, покружив над кустами, с визгом лопнул, преобразившись в медленно падающие снежинки. Покачнувшись на ослабших ногах, она набрала в грудь побольше воздуха и аккуратно выдохнула, будто боясь потревожить природу. Замерев, Лейла подняла голову и стала неспешно осматриваться.  — Восхитительно, — прошептала та на одном дыхании, ловя каждый шорох огромных деревьев. Ночью кроны, увешанные крючковатыми и заснеженными ветвями, томно вздыхали в её сознании и ворочались, заставляя снег спадать на землю и кружиться в зимнем танце. Корни массивных стволов, Мерлинова борода, находились над землёй и время от времени хрустели под слоем льда, плотно приморозившемуся к коре. В тёмно-синем свете на влажную, местами белую землю падали странные и одновременно завораживающие тени; казалось, будто деревья вот-вот встанут и пойдут в другой конец леса, настолько видеть их рост было необычно. Переступив корень, Лейла наклонилась к земле и с тёплой улыбкой коснулась подушечками пальцев ярких голубых цветов. Те вылезали из-под снега и, зарастая сменяющейся мхом чередой на поваленном дубе, колыхались на лёгком ветру. Осмотревшись, та поняла, что голубые ростки внезапно поблёскивали и так же быстро исчезали перед её глазами в совершенно в разных уголках леса. Даже здесь была магия. Вспомнив про своего спутника и повернувшись к Марволо, Лейла встретилась с внимательным и не менее насмешливым взглядом. Тихий звук вырвался из его рта, однако он, видимо, решил сказать что-то другое.  — Как тебя легко удивить. Прямо истинная пуффендуйка — и детей любишь, и учёбу обожаешь, теперь ещё и природу. Как банально, — протянул Марволо, медленно уходя вперёд. — Скажи мне, есть ли хотя бы одна, которую ты вообще не любишь?  — И снова ты ошибаешься. Легче сказать, что я люблю…  — Так скажи, — нагло хмыкнул он, заложив руки за спину.  — Природу, книги, детей, одиночество, ночь, — загибая пальцы, тихо говорила та. — Тёмные искусства, тишину, адекватных людей и, конечно же, чёрный кофе с ванильным пирогом, — усмехнулась Лейла, напоминая о весёлой отраве. — Мой черёд спрашивать…  — Я не сказал, что буду отвечать, — спокойно бросил Марволо.  — А я предпочитаю слушать собеседника, как ты. Однако почему-то за своё молчание я могу получить Круциатус в грудь, — размеренно отчеканила она, отводя взгляд и не видя в этом ничего смешного, в отличие от него. — Поэтому по очереди.  — Тогда дай мне договорить. И почему же в твоём списке нет Лестрейнджа? — Лейла округлила глаза. Была бы она в Большом зале, определённо подавилась бы.  — Ты заодно с Джорджией? Ты… о, ужас, Марволо, и ты туда же, — разочарованно выдохнула та, слыша рядом бархатный смех. — Мы просто общаемся. Он один из немногих, с кем есть, о чём поговорить. Может, это твой очередной план, но Лестрейндж кажется вежливым и воспитанным, в отличие от некоторых… людей.  — Его родители ещё год назад прислали мне, Малфою и Блэку письма с просьбой следить за их сыном. Потому что уже с рождения у него есть невеста, — Лейла удивлённо вскинула брови и мысленно пожалела Лестрейнджа. — Поэтому мы не должны допустить, чтобы будущий глава рода оказался подкаблучником и был предан своей жене, о которой ещё не знает. Это так, на заметку, — она безразлично пожала плечами и, подождав пару минут, спросила:  — Итак, почему тебе нравится Тёмная магия? — на несколько минут лесом завладела тишина. Пришлось красноречиво посмотреть на Марволо, чтобы тот перестал противиться обычным словам.  — Она… завораживает. Ещё несколько лет назад я прошёл школьную программу, но когда наткнулся на то, что я наследник Слизерина, стал интересоваться делами Салазара. Одна книга, совершенно случайно оказавшаяся в затхлом углу библиотеки, затем пропуск в Запретную секцию и вот. Запрет лишь усиливал желание изучить вторую сторону магии. А когда начал, не смог остановиться, — он резко прервался, но быстро продолжил: — В Тёмных искусствах гораздо больше интересного: в каждом заклятии чувствуется могущество, власть. Нужна ледяная хватка и равнодушие, чтобы произнести хотя бы одно из них, и понимание, что многие о таких даже не догадываются — что ты один из немногих, приятно радует. А тебе? — невзначай поинтересовался тот.  — Как бы странно не звучало, но всё точно так же началось с одной неизвестной книги. «Волхование», — пояснила Лейла и улыбнулась, встретившись с удивлённым взглядом Марволо. — Мне почти нечего добавить к твоим словам, разве что мне просто легче справляться с заклятиями, а не, допустим, бытовыми чарами. Потому что там не нужна сосредоточенность, лишь желание причинить боль или просто победить в сражении.  — Ты…  — Я задаю вопрос, — сухо перебила она, заставив его поджать губы. — Ты, наконец, успокоился? Ну, поверил, что я не слежу за тобой и твоими делами? Что знаю лишь то, что показал ты сам?  — Может быть, — Лейла резко остановилась и мрачным взглядом впилась в лицо Марволо. Тот равнодушно заглянул в глаза и тихо проговорил: — Ты почти не представляешь для меня опасности. И воспоминания не врут. Поэтому, скорее да, чем нет… Я так же осторожен, как и ты, — съязвил он и на секунду задумался. — Недавно ты сказала, что презираешь меня. Почему?..  — Началось, — разочарованно выдохнула Лейла и спустя мгновение тихо усмехнулась. — И почему разговор всегда рано или поздно заходит именно о тебе?

***

Том ослабил галстук и устало прилёг на кровать. Растрепавшиеся волосы спадали на лоб, ноги устало ныли, но с лица не сходила лёгкая ухмылка. Этого воскресенья он определённо ждал, и прошло оно лучше, чем несколько месяцев вместе взятых. Прикрыв глаза, он начал вспоминать: Ближе к семи вечера Том, галантно придержав двери для дам, зашёл в загородный дом и бегло осмотрелся. Выбеленные стены со столбами в огромных залах, длинные лестницы, украшенные красным ковром, огромные гобелены, портреты бывших жильцов знаменитого дома и несколько отдельных комнат с пьедесталами для скульптур, окружённых непробиваемым стеклом. Всё это тогда ни капли не интересовало Тома, но всех гостей сопровождал экскурсовод, рассказывая о жизни в особняке, и ради приличия он должен был очаровательно улыбаться, задать хотя бы несколько вопросов, делая заинтересованный вид и привлекая внимание, и присматриваться к окружающим — его конкурентам. Вокруг аристократов: мужчин в дорогих костюмах с бокалом вина в руке и увешанных с ног до головы блестящими ожерельями женщин в облегающих платьях и с красной помадой на губах, было весьма интересно. Однако многие разговоры быстро перетекали на тему богатства, чистоты крови и соревнований, кто и как прославился в обществе. Большая часть из окружающих были пешками в руках каких-то фирм, как и Том: Горбин посылал его на аукционы уже не первый раз. Поэтому, благодаря наблюдательности и малой доле легилименции, он уже давно выяснил, что часть просто богатеньких людишек, которые не знали, куда девать деньги и ходили сюда ради светских сплетней, выбывали из игры почти сразу. Богатства много, но торговаться и запугивать конкурентов те не умели. Когда скучная часть прошла, их запустили в один из самых больших залов. Толпа быстро, не теряя времени, расселась по местам и притихла. А дальше всё, как обычно — Тома это забавляло. Часовые торги и соревнования, кто даст большую сумму, кто уговорит остальных отдать «хлам», кто запугает и попытается забрать предложенные вещи силой. В атмосфере чувствовалась неестественная лёгкость: на сознание давил огромный скоп Тёмной магии, применяемой людьми для нечестных торгов. Кого-то она сводила с ума, кто-то не мог связать слов, ибо язык приклеивался к нёбу. Однако, благодаря крестражу на пальце, Том уже не ощущал давления — кольцо отталкивало чужую магию, а расколотая душа лишь смеялась, чувствуя щекотку в районе висков. В очередной раз он вышел победителем: обворожил нескольких женщин лестными словами на ухо, которые с глупой улыбкой пялились в ответ и совершенно забывали про свои ставки, ходы. Про всё. При помощи легилименции Том пробился в сознание нескольких мужчин, что так же желали его вещь, и слегка подправил их воспоминания, изменив цель прибывания в том прекрасном доме. С ними было сложнее: натренированные пешки боролись до последнего, будто к проклятым браслетам их тянуло магнитом.  — Малыш, подвинься, тут взрослые играют, — усмехнулся один из них, расплываясь в гадкой улыбке с жёлтыми зубами и выставляя новую сумму. Признаться, интересного товара было много — старая пара, выкупившая этот дом для таких закрытых мероприятий, постоянно путешествовала и искала новые артефакты, после чего успешно продавала на аукционах. Товара всегда было много, вот только отличить настоящее сокровище от простой побрякушки было действительно сложно, и порой люди тратили огромные деньги на совершенно ненужные вещи, веря в выдуманные легенды об их приобретении.  — Поздравляем, мистер Реддл, проклятые браслеты достаются вам! Оплата наличными, — более тихо добавил аукционист, кивая в сторону, где собирали деньги. Проклятые браслеты — вещица, которую так рьяно желал заполучить Горбин в свой магазин. Спустя столько лет выяснилось, что легенда хотя бы на сотую часть оказалась правдой. Женщина-волшебница была выгнана из магического мира, однако память ей не стёрли, и та переехала в дальний уголок Скандивании. Жила не богато, но и не бедно, после чего встретила мужчину. Конечно же, влюбилась, и он тоже. На день рождения он подарил ей парный браслет и пообещал всегда быть рядом. Спустя пару лет, когда те счастливо жили вместе, они сильно поссорились, и мужчина оказался волшебником, направившим на неё палочку. Попытавшись её убить, он сам подвергся заклятию и умер с браслетом на руке. Женщина же была с даром беспалочковой магии, поэтому отбила заклинание, но из-за того, что магия браслетов сплела сердца двух влюблённых, почувствовала его боль и так же скончалась. Браслеты же эти в скором времени нашли, и, по поверьям, они до сих пор хранили в себе частицу тёмной любви. Одним словом — бред. Том даже не вслушивался в рассказ аукциониста, ведь Горбин кратко описал главное: чёрная аура артефакта вместе с душераздирающей историей принесут много денег. И чёрт с ним, Том наторговался и потратил максимальную сумму, которую ему дал Горбин — это не имело значение. Эти аукционы давали ему очередной повод для гордости — даже среди взрослых Том был лучшим. Никто не мог пробиться в его мысли, не мог действовать на разум или соблазнять, задирая короткие платья и облизывая губы. От такого хотелось лишь смеяться — ему стоило лишь улыбнуться, и половина участниц уже сдавались. Ещё одно доказательство его превосходства. Этот же аукцион дал ему расслабиться, повеселиться, хоть и сосредоточенность никогда его не покидала, и понять, что только Харрисон была раздражающей ведьмой. Потому что лишь она одна отказывалась подчиняться ему, стоило лишь поманить пальцем. Громко выдохнув, он с силой ударил кулаком в подушку и уснул. Проклятая ведьма.

***

 — Чудесно выглядите, мисс Харрисон, — Роберт дёрнул бровью и, склонив голову, расплылся в улыбке. После бурных выходных с огневиски, закусками, бьющей по перепонкам музыкой и в компании шестых, седьмых курсов в когтевранской гостиной, ставшей пристанищем для вечеринок, он, как ни странно, выглядел свежо и бодро. Поэтому, стоя на уроке Ухода за магическими существами, Роберт не побоялся добавить: — Не видел вас на вечеринке…  — Не люблю такие мероприятия, — не отрывая взгляда от конспекта, шепнула та.  — Жаль, — блеснув глазами, в тон ей ответил он. — Однако, надеюсь, я встречу вас на приближающемся матче по квиддичу и составлю компанию.  — Может, и встретите, — перелистнув страницу в тетради, Харрисон на секунду оторвалась от записей и с короткой улыбкой взглянула на него. После чего бегло осмотрелась и, сделав шаг навстречу, приблизилась к уху, делая вид, будто просто стоит рядом. — Мистер Лестрейндж, если я сделала вам подарок, это не значит, что я планирую пробиться в ваши слизеринские ряды. Не хочу притворяться своей среди чужих, поэтому не нужно делать вид, будто вам нужно видеть меня подле себя. Заметьте, что сейчас почти половина седьмого курса наблюдает за каждым вашим словом, и поймите, что я не хочу ни с кем ссориться просто потому, что вы разговариваете именно со мной.  — И? Мне абсолютно всё равно…  — Мы закончили, мистер Лестрейндж, — блеснув серыми глазами, прошептала та и повернулась к профессору. Харрисон не дерзила, не была грубой. Она лишь говорила правду, которую оба знали, но имели разное мнение. Роберт раскрыл учебник и сухо, почти не шевеля губами, поинтересовался:  — И что же, вам всё это время было со мной скучно, и вы общались ради приличия?  — Вы что? — Харрисон замерла и холодно посмотрела ему в глаза, после чего тихо рассмеялась. — Так долго я бы вас не выдержала. Кто же сказал, что скучно? Не придумывайте ложь. Если бы мне было не интересно, я бы поступила вот так, — она сделала несколько шагов и, приблизившись к профессору, скрылась в толпе, тем самым показывая, что уже давно бы сбежала. Роберт внимательно осмотрел дымчатую макушку и коротко улыбнулся, но промолчал.

***

Пока летающие свечи под потолком приятно расслабляли глаза, понедельник приближался к концу, и Большой зал буквально гудел от бурных обсуждений. На этой неделе страдали третьи и пятые курсы, которых профессора благополучно завалили проектами с тестами, поэтому те сидели со стопками учебников и вовсе не обращали внимания ни на звон посуды, ни на саму еду. За учительским столом же внимательно изучали новый выпуск газеты и тихо переговаривались, иногда бросая взгляды на определённых учеников.  — Ставлю на то, что сейчас Слизнорт рассказывает Флитвику очередные сплетни, — Лейла услышала голос Джека и повернула голову в сторону того стола. И правда, Слизнорт с такой весёлой улыбкой и неподдельным блеском в глазах что-то шептал когтевранскому декану, что даже не замечал, как его галстук болтался в тарелке с рагу. Спустя пару минут, когда Хлоя с Джеком, бурно обсуждавшие отнятые баллы гриффиндорцев за очередной взрыв котла, Лейла довольно выдохнула и прикрыла книгу в красном переплёте.  — Дочитала? — радостно спросил Кевин, получив кивок. — Ну и как?  — Замечательно, — честно ответила она, складывая книгу в сумку и до сих пор не веря, что когтевранец сам отдал её. — Уже две книги из личных рекомендаций мадам Пинс я прочитала, а с этой никак не могла расправиться. Но она того стоила, правда. Спасибо, Кевин…  — Лейли! — перебила её Джорджия, с радостной улыбкой смотря ей в глаза. — В пятницу матч! Пуффендуй против Когтеврана.  — В пятницу? — изогнула бровь она и спустя мгновение широко улыбнулась. Так широко, что даже Фиона и Кевин сузили глаза, с интересом наблюдая за Лейлой. — Я приду.  — А мы и не спрашивали, у тебя не было выбора, — совершенно серьёзно произнёс Джек и, не разрывая зрительного контакта, отхлебнул тыквенного сока. — В этот раз ты просто так от нас не убежишь.  — Я вся ваша, — подняв руки и сдаваясь, посмеялась она. Джек не понимал её искренней радости: у неё получится пойти на матч. Ни работы, ни занятий с Вилкост — наконец-то. Ровно в минуту, когда прозвенел звонок с последнего урока, за окном перестал идти снег, и за облаками показалось зимнее солнце. Один из немногих дней, когда на улице было достаточно тепло. Свежесть остужала пыл и напряжённое тело после рабочего дня, а снег, наконец-то, стал липким, что безумно радовало детей. Большая часть старших решила не упускать свой шанс и после просьб первокурсников, буквально тянувших их за руку на улицу, всё же вышла на улицу. Перед уроком в Дуэльном клубе оставалось два часа, поэтому огромная толпа двинулась к поляне у Чёрного озера и неспешно разбрелась по группкам. Лейлу же нагло окружили со всех сторон, взяли за руки и, подталкивая сзади, вывели на улицу в числе первых, стоило ей выйти из кабинета Магловедения.  — Мы даём тебе сегодня отдохнуть, — начала Марго, хитро улыбаясь. — Не нужно рассказывать легенды.  — Взамен ты просто побудешь с нами на улице, — дополнил её Майк, подмигнув. Честно говоря, Лейла и не противилась: освежающий воздух всегда помогал слабому здоровью и давал шанс набраться энергии, если деревья внезапно не захотят с ней поговорить. Однако ради интереса она спросила:  — У меня есть выбор?  — Нет! — хором ответили дети и звонко рассмеялись. Они очертили достаточно большую площадь защитным куполом, что блокировал летящие в лицо снежные хлопья, и ринулись строить снеговиков, не обращая внимания на намокшие перчатки. Когда Лейла и её однокурсники ходили рядом и помогали скатывать шары, Уизли с Майком уже договорились подготовить защитную стену, чтобы поиграть в снежки. Выдыхая пар и растирая щёки, она мягко улыбалась и ждала приказов от маленьких начальников по конструкции снеговиков. Однако обернувшись к Джорджии, что, наконец, надела варежки и ринулась украшать их морковками, пуговицами и шляпками, Лейла невольно заметила маленькую фигуру у самого озера. Ответ на немой вопрос, почему не было Кайи, пришёл сам собой.  — Нет, Марго, строить нужно без палочек. Я сейчас вернусь, — сказала она и, убедившись, что дети увлеклись процессом, направилась в сторону водоёма.  — Кайя? — остановившись у валуна, на котором та сидела, аккуратно прошептала Лейла, положив руку на её плечо. Она слегка вздрогнула и выпрямилась, но по-прежнему не развернулась лицом. Под рукой ощущалось, как её тело подрагивало — не от холода, одета когтевранка была тепло. Опустившись на валун напротив, Лейла осторожно взяла её горячие руки в свои и медленно погладила мягкую кожу большим пальцем. — Если ты хочешь побыть одна, скажи прямо, я пойму. Если не против моей компании, посмотри на меня. Пожалуйста, — проговорила она, мягко улыбаясь. Когда Кайя нехотя повернула голову, Лейла сдержалась от удивления, но всё равно напряглась. Заплаканные глаза, засохшие ручейки слёз на щеках и искусанные до крови губы точно не предвещали ничего хорошего.  — Ты же не будешь смеяться? — тихо просипела та и крепко сжала руки Лейлы, словно это был спасательный круг.  — Вот как раз от этого и можно засмеяться, — коротко улыбнулась она, помотав головой. — Конечно, не буду, выкини такие мысли из головы. Что случилось? — осторожно спросила Лейла, смотря в карие, блестящие на морозе глаза. Та сдержала всхлип и громко втянула воздух, устало опустив голову.  — Ахта… она, — Кайя сдавленно сглотнула и постаралась успокоиться. — У нас всегда были нормальные отношения — не ужасные, но и не тёплые. Конечно, я люблю её всем сердцем, она одна из самых близких мне людей. Но когда Ахта поняла, что я стала взрослее, и мои интересы поменялись, та отдалилась. Меня уже не интересуют куклы, не интересует изрисованный сборник сказок Барда Бидля. У меня отросли волосы, поменялся вкус в одежде, который она не разделяет, — Лейла сдержалась от того, чтобы не хмыкнуть. Ахта для неё была слишком вульгарной, а опрятные и красивые костюмы на Кайе нравились ей намного больше. — Я же никогда не просила многого: любила спрашивать у неё совершенно разные вопросы, читать её учебники, слушать рассказы об учителях в Хогвартсе. Сейчас же Ахта раздражается от каждого моего слова, говорит, что зубрилок никто не любит, и отвечает коротко, нехотя. Вспоминает обо мне только, когда рядом находится этот… как его… мистер Реддл. Ты же знаешь его?  — Конечно, он мой однокурсник, — вздохнув, нехотя подтвердила Лейла и, осматривая группки учеников неподалёку, столкнулась с его немигающим взглядом. Почувствовав постукивание мизинцем по её тыльной стороне ладони, она вернулась к лицу Кайи и поняла, что та понемногу успокаивалась.  — Ахта просто сходит по нему с ума уже не первый год. Ещё сидя дома, я уже наслушалась её рассказов о прекрасном старосте Слизерина, — передразнила сестру она. — И только, когда рядом мистер Реддл, она подходит ко мне, гладит по голове, целует, говорит, как скучала, спрашивает, не хочу ли я услышать сказки, которые она и не рассказывает. Делает всё, чтобы привлечь его внимание, хотя, когда отворачивается, не видит, как насмешливо этот парень на неё смотрит. Но это не самое обидное… Сегодня пришло очередное письмо от родителей, и, слушая мои просьбы уже месяц, Ахта всё равно не даёт мне прочитать хотя бы что-то. Будто там настолько что-то страшное, — буркнула Кайя. — Я и просила, и кричала, и плакала — ей всё равно. Она считает, что я не пойму проблем взрослых, даёт в ответном письме лишь написать пару строк, мол, у меня всё хорошо.  — А если там действительно что-то… настолько важное или страшное, что родители доверяют только ей? Может, они заботятся о тебе и…  — Но я хочу знать, что происходит в нашей семье! — сорвалась она, после чего резко замолкла и потупила взгляд, скрывшись за золотистыми прядями волос. — Прости… просто, почему она всё скрывает?..  — Кайя, — тихо прошептала Лейла. Мягко, спокойно, чтобы не отпугнуть. Рой мыслей не давал сосредоточиться хотя бы на одной и понадобилось немного времени, дабы решить, что сказать. — Я ничего не обещаю, но я попытаюсь поговорить с твоей сестрой, договорились? Только успокойся и больше никогда не плачь, не показывай себя слабой. Просто… — она опустила голову и тихо выдохнула. — Однажды ты поймёшь, почему иногда люди что-то скрывают, почему часто взрослые ходят грустными или злыми, узнаешь, когда лучше промолчать, а когда сказать правду в глаза. Однажды ты вырастешь и увидишь, как на самом деле всё в жизни сложно…  — После всего этого я надеюсь, что никогда не вырасту, — Лейла прикусила губу и, склонив голову набок, всмотрелась в отрешённый взгляд Кайи. Внутри неприятно кольнуло: она увидела в ней себя. Прежнюю себя, стоящую полностью голой в углу темницы, поэтому сказать что-то против не могла. Лейла очень хорошо понимала её желание. По щеке Кайи медленно скатилась слеза, и, не выдержав, та подлетела к Лейле, прижавшись лицом к груди.  — Всё хорошо, я справлюсь, — прошептала Кайя на ухо и сдавленно всхлипнула. — Я уже успокаиваюсь. Всё замечательно, не нужно себя накручивать. У всех есть минутная слабость, сейчас всё пройдёт, — Лейла молча гладила её по волосам, не смея прерывать. На мгновение показалось, что тишина, которая для обеих оказалась необходимой, была слишком громкой.  — Лейла, мы уже почти достроили! — донеслось неподалёку.  — Какое достроили, у вас голый снеговик! — крикнула Джорджия, вдалбливая морковку в верхний шарик. Тело Кайи сотряслось от тихого смеха, и спустя пару секунд она отстранилась. От слёз не осталось и следа, лишь немного опухшие глаза выдавали сложный разговор. Сложный, но важный для неё.  — Всё, пошли, — внезапно сказала она и, взяв Лейлу за руку, уверенно потянула в сторону веселья. Через полчаса по поляне разносился звонкий смех и предупреждающие крики.  — Мистер Уизли, готовьтесь к расправе! — щурился Майк, замахиваясь снежком.  — Джорджи, не тормози! — воскликнула Хлоя, внезапно подключившаяся к веселью. Итальянка взвизгнула и с улыбкой на розовых щеках пригнулась к земле, когда голова снеговика пролетела в метре от неё. Лейла стояла напротив Кайи и прыгала с места на место, легко увернулась от летящего снежка и бросила сразу два в ответ.  — Вы сами сказали, чтобы мы не смотрели на ваш возраст и не поддавались! — кричал Уизли, бегая от Майка. Спустя пару минут по чётко выстроенному плану, пятеро мальчиков с Пуффендуя аккуратно подошли к одной из групп семикурсников. Лейла продолжала уворачиваться от детей, но краем глаза не составило труда прочитать по губам.  — Мистер Лестрейндж, можно вопрос? — слизеринец отвлёкся от разговора с товарищами и очаровательно улыбнулся.  — Конечно, — Малфой, что стоял рядом, поймал взгляд Лейлы и медленно кивнул, с широкой улыбкой отходя чуть в сторону и давая детям окружить Лестрейнджа.  — Вы любите холод? — тот слегка сконфузился, но быстро взял себя в руки и согласился.  — Да, в нашей гостиной всегда холодно, я привык и…  — На самом деле, — протянул один из мальчиков — Паул. — Нам лишь сказала Лейла отвлечь вас, поэтому… Давай! Лестрейндж не успел даже схватить палочку, когда в его пальто с хлопком врезалось пять снежков со всех сторон. Радостные дети быстро убежали, звонко смеясь и продолжая борьбу со старшими гриффиндорцами, когда Лейла, прикусившая губу, прыснула от смеха, смотря на ошарашенное лицо Лестрейнджа. Тот сдержанно отряхнулся и, спросив у Марволо, видимо, разрешение, на которое тот ответил согласием, коварно блеснул глазами. Улыбка резко сошла с лица Лейлы, и она поняла, какую ошибку совершила. Он резко нагнулся, скомкал снежок и ринулся прямо на неё — мстить. Слизеринские дети тут же поддержали старшего и, громко зарычав, бросились в бой с новой силой. Лейла же быстро оторвалась от Кайи с Марго и сорвалась с места, прячась за рядом снеговиков. Развернувшись, она резко увернулась от летящего снежка Лестрейнджа и быстро слепила ещё два, спрятав за спину.  — Очень зря вы это сделали, — тихо, вкрадчиво произнёс он, сверкая карими глазами.  — Это был единственный вариант заставить вас не злиться на Джорджию, которая испортила зелье, — усмехнулась Лейла, запястьем потирая нос. Однако стоило ей моргнуть и упустить Лестрейнджа из вида, как тот быстро оказался рядом, и из палочки с огромной скоростью стали вылетать снежки, прилипая к её мантии. — Без магии!  — Никто такого не говорил, — нагло соврал тот, легко увернувшись от её меткого броска. Однако в следующую секунду она резко замахнулась второй рукой и попала прямо по волосам. Снег осыпался на лицо и попал на густые ресницы. Лейла не сдержалась и тихо усмехнулась, прикрывая рот рукой.  — Злым и грустным здесь не место! — прикрикнул Майк Лестрейнджу и подал ей несколько боезапасов. Спустя минуту слизеринец опустил палочку и, облизнув губы, нагнулся к земле. Вот тут Лейла не удержалась и, попятившись назад, побежала в толпу первокурсников, с хохотом скрываясь от преследователя. Снежки один за одним летели в спину, и она резко уклонялась, крутясь на носках и кидаясь в ответ. Вместе с детьми они образовали огромный круг: падая, уворачиваясь и отвечая, они еле успевали слепить снежный ком, поэтому в лицо летел рассыпчатый осадок, подхваченный визжащим от радости ветром. Когда в звонкой суматохе сразу несколько пуффендуйцев замахнулись на Лейлу, её резко взяли за талию и толкнули в сторону. Ударившись руками об высоко вздымающуюся грудь, она подняла глаза и встретила насмешливую улыбку Лестрейнджа, в которого тут же прилетел снежок.  — Когда это мы оказались в одной команде? — прищурилась Лейла и, не выдержав, рассмеялась. Искренне и громко, чувствуя, как слезятся глаза. Чувства. Живые чувства медленно просыпались внутри неё. Пузырики тихого безумия и радости поднимались к горлу, ласкали рот, наполняли живот лёгкостью и заставляли смеяться. Она и не знала, что в ней жил этот звук, эта нота. В среду утром Лейла не сдержала тёплой улыбки, вспоминая вчерашний день, однако прекрасно понимала, что долго веселью и спокойствию в её душе не продлиться — хорошее никогда не задерживается. Поэтому, размявшись, добавив в воду две капли зелья Фионы, которое удерживало самую малую часть энергии весь день, и записав в дневнике, что Уизли обожает детей, она отправилась в Большой зал вместе с однокурсниками. Было очень приятно видеть воодушевлённые лица детей, что звонко смеялись, что-то с интересом обсуждали и с улыбкой посматривали на старших. Однако это оказалось не единственным, что заставило Лейлу внутренне кричать от радости. Уже ближе к концу дня она поняла, что ей не кажется — как бы странно это не звучало, она снова взвалила гору на плечи и прочувствовала тяжёлую, мрачную атмосферу. И это несказанно радовало. Такое ощущалось лишь с обычными людьми, непричастными к злому волшебству.  — Добрый день, мисс Харрисон, — общались с Малфоем они редко, поскольку мешать разговорам их милой паре с Лукрецией Лейла не хотела, а в библиотеке, где тот часто встречал когтевранку, он старался ей не мешать. Деловые отношения — лучшее, что могло произойти с ней. Ни ссор, ни дружбы. И как бы странно не было, сегодня ничего не изменилось.  — Добрый. Уверена, вам нет смысла готовиться к тесту. Нумерология — ваша стихия, — усмехнулась она, садясь рядом и доставая конспекты. Однако сколько бы Лейла не наблюдала за ним, ничего не смогла заметить — Малфой так же был вежлив и добр к ней. Сам начинал разговор, после урока уже по традиции сверял ответы и никак не собирался менять поведение. Поэтому вместе с, как оказалось, искренними отношениями с Малфоем, она, наконец, получила долгожданную награду — Блэк и Долохов больше её не преследовали. На протяжении дня Лейла спокойно гуляла по коридорам, заходила в библиотеку, отдыхала во дворе — их нигде не было. Она не чувствовала приятные уколы под сердцем, как раньше, стоило тем «незаметно» посмотреть на неё. Их Тёмная магия работала лишь вблизи, когда Блэк утром прожигал в ней дыру на Истории. Но больше ничего — не было скрытой слежки и тихих шагов за спиной, куда бы она не пошла. Не было и лёгкости в атмосфере — хотя это граничило между плюсом и минусом, ибо привыкать к окружению Чёрной магии ей было нельзя. После уроков Лейлу резко взяли за запястье и дёрнули за угол. Марволо нашёлся сам.  — Мерлин, неужели чудо свершилось, и великий Марволо выполнил свою часть сделки? — перебив его и театрально похлопав глазами, поинтересовалась она. Тот лишь закатил глаза и ухмыльнулся.  — Сегодня в десять у моей башни. Нужно сделать две работы, я возьму нужные учебники, — проигнорировав её слова, сказал он.  — Почему так поздно и не в библиотеке? — нахмурилась Лейла.  — У меня дела и проводить вечер после длинного дня рядом с громкими людьми я не собираюсь, — пояснил Марволо с раздражением в голосе.  — Ну, конечно, все же под тебя подстраиваются… — фыркнув, она нехотя кивнула и развернулась, но его хватка на запястье стала лишь настойчивее.  — Да поняла я, — грубо выдернув руку, тихо сказала она, услышав удовлетворённый смешок. Лейла раздражалась — уже не первый раз он незаметно, умело управлял и манипулировал ей: дать внятный ответ, остановиться, угомониться. — Будто у меня есть выбор, — буркнула та и быстро удалилась, догоняя Фиону с Кевином, которые вовсе не заметили пропажи. Последнюю неделю они были настолько увлечены своим экспериментом, что иногда не спали ночами, высчитывая формулы, распределяя дозы нужных зелий, способствующих росту и силе растения. И всё потому, что Кевин был на пороге открытия: после месяцев осмотра и наблюдений, он смог приручить волшебные ростки, смог понять, как меняется их состояние в зависимости от настроения, и они заговорили. Еле слышно, очень редко, смущённо и заикаясь, но для Лейлы это уже казалось феноменальным. Поэтому работа за излюбленным столом кипела до позднего вечера: все трое с головой погрузились в свои обязанности. Ещё несколько встреч, и Кевин планировал посылать письмо на собрание учёных, что разбирали любые эксперименты и с охотой давали возможность начинающим продемонстрировать свои открытия. И хоть ни Фиона, ни Кевин не признавались, терпение, крайняя осторожность и блеск в их глазах выдавали истинное желание — чтобы всё получилось, и их идею рассмотрели. Из ростков Красноушника медленно выглядывали еле заметные чёрные глазки и внимательно наблюдали за меняющими цвет пробирками, тихим скрипом пера в руке Лейлы и протянутыми к листкам очками Кевина, с которыми те любили играться. Верх голубого стебля еле слышно заурчал от радости и обвил тонкими ветвями-ручками дужки очков, медленно потянувшись навстречу Кевину.  — Как интересно… — ласково прошептал он Красноушнику. — Тебе нравится? На самом деле, они тяжёлые, поэтому я их придерживаю, чтобы тебе немножечко помочь. Но благодаря им я вижу лучше. Да… представляешь? Без них картинка перед глазами слегка размытая, но даже так я вижу тебя. А ты меня хорошо видишь? — мягкий голос разносился над столом, и Лейла, занятая документами, заинтересованно подняла глаза. Растение медленно, еле заметно вытянулось и кивнуло головкой почти раскрывшегося ростка. — Тогда какого цвета у меня глаза? Может, голубые? А может, чёрные, как у тебя? — помогая, тихо продолжал Кевин.  — З…зелёные… Кра…красивые, — неуверенный, но уже почти различимый от шёпота голос. «Имбирное зелье (Создатель, внёсший изменения в рецепт: Фиона Круз. Описание на странице пять) — повысило слышимость голоса, расслабило напряжения в ветвях», — дописала Лейла.  — Ох, спасибо большое, мне очень приятно, — улыбнулся Кевин, подушечкой пальцев поглаживая урчащие корни, выглядывающие из ведёрка с землёй. Однако стоило потоку холодного ветра из открытого окна достичь их стола, Красноушник резко оторвался от дужек очков и, пристроив длинные ветки по швам, за секунду спрятался под землёй. Фиона слегка раздражённо посмотрела в сторону гриффиндорцев, которым вдруг стало жарко, но промолчала и подбадривающе улыбнулась Кевину.  — Всё нормально, всё нужное мы уже выяснили. Нам всем нужен отдых, — складывая зелья в чемодан, спокойно сказала она. — Мы и так засиделись почти до закрытия библиотеки. Ещё эти парные работы…  — Ох, да. То ли Диппет решил, что на последнем году обучения нам уж очень важно подружиться, то ли профессорам просто хочется нас завалить, но теперь такие работы стали постоянными, — подтвердил Кевин, почесав затылок и слабо улыбнувшись кому-то. — Ладно, я пошёл к Паркинсон… Фион, там и Розье за тобой. Тогда до вечера, ну или утра, Лейла.  — Надеюсь, вечера, сегодня хочу пораньше вернуться, — она коротко улыбнулась и, проследив за тем, как те по парам расселись в разных уголках библиотеки, неспешно открыла книги. За окнами мелькали белые призраки метели, тихо тикали огромные часы в центре зала, мадам Пинс ходила между стеллажами и заваливала учеников нужными им учебниками. Уютная атмосфера, пропитанная запахом старинных фолиантов и звуками аккуратно перелистываемых страниц, плавно перетекла в не менее интересное место. Гостиная Марволо Лейле нравилась намного больше, чем когтевранская: минимально мебели, тёмные, расслабляющие уставшие глаза цвета и маленькая площадь. Никаких вечеринок с гостями и громкой музыкой: лишь завывание ветра за окном с прекрасным видом и потрескивание угольков в камине с откинувшимся на спинку кресла Марволо напротив. Когда время приблизилось в двенадцати, гостиная сменилась тёмными и длинными коридорами, шелестом мантии и скрипом старого замка. Оставшиеся силы Лейла потратила на очередную тренировку, продолжая осваивать элементарные заклинания, поэтому зашла в гостиную уже на подкашивающихся ногах. Фиона с Кевином сидели в вязаных свитерах у камина и тихо переговаривались с улыбкой на лицах. Когда портрет за Лейлой закрылся, они прервались и устало, но по-доброму посмотрели на неё, поднимая кубки с тыквенным соком. Без лишних вопросов те пожелали доброй ночи, и Лейла, закрывшись в комнате, устало прижалась лбом к двери. Скинув сумку на кровать, куда так же быстро залезла прибежавшая Лапта, она сняла форму и, наконец, направилась к кровати. Подняв глаза и резко замерев, Лейла вытянула палочку, но быстро сконфузилась и раздражённо выдохнула. Не подходя к рядом стоявшему столу, она нахмурила брови и прикусила губу. Перед ней лежал букет пышных алых роз, чьи стебли были обтянуты ярко-зелёной лентой.  — Вингардиум Левиоса, — прошептала она, и букет медленно поднялся в воздух. Настороженно подойдя ближе и опустив его на уровень глаз, Лейла бегло осмотрела на наличие сглазов, проклятий или подобных розыгрышей. Однако ничего не было: ни отливающего блеска, ни цветных вкраплений, ни еле заметной сыпи на шипах, обычно образовывавшихся после ядовитого вещества. Нахмурившись ещё больше, она развернула букет другой стороной и заметила внутри белый клочок бумаги. Так же не касаясь записки руками, Лейла осторожно подула на неё и раскрыла. «Надеюсь, это поможет нам забыть всё плохое и помириться.

Ф.Д.Э».

Устало прикрыв глаза, она стала вспоминать людей с такими инициалами, как вдруг резко вздрогнула от звонкого голоса за спиной.  — Эйвери приходил… Ой, извини, напугала тебя, — устало посмеялась Джорджия, в ночной сорочке облокотившись на дверной проём и быстро нахмурившись. — Он стоял у нашей гостиной с этим букетом, подошли мы и пропустили его. Говорил, что вёл себя неуважительно и по-другому загладить своё свинское, — буквально выплюнула она, наверняка, добавив это от себя: — Поведение перед тобой не сможет. Выглядел он каким-то усталым и напряжённым… конечно, я и сама не знала, что этот змей умеет извиняться. В общем, он просто поднялся на этаж, чтобы проследить за процессом, и передал мне букет. Всё хорошо, Эйвери даже не заходил к тебе в комнату.  — А… — протянула Лейла слегка озадаченно. После чего коротко улыбнулась и кивнула. — Спасибо тебе. Ты, кстати, чего не спишь?  — Как спать, когда завтра контрольная по Зельеварению? — искренне удивилась Джорджия и прикрыла глаза. — Ладно, давай, спокойной ночи. И да… — она резко развернулась и слегка понизила голос: — Конечно, я не знаю, что у вас там происходит, и, может, Эйвери поумнел. Однако я не советую тебе с ним много общаться: он не самый хороший человек. Не представляю, как его терпят слизеринцы, но он настоящий змей — грубый, жестокий, очень высокомерный и обожающий мстить. Проверено на опыте… Так что аккуратнее, особенно, если ты, ну это…  — Ох, Джорджи! — Лейла закатила глаза и усмехнулась. — Он мне не нравится, ясно? И я ему, однозначно. Ты видела, мы чуть не убили друг друга на уроке. Так что не волнуйся, я не собиралась с ним сближаться. Доброй ночи, — обе тихо посмеялись и разошлись. Сдержанная улыбка резко сошла с лица Лейлы, и она, подойдя с летающим букетом к открытому окну, вынесла его за подоконник. Повиснув в воздухе и медленно покрываясь снегом, он ещё несколько раз прокрутился, после чего рядом раздался уверенный голос:  — Инсендио, — глаза ослепило оранжевое пламя, и алые лепестки роз вмиг вспыхнули, горстью пепла закружившись в танце со снежинками. Последней догорела записка, и когда ветер унёс ту подальше от когтевранской башни, Лейла смогла нормально выдохнуть. Было в этом подарке что-то странное, и рисковать она не собиралась: Гэндальф всегда говорил, что люди быстро не меняются. Такие, как Эйвери, особенно. Проснувшись утром под мяуканье Лапты над ухом, Лейла раскрыла глаза и погладила ту по шелковистой шёрстке, протирая глаза и отходя от небольшой слабости, преследующей её каждое утро.  — Ты чего? — прошипела она, когда Лапта укусила её за палец. Кошка перепрыгнула на прикроватную тумбочку и звонко, словно недовольно мяукнула. Нехотя развернув голову, Лейла, наконец, поняла, почему так сладко спала. Через десять минут начиналось Зельеварение.  — Nyeno atahanca! (Козёл, не имеющий рогов!) — рыкнула она, спрыгнув с кровати и покачнувшись. Сегодня правило, что никто друг друга не будит по утрам, сыграло с ней в злую шутку. Додуматься, что цветы пролежали в комнате непонятно сколько и, вероятно, были пропитаны бесцветным зельем сладкой дремоты, получилось только сейчас. Быстро надевая платье, завязывая галстук, чистя зубы и выпивая стакан воды, Лейла корила себя за вчерашнюю легкомысленность и готова была стукнуться лбом о деревянный стол. «Почему ты меня не предупредил?» — понимая, что виновата сама, всё же спросила она у воздуха. «Я предупредил. Сказал, что чувствую чрезмерное спокойствие. Неестественное спокойствие, однако ты так быстро отключилась, что не услышала», — безразлично протянул он, пролетая рядом с привидением. Громкий колокол, оповещающий о начале уроков, словно гром, ударил по перепонкам, так как Лейла только выбегала из гостиной. «Мерлин, будь ты проклят, Эйвери», — фыркнула она, спускаясь по лестницам, которым нужно было менять расположение именно сейчас. Слизнорт и так расстроился, что Лейла не пришла на вечеринку Слизней из-за «плохого самочувствия», поэтому опоздание ему точно не понравится. Быстро переведя дыхание и аккуратно постучавшись в дверь, она вошла в класс и мельком взглянула на часы. «А ты не забыла средиземские тренировки. Всего лишь на четыре минуты опоздала», — гордо хмыкнул воздух.  — Извините за опоздание, профессор, плохо себя чувствовала, — легко соврала Лейла, сделав жалкий вид и бегло осмотрев тихих однокурсников, сгорбившись над листами с контрольной.  — Ох, милочка, опять, всё хорошо? Быстренько проходите на место, работа уже вас ждёт, — прошептал по-доброму улыбающийся Слизнорт и резко что-то вспомнил, прочитав на её лице немой вопрос. Ведь до этого ни у кого никогда не было своего определённого места. — Сегодня я доверился Альбусу, поэтому вы сидите так, как на уроках Трансфигурации. Сдержанно улыбнувшись, Лейла тихо прошла вперёд и, опустившись рядом с сосредоточенным на работе Марволо, на мгновение повернула голову к соседнему ряду. Столкнувшись взглядом с гадко улыбавшимся Эйвери, она сжала челюсть и готова была сломать перо, что сжимала в руке. На автомате подписав лист, Лейла прошлась взглядом по заданиям и тихо выдохнула: уроки Гонории прошли не зря, и всю теорию новой темы она знала наизусть уже давно. Заданий было много: некоторые из них были с любимыми приписанными звёздочками Слизнорта. «Задания на «Превосходно» — так он их называл. Лейла закусила губу и, быстро отвечая на вопросы, бросала далеко не доброжелательные взгляды на довольного Эйвери. Он гордился содеянным.  — Милочка, хватит строить глазки мистеру Эйвери, иначе я подумаю, что вы списываете, — прищурился и расплылся в улыбке Слизнорт. Услышав рядом тихий смешок, Лейла медленно выдохнула и перевернула лист, понимая, что желание треснуть Марволо книгой пришло не вовремя.

***

Том не знал, зачем Эйвери неоднократно приставал и оскорблял Харрисон, однако в их разборки не вмешивался, забавляясь. Ему нравилось наблюдать, как она держалась: холодно, спокойно и уважительно, однако темневшие глаза и сжимавшаяся челюсть выдавали настоящие эмоции. Так же, как сейчас, Харрисон сидела и, напрягая желваки, сосредоточенно писала. Сдавать готовую работу Тому не хотелось; он, рукой подперев подбородок, спокойно прошёлся взглядом по нервным однокурсникам и остановился на своей соседке. Злая и одновременно сонная Харрисон: глаза блестели, но вид был такой небрежный и простой. Прикусив губу, она несколько раз перечитала вопрос со звёздочкой, после чего тихо усмехнулась и быстро вывела пару слов. Её дымчатые волосы, как и всегда, были плотно уложены, а вот потрёпанная, завернувшаяся мантия и немного вылезавший галстук говорили о том, что она еле успела. Хотя нет — Харрисон всё равно опоздала. Том презрительно закатил глаза: он не терпел опозданий. Добравшись до третьего и последнего листа, она замерла и, спустя пару секунд, повернулась к нему.  — Хватит. Хватит смотреть, — прошептала Харрисон, раздражённо смотря ему в глаза. Том промолчал, но не отвернулся, и когда та вернулась к записям, не удержался от едкости:  — Лучше бы форму нормально надела, а не тратила время на чары красоты, — она несколько раз моргнула и, медленно осмотрев себя, разочарованно выдохнула. Быстро заправила галстук, отгладила мятый подол мантии и, взяв в руку перо, сухо произнесла:  — К твоему сведению, я ими никогда не пользуюсь, — на пару минут Том замолчал. Для него всегда было предельно ясно, что абсолютно все старшие ученицы по утрам красились, нанося столько слоёв косметических чар, что иногда магия подводила, лишь наоборот, подчёркивая все изъяны лица. Особенно это было заметно на вечеринках: из-за нагревшегося воздуха и танцев чары давали сбой. Тушь крошилась, виднелись синяки под глазами, моментами неестественно дёргались щёки, и за слоем косметики можно было заметить бледный цвет кожи. Поэтому такое признание на пару минут лишило Тома самообладания. Однако, не заметив, как взгляд переместился на её третий лист, он удовлетворённо улыбнулся. До этого Том внимательно разглядывал написанное Харрисон и мысленно удивлялся, как красиво та обходила тему Тёмной магии. Многие ингредиенты широко применялись в отравах, ядах, даже жертвоприношениях, но Харрисон заменяла это прекрасным выражением: «Широко применяется среди профессиональных зельеваров и в подразделениях магических наук».  — У тебя ошибка в сочинении, — с наслаждением прошептал он. Если вчера в очередном споре была ничья, то сегодня выиграл Том, и не радовать это не могло. Харрисон же даже не напрягалась, продолжив кусать губы и быстро исписывать последний лист. — А я думал, ты готовилась…  — У меня всё правильно, — совершенно спокойно отозвалась она, краем глаза посмотрев в сторону Эйвери.  — Нет. Латинское название неправильное, — уверенно произнёс Том, на что та лишь покачала головой.  — Правильное, — сухо бросила она.  — Корень должен быть…  — Корень –videre стали использовать в начале семнадцатого века со смыслом «видеть», поскольку этот камень задействован в приготовлении зелья, после которого во сне можно увидеть самые сокровенные желания в деле. И всё же, первобытный вариант начинался с –faciam, что означало «разглядеть». Разглядеть свои желания в сознании, — не напрягаясь, на одном дыхании отрапортовала Харрисон и, дёрнув бровями, продолжила писать.  — Но… — та громко прокашлялась и, заставив его замолчать, приступила к последнему заданию. Том поджал губы и, подойдя к учительскому столу, сдал работу первым. Народ стал медленно подтягиваться и рассеянно брести к столу, перепроверяя написанное и пытаясь подсмотреть ответы у других. Стоило сесть на место, как Харрисон устало выдохнула, бросила перо в сторону и встала из-за парты вместе с Эйвери. Тот склонил голову и жестом предложил пройти ей первой, на что она лишь сдержанно, натянуто улыбнулась и сдала работу.  — Как тебе подарок? — вернувшись на места, шепнул той Эйвери.  — Прекрасный, — не задумываясь, сухо бросила она.  — Могу ещё, пока не признаешься…  — Оставьте меня в покое или очень сильно пожалеете, — резко наклонившись к тому, прошипела Харрисон и так же быстро отстранилась. Том удивлённо приподнял бровь и заинтересованно глянул в сторону ссорившихся. Он не мог видеть лица Харрисон, лишь слышал её приторно сладкий голос, будто она сейчас сорвётся и убьёт Эйвери, но по тому, как он сконфузился и резко отвернулся, стало понятно, что взгляд был испепеляющим. Сев за парту правильно, она коротко посмотрела на Тома блестящими, тёмными, словно осенние тучи, глазами и быстро вышла из класса, стоило звонку прозвенеть.

***

 — Прорицания, Заклинания и Зельеварение, — монотонно, словно мантру, повторяла нервная Джорджия и раскачивалось за завтраком. Даже в день матча по квиддичу профессора решили не терять времени и собирались провести первые три урока. От занятий были освобождены только игроки когтевранской и пуффендуйской команд, что уже с раннего утра летали над полем и истекали потом. И как лучшая подруга Джека — командного ловца, Джорджия, конечно же, переживала больше всех. — А у вас? — пытаясь абстрагироваться, внезапно бросила она остальным.  — Алхимия, Заклинания и Зельеварение, — ответила за остальных Фиона и погладила Джорджию по руке. — Один урок, и мы будем рядом. Кажется, ты волнуешься даже больше, чем сам Джек. Расслабься, это его не первая игра.  — Одна из последних, — всхлипнув, сипло прошептала она. — Это ведь последний год в Хогвартсе, и я не хочу, чтобы сейчас с ним что-то произошло. Ты сама знаешь, сколько раз Джек ломал себе конечности, и всё заканчивалось зельями. Мадам Помфри сама говорила, что когда-нибудь зелья перестанут работать и… всё. А если что-то плохое случится, и он… ну… перестанет ходить…  — Джорджи, — мягко улыбнулась Фиона. — Джек знает об опасности и бережёт себя. Мы с ним неоднократно говорили об этом. Да, ломает конечности, но кто не ломал? Просто он у нас более склонен к азартной игре, поэтому и не замечает иногда ни треснувшего по руке мяча, ни пролетевшей рядом с ногой метлы. Это нормально — любить то, что делаешь до такой степени.  — Но…  — Всё будет хорошо, торжественно клянёмся, — погладив Джорджию по плечу, заверил Кевин и, посмотрев на часы, встал из-за стола. — Нужно торопиться, до Алхимии пол замка ещё пройти.  — Да, и тебе тоже, Джорджия, Прорицания ещё дальше, — напомнила Лейла, закидывая на плечо сумку и морщась, встречаясь глазами с Долоховым. В отличие от Блэка, он не поливал её оскорблениями, не пытался подкараулить или отомстить, вовсе не разговаривал, однако один взгляд в её сторону действительно был жутким и пугающим. Не было бы школьных правил, тот бы уже давно проклял Лейлу. Движимые волнением и азартом, поскольку ставки на игру делались на протяжении всей недели, старшие быстро и уверенно отвечали на вопросы профессоров, записывали конспекты — делали всё, чтобы от них быстрее отвязались. Да что уж там говорить, даже Флитвик был на взводе: он слишком хорошо знал, что его подопечные вкладывали в квиддич всю душу, потому всегда охотно поддерживал их интересы и, по рассказам, единственный из учительского состава на матчах разрисовывал щёки когтевранскими гербами. В таком темпе седьмой курс провёл два урока, и на Зельеварении многие уже сгорали от нетерпения быстрее выскочить из класса. Однако с сегодняшнего дня Слизнорт решил, наконец-то, начать более серьёзную подготовку к экзаменам. До этого они варили зелья, вспоминая материал прошлых лет, и только сейчас приступили к основной программе седьмого курса: позабыв про правило, что садятся вместе люди, один из которых понимает предмет и сможет помочь второму, Слизнорт рассадил их, как Дамблдор, и заскрипел мелом по доске. Ближайший месяц они будут корпеть над конспектами и новыми темами, сдавать как можно больше работ в парах, ведь: «Ребятки, одна голова хорошо, а две лучше. Уверен, парные задания помогают вам сблизиться и подружиться». В середине урока Слизнорт внезапно прервался, вспомнив про вчерашние контрольные, и с широкой, не перестающей раздражать Лейлу, улыбкой объявил:  — Все постарались и справились хорошо. Отдельно хочу сказать, что «Превосходно» получили Том, Лестрейндж, Эйвери, Круз и Уайт. Молодцы, ребята, я вами горжусь, — Лейла, не отрываясь от циркуля, облизнула губы и немного расстроилась, потому что была уверена в своих ответах, однако виду не подала. — Но в этот раз были и те, кто, к сожалению, впервые за несколько лет моей практики получили «Тролль». Класс синхронно ахнул и во все глаза уставился на Слизнорта, что театрально погрустнел и покачал головой: — Да, да… я тоже был очень расстроен. Потому что все прекрасно знают, что я не терплю списывания. Однако человек был настолько погружён этим процессом, что даже не заметил, как подписался двумя именами. Очень неприятная ситуация, мисс Харрисон, — в ушах зазвенела напряжённая тишина. Лейла резко замерла и с округлившими глазами уставилась на профессора, мрачно разглядывающего её в ответ. — П…простите? — ошарашенно переспросила она, сглатывая неприятный ком. — Да, мистер Эйвери очень хорош в Зельеварении, но я был уверен, что вы будете думать своей головой, а не списывать. Ну не смотрите вы на меня так, не притворяйтесь. У вас же слово в слово написано, как у него, почти такой же почерк, да что уж там, рядом со своими инициалами вы написали и его, — после минуты молчания циркуль выпал из её руки, и она, помотав головой, нервно усмехнулась. Повернулась к Марволо, чтобы убедиться, что это розыгрыш или слишком реальный сон, но он, хоть и выглядел совершенно равнодушным, так же был удивлён. — Но я никогда не списываю, профессор! — искренне недоумевая, проговорила Лейла, видя, как Слизнорт недоверчиво всматривается в её глаза. — Можно посмотреть свою работу? — Прошу, к столу, — жестом подозвал он тихим голосом. С долей разочарования ещё раз посмотрев на Лейлу, он отдал ей лист, попросив отойти в уголок, и продолжил лекцию. Остановившись спиной к классу в проёме кладовки, она взглянула на свою работу и приоткрыла рот. Под слоем текста еле заметно виднелись её настоящие ответы — то, что писала она сама и прекрасно помнила, что, где и как отметила. Однако это видела лишь Лейла: почерк был слегка изменён, а весь текст пошёл по наклонной, из-за чего некоторые окончания слов вовсе исчезли. Грудь вздымалась высоко, и она, стараясь унять дрожь в руках, выпрямилась, медленно осознавая, что могло произойти. Ещё раз пересмотрев все листы и правильные, но ужасно сформулированные ответы, Лейла убедилась, что точно не могла такого написать, перевела взгляд на верхнюю строку, где коряво на её имени были начирканы инициалы Эйвери, и поднесла пергамент к руке. Отряхнув руку, она нехотя прижала к белому рукаву платья листок и, словно салфеткой, тщательно, с нажимом прошлась по ткани. Из груди вырвался тихий, судорожный вздох, больше напомнивший рык. Теория подтвердилась: на рукаве еле заметно отпечатались буквы, уродливо перемешавшись друг с другом и образовав чёрные кляксы. «Думаешь, Эйвери использовал зелье, чтобы твоя работа, находившаяся под его, скопировалась и стала точь-в-точь, как у него?» — обогнал её с выводом воздух, цокая при виде слизеринца. «Именно… он… зелье сработало, моя контрольная пропиталась его ответами…» — от осознания Лейле стало плохо, перед глазами потемнело, и в окно слабо ударили ветви того дерева. Однако она резко развернулась к классу и, медленно выдохнув, отдала работу Слизнорту.  — Профессор, это ошибка, оказалось…  — Мисс Харрисон, я не хочу выслушивать отмазки, за столько лет преподавания вы уже меня не удивите.  — И всё же…  — Сядьте на место и не мешайте остальным! — приказал он и, не дожидаясь, продолжил вести урок. Сжав под мантией кулаки, Лейла прикусила щёку и вернулась на место, схватив перо. Теперь стало ясно, почему вчера Эйвери так резко встал и проследовал за ней, дабы положить работу после неё. Что же, у него всё получилось — Слизнорт разочарован, однокурсники презрительно щурятся, и теперь она злилась на себя ещё больше, из-за чего спирало дыхание, и болела челюсть. Через пару минут её еле ощутимо толкнули локтем вбок, и Марволо с нескрываемым вопросом прошиб ту угольным взглядом. Молча завернув рукав мантии, Лейла показала ему сошедшие с листа строки на ткани и второй рукой стала записывать слова Слизнорта ещё усерднее. Марволо посидел, задумчиво вскинул бровь и, ответив на внезапный вопрос профессора, потерял какой-либо интерес к произошедшему. Последние десять минут урока Лейла, тихо дыша, впилась взглядом в кончик иглы циркуля, немного шатающейся из-за изменения наклона и работы грифеля. Стоило, как учила Гонория, прийти в себя, краем глаза она замечала весёлого Эйвери или слышала его тихие смешки, и снова захлёбывалась волной злости, терзающей её изнутри.  — Итак, снова даю вам домашнее задание в парах. Только предупреждаю, друг у друга не списывать! Так вот, на этот раз работа чуть сложнее, вам понадобится… — голос Слизнорта звонким эхом стрельнул по ушам, и всё заглушила напряжённая тишина. Лишь тихие отголоски — шум воды, словно волны били по сознанию Лейлы, желая вырваться из пучины дремоты. Веки налились свинцом, и по внутренностям прошлись ледяным лезвием, после чего тело резко бросило в жар. «Нет, только не сейчас», — чувствуя табун мурашек на спине, мысленно заскулила она. Увидев, как рядом с пальцами еле заметно зашевелилось перо, Лейла сглотнула и до побеления костяшек сжала руку в кулак, ногтями второй впившись в угол парты.  — Слушай, что он говорит… и запоминай, а то… — раздалось над ухом. — Что с тобой?.. — шею обдало горячим дыханием, и больше сдерживаться Лейла не могла. В ту самую секунду прозвучал оглушающий звонок, и, рывком подцепив сумку, она метнулась к двери, чуть ли не выбивая её кулаком. Лейла с бешеной скоростью неслась в сторону когтевранской башни, не видя ни ступенек, ни лиц портретов, лишь ощущая горячие, нагревающиеся ладони и ледяные слёзы, от напряжения застоявшиеся в глазницах. Тело бросало в жар и холод, колени тянуло к полу, а еле заметно согнутые ноги подкашивались, цепляясь за подол платья. Лёгкие забились, отчего она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Заметив её ужасное состояние, портрет молча отъехал в сторону, не спрашивая загадок, и та, перепрыгивая сразу несколько ступенек, ворвалась в свою комнату. Захлопнув дверь ногой, Лейла ощутила разрастающийся внутри жар, словно огненный шар, борющийся с глыбой льда. Её сильно затрясло, напряжение подступало к горлу, сдавливая хриплые вздохи, и казалось, она сейчас взорвётся. Не успев добраться до окна, воздух тихо и осторожно шепнул: «Сейчас». Кулаки резко разжались, и из груди вырвался хриплый крик, словно пробивший рёбра, выкинувший лёгкие наружу. В комнате раздался оглушающий звон стекла, и лицо засаднило от прилетевших в него осколков. Рвано дыша, Лейла дрожащими руками опёрлась на прикроватную тумбу и с горящими от ужаса глазами всмотрелась в гладь озера. Из-под толстого слоя льда вырвалась огромная струя, с громким треском разломившая его. Вода, словно метель, в бешеном темпе закружилась над озером, привлекая внимание выходящих на улицу учеников, и так же быстро осела на дно, прыснув каплями в стороны. Лапта спряталась под кроватью и зашипела, а Лейла с судорожным вздохом повалилась на колени, больно ударяясь об пол. Проморгавшись, она быстро выудила из кармана мантии палочку и направила на осколки, что стали возвращаться на прежнее место. Устало прикрыв глаза, она посмотрела в зеркало и резко развернулась, направившись в ванную. Хрустальные, неживые глаза, пересохшие губы и красные ладони с кровавыми полумесяцами от врезавшихся в кожу ногтей — последтсвия от волнения за контроль стихий и кольцо. Холодная вода освежила, смыла с языка горечь и пустила в сознание трезвые мысли. Природа «незаметно» напомнила, что до дня рождения оставалось всё меньше и меньше времени, и теперь всплески энергии стали сильнее. Впервые дремлющие стихии повлияли на неё с таким давлением, и это не могло не пугать. Конечно, Лейле было страшно — заигралась, забылась и лишь подлила масла в огонь своей ненужной злостью на Эйвери.  — Лейли! — дверь с грохотом стукнулась о стену, и в проёме показалась тяжело дышащая Джорджия. Растерянно осмотревшись, она заметила Лейлу и как-то мрачно выдохнула. — Если ты думала, что сбежишь от нас перед игрой ещё раз, то ошиблась. Убежала ты, конечно, быстро, но нет… — восстановив дыхание, она рассмеялась и, кинув взгляд на выползшую из-под кровати Лапту, посадила Лейлу на стул.  — Ты будешь меня разрисовывать? — хмурясь, озадаченно поинтересовалась она, проверяя комнату на наличие осколков. Однако, слава Мерлину, всё выглядело по-прежнему. Джорджия лишь кивнула и с улыбкой до ушей присела напротив, взмахнув палочкой и достав несколько косметичек. Когда в гостиной послышались шаги, Фиона, Кевин и Хлоя зашли в комнату и присели на кровати в очередь к главному визажисту дня. Теребя подол платья и чувствуя щекочущую кисточку на щеке, Лейла поймала мягкий взгляд Фионы и медленно выдохнула, разжав пальцы.  — Лейла, что произошло на Зельеварении? Я уверен, ты не списывала, — не выдержал Кевин, как и все понимая, что разговор был неизбежен.  — Эйвери добавил в свои чернила зелье, положил свою работу на мою. Все мои ответы смылись, почерк подстроился под его, и всё скопировалось, — не видя смысла врать, ответила она, подходя к зеркалу и рассматривая нарисованный герб Когтеврана.  — Вот гад! Я так и знала, что он что-то замышляет, — кинув кисточку в воду, выругалась Джорджия, сверкнув голубыми глазами.  — Зачем? — недоумевала Хлоя, нахмурившись.  — Если бы я знала, — невесело усмехнулась Лейла, поглаживая Лапту, пригревшуюся на руках.  — Надо сказать об этом Слизнорту, рассказать, что слизеринцы взялись за старое! — бурно махала руками Джорджия.  — Не надо выносить личный конфликт на всеобщее обозрение, — сказала за Лейлу Фиона. — Они сами выяснят, в чём дело, а мы, если что, поможем. Во всяком случае, Слизнорт не поверит нам.  — Почему?  — Не будет морочиться он с этим. Ну, а ещё он декан Слизерина и вряд ли не будет защищать свой факультет, — заявил Кевин и плавно перешёл на другую тему, понимая, что Лейле не хотелось об этом говорить. Спокойная беседа затянулась, и, осмотрев раскрашенные щёки друг друга, они разошлись по замку. До обеда оставался час и каждому хотелось закончить дела быстрее, чем начнутся выходные, заполненные вечеринками, алкоголем, громкой музыкой и забитой седьмым курсом гостиной.

***

С улицы доносился громкий рёв трибун: свистели, визжали, взрывались аплодисментами и притихали с разочарованными вздохами. Том присутствовал лишь на играх своего факультета, и то, потому что Малфой сказал: «Слизеринцам нужно видеть поддержку со стороны старосты». Он никогда не любил квиддич и всё, что связано с мётлами, предпочитая настоящую магию палочки. Поэтому, красиво отмазавшись от группы прилипших пуффендуек, что норовили под ручку пойти с ним на матч, он забрал из библиотеки после уроков пару книг и просидел в гостиной несколько часов. Однако, когда прошло лишь пару минут с начала игры, глаза вернулись к лежащей на столике стопке. Спокойно наклонившись, Том взял в руки тетрадь и в очередной раз прочитал «Собственность Лейлы Стэин Харрисон». От недавних воспоминаний он расплылся в улыбке: ей Слизнорт не поверил и даже слушать не стал, в то время как Том объяснил профессору всю ситуацию после урока и добился разрешения для Харрисон переписать работу. Чтобы не потерять репутацию, молча отсидев со «списывающей» и не доложив об этом Слизнорту, он хотел подойти вместе с Харрисон и объясниться. Увидеть зависть, снова возвыситься в её глазах, как прилежный ученик, мнение которого профессора ценили и всегда выслушивали. Однако та настолько быстро выбежала из класса, что чуть не снесла кого-то с задней парты и вовсе забыла о вещах, что уж там говорить о разговорах. Перо, циркуль, чернильница, книга и тетрадь — перед глазами у него лежал целый набор, и сначала отдавать ей Том ничего не хотел. Лишь через время, не найдя ничего полезного в тех вещах, он решил вернуть их и заодно назначить время для парной работы. Так как библиотека была закрыта, ибо мадам Пинс вместе с профессорами отправилась на квиддич, Том был уверен, что Харрисон не пошла, спряталась, сослалась на плохое самочувствие и осталась в комнате. Поэтому, спокойно дойдя до когтевранской башни, что всем семикурсникам стала уже родной, он с лёгкостью ответил на очередную загадку и пригнулся, проходя через дверной проём. Спустя столько лет тёмно-синяя гостиная уже не впечатляла, однако не признать, что там было комфортно выпивать и расслабляться, Том не мог. Уверенно поднявшись на верхний спальный этаж, он, нехотя постучав, услышал в ответ тишину. Фыркнув, Том с лёгкостью отворил дверь и в поисках Харрисон наткнулся на кошку. Однако спустя пару секунд, переступив порог, он заметил что-то странное. Мгновение, и губы растянулись в довольной ухмылке. Блэк очень ошибся, когда сказал, что Харрисон запечатала комнату доверительными чарами. Всё оказалось намного ненадёжнее для неё и легче для него. Одни из самых слабых чар рассеялись — когда человек заходит туда второй раз, иллюзия пустой комнаты исчезает. «Как жаль, что тебя здесь нет, Харрисон», — мысленно протянул Том и закрыл двери, не переставая улыбаться. Довольно, радостно. Словно ребёнок, получивший конфету на завтрак.