Только ты и я

Музыка для атмосферы: https://youtu.be/r-zd6wxRkCI

В окно мрачной комнаты, погружённой в тишину, негромко били капли снежного дождя. Мелькали раскачиваемые сильной метелью ветви деревьев, а в крошечную оконную щель задувал ветер, играя с пламенем свечей. Том переместил сложенные рубашку с брюками в шкаф и устало откинулся на подушку, запустив пальцы в и так растрепавшиеся волосы. Медленно выдохнув, он перевернулся на живот и согнул руку, осматривая расслабленное левое плечо. Как только взгляд наткнулся на бледную отметину, Том невольно поморщился: активная Чёрная метка нравилась ему гораздо больше. Научившись вызывать Пожирателей Смерти без касания к знаку, он с наслаждением наблюдал, как те резко сжимали кулаки и пытались сохранить спокойствие. Обожал приказывать им оголить запястья и воочию увидеть, как череп приобретает чёрный цвет, и из его рта неспешно, по-царски вылезает змея. С вкраплениями на чешуе и шипящим языком та скользила по венам и оголяла клыки, готовая в любой момент обрести плоть и кровожадно впиться в запястье. Том готов был смотреть на своё творение часами, не волнуясь за боль, которую испытывали Пожиратели в тот момент. В отличие от себя, он поставил им метки на предплечье, тем самым обрекая на предельную осторожность. Они встали на его сторону сами, сами поклялись в вечной верности, потому должны были показать Тому, что достойны быть подле него. Так что тот факт, что они больше не могли заворачивать рукав рубашки в окружении людей, его абсолютно не волновал. Он перевернулся на бок, поманил пальцем дневник и, пройдясь по пустой странице подушечкой пальца, увидел свои свежие записи. Лениво прошёлся по страницам, ухмыляясь: больше десятка планов, перечёркнутые, выполненные цели, обведённые жирными кругами дела, не требующие замедлений. Том словно душу изливал в этот дневник, хотя уже давно сомневался, осталась ли она у него. Зачастую он часами пялился на страницы и чиркал лишь несколько слов, становившихся заглавиями, понятными лишь ему: выписывал главные строки из книг, записывал ошибки Грин-де-Вальда на пути к господству, отчаянно извращался и придумывал сотни вариантов пыток, записывал вопросы и сидел, уверенно штудируя все возможные ответы в голове. Так он последнее время придумывал, как подобраться к Вилкост ещё ближе и завоевать её доверие, дабы та точно написала прекрасную рекомендацию о его персоне в качестве преподавателя ЗОТИ. На отдельных страницах были прописаны все приказы, данные каждому из Пожирателей, срок выполнения и степень важности. Уже третью неделю все четверо поочерёдно рылись в огромной библиотеке, ища книги о вещах основателей Хогвартса. Все учебники об основании школы в целом Том уже давно прочитал, вот только нужной ему информации о пропавших артефактах нигде не было. Медальон Салазара Слизерина, чаша Пенелопы Пуффендуй, меч Годрика Гриффиндора и диадема Кандиды Когтевран — все эти вещи затерялись ещё тысячи лет назад, и ни один дурацкий учебник не рассказывал об истории после исчезновения. Приходилось строить догадки самому и ждать, пока Пожиратели отправятся домой в семейные библиотеки, чтобы найти хотя бы что-то там. Хоть все они старались списываться с родителями и пробивать по связям любую возможную информацию, делать это нужно было незаметно и расчётливо: взрослые аристократы были по горло заняты работой и обсуждением происходившего среди высшего общества, и любые странные вопросы от детей могли вызвать у них ненужные подозрения. Долохов продолжал более незаметно следить за Харрисон, наблюдал за любыми делами Эйвери и, когда Том был занят, обучал Малфоя Тёмным заклятиям. Блэк следил за происходящим в магловском и волшебном мирах, оповещая о военных территориях, конфликтах между странами или определёнными известными персонами, и показывал школьникам, кто смел хоть как-то оскорблять Тома или же позорить Слизерин, их истинное место. Лестрейндж варил зелья, отравы и яды, каждый раз пополняя «аптечку» Тома, как только что-то заканчивалось, и умело играл с глупыми школьницами, отвлекая их от проходящего Лорда, который в последнее время не мог терпеть женское внимание, ибо из-за отсутствия информации часто злился, не успевая совладать с гневом. Вкупе с надоедливыми девками, что липли к нему и таскались по пятам, маска ангельского старосты могла треснуть по швам. Малфою же, как самому преданному и ответственному Пожирателю, поручалось следить за факультетом на вечеринках, поскольку из-за Лукреции Блэк рядом тот не пил и мог здраво мыслить. Он так же искал информацию о людях, событиях, которые хотя бы немного были нужны Тому, и иногда доделывал работу старосты. Ведь отказывать в удовольствии пройтись по заснеженному ночному лесу или поговорить в его комнате о весьма непростых вещах с Харрисон вместо того, чтобы день напролёт высчитывать прогулы, снятые и прибавленные очки своего факультета, Том не хотел. Старостой он был достойным, даже слишком: всегда сдавал отчёты в срок, держал слизеринцев под уздой, ибо хватало одного мрачного взгляда, и никогда не отказывал профессорам ни в разговорах, ни в помощи. Однако это не мешало ему хотя бы иногда отдыхать и скидывать раздражающие задания на Малфоя, зная, что он сделает всё прекрасно. Выходя после отбоя в Запретный лес четвёртый день подряд, поскольку метель к ночи успокаивалась, Том с Харрисон снова утопали в излюбленной игре. Неспешно блуждали по заснеженным тропам, не упуская шанса съязвить, внимательно друг друга слушали, хоть и перебивали. Он чаще молчал, предпочитая спрашивать корректно, чтобы слышать тихий, спокойный голос Харрисон дольше. Хотя было и то, что раздражало и злило до скрипа зубов: постоянные вопросы, на которые Том не всегда мог ответить даже самому себе. Он надолго задумывался, стараясь выразить мысли коротко, никак не задевая свои секреты, но зачастую ведьма кивала и отводила глаза, словно разочаровываясь. Внутри рвалась нить, и Том до побеления костяшек сжимал кулаки, желая припечатать Харрисон к ближайшему дереву. Он с гордостью признался ей, что открыл Тайную комнату, вызволил Василиска, который взглядом убил всеми забытую Миртл: вот только проклятая ведьма порой всё равно смотрела на него с разочарованием или жалостью. Харрисон видела, чувствовала его гнев на себе, рассказала ему очень интересные вещи о себе — у каждого из них теперь был замечательный компромат друг на друга, вмиг способный разрушить жизнь совершеннолетних волшебников и лишить ума в стенах Азкабана. Вот только она очень часто забывалась, язвила, хамила и спорила с ним. И именно это чертовски злило Тома, буквально разрывая изнутри. Потому что никто не имел права сомневаться в его словах и действиях, ставить под удар репутацию и с жалостью, понятной лишь себе, оценивать его искусное враньё. Однако Харрисон… с ней было по-другому. Ради цели он терпел долго и красиво, ведь, когда Том узнает её главные тайны, бешеное любопытство, наконец, уйдёт. Чёртова ведьма навсегда выйдет из его мыслей и больше никогда не представит угрозы его планам. — До сих пор не понимаю, как ты не боишься ходить с убийцей и змееустом рядом. Причём рассказываешь о себе ты только мне. Не кажется, что твои когтевранские дружки знают хотя бы что-то. Иначе бы давно сбежали, — холодно отчеканил Том и вынырнул из мыслей, посмотрев на Харрисон. Последние два дня её будто подменили: та медленно передвигалась, постоянно смотрела в сторону, кусая губы и о чём-то размышляя, и почти всё время молчала, отвечая односложно и очень тихо. Не то, чтобы это было для него важно, ведь он уже привык к её шёпоту и молчанию на уроках, однако сейчас Харрисон казалась другой. Чересчур закрытой и холодной, как в первый месяц. — Могу не ходить, — пожала плечами та, укутываясь в мантию. — Вот только не делай из моих однокурсников трусов. Джорджия с Джеком… наверное, они бы сбежали первыми, узнав хотя бы, сколько смертей на моих руках. Хлоя, вероятно, приняла бы информацию к сведению и просто была бы со мной очень осторожна. Но Кевин с Фионой точно бы не испугались. Они ценят в людях другое. Они хорошие, — обходя поляну, сухо отчеканила Харрисон и буркнула под нос. — Даже слишком. — Поэтому ты назвала их однокурсниками. Не друзьями и даже не товарищами, — в тон ей ответил Том и смутился, услышав бархатный смех. Повернув голову, он сжал губы в тонкую линию: впервые за долгое время на лице Харрисон заиграла не скептическая ухмылка или желчная насмешка, а тёплая улыбка. В воздухе закружили отголоски её смеха — настоящего, искреннего, живого. Она слегка запрокинула голову, и Том смог увидеть, как на завитые ресницы сыпался снег, а серые глаза сверкали, блестели в лунном свете. Невольно засмотревшись, он не сразу понял, когда их взгляды пересеклись: Харрисон быстро стихла, оставив на лице еле заметную улыбку, и двинулась дальше, тряхнув плечами. — У меня не может быть друзей.

***

— У меня не может быть друзей, — спокойно произнесла Лейла, уже давно не обижаясь на этот факт. — А говоришь, не подходишь на Пуффендуй. Не думал, что ты будешь страдать из-за такого, — издевательски хмыкнул Марволо, заворачивая на очередную тропу. — Ты неправильно понял. Люди тянутся ко мне лишь потому, что моя Тёмная магия притягивает, — дыхнув в замёрзшие руки, Лейла заметила его нахмуренные брови и повернула голову в другую сторону. — Разве ты, начав читать в Запретной секции, не замечал, как незаметно действует эта магия? Она пробирается в сознание, поглощает, гипнотизирует. Очень медленно, еле чувственно, но всё же. И чтобы ты ни читал, будь то отвратительный кровавый ритуал с подробным описанием жертвоприношения или простые пыточные заклятия, ты не можешь оторваться просто так. Это, конечно, я говорю субъективно, — хмыкнула она. — Ведь спустя время сильные или не самые добрые волшебники привыкают к ней, однако других она по-прежнему манит. Какая ирония, но только в бою Тёмное искусство действительно ощущается как зло. В остальное время такая грешная аура лишь привлекает людей. — Но вокруг меня тоже не самая светлая магия, — подняв подбородок, гордо ответил тот. — Разве только из-за такой незаметной магии меня обожают учителя и школьницы? И поэтому я староста школы, да? — Не надо нас сравнивать, — поморщилась Лейла. — Я не люблю людей в принципе, поэтому у меня нет такого терпения, как у тебя. Я не настолько хорошо умею врать с улыбкой на лице, далеко не лучший дуэлянт, знаю только два языка, в отличие от тебя. Не играю в шахматы, не подлизываюсь к учителям и не помогаю им, а ещё у меня нет обаяния и тяги кем-то манипулировать, пока это не станет обходимым, — загнув девять пальцев, подытожила она. — Сочту за комплимент, — нагло улыбнулся Марволо, но Лейла не смогла удержаться и быстрее оборвала повод для гордости. — Не переживай, количество твоих минусов перекрывает плюсы, — его лицо вытянулось, и глаза в лунном свете недобро блеснули. Она тихо усмехнулась и подняла руки, якобы сдаваясь. — Так что, если бы вокруг меня не витала Тёмная магия, моя мечта точно бы исполнилась. — Какая? — Быть одной в этом замке, — совершенно честно ответила Лейла и устало прикрыла глаза. — Я бы продолжила молчать на уроках, засиживаться в библиотеке в самом тёмном углу и не делать вид, будто своя среди тех, кто отучился друг с другом почти семь лет… — Но, как видишь, я с тобой разговариваю, — резко перебил Марволо, пока она под его задумчивым взглядом сминала рукав мантии. — При этом я чувствую лишь лёгкость, переплетение нашей Тёмной магии, а не её тягу. — Но ты ходишь со мной не по своей воле, — улыбнулась Лейла, сдерживая разочарованный вздох. Она знала о воздействии кольца на окружающих всю жизнь, вот только говорить об этом с кем-то не готовилась. — Обоснуй. — Мерлин, как я не люблю это слово, — театрально закатив глаза, фыркнула она. — Ты просто продолжаешь мне не верить, поэтому хочешь лишний раз обезопасить себя. Следишь, чтобы я нечаянно не открыла рот и не рассказала о твоих делах. Или тебе что-то от меня нужно, — пожала плечами Лейла, надевая Дезиллюминационные чары у границы леса. — Я не знаю, что именно, но мой ответ сразу нет. — Ты же понимаешь, что во всяком случае я не буду спрашивать, — серьёзно произнёс Марволо, еле заметно сжав челюсть. Как всегда, опередив её, растянул чары на двоих и холодно прошептал: — Я заставлю. — Для начала попробуй, — в тон ему рыкнула Лейла и, уже порядком замёрзшая, быстрым шагом двинулась в сторону замка. После всего пережитого она никому не позволит командовать собой. Гэндальф слишком долго помогал ей бороться со страхами, появившимися в плену, и снова с испугом в глазах стоять на коленях перед кем-то Лейла не собиралась. Думала, что на прогулке отвлечётся, но настроение быстро скатилось в бездну, стоило вспомнить о проблемах последних дней, и оставшийся путь она проделала молча. В голове до сих пор, словно заевший диск, крутился вчерашний сон.

*

— Отдел тайн, — произнёс прохладный женский голос и умолк. Двери лифта, восхитившего Лейлу моргающими кнопками и встроенным голосом, открылись, и вместе со своими уже хорошими знакомыми она вышла в коридор. Пока те медленно осматривались, Лейла попыталась запомнить все их имена: Грейнджер, Поттера и Уизли она уже знала, однако стояла рядом она с тремя другими ребятами. Невилл Долгопупс — парень с уложенными на одну сторону чёрными волосами стоял в вязаном свитере, приоткрыв рот, и держал за руку Полумну Лавгуд. Блондинка обладала очаровательной, милой улыбкой и при знакомстве выдала свой тихий и расслабляющий голос. Более уверенно осматривалась и подходила ближе к Поттеру, видимо, сестра Рона — Джинни Уизли. Такие же огненные волосы, яркие глаза и еле заметная дрожь в руках. Пройдя вперёд, Лейла, наконец, осмотрелась: нагнетающая тишина в длинном пустом коридоре, выложенном чёрной каменной плиткой, звенела в ушах, а напряжение в воздухе ощущалось каждой клеткой тела. — Это здесь, — рассёк тишину хриплый голос Поттера, и все неуверенно, но большими шагами двинулись к концу коридора. — Позитивно, — выдохнула Лейла и нехотя поспешила за уже бегущими к двери школьниками. Палочки у неё не было, в любой момент в грудь могло прилететь заклинание, или змея выползти из-за угла, поэтому такому спокойствию позавидовал бы даже профессор Бинс с вечной миной безразличия. Однако, войдя в огромное помещение, Лейла не смогла сдержать вздоха восхищения. Всё же не стоило забывать, что Гонория была тётей мудрого и известного в магической Британии профессора Дамблдора, да и сама скрывалась не просто так, потому о Зале пророчеств Лейла узнала именно от неё. И даже после скупого описания столь секретного места она всё равно поняла, что Гонория расписала его очень реалистично. Огромный зал с высокими потолками и стеллажами, уходящими далеко вверх. Конца и краёв у еле освещённого помещения видно не было. Шары разных размеров с записанными пророчествами укрепили на полках. Лейла, чуть отстав от группы подростков, нагнулась к полке и с тихим вздохом провела по ледяному стеклу, внутри которого свечение стягивалось клубком тумана. Как говорила Гонория, сбывшиеся пророчества — потухшие и холодные шарики, а те, которые ещё могут сбыться — тёплые и светящиеся. Взять одно такое с полки мог только человек, о котором и говорилось в пророчестве, поэтому Лейла с огромным трудом пересилила себя, дабы ради интереса не начать искать что-нибудь о себе. Когда свет Люмоса начал отдаляться, Лейла нехотя оторвалась от созерцания настоящей магии и двинулась вперёд. Поттер резко ринулся вперёд и, освещая стеллажи, стал быстро считать: — Девяносто три… девяносто четыре… девяносто пять, — он растеряно покружился в проходе между рядами и в непонимании уставился на друзей: — Оно должно быть здесь, — судорожно дыша, прикрикнул тот. Лейла слегка прислонилась к одному из стеллажей, зная, что её вес вовсе не ощутим, и с интересом пронаблюдала за стоящим рядом Долгопупсом. — Гарри, — дрогнувшим голосом сказал тот, засмотревшись на слегка светящийся шарик. — На нём твоё имя. — Ох, — устало выдохнула Лейла, прекрасно осознавая, что её никто не слышит. — Предсказание очередной смерти, — оттолкнувшись от стеллажа, она подошла ближе и встала за спиной Поттера. Тот покрутил маленький шарик в руках, и как только дымка рассеялась, вздрогнул. Судя по лицам остальных, они слышали лишь угнетающую тишину, пока мелкий ветерок подобрался к уху Лейлы, и вскоре до неё донёсся тихий шёпот: — Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда. И Тёмный Лорд отметит его, как равного себе. Но у того будет сила, о которой не знает Тёмный… — на мгновение звук отдалился. — Лорд. Один из них не может жить, пока жив другой… — мёртвым голосом, словно в лёгких кончился воздух, прошипел голос и умолк, стоило Грейнджер громко вскрикнуть: — Гарри! Лейла дёрнулась и недовольно поморщилась: мало того, что Волдеморт причастен даже к каким-то школьникам, так ещё и из темноты внезапно вышла фигура. — Где Сириус? — разрушил тишину Поттер. — Кто такой Сириус? — конечно же, ответом послужила тишина. — Тебе пора уже научиться понимать разницу между снами и явью, — голос за чёрной маской был искажён, однако Лейла не смутилась. — Малфой? — такая плавная и спокойная походка была точь-в-точь, как у её однокурсника. — Люциус Абраксас Малфой, — послышался тихий бархатный голос, заставивший Лейлу невольно усмехнуться. Когда красивым движением тот взмахнул палочкой и развеял чёрную маску, перед ними оказался тот самый Пожиратель, находившийся в Малфой-мэноре в прошлом сне. Однако сейчас он выглядел намного моложе и свежее: белые волосы спадали на плечи, а лицо было идеально выбритым. — Ты видел лишь то, что было угодно Тёмному Лорду, — голос нормализировался, и Малфой медленно вытянул руку. — А теперь отдай пророчество… — Нападёте, и я разобью его, — уверенно крикнул Поттер, сжав палочку. Сложив руки на груди, Лейла пыталась разобрать, кто, что и зачем делал, но увы, она не была так умна, чтобы за считанные секунды сопоставлять факты. Резко где-то рядом послышался истеричный смех, и, дёрнувшись, Лейла снова коротко улыбнулась. Беллатриса, немного раскачивая бёдрами, вальяжно выходила из темноты и, красными глазами впиваясь в Поттера, качала головой. Лейла насторожилась и чётко спросила: — Ты создала крестраж? — на пару секунд взгляд той замер, после чего послышался нервный смешок, и Беллатриса резко выпалила: — Нет. — Кто? Кто тогда создал крестраж? Кто? Кто?! — не желая уходить без ответа, кричала Лейла без остановки. — Лорд… Мой Милорд создал их, — сладким звонким голосом прошептала та, облизывая красную помаду, а её ноги тем временем ослабли. Теперь стало ясно, почему всё крутится вокруг него… Лейла всегда скрывала настоящий страх, который испытывала перед этой темой, ибо только самый ужасный человек был способен на искажение души, но сейчас это было действительно очень и очень пугающе. — Их? То есть не один? — ошарашенно прохрипела она, но уже никто не слышал. Стараясь совладать с удивлением, она краем уха слушала их перепалку и замечала, как в проёмах стеллажей медленно появлялись Пожиратели, окружая подростков. Успокоившись, Лейла попыталась вернуться к диалогу. — …Нам нужно только пророчество, — совершенно спокойно, показывая, что следует опустить палочки, проговорил Малфой. — Почему Волан-де-Морт хочет заполучить его? — уверенным голосом крикнул Поттер, тут же получив убивающий взгляд Беллатрисы. — Ты смеешь произносить его имя?! — задохнувшись от возмущения, прошипела она, сдувая упавшую на глаз кудрявую прядь. Наклонившись к уху Малфоя, та так же уверенно проскрипела: — Те, кто называли его по старым инициалам, оказывались трусами и сдыхали, как отбросы, в вонючих клетках за считанные секунды после моего проклятия! Значит, ты у нас герой?! — разъярённо выплюнула Беллатриса, оголяя чёрные заточенные клыки. — Отвратительный полукровка! — рявкнула та, и Лейла вместе с Уизли вздрогнула. — В чём проблема называть его по… — порядков раздражённая, начала она. — Ничего страшного, он просто любопытный, — размеренно протянул Малфой. — Беллатриса, что тако… — Ты никогда не задумывался, почему между тобой и Тёмным Лордом… — Лейла почувствовала, как от впившихся ногтей жгло ладони, а горло сдавливал подступающий огненный шар. Она злилась — очень злилась, ведь не понимала, почему ей отвечали через раз. — Да какая разница, как его называть?! — рявкнула она охрипшим голосом, пытаясь прожечь в Беллатрисе дыру. В ту же секунду она подлетела к Лейле и, бешеными глазами взглянув в душу, заставила внутренности вывернуться наизнанку. — Никто никогда не имеет права называть Лорда по имени, — чётко, разделяя каждое слово, прошипела она не моргая. — Но что за… старые инициалы и… — выдыхая через раз, шептала Лейла. — Новое имя?.. почему все боятся произносить… — она судорожно выдохнула, когда Беллатриса так же внезапно переместила взгляд на Поттера и совершенно спокойно прошла сквозь неё. Глаза Лейлы округлились, и она пошатнулась, хватаясь за хриплое горло и пытаясь сделать хотя бы малый вдох. Грудь начало сдавливать в тиски, и теперь от собиравшегося шара горело всё тело. В ушах зазвенела тишина, после чего несколько голосов в унисон прокричали: — Остолбеней! Лейла резко выдохнула и поднялась на локти, жадно хватая ледяной воздух. Сон, которого она боялась меньше всего, сумел жутко её напугать. Ни положение, ни пророчество, ни даже Пожиратели с масками, а Волдеморт, сделавший крестраж, причём не один, и Беллатриса. Женщина была похожа на сумасшедшую: смотрела в лицо красными глазами, облизывала кровавые губы, выставляя напоказ ужасные зубы, говорила, как хищник, склонившийся над жертвой, и хрипло дышала прямо шею. Лейла вздрогнула и зажмурилась, отпивая воды и капая на пижаму. «Эй, раз ты встала, лучше проверь ванную», — предупредил воздух, мягко похлопав её по мокрой спине. Со сдавленным стоном встав с кровати, она раскрыла двери и наткнулась на сломанный кран, из которого водопадом на пол стекала вода. «Хозяйка не спит…» — в сознание пробился еле слышный, журчащий, словно река, голос. Веки налились свинцом, и Лейла опёрлась на дверной косяк, устало кивая. Вода снова заговорила с ней. Как можно тише убрав затопленную ванную и вернув кран на прежнее место, она посмотрела на часы и без лишних слов спряталась под одеялом — как оказалось, легла всего лишь час назад. Всю неделю Лейла опять ходила в своих мыслях и порой хотела истерически засмеяться. Что ни день, то новое лезвие, по которому она бродила босиком с изрезанной душой, готовая вот-вот превратиться в Беллатрису с безумными глазами. Стоило жизни наладиться: сблизилась с Фионой и Кевином, продолжала радовать детей, и сама слушать их интересные мысли, выкупила книгу о крестражах. Натренировала чёткость и сосредоточенность при взмахе палочкой, каждую ночь в сопровождении Марволо воссоединялась с природой и нашла в библиотеке книги о драконах — что-то полюбившиеся душе, а не только нужное для спасения своей же жизни. Однако потом по голове словно били камнями, возвращая в реальность. До совершеннолетия оставалось всё меньше и меньше времени, из-за чего сдерживать просыпающиеся стихии на уроках было гораздо сложнее. Приходилось чаще отпрашиваться в уборную или первой спокойно выходить из класса, после чего, заворачивая за первый угол, нестись подальше от людей. Как назло, Блэк не переставал спорить с ней на истории, перебивая её после каждого слова, а Эйвери до сих пор не успокоился и не упускал возможности красиво оскорбить Лейлу на виду у окружающих. Хоть в какие-то моменты после его слов действительно внутри кололо: от неприятных тем и воспоминаний пересыхало в горле, однако большую часть её это никак не задевало. Эйвери словно хотел сломать её эмоционально, поэтому не заходил дальше унижений, и ей всё время казалось, что всё это было не просто так. Затишье перед бурей. В ванной медленно запотевало зеркало: горячая вода стекала по телу, несильно стуча по плечам, и смывала последние остатки сил. Лейла часто посматривала на цепочку с кольцом, под слоем защиты видневшейся из-под сложенных на стуле вещей — после потери кольца она решила иногда снимать его на короткое время, дабы медленно, но уверенно отвыкать от столь Тёмной магии. Запустив пальцы в волосы, с которых стекали остатки шампуня, Лейла прикрыла глаза, вставая под струю, и снова задумалась. Крестражи — огромная и далеко не лёгкая проблема, особенно с учётом, что эта тема тянется далеко в будущее, до которого она, вероятно, даже с бессмертием не доживёт. «

Снова здравствуй, Лейла.

Никогда не думала, что такое возможно, но я даже сама заинтересовалась вопросом о твоём Лорде Волан-де-Морте и Пожирателях Смерти. Уверена, ты прекрасно понимаешь, что я знаю очень многое, особенно о Тёмной магии. И, если, как ты заверила, эти люди были именно тёмными волшебниками, информации о них я не нашла. Никакой зацепки, схожих имён или мотивов каких-либо магов обзавестись столь прекрасными инициалами нет. Полтора месяца я действительно искала это: в волшебных и магловских библиотеках (в которых было более-менее безопасно), в старых газетах, черновиках ещё со школьных времён — ничего. Сейчас у меня много дел, времени заниматься поисками не будет. Сделала, что смогла. Надеюсь, у тебя всё получится.

Гонория».

Сухой, короткий и разочаровывающий ответ. Узнав во снах намного больше, чем, когда отправляла письмо, Лейла понимала, что это настоящее будущее, а не игры сознания, поэтому на многое она рассчитывать и не могла. Большая часть людей из кошмаров ещё даже не родились, однако Лейла была уверена, что такие нестандартные имена не могли прийти в голову по щелчку пальца. Должен был быть прототип — из истории, из магловских романов, скандинавской мифологии или откуда-то ещё. Но его не оказалось, и Лейла старалась не отчаиваться, продолжая незаметно для себя выстраивать в голове цепочки событий, вспоминать изученный материал, придумывать свои варианты, которые лишь мешали нормально думать. Тряхнув головой и выключив воду, она быстро выжала волосы и вернула цепочку на талию. Замоталась полотенцем и протёрла запотевшее зеркало, медленно потянувшись к деревянному гребню. Так как у первокурсников сегодня был какой-то дополнительный урок с Дамблдором: Лейла была уверена, что профессор углубится в философию, — после Магловедения она сразу отправилась в комнату и села за чтение новоприобретённой книги. Кто бы сомневался, что это не оказалось столь простым делом: ещё на первых страницах она осознала, что точной информации не было. Да, Лейла искренне поражалась, как долго Лавруа потратил на сборы этих записей, сколько стран объездил и тихих мест посетил, но даже так источники часто расходились во мнении. Имя человека, создавшего крестраж, было спрятано в конце сборника, однако на это должна была быть причина, потому Лейла, хоть и дёрнулась к последним страницам, пока решила не заострять на этом внимание. Она, словно губка, впитывала каждую строчку и вечно искала подводный камень в любых словах. Лейла вчитывалась в завитый почерк и искренне благодарила Лавруа за детальные приписки эмоций рассказчика. Он описывал малейшие движения: бегающие глаза, скрытый страх, потеющие руки, нервное дёрганье ногами, дрожащий голос и глоток огневиски после каждого предложения. Однако стоило Лейле поверить словам первого волшебника — Горо, второй говорил уже совершенно другое. Наоки, учившийся с так называемым бессмертным в школе, сидел весь разговор с нахмуренными бровями и едкой усмешкой, при каждом удобном случае обливая товарища грязью. Говорил, как тот позорил их учебное заведение, как разочаровал учителей, но чем именно — не ответил. «Все секреты остаются в стенах Махотокоро*», — пояснил Наоки и невесело усмехнулся, как после добавил Лавруа. Был ещё и третий человек, знакомый с создателем крестража — его старший брат Акайо. Но они никогда не были близки, поэтому он отвечал коротко, нехотя: взгляд был холодным и во время разговора он даже не садился, желая быстрее избавиться от гостя. Хоть это были лишь первые страницы, Лейле уже хотелось рвать на голове волосы от непонимания. Лавруа спрашивал у них один и тот же вопрос, касающийся бессмертного, но единственная точка соприкосновения были слова, упомянутые вскользь — он изменился в худшую сторону, когда переехал в разгромленную деревню на окраине и так маленького острова. Лавруа побывал и там и записал, что мнение поселений о Рэйдене расходилось. Некоторые описывали его с бешеным взглядом, жадностью и алчностью, ощущаемой в каждом действии, ядом на языке, стоило кому-то попытаться с ним заговорить, и непереносимой для некоторых людей тёмной аурой. Однако люди из его деревни говорили обратное и утверждали, что юноша был скромным и воспитанным. Играл он на публику, следовало быть честной, отлично. Лейла планировала перечитать всё ещё несколько раз, после чего продолжить и дойти до конца как можно быстрее, дабы не сделать поспешных выводов. Ведь сейчас её мучали лишь догадки — жалкие пять из четырёхсот страниц. Устало выдохнув, она надела штаны, заправила в них лёгкую серую блузку и, наконец, вышла из ванной. Чувствуя, как мокрые волосы взлетели от порыва ветра, она прикрыла двери и поспешила запахнуть окно. Когда метель стала выть лишь на улице, не врываясь в комнату, Лейла услышала шипение Лапты и сама резко замерла. Склонила голову и прислушалась к ощущениям: угнетающие мысли развеялись, по венам растеклось тепло и стало так спокойно, так… неестественно спокойно. Она сглотнула и сжала челюсть. Спустя секунду Лейла резко вытянула руку и схватила с тумбочки палочку, замахиваясь, чтобы произнести развеивающие чары, однако тут же была схвачена за талию и развёрнута к входной двери. Холодные руки быстро прижали её к чему-то твёрдому, и она, стараясь не покрыться мурашками от до боли знакомых касаний, наугад ткнула палочкой перед собой, чётким движением сняв чары. — Это не смешно! — рявкнула Лейла, ударив Марволо в плечо. Тот гордо вскинул голову и усмехнулся, неотрывно смотря ей в глаза. Лейла захотела быстрее отвернуться, но Марволо с издёвкой лишь крепче обхватил её талию и медленно отодвинул кончик её палочки от своего горла. — Не очень гостеприимно с твоей стороны, — хрипло проговорил он, холодно осматривая её с ног до головы. — Ах, да, а пробираться в мою комнату под чарами без приглашения ещё лучше, — сверкнув глазами, раздражённо проговорила Лейла, выдернув из его руки свою палочку. — Не хотелось, чтобы Пасагалья завизжала, увидев меня в своей гостиной, — помедлив, Марволо отпустил её и, кинув быстрый взгляд на стол, продолжил: — И я не без приглашения. Сама вчера сказала… — Похоже, что сейчас семь вечера? Ты, кажется, перепутал время, — протянула она, склонив голову и заметив, как тот дёрнул желваками. — Позже у меня будут дела… — У меня вообще-то… — Меня не волнует, что у тебя, — сухо отчеканил он, а Лейла готова была задушить его собственными руками. Однако вместо этого она облизала губы и с непроницаемым лицом пронаблюдала, как Марволо осматривается. Ведь чары снялись, и теперь он мог видеть реальную комнату. Вытянув из-под стола сумку, она достала учебники, которые ещё не успела выложить после уроков, и стала искать книгу по Трансфигурации, упавшую на дно. В последнее время Дамблдор был очень задумчивым и обеспокоенным, постоянно затихал на середине лекции или вовсе не слышал вопросов класса, глядя куда-то в окно. Поэтому с домашними заданиями сильно не заморачивался, уже который урок подряд давая эти бессмысленные работы в парах. Говорил, что из-за таких заданий факультеты очень сблизились в последнее время и Диппет не хочет разрушать сплочённость. Седьмые курсы на таких речах еле подавляли смешки — никто не сближался, все просто хотели высоких оценок на последнем году обучения. И сегодня, отплачивая «должок», Лейла работала с Марволо в своей комнате. Она не любила пускать к себе кого-либо, не привыкла к парадному входу и соседям, но с ним рядом было спокойно. Хотя бы потому, что Марволо не лапал каждую вещь, в отличие от Джорджии. — Это что? — рядом раздался равнодушный голос, и Лейла подняла голову, наконец, вытягивая из сумки учебник. Марволо держал в руках сборник с записями Лавруа и, тонкими пальцами перелистывая страницы, еле заметно хмурился. — Бутылка огневиски, — устало бросила она и, встретившись с мрачным взглядом, пожала плечами, садясь на подоконник. — Очевидно, что книга, неужели не догадался? Садись за стол, работы немного, но… — Откуда? Где ты её нашла? — сверкая угольными глазами, тихо проговорил он. — Купила, — ответила Лейла, засмотревшись, как аккуратно он придерживал обложку книги. Через минуту Марволо резко оторвался от беглого чтения, и на секунду ей показалось, что в его взгляде проскочило желание. Лениво опустившись на стул, тот достал учебники и развернул свиток, уже по традиции начиная писать первую часть сочинения. — Ты же знаешь, что в Хогвартсе запрещена столь Тёмная магия, — не спрашивая, а утверждая, скучающе проговорил он. — И я могу с лёгкостью забрать книгу, отнеся Диппету… — Я и не сомневалась, что ты тоже захочешь её прочитать, — опережая все его слова, ответила Лейла, не отрываясь от конспекта. Закусив губу, она на мгновение замерла, после чего безразлично бросила: — Прочитаешь после меня. — И когда же это случится? — едко поинтересовался Марволо. — Читаю я быстро, — усмехнулась Лейла. — Так что… Месяц, может, полтора. — Не смешно, — процедил тот. — Похоже, что я смеюсь? — начиная раздражаться, она медленно повернула к нему голову. — Там где-то четыре сотни страниц, мне нужно осмыслить всю информацию, перечитать несколько раз и сопоставить хоть какие-то факты. И вообще… — искренне удивилась Лейла. — С каких пор я должна под тебя подстраиваться? Я сбила цену, при этом всё равно отдав огромную сумму из своего, — выделила она, — кошелька. Принесла книгу в свою комнату, чтобы начать свои поиски и прочитать всё самой. Мне она необходимо нужна, у тебя лишь интерес. Как думаешь, какой у меня приоритет? Марволо молча буравил её мрачным, холодным взглядом, после чего совершенно спокойно прочистил горло и подписал свиток. Когда свет упал на его профиль, Лейла невольно заметила заострившиеся скулы и вздувшуюся вену на шее. Он злился. Злился и молчал, и это пугало Лейлу лишь сильнее. Снял мантию, закатал рукава и обмакнул перо в чернильницу, бросив короткий взгляд на ряд учебников на столе. Она отвернулась и стала выписывать информацию для второй части сочинения, иногда прикрывая глаза и усмиряя головокружение. Спустя время рядом послышался кашель, и Марволо указал ей на освободившиеся место. Сам же он, по щелчку трансфигурировав табуретку в стул, присел рядом и занялся другими уроками, не желая возиться с ними на подоконнике. — Не надо это писать, — резко выпалил Марволо, нагло зачеркнув в её черновике два предложения. Медленно моргнув, она громко втянула воздух и развернулась к нему. — Не хочу из-за твоего неправильного объяснения получить сниженную оценку, — безразлично пояснил он и вернулся к работе. Лейла же прикрыла на мгновение глаза и спокойно застрочила на пергаменте, будто ничего не произошло. Начинать конфликт в плохом настроении было не лучшей идеей, хотя сказать ещё кое-что очень стоящее ей безумно хотелось. Поэтому через минут десять, почувствовав его взгляд и заметив, как тот выжидающе постукивал пальцем по столу, Лейла коротко улыбнулась. — Если что, я перепрятала его, — поставив жирную точку, она взглянула на его немой вопрос и усмехнулась, отойдя к окну: — Дневник теперь в другом месте. И обещаю, если ещё раз ты проберешься в комнату и будешь рыться в моих вещах, ты пожалеешь. — Я без понятия, о чём ты, — вскинув брови, совершенно спокойно ответил Марволо и покачал головой. Выглядел он действительно озадаченным, так что даже Лейла на секунду засомневалась в своих доводах и растерялась. Однако, выдержав его гипнотизирующий взгляд, она выпрямилась и тихо произнесла: — Каждые две недели защитные чары на комнату меняются. Сейчас иллюзия исчезает только, когда человек становится моим гостем и переступает порог третий раз. Недавно лимит был два. Какая ирония… — протянула Лейла, наблюдая за каждым шагом Марволо в её сторону. Тот уже не первый раз осмотрел её с ног до головы и, склонив голову, уставился прямо в душу. — И, раз ты видишь всё это, значит, был здесь и раньше. После того, как вытащил меня из Тайной комнаты… — И сколько же времени ушло на то, чтобы до такого додуматься? — прошептал Марволо, хотя был вовсе не заинтересован в ответе и лишь развлекался. Лейла раздражённо фыркнула и впилась ногтями в подоконник, не видя смысла отвечать. Марволо усмехнулся, с лёгкостью надавил на её подбородок, заставив посмотреть в глаза, и резко посерьёзнел. — Я бы даже прибавил очков Когтеврану за мудрость и догадливость. Вот только сейчас ты снова подводишь свой факультет и пытаешься стать отважной гриффиндоркой без инстинкта самосохранения. Отлично, порой я даже очень и очень это ценю, — ледяным тоном, от которого пробирало, произнёс он и, не увидев на лице Лейлы должного страха, сжал подбородок ещё сильнее. — Вот только угрожать мне не стоит, поверь. Потому что, пока ты кидаешься жалкими словами, я перестану терпеть, и очень пожалеешь именно ты. И это просто предупреждение. Потом за свои слова расплатиться ты не сможешь. А мне уж очень нравится эта игра, — почти беззвучно произнёс Марволо, но она услышала. — Не стоит говорить того, чего не знаешь, — расслабленно ответила Лейла, перехватывая его руку и разжимая пальцы. — А запугивать можешь идти Ахту, она то… — в дверь негромко постучали, и Марволо в мгновение скрылся под чарами, но дышать в шею не перестал. — Ох, — в проёме появилась Джорджия и, напряжённо осмотревшись, наконец, заметила Лейлу. Она заговорчески улыбнулась и, прикрыв дверь, хитро сощурилась. — Наконец-то ты после уроков в башне, а не в библиотеке… Что-то ты в последнее время такая странная. Усталая, сонная, задумчивая… Именно поэтому мы тебе поможем проветриться! Оденься сегодня теплее, когда пойдём, будет уже холодно. — Куда? Мне никто ничего не говорил, — искренне удивилась Лейла, чувствуя с двух сторон от талии руки Марволо, которые не позволяли увильнуть или сбежать с места. Джорджия громко ахнула и закатила глаза. — А я думала, тебе хотя бы кто-то из них соизволил сказать. Сегодня весь седьмой курс собирается в семь вечера на костёр у хижины лесничего. Будем сидеть в кругу, разговаривать, пить горячий шоколад, ребята будут петь под гитару и танцевать, — мечтательно протянула она, плюхнувшись на кровать и добавив: — Мы ещё года два назад упросили Диппета разрешение, так что всё законно. — Прости, Джорджи, — натянув грустную улыбку, проговорила Лейла: — Но я планировала весь вечер пролежать в комнате… Поэтому я не пойду. — А мы тебя не спрашивали, — усмехнулась она, закинув чёрные волосы на одну сторону. — Ты идёшь с нами и точка. Ой, да ладно, тебе нужно отдохнуть! К тому же, это твой первый и последний год в Хогвартсе, не будь такой занудой! — Лейла громко втянула воздух и, обдумав все за и против, коротко улыбнулась. — Ладно. — Супер! — по-детски похлопав в ладоши, пискнула Джорджия. — Ждём в полшестого в гостиной! Как только дверь закрылась, перед Лейлой снова показался Марволо и с насмешкой вздёрнул бровь. — Могу идти запугивать Ахту… — напомнил тот. От былой злобы и напряжения не осталось и следа: Лейла поражалась таким эмоциональным скачкам. — Да, потому что она готова хоть на колени перед тобой встать, — ещё с минуту оба стояли молча, после чего она снова вернулась к угнетающим мыслям и устало выдохнула. — Я думаю, тебе пора. Дела не ждут. — Хочешь быстрее избавиться… — Именно, — на автомате бросила Лейла, подметив, как помрачнело его лицо. Марволо словно нехотя отстранился, закинул сумку и молча покинул комнату под чарами. Окно приоткрылось, запустив в почти высохшие волосы весёлый ветер, и Лейла резко стукнула кулаком по подоконнику. Вода в рядом стоящем стакане подпрыгнула, с плеском вернувшись в сосуд, а она прислонилась лбом к стеклу и мрачно выдохнула. Марволо распалял в ней слишком много эмоций.

*

— Рада, что ты пошла с нами, — мягко сказала Хлоя, светя палочкой под ноги, дабы не поскользнуться на замёрзших ступенях. Лейла коротко улыбнулась, под руку с Фионой спускаясь к хижине, где уже разгорелся огонь, и резко вздрогнула, когда рядом по заснеженному склону пронёсся Джек. Он со звонким смехом разогнался и проскользил рядом со ступенями, активно махая руками для равновесия. Поймав под руку споткнувшегося Кевина, Фиона откинула рыжие локоны с лица и повернулась к Лейле: — Три, два, один… — у подножья склона послышался глухой хлопок, и спустя минуту им открылся вид на провалившегося в сугроб Джека. Лейла довольно усмехнулась и, наконец, спустившись с крутой лестницы, смогла разглядеть очередное место развлечений. Большой уютный костёр был окружён длинными брёвнами, большую половину которых уже заняли другие факультеты. Рядом ребята соорудили небольшой стол, где школьные эльфы были только рады оставить приготовленное печенье, карамелизированные яблоки и кучу термосов-кувшинов с чаем и горячим шоколадом. — Огг, добрый вечер! — радостно воскликнул Джек, пожимая руку старенькому лесничему. Огг — низенький мужчина с седыми волосами часто бродил у леса, когда у них были уроки Ухода за магическими существами, и многим нравился своей простотой, дружелюбием и мудростью. Лейла заметила у него в руках гитару и, встретившись взглядом, вежливо улыбнулась, склонив голову. — Когтевран, минус двадцать очков за опоздание! — шутливо воскликнул кто-то по другую сторону костра. — Вы как всегда. — Может, потому что нам добираться дольше остальных? — усмехнулась Джорджия и вместе с Хлоей пошла к пуффендуйкам. Конечно же, Слизерин сидел напротив Гриффиндора, а вот Когтевран с Пуффендуем уживались в совершенно разных местах, общаясь со всеми без исключения. — Ой, — задев чью-то ногу, Лейла обернулась и встретилась взглядом с Блэк. — Прости, Лукреция. — Да тут половина ничего не видит, главное — хотя бы до места дойти, — тихо посмеялась она, коротко кивая. Единственная слизеринка, которую Лейла называла по имени по её же просьбе. «Я не такая старая», — однажды сказала та на Зельеварении, и спорить она не стала. Когда Лукреция положила голову на чужое плечо, Лейла повернула голову и так же мягко улыбнулась Малфою, проходя дальше и игнорируя Лестрейнджа. Ребята уже во всю делились историями, смеялись и настраивали гитары, поэтому вместе с Фионой, Кевином, Леоном и Диланом они, наконец, уселись на бревно с видом на Запретный лес. Холодный воздух кружил в волосах, танцующее пламя кидалось искрами и угольками, и было так хорошо. Несколько эльфов, как оказалось, по своей воле разносили кружки и ходили по кругу, предлагая сладости с улыбкой на лице. На мгновение Лейла даже засмотрелась на их милые лица, настолько радость, что их приготовленную еду ученики брали с удовольствием, была неподдельной и простой. — Желаете чего-то, мисс и мистер? — подойдя к ней и Леону, проговорил эльф с большими зелёными глазами и улыбкой до ушей. Лейла взяла кружку с горячим шоколадом и, покопавшись в мантии, аккуратно вложила домовику в ладошку четыре сикля. Совсем немного, но ей очень хотелось отблагодарить его. Эльф приоткрыл рот, после чего поднял уши, осторожно наклонился к уху Лейлы и прошептал: — У вас очень доброе сердце, мисс, — она невольно улыбнулась и поджала ноги, давая маленькому существу пройти дальше. «Очень доброе», — с насмешкой протянул ветер. «Настолько, что ты убивала его сородичей». — Первая заповедь седьмого курса: если дают выбор, бери всё, что есть. Неизвестно, когда ты поешь в следующий раз, — сказал Леон, тряхнув русыми волосами. И правда, у них с Диланом был отдельный мешочек, куда они сложили все виды печенья, пока в руках держали кружки с чаем и яблоки на палочках. — И с чего вдруг? — усмехнулась Лейла, склонив голову. — Порой даже нет времени на сон, что уже там о еде, а всему виной Нумерология, — прожевав песчаное печенье, ответил Дилан. — Ну, у нас Нумерология. У всех по-разному. Просто у каждого есть предметы, по которому заваливают профессора или которые приходится зубрить часами, — пояснил Леон. — Вы не понимаете Нумерологию? Зачем тогда выбрали её? — искренне удивилась Лейла, делая глоток горячего шоколада. — Нет, мы её обожаем. Просто в конце прошлого года на тренировке по квиддичу мы немного забылись и, улетая от бладжера, выбили стекло в кабинете профессора. После чего Дилан метлой задел его макушку, и его парик слетел. Поэтому с тех пор профессор нас ненавидит. — Всегда знала, что это ненастоящие волосы, — цокнула Лейла и вместе с Фионой тихо засмеялась. — … О, дорогие дети, помните, что: «Где ваше сокровище, там будет и ваше сердце». Интересно, сколько ещё лет Дамблдор будет это повторять, — театрально задумался Розье под общие смешки. — Но ты-то на первом курсе прислушался и сразу после урока рванул в столовую к горячим крылышкам, — подметил Кэрбот, заливаясь басистым смехом. — Помните, как на третьем курсе был лютый ураган. Так, что даже все окна повыбивало? — начал Диггори, благодаря эльфа за печенье. — И все начали быстро выбегать в ночных сорочках, пижамах. Выстроились у замка, ожидая распоряжения Диппета. И выходят эти, — кивнув на Поттера с Уизли и Долгопупсом, тот продолжил: — В юбках и кружевных панталонах. — Говорил я тебе, не выбирай действие в игре с Ахтой! — перебивая общий смех, кричал Поттер на Уизли. — Зато пару галеонов заработали, — усмехнулась она, вытирая стекающую тушь. — Да, и косые взгляды от Вилкост. — … а помните забастовку на пятом курсе? — вытирая слёзы, улыбался пуффендуец Рус. — Как мы, протестуя из-за чересчур сложных экзаменов, вырастили Кусачек, высадив их из горшков, и они весь день бегали за Слизнортом и Флитвиком, ибо Бири ушёл на больничный и не мог им помочь. — Да, а мы разнесли все личные библиотеки профессоров и заколдовали доски, чтобы весь день там висели карикатуры их лиц, — подхватил Джек, активно кивая головой. — После чего мы ворвались на кухню к эльфам, и после обеда весь школьный персонал ходил с зелёной кожей, — делая затяжку, напомнил Блэк, и над поляной снова раздался громкий хохот. — А мы под конец дня с Пивзом устроили фейерверки в учительских спальнях и перекрыли им выход наутро, — самодовольно улыбнулся Долгопупс, под громкий смех переходя к другим воспоминаниям. — И что вам за это было? — наклонившись к Леону, тихо спросила Лейла. — Минус двести очков каждому факультету. Помощь домовикам в стирке постельного белья, мытья посуды, отработка у Слизнорта: драили котлы по очереди, конечно же, без магии. Пересаживание растений в горшки, подсчёт старых и закупленных книг в библиотеке, мытьё полов, уборка пыли во всём Замке, — загнув последний палец, он закончил и, увидев её впечатлённое лицо, понимающе кивнул. — Диппет оказался способным придумать что-то новенькое каждому из нас. Лейла сидела и расслабленно слушала школьные истории однокурсников. Про учителей, знакомства, первую любовь, вылазки в Хогсмид, игры с завхозом после полуночи и ещё многое другое. Под конец семестра ребята устали, поэтому такой вечер, казалось, пошёл им на пользу. Некоторые спокойно читали, держа в руке кружку, другие смеялись и с удовольствием окунались в воспоминания, рассуждения, а когда разговоры стихли, перейдя на редкий шёпот, трое парней вместе с Оггом по очереди играли на гитарах. Кто-то с улыбкой на лице переговаривался с рядом сидящими, кто-то качал головой в такт успокаивающей музыке, а остальные вовсе подпевали и несколько людей вышли повеселиться, потанцевать. В одной стороне медленно кружились слизеринские парочки, как Лукреция с Малфоем, чуть дальше несколько гриффиндорцев играли с палочками, выкидывая цветные лучи, что делали атмосферу ещё более уютной, и ещё дальше от костра пуффендуйцы с тихими смешками водили хоровод. Лейла же снова воссоединялась с природой: просто сидела, смотрела на пламя, слушала треск дров и впитывала в себя запах костра. Огонь был прекрасным художником — он рисовал причудливые лица, волшебных зверей и просто красивые силуэты. Около костра было хорошо сидеть и большой компанией, и в одиночку, чего хотелось Лейле намного больше: хотя на самом деле она не была бы одна. Можно было шутить, плакать, даже рыдать, петь, признаваться в любви… а можно было просто помолчать — костёр всё поймёт. Засмотревшись на пламя, она проморгалась и заметила по другую сторону круга чёрные блестящие глаза. Марволо сидел со своими товарищами и держал в руках книгу. Кудрявые волосы немного растрепались на ветру, на щеках еле заметно проступил румянец, а взгляд был прикован к Лейле. Она медленно помотала головой и прикрыла глаза, всем видом показывая, что не надо портить друг другу настроение. Тот коротко усмехнулся и опустил взгляд в книгу, дав Лейле спокойно выдохнуть. Однако тут же рядом на месте, где до этого сидели Фиона с Кевином, оказался Джек. Он наклонился к Леону с Лейлой и хитро блеснул глазами. — Итак, сегодня наш план должен пройти успешно… — Так, нет, нет. Я как всегда ничего не знаю и участвовать в этом не хочу, — сразу же запротестовала она. — Это ради соединения нашей прекрасной Фионы и Кевина, — протянул Джек и подмигнул Леону, который, видимо, уже всё знал. — Ты же сама прекрасно видишь, как эти голубки друг на друга смотрят. И, может, Фиона тебе что-то говорила, но мы-то вытянули из Кевина правду. Он уже неделю боится пригласить её на Святочный бал. Мы должны им помочь, — умоляюще захлопав глазами, прошептал он. Лейла посмотрела в сторону, где уже помимо пуффендуйцев стояли и мило переговаривались Хлоя с гриффиндорским вратарём, Джорджией, Фионой и Кевином. Фиона и правда призналась ей, что испытывала симпатию к Кевину, но рассказывать об этом Лейла ни в коем случае не могла. И всё же помочь им сделать маленький шаг до общего желания танцевать на балу вместе очень хотелось. — Что делать нужно? — лениво поинтересовалась она. — Будем танцевать в парах, потом несколько раз поменяемся партнёрами и сделаем так, чтобы в конце голубки танцевали вместе. А там уже дело за малым: у нас с Джорджией практики в помощи таким влюблённым много, — посмеялся Джек и, уже почти развернувшись, добавил: — Под конец вы танцуете вместе. — Я не умею танцевать, — сразу же ответила Леону Лейла, на что тот тихо усмехнулся и пожал плечами. — Ты думаешь, я умею? Уворачиваться от бладжеров одно, а вертеться под музыку — совершенно другое. Но выхода у нас нет, пошли уже. — Можно сбежать, — смирившись, предложила Лейла. — Если Джорджия придумала план, не получится, она везде нас найдёт, — хмыкнув, Леон допил чай и перепрыгнул через бревно, дожидаясь её. Когда заиграло сразу две гитары, мелодия стала нежнее и спокойнее. Встретившись взглядом с Джорджией, Лейла коротко улыбнулась и почувствовала, как её резко взяли за плечи. Развернув её к себе лицом, Фиона тихо посмеялась и театрально поклонилась. — У такой прекрасной девы должен быть кавалер на Святочный бал. А значит, уметь танцевать ты должна хотя бы немного, — раскачав Лейлу, она расслабленно улыбнулась и, сдув с глаз прядь, в шутку стала ходить по кругу. — Чего все так волнуются по этому поводу, в субботу только первое декабря, — тихо проговорила Лейла, с насмешкой приставив к ладони подруги, повисшей в воздухе, свою. Смотря друг другу в глаза и плавно передвигаясь по кругу, они то и дело улыбались и смеялись. — Ну, во-первых, для нас это последний бал, не считая выпускного. А во-вторых, все же хотят выглядеть красиво, запомнить веселье на долгие годы, найти свою половинку… ну или подлить Амортенцию, чтобы дождаться приглашения, — покачала головой Фиона и положила руки Лейле на плечи. Заиграла более весёлая музыка, и они стали качаться из одной стороны в другую, топча снег и рискуя упасть в сугроб. Это никак нельзя было назвать танцем, ибо сейчас парни веселились с парнями, а девушки с девушками. Однако раскрепоститься надо было всем. — Прошу прощения, но я заберу вашу партнёршу, — хитро сверкая глазками, проговорила Джорджия и увела Фиону под своё крыло. На смену ей пришёл Джек и, прокрутившись на носках, стал с улыбкой пританцовывать под музыку. Попросив разрешения, он еле ощутимо коснулся её руки и резко закрутил, прижимая ту к груди. Лейла от неожиданности чуть не упала и, кое-как вывернувшись из его объятий, посмеялась. — Я же сказала, что танцы это не моё. — О да, — двинувшись на неё и чуть не столкнув в сугроб из-за её коротких, неумелых шагов, усмехнулся Джек. — Это не твоё. Но не беда, ты не одна такая. И сейчас у нас другая цель. — Не кажется, что мы их как-то рано… соединяем? — он повернулся, краем глаза глянув, что на следующей смене партнёра Фиона с Кевином уже будут вместе, и мотнул головой. — Да нет, они уже сами смотрели друг на друга, показывая нам всем свои истинные желания, — протянул Джек, пытаясь растормошить Лейлу. — Какой ты жестокий. — Кто, я? — искренне возмутился он и рассмеялся. — Я лишь говорю то, что вижу. Например, что Леон отвратительно танцует и вам обязательно нужно обменяться навыками в паре. Это намёк, что пора меняться, — последние слова тот звонко пропел и, подмигнув, запорхал к Джорджии. — Очень надеюсь, что ты откажешь мне в танце, и мы продолжим спокойно кушать печенье, — Леон сделал небольшой поклон и усмехнулся, заиграв ямочками. — К сожалению, Джорджия за нами следит, — вздохнув, присела в реверансе Лейла, хотя музыка была совершенно неподходящей для вальса и столь манерных жестов. Но, поскольку никто их за это не судил, они с насмешкой в глазах закружились в ритме, наступая друг другу на ноги и полностью осознавая, что бездарны в этом деле. С Леоном Лейла общалась крайне редко, ибо тот проводил всё свободное время за тренировками по квиддичу, да и в принципе они были очень разными. Её не интересовал спорт, и она не была любителем вечеринок, шумных разговоров и азартных игр. Однако Леон был хорошим парнем: писал маленькие стихи на уроке Заклинаний, разряжал обстановку в напряжённые моменты, часто помогал Джорджии и Хлое с Трансгрессией, был воспитан и, в отличие от своего друга Джека, не нарушал чужое личное пространство. Лейла чувствовала, что и он не особо любил касания, ибо всегда был отстранён от объятий, предпочитая только рукопожатия с членами команды, поэтому, «танцуя» с ним, позволила себе расслабиться. Не ища подвоха в каждом чёртовом касании. — Смотри, чему Хлоя меня научила, — он внезапно рассмеялся и, обхватив Лейлу чуть ниже талии, легко подкинул её в воздух. Тихо вскрикнув от неожиданности, она вцепилась ему в руки и облегчённо выдохнула, когда через секунду тот уже поставил её на ноги. — Там ещё какие-то шаги дальше были, но я не запомнил. — И это называется танцем? Тогда я лучше в квиддич пойду отбивать бладжеры, почти то же самое, — Лейла расправила платье и беззвучно рассмеялась, видя, как красиво это сделала Хлоя в паре с гриффиндорцем. В лёгкие попадал свежий воздух, а глаза слезились от зимнего холода, но на мгновение ей стало так легко и спокойно. Словно не было никакого кольца, не была слабости в теле или мрачного настроения. — Смотри, похоже, план не провалился. Они развернулись и увидели, как Кевин, аккуратно придерживая Фиону за талию, улыбался и с румянцем на щеках что-то ей весело рассказывал. Они неловко раскачивались из стороны в сторону и пританцовывали на месте, разрыхляя снег. Плечи Фионы подрагивали от смеха, рыжие волосы блестели в свете костра, а руки покоились на плечах Кевина, который не мог оторвать взгляда от неё. Дав Леону пять, Лейла не заметила, как они перестали танцевать, и когда Фиона повернулась к ним лицом, те снова резко закружились под музыку. — Думаю, они бы не продолжили танцевать, если бы увидели, как мы на них пялились… — усмехнулся через пару минут Леон и внезапно отпрянул от неё, зашипев. Осмотрев ладони, он нахмурился и, взяв небольшую горстку снега, блаженно выдохнул. — Извини, такое чувство было, будто обжёгся. Хотя уверен, это всё мозоли от метлы. Лейла понимающе кивнула, вспоминая свои мозоли после тренировок с мечом, и медленно обернулась после его слов: — Так, ну всё, если уже Джорджия с Джеком мнутся с голубками рядом, значит, мы уже не нужны, — Леон устало выдохнул и отряхнув руки, коротко улыбнулся. — Надеюсь, ты больше не хочешь танцевать… — Мерлин, мне хватило, — усмехнулась она и поджала губы. — Ладно, я пойду уже. Поздно… — Я с тобой, мне ещё Нумерологию делать, — театрально всхлипнув, он сбегал к месту у бревна, забрал запас печенья и, закинув одну в рот, тихо отошёл от поляны. Лейла бегло осмотрела танцующих друзей, коротко улыбнулась и надела капюшон, направившись к замку. Если бы она провела этот вечер в одиночестве, не пришлось бы натягивать улыбку каждые пять минут. Однако в окружении людей всё было совершенно по-другому. И привыкнуть к ним было сложнее всего.

***

С самого утра пятницы и до обеда за окном не переставала бушевать метель. Травология теперь проходила в замке, потому что застрять в огромном сугробе никто не хотел. Весь день в коридорах визжали дети, хохотали старшие сплетницы и кто-то постоянно мешался под ногами, раскрывая вторую сторону жизни заполненной школы. Заполненные столы в Большом зале, толпа в коридорах, мечущиеся лучи только выученных заклинаний и отвратительный балаган. На удивление, сегодня Тома это почти не раздражало. Задержавшись у Вилкост, он спокойно шёл к кабинету Зельеварения и коротко улыбался, видя, как ему освобождают дорогу. После вчерашних разговоров у костра он, во время патрулирования, наткнулся на Серую Даму, и она, наконец, продвинулась в своей истории жизни хотя бы на шаг ближе к истине. Теперь Том знал, что пряталась она в лесу и, вероятнее всего, там же оставила диадему. Впервые в жизни ему были интересны и важны детали, которыми она описывала природу, ведь места, да хотя бы страны он до сих пор не знал, и Дама не спешила об этом рассказывать. Осмотрев свою часть замка, Том закрылся в Выручай-комнате и несколько часов оттачивал новые заклятия. Выкупил у Горбина в последний визит книгу и ждал момента, пока накопится достаточно злобы. Ведь для таких заклятий требовались не только сосредоточенность и желание причинить боль, но и ярость. Злоба, ненависть, презрение, раздражение — стоило почувствовать одно из этого, ощутить закипающую кровь в венах, из палочки вылетал сильный, убивающий манекен луч, а Том пошатывался на месте. Вот это была настоящая магия. Научившись применять которую, он заставит всех опуститься на колени и склонить голову перед его силой. Магия, дурманящая сознание, лишающая жизни в течение нескольких секунд: при произношении тело покрывалось приятными мурашками и тихие слова, срывавшиеся с языка, служили усладой для ушей. Пока идиоты с его курса не могли запомнить основы Заклинаний, Том давно знал, выучил и овладел Тёмной магией, о которой не знали или боялись думать взрослые волшебники. И видя прогресс, видя, как быстро у него всё получалось, Том готов был приступить к делам Лорда Волан-де-Морта прямо сейчас. Однако реальность была жёстче и редко подчинялась порывам желаний — пока что было рано. Том не был готов, Пожиратели не усвоили все уроки, его окружали любопытные уши и, хоть немного, но умные профессора. Войдя в уже открытый класс Зельеварения, Том не нашёл профессора, чему так же свидетельствовали не самые красивые речи однокурсников, поэтому он расслабленно присел на подоконник и вслушался в разговор слизеринцев. В помещении, видимо, до этого долгое время были открыты окна, из-за чего все ученики стояли у последних парт, куда падали лучи солнца. Не то, чтобы слизеринцы не привыкли к свежести, однако в классе было действительно прохладно. Как и ожидалось, все говорили о гриффиндорцах, что взорвали несколько котлов, и Пивзе, окрасившем волосы профессора Прорицания в фиолетовый цвет. Усмехнувшись, с какой скоростью Гриффиндор набирал и терял очки, Том скучающе осмотрел группки греющихся на солнце людей, поскольку без профессора пользоваться магией в кабинете было запрещено, и заметил Леона Нортона. Мельком взглянув на его красные, перевязанные бинтами ладони, он коротко, но удовлетворённо улыбнулся. Он смог сделать ему больно даже не доставая палочки. Осмотрев ближний ряд, Том немного замешкался и увидел Харрисон. Он мысленно удивился: каждый раз они боролись за место у окна, но сейчас она даже не попыталась, хотя села за парту первой. Том совершенно спокойно прислонился головой к стенке и краем глаза стал за ней наблюдать. Спустя время её плечи высоко вздёрнулись, а сама Харрисон, тихо выдыхая, сжала в руке перо и посмотрела в окно. Хоть при свете её туманные глаза блестели, взгляд был усталым и отрешённым. Засмотревшись в окно, она медленно опустила ресницы и до боли сжала челюсть, так что заострились скулы. По классу раздался дружный смех слизеринских учениц, и Харрисон, тяжело сглотнув, резко потянулась к сумке. Беззвучно положив на стол учебник и чернильницу, она начала судорожно рыться в вещах, после чего еле заметно поджала губы и выудила грифельный карандаш. Стоило Тому порадоваться, что она, наконец-то, забыла свой магловский циркуль, как Харрисон чересчур резко дёрнула рукой и заводила карандашом по пергаменту. Чуть вытянув шею, он присмотрелся: та старалась и медленно, еле заметно выводила круги. Продолжалось это несколько минут, после чего Том насмешливо хмыкнул и хотел вернуться к разговору. Внезапно Харрисон отдёрнула руку, замерев с карандашом в воздухе — грифель соскользнул и вышел за линию круга, испортив рисунок. Спустя пару секунд тишины седьмой курс залился звонким смехом, а она резко всадила карандаш в пергамент, ставя жирную точку. В кулаке с побелевшими костяшками он прогнулся и полоснул по листку, перечёркивая весь рисунок. Харрисон с силой надавила на карандаш и, закрасив половину пергамента, разорвала его заточенными грифелем. После чего тот сломался, отлетев к другой парте, а она бесшумно, грубо смяла листок, сжав его в кулаке, и судорожно выдохнула. Только Харрисон спрятала комок бумаги в сумку и пододвинула стул, внезапно оказавшийся рядом Лестрейндж опустил ей на плечо руку и заставил еле заметно вздрогнуть. — С вами всё хорошо? — спросил он, сев напротив Харрисон и заставив Тома сжать кулаки. Он знал о последней их так называемой ссоре, видел воспоминания Лестрейнджа, поэтому прекрасно понимал, что тот хотел помириться. — Конечно, — приближаясь к парте, услышал Том её совершенно спокойный и холодный тон. — Я хотел с вами поговорить и попрошу выслушать меня до конца… — начал Лестрейндж уверенно, но, когда Том опустился на место, метнув на него мрачный взгляд, смутился и попытался прочистить горло. — Не хочу прерывать идиллию, но до звонка меньше минуты, Роберт. Сядь на место. — В смысле?.. пять же было, — он нахмурился и повернулся к настенным часам, сверяя время. Том подавил смешок и с нечитаемым выражением лица стал готовиться к уроку, убрав палочку в карман. Лестрейндж озадаченно почесал затылок, но, когда в кабинет залетел Слизнорт, смирился и ушёл к своей парте. Бегло осмотрев Харрисон, Том не заметил ни слёз, ни раздражения — она была совершенно спокойна, скучающе перечитывала конспекты, с вежливой улыбкой поздоровалась с проходившим у парты профессором и быстро записала тему урока. Вот только взгляд… Серые глаза больше не блестели, смотря на кончик пера слегка потерянно, но не менее холодно и задумчиво. Весь урок она внимательно изучала свои руки, однако уверенно ответила на вопрос Слизнорта и с улыбкой кивнула Пасагалье, повернувшейся, чтобы напомнить ей о сегодняшней вечеринке. Как только прозвенел звонок, Харрисон быстро собрала вещи и выскользнула из класса, заставляя Тома ускориться. Когда та почти вышла к лестницам, он аккуратно взял её за талию и резко изменил маршрут, сворачивая в тихий, почти не используемый коридор. — Ну что, что ты хочешь от меня? — равнодушно поинтересовалась Харрисон, перегородив ему путь. — Книга, — спокойно ответил он, рассматривая её искусанные губы и сощуренные глаза. — Ты опять забыла у меня книгу. — Врёшь, — уверенно сказала она. — Я точно помню, как перед уходом всё складывала в сумку… — М-да, проблемы с памятью — это весьма печально, — приподнял уголки губ Том, склонив голову набок. — Но я не собираю чужой хлам, поэтому… да, пойду и выброшу библиотечную книгу о проблематичных породах драконов прямо сейчас. — Ты этого не сделаешь, — прошептала Харрисон и, столкнувшись с его блестящими глазами, мрачно выдохнула. — Ну и почему мы здесь? Обязательно всегда усложнять всё… — Это более короткий путь к моей башне, — пояснил он и потянул её за собой, до сих пор придерживая за талию. — Марволо… — она попыталась высвободиться, на пару секунд задержала внимательный взгляд на Томе и сдалась. Он молча смотрел вперёд, уверенно сворачивая в тихие коридоры, и ощущал, как вся тяжесть постепенно уходит. Том постоянно делал так, чтобы она забывала свои вещи, в последний момент выдёргивая из сумки очередной учебник. Постоянно придерживал её за изящную талию, чтобы позлить — это была отдельная забава, которую он обожал, ведь в такие моменты она была под его властью. Признаться себе, Том просто делал так, чтобы Харрисон возвращалась к нему в комнату, даже когда не было общих проектов. Порой он злился на себя, но ничего не мог поделать с интересом и безопасностью. Ведь всё делалось ради неё. Она знала о Томе слишком много, купила очень ценную книгу и искала информацию о крестражах, которая была ему так же необходима. Поэтому её всегда надо было держать на виду. — Приторный яд, — размеренно произнёс он, жестом предлагая Харрисон войти первой. Было непривычно наблюдать, как кто-то уверенно поднимается по лестнице в его комнату. И Том никак не протестовал, потому что не мог. Не хотел. На автомате запустив в фонарь луч с огнём, он зажёг свечу, что распознавала хозяина, и скинул на стул сумку. Легко взмахнув палочкой, Том проследил за шахматной доской, которая медленно вылезла из-под кровати и, раскрывшись, улеглась на подоконник. После чего он подошёл к шкафу, прошёлся пальцами по корешкам книг и вытянул забытую вещицу. Харрисон ещё пару секунд постояла на месте, но потом блеснула ледяными глазами, и сама двинулась навстречу. — Благодарю, — пробормотала та и, выдернув книгу из рук, развернулась к двери. Вальяжно подойдя к подоконнику, Том с короткой улыбкой дёрнул пальцами, и замок защёлкнулся. — Что с тобой происходит? — тихо поинтересовался он, прожигая в спине Харрисон дыру. Рукава её мантии еле заметно дёрнулись, и спустя пару минут напряжённой тишины она медленно развернулась. — О чём ты? — невинно хлопая ресницами, с улыбкой поинтересовалась она. На секунду Том даже засомневался, правильно ли всё понял. Но потом вспомнил, как она искусно притворялась, и продолжил: — Ты знаешь, о чём я, — раздражённо фыркнул он, садясь на подоконник и расставляя фигуры. — Ты всю неделю ходишь сама не своя. Готовая нечаянно просверлить в ком-то дырку, уснуть на уроке или из-за вечных мыслей врезаться в стену и не заметить этого. Серьёзно думала, что я этого не увижу? Я не похож на Пасагалью, которой есть дело только до твоей одежды или укладки. Хотя даже я вижу, что выглядишь ужасно, — легко соврал Том. — И что ты хочешь услышать? — помолчав, спросила Харрисон. — Душераздирающую историю о влюблённости? Страдания из-за того, что не попала в квиддичную команду? Могу ещё придумать историю о… — Правду, — сухо перебил её Том. — Я хочу услышать правду, Харрисон. Поэтому садись. Мы играем в шахматы, — она невесело усмехнулась и снова развернулась к двери, ожидая, когда её откроют. Том даже не пошевелился. — Зачем тебе это? — устало спросила Харрисон, дёрнув плечами. — Тебе всё равно. Тебе никогда не было дела до других. — Я ничего не спрашиваю просто так, — холодно отсёк он, громче положенного стукнув пешкой по доске. Поджав губы, Том тихо выдохнул и, не желая портить настроение, произнёс: — И не всегда мне нужно узнать что-то для убийства или манипуляций… В основном так, но не всегда, — заметив недоверчивый взгляд, добавил он. Указав на шахматную доску, Том проследил за её задумчивым взглядом и закатал рукава, когда она осторожно присела напротив. — Ты вместе с Джеком ходил от школы на шахматный турнир, так что прекрасно понимаешь, какой короткой будет игра и мой ответ, — взглянув на него из-под густых ресниц, тихо проговорила Харрисон, поправляя платье и без разрешения открывая окно. Она точно знала, что магические шахматы могли ходить сами, стоило лишь сказать маршрут. Однако взяла запищавшую пешку за голову и сама продвинула её на две клетки вперёд. На этот Харрисон сразу сказала правду — после двадцати минут Том уже наперёд знал несколько вариантов, как выиграть. Однако чувствуя напряжение, которое она тщательно скрывала за спокойствием, он не хотел её торопить. Молча слушал, наблюдая за её бегающим взглядом и тонкими пальцами, аккуратно переставляющими фигуры. И даже так Харрисон обмолвилась лишь парой-тройкой слов. — Кошмары — это какое-то проклятие, — устало выдохнула она, сбивая белого коня. — Они появляются произвольно: когда ждёшь, их нет, когда только легла спать, они заставляют вскакивать с кровати, словно ошпаренная… это ненормально. И с учётом того, что зелья не помогают, никакие обряды я не делала и сказок про Акромантулов не читала, это становится ещё страшнее, — однако уже который раз ответить, что именно ей снилось, Харрисон не соизволила. — От этого и здоровье… не важно, это тебе точно не нужно, — она запнулась и медленно перевела взгляд на фигуры, выставляя ладью вперёд и коротко усмехаясь. Вот только усмешка вышла кривой, и Том облизнул губы, давясь желанием узнать всё при помощи Империуса. — Крестражи, — он резко сжал челюсть и напрягся. — Мне нужно узнать как можно больше о человеке, первым создавшим или пытавшемся создать его. И чем быстрее, тем лучше. Но, есть огромное но: путешествовать сейчас я не могу. Школа, Грин-де-Вальд, магловская война, — откинувшись к стенке, почти шёпотом произнесла Харрисон. — Семестр до окончания учебного года, это не так много, — сказал очевидное Том и пожал плечами. — Да, а я до сих пор не знаю, куда мне ехать. К тому же, деньги тоже нужны. Неизвестно, сколько их понадобится и как долго протянет то, что есть у меня сейчас. Непонятно, можно ли тратить хотя бы что-то сейчас, что уж там про следующий год говорить… — Но ты же работаешь? — она коротко кивнула. — И где? — Харрисон выдавила улыбку и помотала головой. — У меня может быть ужасное настроение, но я всё-таки слежу за информацией, которую даю прямому наследнику Салазара и… старосте змеиного факультета. — Я знаю, что ты хотела сказать убийце. — Хотела, — безразлично бросила она и потянулась к ферзю. — Но тогда ты имеешь полное право назвать меня так же, а я не люблю вспоминать прошлое. И да, последнее, что давит, это Блэк с Эйвери. Вкупе с действительно большими проблемами их взгляды, которыми они пытаются меня проклясть, и оскорбления под конец дня сильно давят и раздражают. Из последних сил держусь, чтобы не ударить кого-то из них ещё раз. Школьному старосте нужно лучше следить за поведением своего факультета, — сощурилась Харрисон и, посмотрев на доску, попыталась сдержать насмешливую улыбку. — Я прекрасно справляюсь с обязанностями, — фыркнул Том. — И все под моим контролем. Каждый из них. Причём не только слизеринцы, я отлично слежу за всей школой, — протянул он гордо. — Жаль, что ты не уследил за игрой, — ни капли не сожалея, расцвела Харрисон и уверенно произнесла: — Шах и мат, я выиграла, — он закатил глаза, но та наклонилась чуть ближе, сощурившись. — Эй, эй, эй! Научись смотреть победителю в глаза. Всё, отдавай все свои награды… Тому доставило не мало усилий сдержаться от раздражения. Он хотел смолчать, смотря, как коротко, но радостно Харрисон улыбалась, однако её последние слова были лишними. Том перевёл на неё спокойный взгляд и с насмешкой добавил: — Немного не понимаю, чему ты радуешься, — невинно похлопав глазами, произнёс он. — Выиграл я. — Марволо, нужно уметь проигрывать… — Согласен, этого тебе и желаю, — Харрисон нахмурилась, и Том указал на доску. — Всю игру ты ходила моими фигурами. Твои были белые, мои — чёрные. Так что, спасибо, ты поставила шах и мат самой себе и дала мне выиграть, — она медленно осмотрела поле и, только сейчас заметив, что с её стороны всё это время стояли белые фигуры, поджала губы. В глазах за долю секунд проскочило столько эмоций: непонимание, осознание, злость, раздражение и обида, что Том не сдержался и тихо рассмеялся, чувствуя, как на щеках залегли глубокие ямочки. Харрисон фыркнула и кинула ему грудь короля, однако он умело перехватил его одной рукой и слез с подоконника, с насмешкой вставая напротив неё. — Можно было и раньше сказать, — тихо сказала она, нехотя поворачиваясь к нему. Том был рад, что узнал причину её тревог, на которых в крайнем случае сможет сыграть, но больше удовлетворён, что раздражающая и строптивая ведьма Харрисон снова вернулась. Может, только на вечер, но выводить её из себя было забавно. — То, что ты задумалась, не мои проблемы, — Том склонил голову и всмотрелся в её сверкающие глаза. Ещё ни у кого он не встречал такой чистый, словно туман, серый взгляд. Чёртов туман, который с самого начала года разжигал в нём слишком много эмоций. Их лица находились слишком близко, так что Том мог рассмотреть каждый её мускул. И всё равно даже короткий взгляд этих глаз пробирался глубже, чем похотливые ученицы смогли заинтересовать его за все семь лет обучения в целом. Эти глаза казались ему нечеловеческими. Харрисон резко выдохнула, защекотав горячим дыхание шею, и Том быстро потянулся к доске, громко ставя пойманного короля. — У меня сегодня дела, у тебя тоже. Так что прогулка отменяется, — спокойно проговорил он, отходя к столу. Сдержавшись от каких-либо эмоций, Том холодно осмотрел её нахмурившееся лицо и коротко хмыкнул. — Поспать тебе надо, вот и всё.

***

Понедельник, третье декабря. После выходных Лейла чуть ли не валилась с ног: в газетах на первой же странице напечатали статью о приспешнике Грин-де-Вальда, которого видели недалеко от западной границы Британии, поэтому паб был полным и шумным как никогда. Горбин погрузился в работу, ибо ещё две недели назад передавал Кэрол, что зайдёт на кружку пива, но до сих пор не явился. Лейле же не терпелось узнать, подтвердились ли её догадки по поводу Генри и Эммы, которые воровали его товар. Хотя, судя по тому, что те больше не являлись в бар, она не ошиблась. За полчаса до отбоя она вышла из библиотеки и направилась в башню, тихо зевая. За окном уже стемнело, и в некоторых коридорах зажглись фонари. По дороге Лейла встретила Розье с Эйвери: последний даже не поленился с гадкой ухмылкой случайно задеть её плечом, после чего она тряхнула головой и направилась в сторону теплиц. Часть из них находилась на улице, второй половине растений требовалось больше тепла, поэтому они покоились в замке. Это был один из самых коротких путей в башню, который Лейле недавно показали Фиона с Кевином — он не проходил через самые шумные и большие коридоры, и на пути можно было встретить разве что профессоров, живших в этой части замка. Стараясь не обращать внимания на духоту и выступившую на лбу испарину, она прибавила шагу и продолжила рассматривать урчащие, спящие растения за открытыми окнами. Чувствуя, как снова внутри разгорается шар, Лейла прокляла всё на свете, лишь бы эти стихии с корнем вылетели из неё, и стала следить за дыханием. Видимо, четыре дня на передышку без веселья ей было достаточно. В ушах зазвенело, и к сознанию стали пробираться тихие, еле слышные голоса. Хор, огромный хор растений наперебой пытался с ней заговорить. В голову словно вонзили сотни иголок, но она не могла ничего сделать, и оттого становилось ещё больнее. Буквально ринувшись к лестнице, после которой оставалось лишь несколько поворотов до башни, она услышала, как растения в горшках завыли, запели и заурчали, вылезая из земли с корнями, скручиваясь и тряся ветками. — Мерлин, нет… — просипела Лейла и, не успев коснуться перил, провалилась в темноту. «Простите, хозяйка. Мы не хотели», — пронеслось в мыслях, прежде чем вокруг всё стихло.

***

— Мне так это нравится: ты каждый раз начинаешь выполнять приказ лучше остальных, но не проходит и пары дней, как ты меня подводишь, — поглаживая горячий кончик палочки, отчеканил Том. Выразительно посмотрев на собравшихся, уже не сонных Пожирателей, он перевёл взгляд на сдерживающего стоны Блэка, еле стоявшего на коленях, и довольно усмехнулся. Тот был первым, кто испытал новую, более жестокую силу пыточных заклятий. Том с улыбкой наблюдал за его вращающимися глазницами, электризовавшимися волосами и стекающей с губ кровью — с такой силой он закусил её и держался больше семи минут, не издавая ни писка. Том был раздражён такой невнимательностью: Блэк должен был тихо выкрасть из кабинета Слизнорта нужные Лестрейнджу ингредиенты, вместо чего попался и разбил один из флаконов. Конечно, Том среагировал быстро и очень хорошо поговорил со Слизнортом, на ходу придумав потрясающую историю, как Блэк захотел стать зельеваром и порадовать старика прекрасно сваренным зельем. Но тот так стеснялся попросить помощи, что решил посмотреть на идеально приготовленный флакон и случайно разбил его. Тому было плевать, что Слизнорт с широкой улыбкой принял этот бред и назначил Блэку частные факультативы, за невыполненное поручение тот всё равно заплатил. Зачастую собрания проводились именно в это время — в час или два ночи. Том заканчивал с делами, приходил с Выручай-комнаты, где иногда до утра так же тренировались и Пожиратели. Но то, что все они, полусонные, в рубашках и пижамных штанах, прикрытых тёплой мантией, собранно стояли, уверенно отчитывались, принимая в счёт каждую деталь, и с равнодушным лицом ждали наказаний, лишь подтверждало их преданность. Том, несмотря на многие их промахи, был доволен тем, кого собрал подле себя. Не успев подойти к отчёту Долохова, он почувствовал, как дрогнула земля, причём не первый раз, и чай в кружке вылился на блюдце. Подойдя к окну и хмуро глянув на погоду, Том на всякий случай наложил несколько слоёв защитных чар на звенящее стекло. Погода менялась часто, однако сейчас даже немного пугала: сильный ветер размазывал по окну снежинки, гнул деревья, почти вырывая их с корнем, пока в чёрном небе гремел гром и изредка сверкали молнии. Мрачно выдохнув, Том вернулся в кресло и внимательно взглянул на Долохова, давая возможность начать. — Эйвери не оставляет попыток оскорбить Харрисон, задевая её даже вне школьного времени. Постоянно ходит с Друэллой, два раза за предыдущую неделю зажимал в коридорах Пасагалью и ссорился… — Разборки итальянской и английской рассорившихся семей? — скучающе моргнул Том. — Именно, всё продолжается с первого курса. Так же часто старается находиться рядом с Орионом, пока не выяснил, почему, но слушает каждое его слово. — Это правда, Блэк? — он усмехнулся, глядя на выступившие вены на коже Пожирателя. — Не знаю насчёт каждого слова, но постоянно крутится рядом со мной, — прохрипел тот, сжимая кулаки, чтобы не грохнуться на ковёр. — Так же я связался с отцом, попросил по возможности быстрее отослать книги из нашей библиотеки. Там… — голос Долохова стих в оглушающем звоне стекла. Под ногами сотряслась земля, и Лестрейндж с Малфоем быстро схватили Блэка под руку, дабы тот точно не упал. Том напрягся: если в его гостиной стекло не выбило, вероятно, звон был с остальных частей замка. За окном перестал дуть ветер и идти снег, и только небо заволокло серыми тучами, а вдалеке показалась очередная вспышка молнии. Когда гром раздался снова, потолок в гостиной дрогнул и немного осыпался, а за портретом после внезапного хлопка раздалось громкое эхо: — Просьба немедленно покинуть башни и выйти на защищённое от непогоды поле у входа в замок! Без замедлений! — разлетался голос Диппета. — Никаких вещей! Старосты факультетов берут под опеку первые курсы. В некоторых частях школы обвалы, там, куда попали молнии, разгорается огонь. Если выход закрыт, у вас всегда есть запасной вариант. Администрация школы делает всё возможное, чтобы восстановить замок! Будьте аккуратны, не наступаете на осколки, и в случае завала старшие обязаны послать нам Патронус! Школьные старосты проследят за эвакуацией и при необходимости помогут ученикам на поляне! — Прямо как на третьем курсе, — усмехнулся Том и, выходя за портрет, раздражённо поднял бровь: — Ну и чего стоим? Живо вниз, и чтобы вышли вместе с остальными слизеринцами! — рявкнул он и быстро двинулся к лестницам. По пути к выходу из замка он постоянно осматривался и держал палочку наготове. Похожий погром действительно был несколько лет назад, только не такой масштабный: все коридоры, вероятно, все комнаты в целом были закиданы осколками стекла. Выбило все окна и можно было видеть других учеников, сбегающих по винтовым лестницам в других башнях. На одном из поворотов от упавшего столба поднялась пыль, заставив Тома закашляться, и на ковёр упало несколько светильников, которые стали стремительно разгораться. Ему не составило труда вернуть всё на место и спокойно пройти дальше, однако развилок стало больше. Том видел упавшие скульптуры, где-то прожженные портреты и обвалы, и не желал тратить время на починку школы, быстро покинув замок. Этим должны были заниматься учителя, не он. Перед выходом в мантиях и пижамах уже стояли хмурые слизеринцы, которым из подземелий выйти было гораздо быстрее остальных, и пуффендуйцы, чья башня находилась ниже других. Поляну накрывал серебристый купол, не пропускающий ни ветер, ни снег или удары молнии, и так же защищающий от обвалов здания. — Что в подземельях? — осведомился Том, подходя к протирающему глаза Розье. — Окна целы и невредимы, треснуло лишь пару бокалов. Прошли без проблем, хотя потолок сыпался в некоторых местах и доспехи звенели на полу, — отрапортовал он, когда уже собрались все факультеты и последние когтевранцы недовольно выходили из замка. Всех детей до третьего курса уже построили в ряд и пересчитали факультетсткие старосты, а Том спокойно стоял в стороне и выискивал знакомые лица. На лице даже заиграла улыбка: хоть формально, он был школьным старостой и старостой факультета в одном лице, заботились о первокурсниках и выполняли самые дурацкие требования Диппета, как проверять у детей разрешение на походы в Хогсмид, две другие старосты — Лукреция и Розье. Первокурсники тряслись от страха, а старшие спокойно переговаривались и засыпали друг у друга на плече, не видя опасности. Пока Том с Райс, которая так же была школьной старостой, расширяли купол, гром стих, но небо оставалось таким же мрачным, даже пугающе мрачным, нередко сверкая молниями. Райс постоянно оборачивалась, кого-то выискивая, после чего нахмурила брови и переглянулась с Томом. — Ребята! — из замка в панике выбежала мадам Помфри и, бегло оглядываясь, наконец, заметила старост. — Что такое? — стараясь сохранять спокойствие, спросила Райс, пока Том рассматривал слезливые глаза целительницы. Наверняка ей было обидно, что из-за плохого владения защитными заклинаниями она не могла помочь профессорам. — Там обвал… — прошептала Помфри им в лицо, и Том еле подавил смешок: Больничное крыло было очень потрёпанным, не удивительно, что оно пострадало. — В лазарете обвал, я не могла зайти… — Всё в порядке, мадам, — коротко улыбнулся Том, кивая. — Уверен, профессора скоро закончат с восстановлением, а ваши зелья не пострадают. Они же под защитными заклятиями? Не разбиваемые. — Да Мерлин с этими зельями, я с лёгкостью сварю ещё! — прохрипела она, щипая себя за руки. — В лазарете осталась девочка… Мне нужны профессора. Краем глаза Том заметил, как лицо Райс вытянулось, а взгляд замер, словно остекленел. Не успев ничего спросить, он услышал сдавленный крик одного из первокурсников и, проследив за его взглядом, пропустил удар. Решение сделать лазарет на последнем этаже одной из, хоть и невысоких, но башни, лишь потому, что там был самый свежий воздух и через несколько коридоров находился кабинет Зельеварения, где можно было одолжить ингредиенты, было действительно дурацким, не меняло сложности туда попасть. Том не задумывался об этом. До нынешнего момента. В ушах звенело от звонких криков и перешёптываний. Казалось, шум на поляне стал ещё громче. Все взгляды были устремлены в разбитые окна на одной из башен, где находился лазарет. Медленно, раскачиваясь из стороны в сторону, на стекольный карниз вставала Харрисон. — Мерлин… — прохрипела Райс рядом. Том вытянулся, словно струна, и замер. В кровавой сорочке, с врезающимися в ноги осколками, она стояла в оконной раме и балансировала над пропастью. Ветер трепал волосы, а у виска из длинной царапины стекала кровь. Ноги Харрисон подрагивали, и как только она захотела сделать шаг в сторону, пошатнулась и ударилась виском об оставшийся в окне осколок. Старшие отогнали детей в сторону и накрыли их отдельный купол чарами, закрывающими вид на происходящее. Том медленно сглотнул и увидел, как некоторые старшие нацелили на Харрисон палочки, желая включить Люмос. — Опустите палочки! — рявкнул Лестрейндж. — Мы не знаем что с ней, вспышка света может её ослепить. Он не врал. Харрисон медленно вытянула из виска осколок и, не обращая внимания на кровь, с неподдельным интересом стала его рассматривать. Но Тома пугало другое — её глаза. Даже на расстоянии он видел, что они поменялись, словно покрылись настоящим туманом. Зрачки исчезли, а на губах расплылась блаженная улыбка. Харрисон никогда так не улыбалась.