Только ты и я

Плейлист к главе:https://youtu.be/5h-sJPc0Lt4 Волосы медленно опустились на плечи, и лик воздуха появился перед лицом Лейлы с хитрым прищуром. Он провёл рукой по её щеке и резко отстранился, окутывая голые плечи тёплым ветром. «У-у», — удивлённо прошептал тот: «Да ты вся горишь». Однако картинка перед глазами плыла серой рекой, мысли фейерверками взрывались в голове, и Лейла еле понимала, где находится, что уже говорить о внимании к его словам. В горле першило от жалких попыток сдержать хриплое дыхание и восстановить его, а тело неимоверно знобило — жаль, не от холода. Она медленно повернулась, облокотилась на перила, впившись в латунь ногтями, и пальцами второй руки недоверчиво, аккуратно коснулась губ. Припухшие, искусанные, они пульсировали и обжигали ледяную кожу не хуже раскалённого железа. Коленки дрогнули, и Лейла тихо выдохнула, ощущая, как по спине пробегает дрожь. Пару минут назад она задыхалась, настолько было жарко, а сейчас стояла под прилетающим в лицо снегом как брошенный, бездомный пёс. Одно лишь воспоминание о поцелуе с Марволо — и внутри всё сладко сжималось, втесняясь в душу и якорем раздирая забвение. Она прикрыла глаза и разочарованно застонала, пряча лицо в ладонях. Щёки горели, а в нос бил аромат миндаля. Соврать даже себе Лейла не смогла, потому что тут же скрутило живот, и горло обожгла едкая волна. После того вечера в Выручай-комнате внутри поселилось ужасное, томящееся и разъедающее душу желание, которое с каждой эмоцией, каждым словом и моментом близости становилось свирепее. Она ждала поцелуя с Марволо — она его получила. И не было в нём ничего и близко схожего с поцелуем в щёку от Роберта или Кевина с Джеком. Ведь они были настоящими джентльменами, с ними по телу растекалось тепло, а касания были дружескими. Когда же приблизился к лицу, сжав талию, и впился в губы именно он, Лейле будто снесло крышу. В душе вспыхнула дикая чёрная страсть, и это пламя с бешеной силой толкнуло её вперёд, отдавая в объятия истинных желаний. В теле словно лопались капилляры, руки дрожали от наслаждения, а дыхание сбивалось из-за близости, потому что перила, впившиеся в спину, казались ледяными по сравнению с вздымающейся мужской грудью: Марволо грубо кусал её губы, дразняще водил языком по ним и крепко держал её как можно ближе. И Лейла не была в праве отстраниться, потому что продолжала бороться и, честно признаться, потому что не хотела. Слова Марволо о том, что она его вещь, что он мог заставить подчиниться её силой, подействовали на неё незамедлительно — слизеринец оказался настоящим собственником, и потакать ему, признавать власть над собой Лейла уж точно не собиралась. Это было понятно, это оставалось неизменным, что она и начала доказывать ему в очередной раз. Но потом, когда Марволо начал кричать и злиться на то, что она проводила время с другими однокурсниками — друзьями, что с ними фотографировалась и позволяла обнимать, она увидела в его чёрных глазах затаённую обиду. Та полыхнула во взгляде всего на пару секунд, когда Марволо прервался и втянул щёки, но Лейла заметила и… смутилась. Она слушала его дальнейшие рассуждения: кто именно сделал её такой, какой она является сейчас, и понимала, что частично он был прав. Узнал часть её настоящей сущности и не сбежал, моментами успокаивал, сам того не осознавая, и заставлял, наконец, почувствовать хоть какие-то эмоции после столетий, казавшихся сплошным серым облаком с кровавыми пятнами. Может, вызывал он их не самым приятным образом, но по-другому уже давно заледеневшая и перегнившая в темнице душа Лейлы бы не среагировала. И, как бы она ни злилась на его повелительный тон, на чрезмерное тщеславие и наглость, окончательно Лейлу выбило из колеи другое. «И единственный, кто здесь достоин тебя, это я!» — до сих пор крутилось в сознании, словно заевшая шарманка. После этого взгляд на некоторые его эмоции и поступки прояснился. Вероятно, это было сказано, дабы как-то пристыдить её или её друзей, но Лейле… стало приятно. Ведь это сказал он — будущий Волдеморт с грандиозными планами, зверской жестокостью и безразличием к окружающим. Уже сейчас Марволо был целеустремлённым, трудолюбивым и уверенным в себе, и в людях это восторгало Лейлу больше всего. Поэтому услышать от него такое было неожиданно, и голову наполнили совершенно другие мысли. Пару минут назад он придерживал за талию всех, кого не лень, и коротко улыбался, не отталкивая их. Знал, что всё внимание было на нём, прекрасно понимал, как от одной улыбки у девушек подкашивались ноги, даже если та насквозь была пропитана насмешкой вкупе с ядом. Но пришёл он к ней. Не развернулся и не ушёл, начал грубить, но и уйти ей не позволял. И, пока Марволо ждала толпа поклонниц, он был с Лейлой, причём уже не первый раз. Когда же она, хоть и еле сдерживаясь от пощёчины, слушала гневного слизеринца и его претензии, видела его напряжение и клокочущую ярость, внутри кольнуло что-то похожее. Марволо ревновал её. Как она его, только намного сильнее — бешено. И это осознание с каждой минутой впивалось щупальцами в голову всё крепче, не давая развидеть правду и снова придумать сотню отговорок. Марволо отбирал у Лейлы право и злился, потому что с ним она не позволяла себе нежностей, какие были приемлемы с другими. Теперь ей стал понятен убивающий взгляд, обращённый на Роберта или Кевина, стоило им только подойти к ней близко. А Лейла и не была против их компании, наоборот, старалась проводить с ними больше времени — потому что сближаться с Марволо она боялась. Но вот, он снова взбесил её, снова заставил испытать неконтролируемую злость. А потом поцеловал, и Лейла не смогла отказать. В тот момент выстроенная стена рухнула снова, давая понять, что больше не подлежит восстановлению. Она просто хотела наслаждаться моментом борьбы и ощущать его пленительные касания — резкие, грубые, и одновременно уверенные, аккуратные. Чувствовать, как внизу живота стягивается узел, бельё становится влажным, и продолжать дразняще водить пальцами по его напряжённой шее. Марволо целовал её долго, не отрываясь от кровавых губ, старательно, а ноги Лейлы начинали подкашиваться. Тот пытался доказать, что всё ещё доминировал, но при каждом касании замирал и покрывался мурашками, пока она сильнее сжимала его волосы в кулак и разгоралась ещё больше. Потому Лейла, когда стал кончаться воздух, нехотя отстранилась и решилась на ненадёжный шаг, прекрасно понимая, что в любой момент он может уйти. Впервые ей этого не хотелось — ей было мало, и в желании не разрывать поцелуй она томилась как в кипящем котле. Она взяла его за руку и посмотрела в глаза — пристально и внимательно. Марволо замер, смотря в ответ уже прояснившимся взглядом, без бушующей ярости и недобрых искр. Он остался, хотя мог с лёгкостью посмеяться в лицо и отдёрнуть руку: тогда желание проверить, каким он будет, когда успокоится, вышло за все рамки адекватного. Лейла не сдержалась и, заметив, как тот поддался вперёд, поцеловала его первой: медленно, спокойно, но Марволо ни капли не был против и со временем снова попытался взять контроль, начиная серьёзно заводиться. Лейла была не лучше, уже изнемогая и думая, что захлебнётся в дурацком возбуждении. Словно лёгкие налились свинцом и отказались пропускать воздух: языки сплетались в танце, с её губ капала кровь, его пресс давил на живот, а хриплое дыхание в шею заставляло внутренности сжиматься в комок и вспыхивать по-новому. В итоге никто из них не победил — оба вышли проигравшими, пленёнными выбросом эмоций. Лейла отвечала ему со всей имеющейся страстью, но слизеринец сам не сдерживался и продолжал эту несчастную битву. После ухода Марволо она не могла прийти в себя ещё несколько часов. Лейла привела себя в порядок, спустилась вниз и широко улыбнулась, когда перед лицом появился торт, а вокруг все хором напевали праздничную песню. Марволо стоял рядом и с такой же ложной благодарностью принимал поздравления. Они задули свечи, выслушали несколько тостов далеко не трезвых однокурсников, а потом соприкоснулись взглядом, и он быстро покинул гостиную. Стоило прийти в комнату, маска дружелюбия со звоном разлетелась на осколки. «Хватит!» — сняв пропахшее его ароматом платье, рявкнула она на Лапту. Та вытащила из шкафа кольцо с цепочкой и с интересом рассматривала его, таская по полу через всю комнату. Видела, куда Лейла его положила, и не смогла сдержаться от очередной игрушки. Заметив её недовольство, Лапта смерила её презрительным взглядом и легла на кровать, обиженно отвернувшись к стене. Лейле же было не до этого: она схватила дневник и, громко дыша, застрочила на чистом листе без остановки. Записывала на синдарине каждую эмоцию, каждое ощущение, слово, вырвавшееся из уст Марволо, и начинала сильно волноваться. Одна теория сменялась другой, постоянно хотелось пить, а тело ненормально трясло. Ближе к утру, осознав, что просидела на подоконнике без единого слова до рассвета, Лейла сдалась. Ей было дурно. Воспоминания поражали её мозг, тело моментально напрягалось, по спине бегали мурашки — это была самая настоящая ломка. Марволо оказался слабым, потому что резко ушёл, а она — потому что хотела вернуться под крыло его магии. На плечи снова навалился тяжёлый груз, места, которых он касался, замерзали, и спокойствие, как и любые эмоции, потонуло в пучине давящих на одурманенный разум мыслей. Она не была зависима, не была и привязана, но уходить от него, быть в другой части башни теперь не хотелось. Марволо давал ей возможность легко дышать и хоть как-то отвлекаться от гнусных размышлений по поводу кристалла, стихий, кольца и кошмаров, хотя и являлся им в реальной жизни. Весь последующий день она провела как на иголках: мало того, что за ней весь день кто-то пристально наблюдал, так ещё весь бар собрался обсудить и расспросить её о малейших деталях вечеринки, конечно же, упоминая Марволо. Одна мысль о нём била током и заставляла нервно сглатывать. Это было влечение. Не простое, не интимного характера, когда обоим нужно получить обычную разрядку — их ауры сплетались воедино, общие тайны заставляли ежедневно удостоверяться, что они не были раскрыты. Лейле было необходимо следить за его планами, но не меньше ей хотелось увидеть его взгляд. Просто увидеть Марволо, чтобы понять, играл ли он с ней или говорил правду. Попрощавшись и выйдя из паба, Лейла подставила лицо холодному ветру и, подморозив щёки с носом, блаженно выдохнула. Так было гораздо лучше: она заставила себя отвлечься и прикрыть глаза, заворачивая за угол. Оказалось достаточным воссоединиться с природой, прощупать морозный зной и позволить снежинкам поиграть в волосах, чтобы успокоиться и вернуться к привычному состоянию. Но стоило сойти с заснеженной дороги и пропустить скрипящий сугроб, в воздухе раздался громкий свист, и Лейла резко пригнулась. В стенку над головой прилетел оранжевый луч, и яркие искры полетели на её мантию: она быстро вытащила палочку и, проследив за тонкой серебристой ниткой в воздухе, коротко дёрнула палочкой в ту сторону. Ярким лучом ударила в землю и услышала тихое шипение, когда брусчатые камни вылезли из земли. Резким движением Лейла бросила жёлтую ослепляющую вспышку, но прятавшийся за углом с лёгкостью её отбил, и на неё сразу же обрушился ряд заклинаний. Лучи разных цветов и ширин вынуждали Лейлу мочить платье в снегу и совершенно непредсказуемо уворачиваться: прятаться за стену, вставать боком и быстрыми движениями отбиваться от вспышек, разъедающих друг друга нарастающей силой. Она пустила «Остолбеней», но звонкий ветер быстро донёс до слуха глухой хлопок Трансгрессии с другой стороны, и в центре узкой улицы сошлись два огненных луча.  — Что вам нужно? — холодно отчеканила Лейла, выжимая из себя всю силу. Ответом послужила тишина, и спустя мгновение лицо опалило жаром очередной вспышки. Лейлу крепко окутали верёвки, но она еле заметно дёрнула пальцем, и те беззвучно упали на снег, порвавшись словно струны. Уклонившись от заклятия, она зарычала, пригнулась к земле, и с визжащим в ушах свистом ноги незнакомца обвили раскалённые нити. Тот зашипел и задёргался, быстро сориентировавшись, но Лейле хватило секунды его замешательства: она вжалась в стену дома, скрывшись в поднявшемся снеге, и чиркнула в воздухе восьмёркой, вытягивая человека из тени мрачных лавок.  — Люмос, — прошептала она и переменилась в лице, выпрямившись. Мужской силуэт спокойно выплыл из темноты, и её глазам открылся вид на высокого, скрытого под капюшоном мантии волшебника. Низ штанины дымился, а блестящие глаза неотрывно следили за ней. Он вальяжно вытянул ногу и прошёлся длинными грязными ногтями по древесине палочки. Сознание Лейлы окутала едкая дымка, и тяжёлая щупальца с силой ударила в самый центр защитного слоя. В голове зазвенело, заставив её пошатнуться, однако она быстро вернула прежнюю защиту, отругав себя за отсутствие сосредоточенности, и уверенно вытолкнула мужчину из своей головы. Вскинула подбородок и дёрнула палочкой, когда он коротким взмахом отмахнулся от синего луча, и тот разбился об стену. Волшебник негромко усмехнулся и, склонив голову набок, оценивающе взглянул на Лейлу, словно по-новому. «Ну что же ты не уносишь ноги, что тебе не сидится на месте», — отчаянно завыл воздух, делая вид, будто очень устал и не в настроении помогать. «Шла бы сейчас со своим Реддлом и жила бы спокойно, но нет, тебе же так интересно, кто этот…» «Замолчи», — буркнула Лейла, продолжая буравить слишком весёлого незнакомца взглядом. Во всяком случае, Тёмную магию он использовал первым, так что колебаться, прежде чем ответить тем же, она точно не будет. Одно из немногих важных правил, которое Лейла усвоила ещё в Средиземье — никогда не начинай бой раньше, чем увидишь полную силу соперника. При всём азарте и интересе, сейчас ей было не до драк в Лютном переулке. Она слишком устала и была выжата эмоционально, занятая немного другими мыслями и планами, поэтому ничего серьёзного не ожидала: больных или просто странных людей здесь было предостаточно. Мужчина тем временем медленно поднял руку, как бы давая понять, что пока ничего не делает, и стал выводить в воздухе слова. «Неужели Вы такая храбрая, мисс Харрисон, что хотите увидеть врага в лицо?» — гласила надпись, медленно выгорая и осыпаясь пеплом на снег. Вот тут Лейла напряглась: когда незнакомец называет тебя по фамилии, якобы с уважением, ничем хорошим это кончиться не может.  — Было бы хорошо, — безразлично бросила она, медленно опуская палочку и прислушиваясь к ветру. Напротив послышался смешок, и его капюшон медленно опустился на плечи: белая, как снег, кожа была изуродована шрамами и царапинами, острые линии подбородка напоминали животные, и на скулах, словно вытянутые из щёк и скатанные из пластилина, виднелись неровные сгустки кожи. Изрезанные губы казались синими, а глаза заливались кровью. Не как у Волдеморта — они были полностью красными. Склера переливалась кровью, радужная оболочка сверкала пламенем, и лишь маленький, еле различимый зрачок оставался чёрным, уверенно уменьшаясь.  — Неужели вы даже не представитесь? — с наигранным интересом спросила Лейла, крепче сжимая палочку. Мужчина усмехнулся и медленно помотал головой. — Разве это так сложно, что-то сказать? — он сверкнул глазами и через мгновение медленно раскрыл рот. Вместо языка там виднелся лишь его отрубок, разделённый на две части. Стоило Лейле присмотреться, эти отрубки вытянулись и хлестнули по губам, по-змеиному зашипев.  — Amilnya Elentari! Uvanimo Orcor nar toronilyar Namo ambarly… (Мать моя Варда! Почему же все так хотят быть похожими на орков…) — с каменным лицом протянула она и внезапно пошатнулась, успев откинуть его чёрный луч в сторону. Волшебник хищно зашипел и ринулся на Лейлу, легко отбивая её защитные заклинания, кидая сглазы в голову и рикошетом в стену, дабы лучи окружали её незаметно, но уверенно. Убегать же ей приходилось не впервой, но осознание истинной мощи врага заставляло бежать ещё быстрее. Она правда не была настроена драться, а раскрывать силы, сковывающие тело, не стоило. Поэтому Лейла, извиваясь на сужающейся улице, бежала в противоположную от каминной сети сторону и даже улыбалась, осознавая, что план был дельным. Да, её зацепили, и теперь на ладони трескалась кожа, но это чудо со змеиным языком само уверено гнало её к нужному месту, медленно закрывая проход к следующему повороту. В последний момент осознание кольнуло в виски, и Лейла округлила глаза — она должна была успеть. Рядом с ногами заскользили верёвки, стараясь ухватить её за ногу: появились головы змей, и она беззвучно вскрикнула, до сих пор не понимая, как не боится этого чудовища, но визжит при виде чешуйчатых. Резким движением Лейла испепелила тех, перепрыгнула через камень и, кидая за спину очередной луч, потеряла дар речи. Лицо волшебника покрылось чешуёй, глаза навыкате отдалились, нос исчез, и вместо зубов изо рта выступили клыки. Он расплылся в отвратительной, наглой улыбке, и палочка в его руках затрещала, быстрее закрывая проход. Ветер ударил Лейлу по щеке и вывел из ступора: ноги сами несли её на другую улицу. Спёрло дыхание, и в последний момент, когда стенка приближающегося дома почти закрыла развилку, юркнула за угол, содрав кожу на коленях. Ударила лучом по брусчатке и, услышав приближающейся стук каблуков и хруст стремительно ломающегося прохода, зажмурилась: живот скрутило, и, не успев толком выдохнуть, Лейла оказалась у дома с каминной сетью. Она беззвучно выдохнула, сдерживая хриплый кашель от пыли, и быстро помчалась к камину, захватив в ладонь летучего пороха. Стоило повернуться к выходу, охранник замер, статуей упав на пол, а в проходе появился тот мужчина с обугленной от её заклятия кожей и пылающими глазами. Вот сейчас он действительно казался пугающим. Оставалось пару минут до полвторого ночи, и, если она не вернётся в школу, Диппет узнает об этом первым. Не успев подойти к камину, Лейла ощутила тепло тела за спиной и громко зарычала, когда острые ногти впились ей в кожу, а палочка у шеи ударила током. Не сдержавшись, она резко схватила чудовище за руку на её запястье, развернулась и, отстранившись от нагревшийся древесины, со всей силой выбила тому локоть коленом. Раздался настолько громкий хруст, что Лейла сама удивилась злости помогавшего воздуха и чуть не оглохла от яростного крика. Стоило этому неадекватному мужчине замахнуться палочкой, она отработанным годами движением обвила его вторую руку, прокрутилась на носке, заворачивая ту ближе к себе, и поспешно толкнула его ногой в живот, заставив отлететь стенке. Лейла крепче сжала в кулаке летучий порох и выбила щит у камина.  — Кабанья голова! — рявкнула она, когда рядом послышалось шипение, и через секунду на неё бросилась огромная змея, оголяя пасть с клыками. Лейла громко вскрикнула и зажмурилась, ударившись головой об стену, однако укуса не последовало. Скрутило живот, закололо в висках, и она с грохотом повалилась на Аберфорта, цепляясь за ножку стола. Зелёной пламя вспыхнуло с новой силой, опаляя лицо.  — Закрывайте проход! — крикнула она, громко дыша и держа камин под прицелом палочки. Огонь играл с тенями, вырисовывая новые, пугающие фигуры и ударяясь о барьер.  — Да не ори ты так, — поморщился Аберфорт, подходя к зелёным пляшущим огонькам и почёсывая поясницу. — Может, «Кабанья голова» и не такая новая, но защита перемещений здесь отменная. Попадают только те, кто проходят по разрешению директора. А это только ты. Так что давай, иди уже, — он обвёл каминную раму палочкой и нажал на маленький ключ. Пламя с грохотом вспыхнуло, дымом поднялось к потолку и осыпалось пеплом на дрова. На последней секунде из него во всю длину вытянулась искрящаяся змея и оскалилась, хлыстнув по лицу языком. Лейла пошатнулась и пропустила удар, чуть не выронив палочку.  — Доброй ночи, — скомкано прохрипела она и вылетела из паба, до сих пор ощущая на себе взгляд того чудовища. С грохотом распахнув скрипучую дверь, Лейла, постоянно оглядываясь на лестницу, ринулась к дороге в Хогвартс и резко отпрянула, ударившись об жёсткую грудь.  — Что с тобой? — на талию легли холодные руки, а голос Марволо заставил её очнуться и проморгаться.  — Там… после работы… — выравнивая дыхание, она перемещала взгляд с его лица то на заметённую округу, то на паб, и взвешивала все за и против. Врать было бесполезно, можно было лишь скрыть детали. — На меня напали, и… потом я ударила в ответ, а потом он…  — Лейла…  — И он ничего не говорил, но я…  — Лейла, — холодно произнёс Марволо, вытянув её из воспоминаний и коснувшись пальцами подбородка.  — М? Ты что-то хотел? — растерянно спросила она, оглядываясь и выдыхая большой клубок пара. Он внимательно осмотрел её и на мгновение смутился, но вскоре сделал шаг ближе и вынудил поднять взгляд.  — Успокоилась? — Лейла медленно кивнула, ощущая, как по внутренним перетянутым канатам волнами расходилось приятное тепло. — А теперь расскажи нормально, что произошло?  — Я шла с паба, в меня кинули заклинание и позже напали. Завязался небольшой бой. У меня не было сил, поэтому я быстро трансгрессировала к камину, — тихо выдохнув, сказала она и спрятала лицо в ладонях, массируя виски. После чего протёрла глаза и коротко улыбнулась. — Но я жива, как видишь. Сегодня никого не трогала, работала, получала деньги, разносила заказы. Всё как обычно и…  — Ты ведь врёшь, — холодно процедил Марволо, мрачно смотря сквозь неё.  — Пойдём, метель скоро начнётся, — устало сказала Лейла, подслушав шёпот ветра и пытаясь сдвинуться с места. Марволо, видимо, никуда не спешил. — Я сказала тебе правду. Я всегда говорю тебе правду, — сухо отчеканила она, отводя взгляд и поправляя мантию жгущей рукой. Не успев тщательно осмотреть красное пятно на ладони, Лейла шикнула и выразительно глянула на Марволо, что, конечно же, сделал всё за неё и взмахом палочки утихомирил зуд. Краснота спала после пары минут под кучкой снега в руке, и они наконец-то вышли на тропу в Хогсмид, хоть и в полном молчании. Лейла во всяком случае, ощущая на себе острый и проницательный взгляд, чувствовала себя спокойно.  — Значит, это был мужчина? — задумчиво произнёс Марволо, не дождавшись продолжения истории.  — Да.  — И он был один?  — Наверное. Больше рядом никого не было.  — Как его звали?  — Не представлялся. Но он знал мою фамилию.  — Откуда? — Лейла переменилась в лице и мрачно взглянула на напряжённого слизеринца, всем видом показывая, насколько дурацкий вопрос он задал. — В бою он использовал Тёмную магию?  — Да.  — А ты?  — После него, — спокойно ответила она и отвернулась, увидев на лице Марволо долю разочарования. — Будто ты бы не использовал её в такой ситуации.  — Меня не хотят в очередной раз убить, — сухо бросил он, удобнее обвивая её талию. — И неужели ты — искательница приключений, так легко сбежала с поля битвы? — ответом послужило молчание. Марволо насмешливо хмыкнул, в то время как Лейла прикусила губу и раздражённо закатила глаза. — Но ты ведь всё равно не до конца мне всё рассказала.  — Я и не обязана.  — Обязана, это был наш уговор, — процедил он, сжав челюсть. — Во всяком случае, завтра я всё равно пойду с тобой.  — Что?.. Нет! — воскликнула Лейла, вырываясь из его хватки.  — Хватит пререкаться, — фыркнул Марволо, схватив её за руку и прижав к углу дома. — А если этот человек вернётся с подмогой? Не зря он знает твою фамилию, и пора бы тебе принять помощь нормально, потому что сама ты не справишься! — Лейла впала в ступор: она была зла и не знала, что сказать. Словно ярость была настолько сдержанной, что пиявкой залезла под кожу и медленно вилась вокруг других чувств.  — Как видишь, справилась, — проговорила она низким, утробным голосом, переходя на угрожающее шипение. — И я тебе не первокурсница безрукая. Я отлично умею за себя постоять, уж поверь. Не нужно пихать свою лживую помощь куда не попадя, чтобы казаться хорошеньким старостой. Чтобы потом было выгодно, и ты бы попросил что-то взамен. Так вот, Марволо, я тебя огорчу или даже порадую: сможешь всё осмыслить и уже придушить меня, да дело с концом, — неотрывно смотря в угольные глаза, продолжала Лейла. От него сквозило привычным мраком, морозом, презрением. — Потому что всю информацию о себе я уже тебе рассказала.  — Причём здесь это? — напряжённо фыркнул он.  — При том, что тебе больше незачем играть со мной. Ты хотел узнать что-то сокровенное, как ты сказал, выпытать силой? Но ты так и не додумался, что я рассказала тебе всё, — без преувеличения прошептала она. И лишь маленькая капля недосказанности повисла в горле, приклеилась к языку, оставаясь с Лейлой навсегда, потому что такое рассказывать некому. Таким не делятся. — Ты знаешь, что я окклюмент, что я залечиваю раны и могу сварить яд мгновенной смерти, если захочу. Знаешь, что я бродила по замку после отбоя, насколько Чёрной магией я интересуюсь и каким образом работаю в Лютном переулке без разрешения Диппета. Видишь, о чём я ищу информацию, что люблю, а кого ненавижу. Ты читал мой дневник и точно помнишь, что я слежу за всеми. Мерлин, ты единственный знаешь про те два года издевательств! — после этого, не обращая внимания на проницательный взгляд Марволо, Лейла хотела осесть на холодную землю и пролежать в снегу ещё несколько часов. Она правда рассказала ему почти всё, сама не осознавая того. Да, половину из этого он заметил сам, сам следил за ней и складывал по кусочкам в одну картину. Лазил в мысли её друзей, ходил без спроса в комнату… но это не меняло факта, что Лейла рассказала ему достаточно. И сейчас её внезапно окатило волной. Ей стало спокойно и… хорошо. Он сейчас уйдёт, исчезнет, и спустя пару дней всё вернётся на места. Всё вернётся на места.  — Поэтому делать тебе больше со мной нечего, за мной теперь не надо следить, будет больше свободного времени, — успокоившись, прохладно заявила Лейла и натянуто улыбнулась, уже прекрасно ощущая ломку от отдаления их аур. — Не надо ходить и убеждаться, что я никому ничего не расскажу о твоих секретах, потому что я правда не расскажу, мы оба квиты. Единственное, работы в парах я хочу продолжать сдавать на «Превосходно», ты уж извини. А так, делай, что угодно, мне всё равно, — протянула она, смотря в непоколебимое лицо Марволо, на котором не дёргался ни один мускул. После этого внутри что-то сдвинулось, а в горле резко пересохло. Но Лейла лишь прочистила горло, мазнула языком по щеке и нервно прикусила его, не желая осознавать, почему её мысленно шатает из стороны в сторону.  — Ты доверяешь мне? — не пуская её обратно в метель, тихим голосом поинтересовался Марволо.  — Ответ очевиден, — ни секунды не сомневаясь, усмехнулась она. — Всё так же, как и у тебя, то есть…  — То есть да? — не разрывая зрительного контакта, спросил он и дёрнул желваками, медленно, одновременно с ней сглатывая. Такой ответ словно выбил из лёгких последний воздух. Лейле сначала хотелось рассмеяться, хоть и шутка была глупой, до ужаса глупой. А потом она облизнула губы и взглянула ему в глаза. Чёрные, красивые и сверкающие, но не от злости или раздражения — от снега, летающего вокруг. Не услышав ответа, Марволо мрачно выдохнул и нехотя продолжил: — Я очень разочарован, что ты так и не поняла моих слов вчера вечером. У меня безграничное терпение, ты даже не представляешь, насколько. Но даже я не выдержал бы, если бы так долго добивался этих тупых крупинок правды от тебя. Может быть, не сразу, не с первой попытки, потому что с тобой всё сложнее, — фыркнул он, — но я бы подсунул тебе зелье правды или же при первой возможности заставил бы мучиться от Круциатуса. Я никогда не трачу своё время просто так. Ты сказала, тебе всё равно на все мои действия…  — Я не так…  — А мне на твои нет, — сухо перебил Марволо, на секунду отведя взгляд. — Я мог убить тебя в любой момент и очень часто хочется это сделать и по сей день. Но ты знаешь обо мне больше, чем остальные. Пускай я и не рассказывал тебе половины, ты, благодаря своей чёртовой наблюдательности, сама поняла и к тому же увидела то, что не должна была. Поэтому отпустить тебя я не могу.  — Но…  — И не хочу… Так ты мне доверяешь? — настойчиво спросил он со сбивчивым дыханием, пытаясь разглядеть хотя бы какую-то эмоцию на её лице. Внутри Лейлы медленно и тепло, обжигая лёгкие, что-то заново сплеталось, срасталось, пока на деле тело знобило, спина натянулась, как струна, а от осознания правды стало куда холоднее, чем от ветра, дувшего в лицо.  — Удивительно, но никто, кроме тебя, не знает даже половины этого всего… — прошептала она, наклонившись к его уху.  — Мне нужен прямой ответ, — холодно отчеканил Марволо, своим дыханием завязывая на шее Лейлы плотную верёвку.  — Да, Марволо. Доверяю.  — Тогда расскажи мне всё в подробностях. Не ища подводных камней. Ведь я прекрасно знаю, как ты злишься, если я тебе что-то не рассказываю, — хрипло прошептал он, смотря в глаза. — А лучше покажи. Покажи, кто на тебя напал, и не язви, ведь я всё равно пойду с тобой в Лютный переулок: не только к Горбину, но и в ваш паб, если ты сама не попросишь у Кэрол ключ-портал. И, если этот… мужик нападёт на тебя ещё раз, то я помогу не из-за доброты, а из-за того, что ты моя ведьма, и никто не покушается на моё. Кажется, я уже это говорил, — Марволо устало выдохнул и впился в неё внимательным, изучающим взглядом, дожидаясь представления.  — Я не твоя собственность, — спокойно произнесла Лейла и спустя пару минут, сосредоточившись, зажмурилась. — Кажется, я уже это говорила, — рядом послышался тихий смешок, и, аккуратно взмахнув палочкой, она показала. Воспроизвела картинку из недавних воспоминаний и в серебристом свечении показала лицо того чудовища, его змеиный язык и Анимагию, с которой он превращался в змею. Рассказала о его боевой магии, заклятиях, летавших в неё, о сужающейся улице и драки у камина. Марволо, размеренно идя по дороге Хогсмида со сложенными на груди руками, внимательно слушал и иногда перебивал вопросами, но чем дальше заходили воспоминания, тем хуже он скрывал удивление и даже отвращение. Когда тот узнал о перевоплощении анимага в змею, что-то в его взгляде прояснилось, и Марволо наверняка понял, что из всей ситуации именно это смутило Лейлу больше всего. Когда же она как можно короче описала бой у каминной сети, он тихо хохотнул и, словно ребёнок, попросил ещё раз показать момент, где она выбила волшебнику локоть. Так что разговор до входа в замок затянулся: оба взвешивали все варианты, причины нападения, и кому Лейла могла навредить. Марволо сказал, что в свободное время пробьёт человека с такой неординарной внешностью по связям, ведь ему самому было интересно, кто это был. Не часто встретишь анимагов, перевоплощающихся в змею. На развилке, долго смотря в глаза, он хотел что-то сказать, но Лейла была настолько уставшей и, честно признаться, шокированной, что ещё один разговор она бы точно не выдержала.  — Ну наконец-то, — хором простонали Фиона с Кевином, дожидавшиеся её в комнате. Фиона привстала с кровати и протянула ей крупный конверт: без подписей или адреса, лишь с её именем.  — Мы подумали, что из-за своей излишней осторожности ты, не раскрыв конверт, сожжёшь его. А колдографии получились действительно хорошими. С каждым годом всё лучше и лучше, — добавила она, с блаженной улыбкой ёрзая на месте и плотнее прижимаясь к Кевину.  — Ну, что сегодня нового произошло? — улыбнувшись, с искренним интересом спросила Лейла и присела на подоконник, медленно отклеивая сургуч. Как Абраксас успел сделать копии и рассортировать снимки каждому семикурснику, было загадкой: хотя он говорил, что так красиво сделает лишь друзьям и именинникам. Остальным же слизеринец хотел и, вероятно, разнёс стопки колдографий по факультетам, ведь: «Пускай сами разбираются, где чьё».  — Половина седьмого курса ни разу не пришла в Большой зал за весь день, пуффендуйцы со своей тошнотой заняли все школьные туалеты, кто-то из гриффиндорских школьниц забыл вчера воспользоваться контрацепцией, а домовики жаловались нам, что с кухни пропали бутылки вина.  — Слизеринцы, — коротко усмехнулась Лейла. — Пуффендуйцы, хоть и живут рядом с кухней, но взяли бы что-то полегче. Белый чай в заварниках…  — …самовары с чаем тоже, — дополнила Фиона, и все трое тихо засмеялись, прикрывая рот рукой. Когда их парочка уснула, прижавшись друг к другу и сладко засопев, Лейла с лёгкой улыбкой дёрнула пальцем, аккуратно прикрывая их одеялом, и наконец-то взяла в руки снимки. Они полностью передавали всю ту атмосферу праздника, словно она сейчас смотрела свои воспоминания: все красивые, в нарядах и с яркими улыбками. Вспышка слепила, на заднем фоне летали шары и сгустки магии, цветными красками освещавшими танцплощадку. Лейла не сдерживала улыбки, когда просматривала общую колдографию с Джеком и Хлоей, где оба на счёт три целовали её в щёки, и когтевранец на последней секунде корчил рожицу. Умилялась летавшим над Фионой с Кевином лучам, которые при вспышке сплелись в огромное сердечко над их головами и осыпались на их наряды блёстками. Она беззвучно смеялась над самой безобразной картинкой, где весь седьмой курс Когтеврана показывал языки, ставил друг другу рожки и щекотал, заставляя звонко смеяться, и этот смех, казалось, был слышен даже через фотоплёнку. Колдография с Абраксасом, притянувшим к себе Лукрецию, и Робертом, что в последнюю секунду перед вспышкой с широкой улыбкой взял Лейлу за талию, заставила полюбить живые эмоции аристократов, а снимок именинников с ровными спинами и вскинутыми подбородками почувствовать себя эльфийской принцессой, которые только так и ходят. Когда же дрогнули пальцы, и в руках осталась последняя колдография, Лейла внимательно присмотрелась и спустя пару минут поняла, что не может оторваться. Они с Марволо стояли максимально близко друг к другу и вместо того, чтобы приготовиться к вспышке, бурно что-то обсуждали с широкими улыбками: Лейла хитро сощурилась и поправляла его бабочку, пока Марволо смотрел на неё с удивлённо вскинутыми бровями и ямочками на щеках. И эта искренняя улыбка заставила её трепетать даже сейчас, потому что Марволо улыбался очень редко.

***

Лейла улыбалась очень редко. Особенно искренне. Действие на колдографии повторялось уже несколько десяток раз, а переставать смотреть на неё не хотелось. Пока Лейла беззвучно смеялась, демонстрируя белые зубы, запястье его руки с перстнем по-хозяйски покоилось на её спине, прижимая ведьму ещё ближе. Том смотрел на этот снимок и тихо дышал, пытаясь утихомирить сбивающееся дыхание. Уже третий вечер подряд он и при свете свечи, и в ночной темноте детально изучал их пару, не обращая внимания ни на ослепляющую вспышку, ни на мешавших и толкавшихся школьниц. Наблюдал за улыбкой, впервые за долгие года игравшей на его лице, за аккуратными движениями Лейлы, поправлявшей бабочку. Наблюдал и был зол и одновременно благодарен Малфою. Тот не стал отдавать ему десяток ненужных снимков с пьяными однокурсницами, положив в конверт лишь фото именинников, с Пожирателями, всем змеиным факультетом вместе и общее. Однако, хоть Том прекрасно понимал, что это было невозможно и глупо с его стороны, он желал получить эту колдографию уже в пятницу. Потому что ночью глаз он так и не сомкнул — ему было отвратительно плохо. Ворочало из стороны в сторону и трясло, словно Том выпил несколько кружек крепкого кофе. Когда пришло осознание, что Лейла находилась в другой части замка, мнимая лёгкость окончательно треснула, и абсолютно всё, окружавшее его в комнате, стало раздражать до дрожи в кулаках. Да, он был возбуждён, и возбуждён так, что хотелось разнести всё к чёрту, лишь бы выбить из себя эту дурь. Но Том ни в коем случае не был готов опускаться до уровня его озабоченных однокурсников, пьяными зажимавшихся в коридорах или туалетах на каждой вечеринке — это было низко. Поэтому он сдержался, хотя был одурманен не хуже, потому что картинка перед глазами фокусировалась только на лице красивой ведьмы. Говорить о своём проигрыше в несчастной игре Том не мог: они оба вышли проигравшими, и признавать он этого не хотел. Был уверен, что нужно выждать момент, успокоиться и доказывать свою власть медленно, еле заметно, ибо Лейла была слишком своенравна и уверена в своих доводах, чтобы так просто подчиниться. А с изменённым планом к Тому пришли и новые проблемы в виде проблем самой ведьмы, которые, конечно же, разгребать приходилось ему. Интерес, который та сеяла в нём, стремительно рос с каждым днём, хотя, как оказалось, он знал о ней уже всё. Не верил, что абсолютно всё, но хотел думать, что многое. И, когда Том услышал подробное описание очередного приключения, в которое Лейла попала, он хотел рвать на себе волосы — видимо, у неё была тяга к неприятностям. Кому она опять насолила, понятно не было, хотя вполне логично, откуда взялся такой уродливый анимаг, казалось ещё более любопытным, а рассказ, как та сломала мужику локоть, заставил Тома довольно хохотать. Поэтому на следующий день он, собиравшийся к Горбину, действительно довёл Лейлу до паба и мрачным взглядом заставил её всё же попросить порт-ключ. Конечно же, никто не сунулся туда на второй день: ни с утра, ни ночью, и всё прошло спокойно. Ведьма успокоилась, оставив попытки разъяснить, что могла защитить себя сама, и остановилась на варианте, что это мог быть кто-то из семьи Кэнтора. Том же продолжал спокойно идти рядом и сдерживаться от широкой улыбки: к великому сожалению, никого, кроме бабки, скончавшейся пару месяцев назад, у того больше не было, ибо родители ещё в детстве бросили его, как и жена. Да и самого Кэнтора, отсиживавшегося в своём загородном доме, больше не было. Том убил его и проверенным способом скинул вину на его соседа алкоголика, не оставив ни одного следа. Одно из немногого, чему ведьма его научила. Вечером воскресенья всё стало ещё лучше. Он активно изучал набравшуюся из библиотек Пожирателей информацию о чаше Пуффендуя, штудировал карты Албании в поисках лесов и их описаний, расставляя только ему понятные точки, и был приятно удивлён открытию Блэка с Лестрейнджем. Они забрали с дома все газеты прошлых лет, причём не только с новостями высшего общества, но также Лютного переулка и соседних стран. Несколько недель подряд они перечитывали их и даже что-то подчёркивали, чем немало удивляли Тома, после чего вчера пришли к нему и объявили, что нашли хотя бы крупицу информации. Они составили план последних аукционов или просто закрытых мероприятий без названий, узнали, где находилась часть тех домов, в которых проводились торги, и даже выписали возможных гостей, в те года интересовавшихся артефактами, пробив по связям, кто и где в тот момент был. Однако более важным стало оглавление на одной из страниц газеты двухлетней давности, где в речи об аукционном товаре упомянули «святые вещи одной из лучших и известных школ чародейства и волшебства». Глаза Тома хотя бы на какое-то время оторвались от колдографии, торчащей из дневника, и губы расплылись в короткой улыбке. Информация была расшатана и совершенно ненадёжна, год выпуска зачарованной газеты стёрся, хоть он и поручил заняться этим Лестрейнджу, но это было лучше, чем ничего. Плюсом, этого было достаточно на нынешнее время. Для начала им всем следовало в совершенстве освоить Чёрную магию, а Том на ближайшее время был защищён двумя крестражами, да и позволить кому-то убить себя уж точно не даст. Скорее рассмеётся в лицо и одним взмахом палочки убьёт. И всё же, как бы Том в понедельник ни сдерживался от любых эмоций в сторону Лейлы, к концу дня он уже не мог спокойно сидеть на уроках без когтевранцев. Остальных он не награждал вниманием, потому что они не были его достойны, но без вечных пререканий, сгустка тепла от Тёмной магии, язвительных шуток и раздражения, ведь ведьма могла ответить ему тем же, причём не хуже, день тянулся неимоверно медленно. Они сидели в Большом зале по разные стороны и буравили друг друга взглядом, споря без слов; Лейла качала головой, когда он еле заметно поворачивался к ней на Истории магии, а Том сжимал челюсть и придумывал новую пытку каждый раз, когда на замечание об ошибке ведьма била его по руке и раздражённо фыркала, отворачиваясь. Ему нравилось видеть, как остальные однокурсницы краснели при его виде, держа в руках колдографии с вечеринки, и в тоже время успевали несколько раз убить Лейлу взглядом. Нет, на это ему, честно говоря, было всё равно, но ему приносило неимоверное удовольствие вместе с весельем наблюдать, как та не обращает на них никакого внимания, чем выводит их из себя ещё больше. Это в очередной раз показывало, насколько женский пол был эмоциональным — пока Лейла даже не понимала, почему они себя так ведут, все их мысли были забиты желанием мирно поговорить с ней и указать, к кому можно приближаться, а к кому нет. Жаль, что Лейле было всё равно. Пока те готовились к следующим вечеринкам и готовы были расплакаться, настолько они ужасно получились на снимках, настолько плохи были их попытки подлить Тому и остальным слизеринцам Амортенцию, ведьма беззаботно играла с детьми в снежки, и сама походила на ребёнка. Присоединялись и старшие, прыгая через сугробы и морозя ноги, а она всё бегала от первокурсников и не забывала уклоняться, через раз попадая в цель. Липкий снег клеился к её мантии, пряди волос намокали и тут же высыхали под тёплым солнцем, а голые руки с носом и щеками краснели от мороза. Лейла со смехом отбивалась от детей и беспощадно била по старшим, закидывая снежками то Уизли с Поттером, то Круз с Райс или Лестрейнджа с Малфоем и Лукрецией. Том стоял чуть вдали от боя и спокойно общался с Розье и Долоховым, когда в волосы прилетел холодный снаряд и заставил его прервать речь. Он заметил дёргающиеся уголки губ у Розье и даже без чтения мыслей понял, что это сделала ведьма. Другие бы просто не осмелились. Том спокойно развернулся и, проведя языком по щеке, нашёл взглядом дымчатую макушку. Лейла, делая невинный вид и не замечая его мрачного взгляда, тихо смеялась и уворачивалась от летающих над полем снежков. Он не отрывал от неё глаз, и, как только та коротко взглянула в его сторону, на губах Тома расплылась озорная улыбка. Уже высушив волосы, он коротко, еле заметно взмахнул палочкой: на быстрой скорости к Лейле дорожкой стали подниматься и хрустеть сугробы и, связав ей ноги, обрушились на ведьму, жалкими попытками пытавшуюся сбежать. Окунули в зимнюю волну и очистили от дури, так сказать. Спустя пару секунд она вынырнула и с широко открытыми глазами выдохнула, злостно посмотрев на Тома.  — Без магии! Или ты без неё не умеешь? — с издёвкой крикнула она, чтобы он точно услышал, и рядом раздались сдержанные смешки. Том еле заметно сжал челюсти и коротко усмехнулся, смотря, как та качает головой и цокает, вылезая из огромного сугроба и скатываясь по горке. Лейла ещё раз взглянула на него, заменив насмешку довольной улыбкой, и быстро ринулась в центр детской игры. И эта чёртова улыбка грела его, заставляла на пару секунд расслабиться. Обвивала загнившие куски, хотя он прекрасно знал, что такое невозможно. Узлами перевязывала израненную и треснувшую душу. Раньше ему было абсолютно всё равно на такие эмоции, что у себя, что у окружающих. Сейчас же Том старался уловить и запомнить каждый момент, когда её алые губы растягивались в улыбке. Растягивались из-за него.

***

Среда оказалась солнечной: свежий воздух бодрил, разнося над поляной снег, а по толстому льду бегали первые курсы. Лейла же в мокром платье сидела битый час в Выручай-комнате у берега озера и водила рукой вдоль лазурной глади. Было удивительно осознавать, что комната, подстроившись под её нужду, смогла принести в четыре стены небольшой водоём, больше похожий на глубокую и большую ванную — никто никогда не говорил о такой возможности, потому что, вероятно, не проверял. И сейчас, так как Марволо был точно занят, Лейла наконец-то решилась потренироваться, ибо теперь без лишних глаз к Чёрному озеру было не подойти. С водой оказалось намного сложнее. Её лик был таким же эгоистичным, тщеславным и гордым, как воздух, поэтому откровенно насмехался над её жалкими попытками подчинить его. В голове звенело от сосредоточенности, руки дрожали от напряжения, но вместо должного эффекта, дабы хотя бы часть водяной глади поднялась, та скользила между пальцев и плескалась в лицо. Лёгкие были чисты, и один вздох пробирал холодом, настолько свежим и холодным явился воздух — это означало, что связь с водой была сильна. Она слышала каждый всплеск в её звонком голосе, кожей чувствовала сопротивление, но сила была намного могущественнее самой Лейлы, и навыков прошлого не хватало. «Нет, я, конечно, искренне рад, что моя хозяйка именно ты, но ты не стараешься. Помимо этого, завела нас в какой-то другой мир. Знаешь, как здесь скучно? Поэтому дай мне побыть свободным, я не нуждаюсь в твоей опеке», — фыркнул водяной лик, закручиваясь и с плеском падая на гладь озера. И он был прав. Когда тренировки проходили в Средиземье, Лейлу не отвлекало ничего: большинство времени она была одна на несколько миль. Тогда ей даже и думать было не о чём, потому весь день напролёт она проводила наедине с воздухом, и мысли с природой были чистыми, новыми и нетронутыми чужими руками. Сейчас же полностью сосредоточиться, разглядеть эту тонкую ниточку в сознании, которая тянулась по венам и связывала её с водой, словно обтягивая ту поводком, было почти невозможно. Требовалось подобраться ближе, заставить воду довериться и аккуратно подцепить связь, окутать её пальцами и подтянуться друг к другу. Чтобы упрямый и на самом деле немного пугливый лик понимал её просьбы, нужно было освоить те самые мягкие и аккуратные движения пальцами. Воздух воспринимал чёткие, порой грубые и резкие взмахи руками: здесь же важно было идти по нарастающей, чувствовать холод в пальцах и без тряски заворачивать их волной к ладони. Если же дело касалось больших наводнений, скручивающегося громадного шара и настоящей силы, Лейла мягко проводила пальцами по тыльной стороне ладони, щекоча воду, раскрывала руки, немного напрягая, чтобы выступили вены, и поднимала локти. Она обнаружила этот способ совершенно случайно, после чего резко дёрнулась, и огромная струя воды упала прямо на неё. Да, это был прогресс! Каждое движение, сосредотачиваясь на связи с водой, должно было вызывать в лике определённые чувства и ощущения, как дрожь, умиротворение, злость или настоящую ярость. Они были обязаны прочувствовать друг друга полностью — изучить заново, понять переживания и страхи. И это было сложно как для воды, залёгшей на дно без хозяина на века, так и для Лейлы, не привыкшей показывать эмоции и впускать кого-то в свой внутренний мир в прямом смысле. Вспомнилось, как она впервые соприкоснулась с ликом воздуха, и на лице появилась улыбка: тогда её чуть не вывернуло наизнанку, пока тело било током, а вены словно расширялись, пропуская его тонкие щупальца к душе, к сознанию. «Но ты же знаешь, что, когда начнётся засуха, люди будут пить воду. И с годами, особенно под пекущим солнцем, тебя будет всё меньше и меньше», — оказавшись в воде и задержав дыхание, подумала Лейла. Её лик недовольно поморщился и хитро сверкнул голубыми глазами. «Поэтому ты поможешь мне, и я буду жить вечность!» — радостно протянул он и дотянулся длинными пальцами до желудка Лейлы. Попытался защекотать, но она резко перехватила его руку и язвительно улыбнулась: «Я не собираюсь ничего делать. А смысл?» — заметив его округлившиеся глаза, спросила Лейла, чувствуя, как медленно кончается воздух. Но нужно было перестать играть с этим тщеславным дружком — они были нужны друг другу. Хотелось показать ему, что всё же не зря Эру наградил именно её. «У меня есть магия, я могу вечность пить тыквенный сок или вино, или сливочное пиво, и твоей помощи мне не понадобится. Утолю жажду по-другому… А потом, не в состоянии вылезти из своей бездны, твоё лицо окрасится в цвет крови погибших на войне. Она уже шла, идёт и будет идти среди людей. И здесь нет таких правил, как в Средиземье: мёртвых не отправляют по течению реки в лодке, их не сжигают на поляне, не прикасаясь к тебе. Волшебников, которых скинут в воду, обвеет мёртвая для тебя магия, и дышать тебе станет сложнее. Простых людей уже сейчас бросают в воду, загрязняя тебя, таща за собой на дно и окутывая липкой кровью. Разве ты этого хочешь?» — отвернувшийся на время разговора лик резко вздрогнул. Ухмылка сошла с губ, хоть и еле заметно, а руки, скрещённые на груди, медленно сползли по швам, опускаясь к самому дну. «Ты врёшь», — донёсся тихий, озлобленный голос, и Лейла с болью в груди вскинула брови. «Я? Зачем мне врать во имя Эру? А теперь вытащи меня отсюда. Пожалуйста». «Но ты сама можешь! Я тебе не слуга», — прекрасно ощущая, как у неё в лёгких кончается воздух, а губы синеют, выплюнул он. Лейла намеренно чуть прикрыла глаза и увидела в сознании натянутую до предела нить. «Ты мне нужен», — спокойно произнесла она, смотря на вытянувшееся водяное лицо из-под ресниц. «И я тебе нужна. Я не обделяю тебя свободой, просто прислушайся к моим ощущениям и…» — уже еле сдерживаясь, Лейла выпрямила пальцы и, сопротивляясь давящей на костяшки воде, раскрыла руки. Ощутила, как талию обхватывают костлявые руки, и в следующее мгновение, когда уже готова была задохнуться, вылетела на берег. Она рвано закашлялась и согнулась пополам, пока воздух с озорной улыбкой подлетел ближе и по-дружески постучал по спине. «Неужели так быстро уговорила?» — поинтересовался он, повалив Лейлу на пол и обдав тёплым дыханием. «Ох, с этим упрямцем придётся работать ещё долго», — фыркнув, хрипло выдохнула она и взглянула на задумавшегося водяного. Тот сел на свой озёрный хвост как на стул и приложил длинные пальцы к щеке. «Ему просто не понравился свой белоснежный образ в человеческой крови», — окончательно отдышавшись, Лейла хмыкнула и смерила того внимательным взглядом. Соприкоснуться у них не получилось, но он хотя бы понял, что она из себя представляла. Ей следовало это сделать — следовало сосредоточиться и как можно быстрее обучиться контролировать стихии. Хотя бы ради Гэндальфа. «У-у, как трогательно», — протянул воздух, оборачиваясь к насупившейся воде. Её гладь недобро задрожала, и в следующую секунду их окатило ледяной волной. Лейла беззвучно засмеялась и послала сердитому лику воздушный поцелуй. Несмотря на то что сейчас они не нашли общий язык, она всё равно любила и уважала всё, созданное Эру и отданное ей. Иначе быть не могло. Всё утро следующего дня Лейла старалась казаться привычно спокойной, хотя терпение медленно лопалось, и усидеть на месте было действительно сложно. На первом уроке — Нумерологии, они с Абраксасом и Робертом с передней парты спокойно переговаривались о новом выпуске газеты, где писали о засечённых у границы Британии последователях Грин-де-Вальда, а перемены она проводила в компании первокурсников, в красках описывающих очередные фокусы Флитвика.  — Да чего ты волнуешься? Неужели думаешь, что кто-то написал олимпиаду лучше тебя? — интересовалась Фиона, поглаживая Лейлу по руке во время обеда. Она понимала, как ей хотелось в тот заповедник, лишь не знала, почему именно. Лейле же было необходимо удостовериться в новоприобретённой чёткой связи с животными. И с огромными драконами это было удобнее всего. К тому же, рядом с ними ей было безумно хорошо: те дни, когда Лейла приходила в лес, действительно помогали забыться. Сейчас этого не хватало, казалось, что страхов, опасений и проблем прибавляется с каждой ночью всё больше. Ну, а основной обязанностью было найти пару мест или людей, которые смогут рассказать, подтвердить написанное Лавруа. Ибо создатель крестражей несколько раз после выпуска из школы посещал Румынию, причём задерживаясь на несколько лет. Раз уж его сокурсник упоминал, что уже в школе он отличался мрачным видом и циничностью, предвзятостью к окружающим, делать там явно было что — к тому времени Лейла уже должна была дочитать сборник и наконец-то узнать имя главного бессмертного этого мира.  — Мог. Уверена, что кто-то действительно мог. Я тогда была усталой, могла что-то пропустить. А там один пункт, и ты уже выбыл… но! Не будем о плохом, всё нормально, — Лейла мягко улыбнулась и коротко кивнула Фионе, мол, проехали, хотя сама крепче сжала вилку в руке и потупила взгляд. Не стоило говорить, что это первый раз, когда она волнуется за что-то, кроме себя и Гэндальфа. Мало того, что за завтраком она залпом выпила два стакана воды, уроки с единственными когтевранцами в кабинете проходили скучно, а с гриффиндорцами шумно и раздражающе. Особенно с учётом соседки Ахты, что не сводила с Лейлы глаз и готова была прожечь в ней дыру, вечно пытаясь задеть рукой или опрокинуть чернильницу.  — Аккуратнее, пожалуйста, — совершенно равнодушно произносила Лейла и возвращалась к пергаменту. Поначалу она даже не понимала такой открытой ненависти, особенно от слизеринских учениц, но когда мельком стала замечать в их учебниках общую колдографию с вечеринки, то всё же осознала. Их объятия с Марволо не остались без внимания, и от этого Лейле стало даже неприятно: она ненавидела внимание, порождение каких-либо слухов и точно так же злилась на указывавших ей, что делать, людей. Легкомысленные, слабые и чересчур эмоциональные школьницы выводили её из себя даже быстрее, чем Марволо, рядом с которым она сейчас присела.  — Ух ты, неужели кто-то смог взбесить тебя? Ты поосторожнее, когти выпускай только под покровом ночи, — ухмыльнулся он, заинтересованно осмотрев её лицо. Лейла же стиснула зубы и вытащила из сумки конспекты по Зельеварению, настраиваясь на урок. Но стоило пару минут помолчать, Марволо прокашлялся и, подперев щёку рукой, тихо проговорил: — Не выводи меня, Лейла.  — Извините, мистер Реддл, мне нельзя с вами общаться, — холодно заявила Лейла, мрачно выдыхая от раздражения. Она нехотя повернула голову и заметила его вздёрнутые брови: лицо Марволо вытянулось, а глаза насмешливо засверкали. Он опять откровенно забавлялся. — Я боюсь, мне теперь даже дышать рядом с Вами не позволено.  — И что на этот раз?  — Фотографировалась с тобой без разрешения армии фанаток, — Лейла фыркнула и равнодушно осмотрела класс озлобленных учениц. — Ладно впятером наставить на меня палочки в женском туалете, якобы желая мирно поговорить, но подливать в стакан зелье старения, причём большую дозу, будто трясущейся рукой капал пьяный Уизли, это уже ненормально, — Марволо не сдержал улыбки и бархатно рассмеялся, вытаскивая нужные учебники. Лейле же ни капли было не смешно. Одержимые семикурсницы наговорили ей столько гадостей и совершенно идиотских упрёков, попытавшись испугать, что одновременно хотелось рассмеяться и приклеить их друг другу до конца дней. Жаль, профессора бы такого не одобрили.  — Забавно.  — Ничего подобного, ещё их не хватало в моей жизни. Сделай с ними что-нибудь, научи своих подопечных вести себя адекватно…  — Моих подопечных? С чего вдруг? Они влюблены в меня, а я с ними даже не разговариваю, — аккуратно записав на свиток сегодняшнее число, нахмурился Марволо.  — Действительно? Почему же каждая из них утверждала, что у вас взаимная любовь? Что каждая из них та самая, а ты просто слишком воспитанный, чтобы признаться в симпатии? — сощурившись, прошептала она ему в ухо.  — Ты же сама прекрасно понимаешь, что это бред, — прохрипел тот, рассердившись. И Лейла правда понимала, потому что дело было даже не в его рождении под любовным зельем: в глазах однокурсниц, как бы они не пытались скрыть, было достаточно разочарования и боли, дабы осознать, что они жили лишь мечтами. Грустно, но Лейле, честно говоря, было всё равно. До момента, пока это не коснулось её.  — Понимаю, поэтому ты должен что-то с этим сделать. Из-за тебя всё, — услышав звон колокола, сказала Лейла и развернулась к доске.  — Но меня они не трогают, так что пусть делают, что хотят. Мне плевать, сама справишься, — холодно отчеканил Марволо, заставив её замереть с пером в руке и медленно приподнять брови.  — Отлично, — равнодушно произнесла она спустя мгновение и краем глаза метнулась к его мрачному лицу. — Тогда в следующий раз я сама помогу им подлить тебе Амортенцию. Сразу весь флакон, чего уже там тянуть, — отодрав его напряжённую руку со своей ноги и проигнорировав пробежавшие по спине мурашки, она улыбнулась уже о чём-то болтавшему Слизнорту и язвительно прошептала: — Только после этого будешь по мальчикам. И девушки отвяжутся, и мне будет спокойнее, — в его глазах вспыхнуло пламя, а на скулах выступили багровые пятна.  — …так, ребятки, план работы на следующий месяц я вам сказал, и пока мы не начали новую тему, хочу объявить результаты вашей олимпиады, — произнёс Слизнорт и поправил очки, быстро перечитывая записку. Лейла заметно напряглась. — К сожалению, профессор Кеттлберн приболел, но я с удовольствием передам все его слова!.. так, что тут у нас… «Скажи, что они» … ага, так… «и все молодцы» … конечно же… — под его бурчание она сжала кулак и медленно, тихо выдохнула, нервно сглатывая. Профессор сощурился, коротко улыбнулся, после чего смял листок и хлопнул в ладоши: — Администрация школы хочет поблагодарить всех участников, которые усиленно готовились к сдаче и хотели представлять нашу школу на ежегодном сборе в Румынии. Вы все огромные молодцы! Сегодня утром пришли результаты, и мы можем объявить победителя, набравшего больше всего баллов… и это… Том Реддл! Класс залился аплодисментами и ободряющим свистом, с передней парты повернулся Долохов, пожимая ему руку, а маленький шар надежды, в кои-то веке зародившийся в Лейле, грубо пырнули ножом. Она не хлопала. Единственная потупила взгляд и старательно застрочила на пергаменте дату и свои инициалы, давясь и от обиды, и от злости и разочарования. Было ужасно стыдно за себя и жалко потраченного времени. Причём во всех ответах, хоть в тот день Лейла и была невероятно сонной и нервной, она была уверена, и это озадачивало ещё больше.  — Молодец, Том, прими мои искренние поздравления! — донёсся звонкий голос Слизнорта у уха, заставив Лейлу проморгаться и опомниться. — Ах да, а теперь достаём листочки, начнём с простенького теста… — весь класс протяжно застонал и зашуршал бумагой, пока профессор пожал Марволо руку и аккуратно наклонился к ней.  — Мисс Харрисон, профессор Кеттлберн хотел передать вам отдельное спасибо за погружение в столь сложную тему его предмета. Он видел ваши ответы и признался, что все они были правильными. Просто… — он растеряно почесал затылок и неуверенно договорил: — Вы не ответили на последние два вопроса. Вы не написали там ничего. Вот и результат бессонной ночи. Потрясающе, Лейла, нет слов. Зазубрить все книги, сборники с пометками и несколько томов о деталях жизни драконов, но не дописать олимпиаду было самым жалким её поступком. Она коротко кивнула Слизнорту, и, когда он начал диктовать вопросы, до колющейся боли задержала вдох, сдавливая грудь и сдерживаясь от любых эмоций. Стоило зазвенеть колоколу, Лейла одним спокойным движением сложила все вещи в сумку и невозмутимо поднялась, расправив платье.  — Надо поговорить, — приказным тоном произнёс Марволо, так же быстро встав.  — У меня Магловедение, — сухо ответила она, не желая сейчас ни с кем говорить. Ей хватало ветра, что гладил её щёки и мягко улыбался, прося успокоиться.  — До него двадцать минут, мы успеем и…  — Том, мой мальчик, останься на минутку! — знакомый стук каблуков по другую сторону парты стих, и Лейла, незамедлительно ускорившись, вылетела из класса. Когда уроки закончились, а за дверью кабинета никого из детей из-за дополнительного задания у Вилкост не оказалось, она скрылась под Дезиллюминационными чарами и пробралась на Астрономическую башню. Облокотилась на перила, снова внимательно осмотрев красивые окрестности, и тихо, неспешно выдохнула. Прикрыла глаза, быстро приходя в себя, и скинула с плеч мантию, удобно усаживаясь на неё. На белом платье быстро стали таять снежинки, поэтому Лейла оградила себя щитом, наложила Согревающие чары и раскрыла учебник с домашним заданием. Слов было много, но рука не поднималась написать хотя бы одно в дневнике: она привыкла проглатывать любое недовольство или расстройство и продолжать работать молча. Пальцы дрожали, потому что руки были напряжены до предела, а искусанные губы неприятно жгло. Лейла злилась и на себя, поражаясь такой безответственности, и на Марволо — на это тоже была своя причина.  — Не простынешь? — раздался тихий приятный голос с лестницы, и она быстро спохватилась.  — О, Мерлин… я что, забыла про встречу в гостиной? — с округлившимися глазами, риторично спросила Лейла и устало закрыла лицо ладонями. — Ребята, простите, пожалуйста, я…  — Не волнуйся. Мы просто хотели передать книгу, ты забыла её на Магловедении, — коротко улыбнулся Кевин, подходя ближе. — Хочешь побыть одна?  — С вами, — честно сказала она, уже без удивления пронаблюдав, как они спокойно садятся рядом и расширяют защитный купол. Ни Фиона, ни Кевин не задавали ненужных вопросов: они так же раскрыли учебники, положили на колени пергамент и стали тихо переговариваться. Их приятные, мягкие голоса каждый раз погружали Лейлу в такое спокойствие, что, через пару минут сладко зевнув, она удобнее улеглась на плечо Кевина и без страха аккуратно прикрыла глаза. Храни Мерлин этих прекрасных людей, одним присутствием убивающих все существующие проблемы.

***

Несколько минут Том неотрывно смотрел на эту картину и стремительно разгорался, готовый вот-вот подняться на верхний этаж и применить на нём Круцио. Нет, что-то похуже Непростительного. Том, наконец-то отвязавшись от Диппета с Дамблдором, рассказавших малую часть его предстоящей поездки, интуитивно пошёл на Астрономическую башню. Раз дети только закончили учиться и не собирались во дворе, значит, Лейлы там не было. И он надеялся нормально поговорить, потому что поставить ведьму на место было жизненно необходимо. Но только Том успокоился, расставил всё по полкам и трезво оценил произошедшее, дурацкий ураган нахлынувшей ярости разнёс всё за считанные секунды. Святая троица, боггарт её подери. Круз с Уайтом и Лейлой сидели на полу: первые два тихо переговаривались, до тошноты миленько держась за руки, пока спящая ведьма, обвив локоть этого ботаника, устроилась на его плече. Щека её раскраснелась, а алые губы еле заметно подрагивали в блаженной улыбке. Шикарно устроилась, сказать было нечего! Жаль, ногу на него не закинула и рубашку в кулак не смяла. Том втянул щёки и готов был прокусить их до крови: он никогда не переставал проверять мысли Уайта, но это ему ничего не давало. Тот, как бы убого не звучало, действительно души не чаял в своей Круз, и Лейлу видел лишь как подругу. Ни разу за эти месяцы он не думал о ней плохо и просто разговаривал. Однако даже это не спасало Тома от приступов злости, потому что мысли ведьмы были до сих пор скрыты от его глаз, и знать, как к Уайту относится именно она, он не мог. Спустя два часа штудирования карт и чтения завершающих страниц книги по Чёрной магии, Тому даже не пришлось заходить в Выручай-комнату, где они планировали встретиться, дабы понять, что Лейлы там не было. Ему не стало легче, груз Тёмной, витающей вокруг атмосферы не спал с плеч. Поэтому он ни капли не удивился, снова обнаружив её на Астрономической башне, к счастью для его нервов, одной. Когда Лейла погружена в свои мысли, она забывает про всё и всех, не только поедая себя, но и желая просверлить в своих руках дырку. Ведьма сидела у столба, опираясь спиной на перила, и внимательно читала, скользя усталыми серыми глазами по строкам. Поднялась метель, и повалил снег, но, летя в её сторону, тот отпрыгивал от защитного купола и таял. Том спокойно поднялся на этаж и размеренным шагом подошёл ближе, внимательно осматривая лицо ведьмы. Совершенно никаких эмоций: невозмутимый вид и небольшой блеск в уставших глазах.  — В школе нет другого места посидеть? — мрачно поинтересовался он. Лейла на секунду замерла, после чего подняла на него взгляд, не сказав ни слова, и так же безразлично опустила его обратно в книгу. Ему это не нравилось — не нравилось, когда ведьма снова становилась равнодушной, неживой, и пробивала его свирепым холодом. — Что же опять случилось?  — Ничего… — тихо ответила она, не поднимая головы. Спустя пару минут, не выдержав и сдавшись под его пронзительным взглядом, та спокойно добавила: — Ты просто опять влез в мои дела. Опять решил показать себя без нужды. Хотя знал, что я пойду на олимпиаду, знал, как мне нужна хотя бы малая часть информации, и сам говорил, что… впрочем, поздравляю.  — Но не искренне.  — Но не искренне, — выдохнула она, перелистывая страницу. Спустя пару минут тишины, в которой Том собирался высказать все претензии, она медленно поднялась, отряхнувшись и нагло оборвав его мысли: — Ты ведь точно хотел насолить мне. Никто больше не интересуется драконами так, как я, а ты, как никто другой, знал, что мне это нужно. Был слишком большой соблазн вмешаться? — прямо спросила она и, не дожидаясь, пока скрипнет его челюсть, направилась к лестнице.  — Не мои проблемы, что ты почти засыпала на олимпиаде и забыла ответить на вопросы, — холодно подметил Том и резко взял её за руку, с раздражённым вздохом разворачивая к себе. Не хотелось вспоминать, что он пошёл туда только для того, чтобы правда её задеть в отместку за такие объятия с Лестрейнджем.  — Да, не твои, и я сама виновата. Но ты ведь не собирался идти, потому…  — В чём проблема, что я пришёл? Неужели ты бы не выиграла…  — Может и нет, — серьёзно ответила Лейла, отведя взгляд, после чего облизнула губы и устало вернулась к его лицу. — Я прекрасно знаю, что, куда бы ты ни пошёл, ты всегда будешь первым. Не знаю, как это получается, но так всегда есть и, вероятно, будет, — с разочарованием прошептала она, пока Том еле сдерживался от удивления. — Я верю, Марволо, верю, что ты умнее меня. Я никогда и не претендовала на этот пост. Поэтому, если ты хотел доказать это, мог бы даже не ходить туда. Все это и так знают… — ведьма положила холодные пальцы на его руки, покоящиеся на талии, и медленно опустила их, поднимая сумку и уходя к лестнице. Тома же словно оглушили: ему казалось, что всё услышанное сейчас было сном или иллюзией. Он всегда был уверен в этом, ведь являлся лучшим учеником Хогвартса не зря, но слышать это от ведьмы было… весьма неожиданно, странно и приятно. Даже приятнее, чем похвалу от профессоров, видимо, потому что это было в новинку. Причём Лейла сказала это без насмешки или под его натиском: совершенно спокойно призналась сама, пока по спине Тома скатилась капля холодного пота. Не радовать, что она хоть признавала его, не могло. Однако Том быстро успокоился, даже не переменившись в лице за эти пару секунд, и настойчиво потянул её обратно к себе, огородив руками с двух сторон. Он хотел узнать другое, и даже такое признание не сбило его с мысли.  — Что у вас с Уайтом? — неотрывно смотря в серые глаза, холодно поинтересовался Том. Лейла переменилась в лице и сощурилась, вопросительно выгнув бровь. Он фыркнул и как можно безразличнее добавил: — Я видел вас пару часов назад здесь же. Втроём. Ко всем так липнешь? — неосознанно ляпнул Том и резко прикусил нижнюю губу. Ведьма втянула щёки и попыталась вырваться. Безрезультатно.  — Я ни к кому не липну, Реддл. В чём твоя проблема?! — прошипела она, недобро сверкнув глазами.  — Ты не ответила на вопрос, — медленно выходя из себя, ибо не последовало чёткого «ничего», холодно подметил он.  — Ты же любишь правду? — приблизившись к лицу непозволительно близко, шепнула Лейла совершенно спокойно. И лишь горящий взгляд выдавал её злость. Взаимно, ведьма. — И, раз ты прекрасно помнишь, что я не твоя вещь или слуга, я скажу честно. У нас с Кевином прекрасные, просто потрясающие отношения, — протянула она, заставив грудь Тома вздыматься чаще. — Потому именно он со своей девушкой не дают мне окончательно сойти с ума, успокаивая после кошмаров, доставая зелья и понимая просьбы без слов! Поэтому всё у нас отлично. Так же, как с Робертом, так же, как с Абраксасом и Джеком. И знаешь, с кем ещё? Правильно, с Фионой, Хлоей, Лукрецией и детьми. По твоим мыслям, я уже, вероятно, стала подстилкой, да?  — Я такого не говорил.  — Но думал.  — Нет.  — Не важно, — она прикрыла глаза и устало выдохнула. — Не надо контролировать каждый мой шаг, я имею полное право общаться с кем-то, кроме тебя. Не переживай ты так за свои секреты, они никому не сдались. Просто пойми, что все мы не железные. Каждому из нас нужна поддержка.  — И чем?..  — И мне тоже, — продолжая нагло перебивать, отчеканила Лейла, склонив голову набок. — Мне хочется иметь таких людей, с которыми можно поговорить о самых глупых вещах, на абсолютно разные темы, не боясь услышать ни насмешек, ни язвительных комментариев. Мне нравится проводить с ними время, с ними хорошо и спокойно.  — И что по поводу атмосферы? Они ведь светлые и…  — Да, рядом с ними тяжесть магии ощущается чётче, но я говорила про настоящие чувства, которые внутри. А не об этой грешной ауре, — поводив вокруг себя пальцем, проговорила она и, дёрнувшись взглядом к напряжённой вене на шее Тома, недовольно возвела глаза к небу. — Я, в отличие от некоторых, держу слово. Поэтому перестань, я никому ничего не рассказываю. Если тебя это угомонит, могу сказать, что никто из них даже обо мне толком ничего не знает. Но я точно не перестану с ними общаться, только потому что этого хочешь ты. Обойдёшься, иначе без них ты со своим характером окончательно сведёшь меня в могилу, — фыркнула Лейла, и злоба внутри медленно стала утихать, стоило Тому размеренно выдохнуть.  — Радует, что сделать это могу только я, — на её губах показалась короткая улыбка, и он окончательно успокоился, сам разворачиваясь к лестнице. — Пошли, Дамблдор задал очередное эссе. Нужно сделать как можно быстрее, тебе ещё вещи собирать.  — Что? — слегка помедлив, с нахмуренными бровями переспросила Лейла. Том вальяжно пошёл дальше, потянув ту за собой, и спокойно пояснил:  — Вообще-то мы едем в Румынию. Вдвоём.  — Ну да, конечно. Это не смешно, Реддл, — буркнула она, но встретилась с его совершенно серьёзным взглядом и смутилась. — С чего вдруг?  — Выяснилось, что школа в Уганде отказалась от поездки, поскольку в стране закрыли границы. И поскольку именно Хогвартс пришёл на помощь и разместил на своей территории драконов, которые потом и отправились в румынский заповедник, нам выделили два места. Для тех, кто написал лучше всего. Думаешь, Слизнорт это всё знал? Сомневаюсь, — хмыкнул Том, неспешно ведя её в сторону своей башни. — Когда же я пришёл к Диппету после уроков, выяснилось, что уже из каждой школы выбрали по двое учеников. Для защиты друг друга, так сказать.  — То есть они понимают, что происходит в мире, но не боятся отпускать нас туда и не отменяют сборы? Якобы отправить нас по парам будет безопаснее?  — приподнимая бровь, холодно спросила Лейла, на что Том с улыбкой коротко кивнул. — Мило. Вероятно, много денег вложили.  — Школы очень уверены в своих учениках, — протянул он и добавил: — И да, завтра нас ждут в кабинете директора, чтобы подписать листы и детально всё обговорить. Перед этим ещё нужно навестить Вилкост и сдать практику защиты в бою. Так что пиши письмо на работу, выезжаем в субботу, возвращаемся в пятницу вечером.  — Что тебе ещё рассказали? — не скрывая интереса, проговорила Лейла, и Том неспешно, специально растягивая предложения, начал пересказывать слова Диппета. Она была настолько усталой и одновременно увлечённой диалогом, что даже не сопротивлялась, проходя в его комнату и уже по традиции садясь делать уроки на подоконник. И, не скрывая хотя бы от себя, Том признался — ему снова стало спокойно и хорошо. Ему нравилось злить её, хоть и не всегда, потому что некоторые реплики вырывались раньше, чем он успел подумать, нравилось работать вместе, ибо она не задавала лишних вопросов, и действовали они по привычному плану. Нравилось просто находиться рядом, в своей комнате, где он мог в любой момент запереть дверь, и наблюдать за её беззвучно двигающимися губами, бегающими по строкам глазами и аккуратно держащими перо пальцами. Больше всего Том любил отрываться от книги, лёжа на кровати, и исподлобья следить за болтающейся на шее, подаренной им цепочкой, которую ведьма после своего дня рождения не снимала. И вот, снова тот момент, которого он ждал изо дня в день, о котором раньше никогда не думал, но сейчас не мог спокойно сидеть. Уснувшая на подоконнике Лейла теперь лежала рядом с ним и мирно посапывала: Том еле уговорил себя разбудить её и попросить переодеться, сказав, что в грязном платье та будет спать на полу. И, как бы ни хотелось этого делать, он разнёс по комнате дурманящие чары, тем самым не дав полусонному сознанию ведьмы решить пойти в свою башню — она без споров осталась. Он имел на это право, тем более, плохого делать не собирался, и хотел провести в спокойствии хотя бы одну ночь. Лейла лениво вышла из ванной в его рубашке и поплелась к кровати, морщась от яркого света и на ходу застёгивая нижние пуговицы. Том нервно сглотнул и помотал головой, отгоняя странные мысли: стоило ей прилечь и с тихим вздохом накрыться одеялом, он щелчком погасил свет и, оставив лишь одну свечу на тумбе, продолжил читать. Вскоре, когда Том удобнее лёг на бок и коротко взглянул на распавшиеся на подушке дымчатые волосы, ведьма словно почувствовала его взгляд и медленно стала разворачиваться, забавно хмурясь. Как только она прижалась к Тому, точно так же, как в ту ночь, провела щиколоткой вдоль штанов, неспешно положив на него ногу, и прижалась щекой к груди, он аккуратно протянул руку с книгой под её талией и на пару секунд замер. После чего, ощутив щекочущее шею дыхание, вдохнув приятный свежий запах, Том лицом закопался в её мягкие волосы, уверенно притянул ту максимально близко и тихо перелистнул страницу. Интерес к чтению быстро пропал, тело от лёгкости налилось свинцом, и он не смог отказать себе в наслаждении, блаженно прикрыв глаза. Тома злило, безумно злило и до скрежета в зубах выводило осознание — рядом с Лейлой он переставал нормально соображать. Раньше каждое действие было просчитано до деталей, на все случаи подготовлены несколько планов: Том смеялся только над кем-то, ухмылялся, когда видел чужие неудачи, и даже при пытках сохранял безразличное лицо. Потому что ему действительно было плевать на всё и всех, что не касалось его. Его мысли были заполнены только пополнением рядов Пожирателей, поисками вещей основателей Хогвартса, бесконечными тренировками, дабы владеть не только палочковой магией, но и невербальной лучше всех. Ох, планы у него были и есть великие — каждый день он проходит мимо грязнокровок и чётко видит, как те будут гнить в его темницах, громко крича и умирая с медленно разрывающимися органами. Он смотрит в глаза однокурсников и наблюдает, как все они, их дети и правнуки встают перед ним на колено, дрожа от страха упомянуть Лорда Волан-де-морта в плохом свете. Том улыбается, прикрывая глаза на уроке Дамблдора и представляя, как расколет душу на семь частей, ведь семёрка являлась самым что на и есть волшебным числом, и именно она создавала прочную магическую основу. И поплатятся абсолютно все: маглы, превратившие его жизнь в ад, те, кто приторно ласково коверкали его и так грязное, поганое имя, которое он ненавидел с детства, и те, кто хотя бы раз усомнились в его силе. Он создаст идеальное общество достойных волшебников, остальных сошлёт в прислугу, а сам сядет на трон как единственный достойный Лорд. Том обожал мстить, особенно, чтобы причинить боль и почувствовать тепло палочки, почувствовать запах крови, лужей расплывавшейся под ногами. Поэтому за ошибки одних ответят сразу все. И это были не просто слова школьника: о, нет, он прекрасно знал, что воплотит чужие кошмары в реальность с комфортом для себя. Ведь уже сейчас Том был лучше всех сверстников, до сих пор боявшихся произнести названия Непростительных, знал гораздо больше многих волшебников и не терял времени, познавая одну тему за одной. Он гордился собой, ибо мог поддержать любую тему, прекрасно умел играть с чужими чувствами, в первую очередь находя пользу для себя, уверенно манипулировал людьми, оттачивая навыки на профессорах, и, конечно же, владел обаянием, что в нынешнее время играло немаловажную роль. Но главный факт оставался любимым — уже в шестнадцать лет Том стал бессмертным. Не до конца понимал, сработало это или нет, но потом грудь пронзила ни с чем несравнимая, адская боль, а в голове вспыхнула картинка, как в голубой, переливающийся шар внутри него проник чёрный, еле заметный, но дымящийся луч. Он будто остриём раскалённой иглы дёрнул чувствительную душу, после чего раскопошил ту и резко, чертовски больно проник в самый центр. Прошёл ломаной линией вдоль шара и сжался, с треском разломав его. К сожалению, Том не желал рассказывать об этом кому-то сейчас: он ещё не до конца окреп, не доучился, не побывал в нужных странах, чтобы набраться опыта, да и срывать планы не хотелось — могли сглазить. Однако о его бессмертии знали Пожиратели, и, до сих пор вспоминая их страх вперемешку с восторгом и диким, зверским уважением, Том готов был терпеть долго, лишь бы увидеть, как так же на него будут смотреть остальные тысячи людей. Смотреть и осознавать, что они хоть и волшебники, но трусливые, легкомысленные и слабые. Он всегда был и будет другим, а смерть была для него гнусной человеческой слабостью, что доказала его мать. Это слабость, которую нужно было превзойти, и лучшая возможность доказать, что Том лучше и матери, и остальных существ. Вот только думать, почему он действительно хотел стать бессмертным, не хотелось — рядом была Лейла. Та, которая говорила о крестражах, как о новом выпуске газеты, которая заставляла его задумываться над бессмертием, оценивая минусы с её стороны, пока она рассказывала свои догадки так спокойно, будто сама прожила несколько столетий. Было забавно осознавать, что ведьма говорила бессмертному о вреде и никчёмности бессмертия: она, настаивая на своём мнении, думала, хоть и неосознанно, что переубедит его — мило и глупо. Однако сейчас, прижимая её ближе и ближе, боясь отпустить и очередную ночь промучиться в поединке с мыслями о ней же. Поэтому Том сейчас снова забылся и, тихо дыша, лежал с единственным человеком, называвшим его так, как хотелось ему. И он настолько привык слышать из её уст красивое, выразительное «Марволо», причём в любом ключе, что уже начал не на шутку раздражаться привычному «Том, мой мальчик». А ведь за эти года он уже свыкся с этим, понимая, что слава новому прозвищу придёт чуть позже. И как всегда, эта несносная ведьма перевернула всё вверх дном. Стоило Тому потянуться рукой к низу её задравшейся рубашки и провести пальцами по спине, заставив Лейлу томно выдохнуть, плечо приятно кольнуло. В тот момент активация Чёрной метки впервые показалось ему омерзительным чувством, но делать было нечего — Пожиратели пришли на собрание. Помедлив, Том аккуратно вылез из кровати, накинув мантию, смерил спящую ведьму внимательным взглядом и пронаблюдал, как та морщится и прижимается к куску одеяла. Сжав челюсть от раздражения, что не отменил встречу раньше, он закрыл дверь, наложив Приглушающие чары, и спустился к Пожирателям, уже стоявших по струнке.  — Милорд… — заметив спускающегося Тома, все четверо одновременно склонили головы и с каменными лицами взглянули ему в глаза. Он присел в кресло и без прелюдий оборвал тишину:  — Ближе к делу, — Том вертел в руках палочку, успокаивающе для себя и волнительно для них поглаживая ту по кончику. В теле еле ощутимо стало разливаться тепло: спустя столько времени он наконец-то развлечётся и преподаст кое-кому урок. И знал кому он ещё перед встречей — знал всегда, поэтому выбирал вид пытки заранее. Блэк рассказывал о Грин-де-Вальде, о последних его передвижениях и планах, о людях, которых он переманил на свою сторону — аристократы, благодаря связям, знали гораздо больше информации, нежели было написано в «Пророке». Лестрейндж подслушивал мнение слизеринцев по последнему происходящему в мире, дабы Том мог присматриваться к новым сторонникам, которых мог ещё перевоспитать, Малфой положил на стол все возможные документы и отрапортовал, что, где и в какой папке лежит, а Долохов бегло описал положение школы, тихие разговоры учителей и, конечно же, поведение Эйвери с подружкой Друэллой. Никто из них не переставал задирать Харрисон, Том же не желал прерывать это, желая наблюдать за зрелищем со стороны. Однако оба с момента, как он узнал про кристалл, находились под его строгим контролем. Эйвери больше не с кем было собачиться, если уж говорить о масштабных ссорах, ибо Пасагалья перешла в другую школу, потому последнее время тот казался отстранённым от остальных, слишком задумчивым и тихим в компании своего факультета. Пока Пожиратели уверенно рассказывали о набравшейся информации, Том со скучающим выражением лица лазил в их воспоминания и мысли, проверяя, кто и насколько честен. Чаще он возвращался к Лестрейнджу и проверял его мозги, его разговоры, по несколько раз пересматривая отрывки разговоров с ведьмой и невольно заводясь. Но предъявить он ничего не мог — Лестрейндж в лоб сказал ей о своей невесте, из-за которой ходил сам не свой последнее время, не думал об интимном контакте, хоть и признавал Лейлу красивой, не скрывая этого, но Тому не соврал. Говорил, что она только близкая подруга, и говорил честно.  — Но ты явно не досказал что-то, Долохов, — без тени улыбки произнёс Том, когда Пожиратели закончили. Он медленно поднялся с кресла и резким взмахом палочки ударил Долохова лучом в грудь. Последние дни и так были весёлыми, сейчас у Тома совершенно не было желания играть. Потому что он и так уже был их главным авторитетом — скрытый дикий страх, с которым остальные смотрели на беззвучно корчащегося Долохова под натиском верёвок Чёрной магии, был осязаемым. Стоило посмотреть под другим углом, там виднелось уважение и даже восторг. Потому что никто из них так бы не смог. Тем временем Том смерил Пожирателя презрительным взглядом и, увидев, как из носа хлынула кровь, опустил палочку.  — Ты же знаешь, что нужно учиться на своих ошибках? — тот рвано выдохнул и быстро закивал. — А мне кажется, что нет, — сухо отчеканил он, и так же легко воздух снова расколол яркий луч. Тело засочилось удовольствием, руку Тома обволокла дымка, и он еле сдержал улыбку, снова посерьёзнев. — Тебе нужно нанять няньку, Долохов, иначе с твоей агрессией не справишься сам ты. В очередной раз она подводит не тебя, а нас всех и меня в первую очередь. Я видел, как ты сорвался и избил пуффендуйского пятикурсника вечером в коридоре. Видите ли, он тебя оскорбил и не пропустил. А ты, забыв о мерах предосторожности, чуть не попался на глаза Слизнорту. Да, признаюсь, забежать за угол и сделать вид, что проходил мимо, было прекрасной идеей — этот старик слишком любит свой факультет. Но пару секунд твоей слабоумности стояли бы моей репутации. Так что делай со своей агрессией что угодно, но, чтобы дальше такого не было. Только слабые волшебники показывают окружающим свои эмоции. Ты меня понял?  — Да… мой Лорд, — хрипя и бледнея на глазах, трясущийся Долохов кое-как кивнул.  — Вот и отлично, — безразлично произнёс Том и потерял к нему интерес, проходя по Пожирателям оценивающим взглядом. Что бы они ни творили, какими тупыми порой бы ни были, он хорошо осознавал, что единственные были достойны стать его сторонниками. Они были весьма хитры, умны, имели огромные связи, деньги, которые тоже много чего решали, и были наделены качествами истинных слизеринцев. Да и что стоило говорить про тягу к Тёмной магии — таких людей надо было вознаграждать, потому что они хотели добиться больших познаний и так же возвыситься над окружающими. Долохов ещё не успел опомниться и подняться с колен, качаясь из стороны в сторону, как по гостиной разлетелся пронзительный, истошный крик. Том неестественно замер: внутри всё похолодело, перекрыв огонь от Чёрной магии, а взгляд на секунду остекленел. Звонкий голос становился всё громче, переходя на хрип, и с верхнего этажа доносились громкие стуки, будто бились об мебель. Том был уверен — не будто. Он резко развернулся к Пожирателям, что застыли с выпученными глазами, и невольно метнулся взглядом к бледному Лестрейнджу.  — Это… Лейла? — спросил он, нервно сглотнув и неуверенно посмотрев Тому в глаза. Отказать в удовольствии он себе не смог.  — Угадал, Роберт, молодец, — коротко улыбнулся Том и быстро посерьёзнел. — А теперь быстро вон! Если увижу вас здесь через минуту, вам всем не поздоровится, — рявкнул он и, когда портрет задвинулся, с грохотом распахнул дверь в комнату.

***

 — Она не очнётся. Тёмное пятно перед глазами исчезло уже давно, а Лейла до сих пор дрожала и не могла нормально дышать: ноги слабели, дыхательные пути разъедал отвратительный запах вони, и перед ней стоял Марволо. Она была заточена в Тайной комнате. Опять. И сейчас ей становилось дурно лишь от малого осознания главного — здесь был маленький Гарри Поттер, на мокром полу без сознания лежала его подружка Джинни Уизли, а напряжение в воздухе готово было разорвать её в клочья. Только Лейла увидела склонившегося над Уизли Поттера, молящего, чтобы та проснулась, из тени вышел он. Точно такой же красивый, как сейчас — с угольными глазами, волнистыми волосами и острыми чертами лица. С плавной походкой, невозмутимостью и долей высокомерия во взгляде. Живот скрутило в тугой узел, и Лейла нервно сглотнула, осматривая Марволо в сотый раз.  — Том… Том Реддл, — подняв голову, воскликнул Поттер и смутился. — Что значит она не очнется? Она же не…  — Она пока жива, — холодным тоном заявил Марволо, подходя ближе. Раньше Лейла хоть как-то пыталась разговорить участников сна, узнать что-либо или просто повеселиться, осознавая, что всё равно ничего не может сделать. Последние недели при виде Волдеморта у неё словно отрезало язык. — Но это пока.  — Ты призрак? — невинно предположил Поттер, и Лейла резко напряглась.  — Воспоминание. Заключённое в дневнике на полвека, — с еле заметным раздражением произнёс Марволо, и последний луч дурацкой надежды треснул. Взгляд метнулся к блокноту в руках рыжей девочки, и Лейла с ужасом разглядела в нём тот самый дневник с инициалами Марволо. Как это вообще было возможно?!  — Она холодна, как лед, — продолжал свою песню Поттер, поглаживая её по руке. — Джинни, пожалуйста, не умирай, очнись… — то, с каким равнодушием Марволо смотрел на умирающего ребёнка, вызывало огромное желание ударить себя и вернуться в реальность. Потому что хорошим это точно не закончится. — Ты должен помочь мне, Том, появится Василиск, и…  — Он не появится, если не позвать, — поведя головой в сторону и вскинув бровь, холодно произнёс он и медленно поднял палочку Поттера.  — Верни мою палочку, Том.  — Она тебе не поможет.  — Слушай, нужно спешить, нужно спасти её…  — Я не смогу помочь тебе, Гарри, — со слишком правдоподобным сожалением ответил Марволо, и взгляд его переменился. — Видишь ли, чем слабее бедняжка Джинни, тем сильнее я, — сердце Лейлы ушло в пятки, а по спине пробежал холодок. Дальше она слушала уже вполуха, неотрывно следя за Марволо — остальное её не волновало. Она не могла поверить, что он опустился до такого, чтобы манипулировать маленькой девочкой со второго курса.  — Я неплохо умею убеждать, — и от этих слов ей хотелось разрыдаться, потому что Лейла настолько запуталась и в себе, и в отношении, в чувствах к Марволо, что теперь её уже ненормально знобило. А что, если он использовал и её? Что, если абсолютно все его слова, действия и запланированные встречи, одна большая игра? Однако наравне с этим её мучал вопрос, к чему здесь вообще пошла речь о дневнике. Потому что мысли, которые приходили ответами на поставленные вопросы, ей очень и очень не нравились.  — Я знал, что будет небезопасно снова открывать комнату, пока я в школе, и я решил оставить дневник, хранивший на страницах меня самого в шестнадцать лет… — слышались отрывки, пока перед глазами начинало всё плыть. — Каким образом ты отделался только шрамом, в то время как Волдеморт лишился своей силы?! — начинал распаляться Марволо, а на глаза Лейлы уже наворачивались слёзы.  — Какое тебе дело, как я его одолел? Волдеморт жил после тебя! — рьяно воскликнул Поттер, и она спрятала бледнеющее лицо в ладони. Тот лишь оскалился.  — Волдеморт — это… моё прошлое, настоящее и будущее, — разделяя каждое слово, спокойно проговорил Марволо и медленно расплылся в улыбке, резко развернувшись на последнем слове. Он поднял палочку и в следующее мгновение расписал воздухе свои инициалы. Взмахнул руками, и красные, горящие буквы с «Том Марволо Реддл» переместились, склеились заново и чётко вывели «Лорд Волан-де-Морт». Сказать, что Лейла была в шоке, не сказать ничего — она прикрыла рот рукой и со стеклянным взглядом замерла. И снова всё завертелось оглушающим звоном в голове — Марволо хотел убить Поттера, он к этому и приступил. Выпустил Василиска и без каких-либо эмоций стал наблюдать за несчастной погоней. Как прилетевший Феникс выколол змею глаза, как Поттер бегал по канализационным трубам и спасался от монстра. Она даже видела их драку, где ребёнок с огромным гриффиндорским мечом в руках пытался ранить Василиска, пока тот атаковал его. Но это медленно, уверенно скрывалось под пеленой начинающейся метели: картинку перед глазами стал заслонять чёрный дым, стремительно обвивая пальцы ног и ломая кости от могильного холода. Лейла на негнущихся ногах подошла к наблюдавшему за жалким зрелищем Марволо и с комом в горле прошептала:  — Дневник — это крестраж, верно? — не веря своим же словам, спросила она. Внутренности измельчались в порошок, скручивая, сжимая все органы в одну кучу. Её трясло от страха и волнения, Лейла никогда не была так слаба из-за кого-то. Но Марволо стоял неподвижно и даже не шелохнулся, не прокашлялся, не смерил её столь привычным холодным, насмешливым, да хоть каким-нибудь взглядом. Он не отвечал на вопрос, игнорировал её, и от этого по непонятной причине становилось лишь хуже.  — Я спрашиваю, это крестраж?! — рявкнула Лейла, глотая обжигающие слёзы. Она не могла, не хотела верить в этот бред — Марволо не был настолько сумасшедшим, чтобы в шестнадцать лет расколоть душу. — Тебе так сложно ответить?! Просто одно слово, идиот, я должна знать, что ты с собой сделал! Почему ты меня игнорируешь?! — навзрыд кричала Лейла ему в лицо и резко обмерла, когда Марволо сделал шаг навстречу, посмотрев ей в глаза. Так уверенно, спокойно и гордо, будто говоря, что они в безопасности, что всё под контролем. Она приоткрыла рот и рвано выдохнула, не контролируя себя и касаясь ладонью его щеки. Но ни тепла, ни холода — никаких ощущений, кроме оборвавшейся нити в груди. Рука прошла сквозь его голову, а переменившийся ненавистный взгляд, как оказалось, был отдан мёртвому Василиску с выдернутым клыком.  — Просто ответь… — шептала она уже без надежды получить ответь, — ты сделал… — Лейла закашлялась и опухшими глазами впилась в его невозмутимое лицо, нагло перебивая все его речи о скором воскресении, — ты сделал из дневника крестраж?..  — Да, — послышался грубый и холодный, неживой ответ. Внутри Лейлы всё окончательно порвалось: она упала на колени, сравнявшись с полуживым Поттером, и почувствовала, как начали замерзать руки, покрываясь инеем.  — Зачем… Марволо, зачем ты это сделал?! — захлёбываясь, сипела она и дрожала. Но потом, когда услышала шелест страниц, повернулась к пыхтящему Поттеру и нахмурилась.  — Что ты делаешь? — одновременно с Марволо спросила она, с испугом посматривая на кровавый клык Василиска в руке ребёнка.  — Поттер, что ты… — истерично засмеялась Лейла и посерьёзнела, вытирая слёзы. Он зарычал и, резко замахнувшись, со всей силы вонзил ядовитый клык в открытый дневник.  — Стоп, нет?!.. — разряжённые крупицы воздуха рванули, ударив жаром в лицо, и Марволо, потянувшийся к Поттеру, пугающе захрипел. Послышался треск, и его грудь пронзило ослепляющим лучом: он с неподдельным страхом посмотрел вниз и чуть не задохнулся, покачнувшись на ногах.  — Нет, нет, нет! — закричала Лейла, вставая с мокрого пола и подбегая к Марволо. Она в истерике стала прикрывать его грудь, видя, как луч стремительно ломает тело и разбегается дальше, но руки проходили сквозь него, ничего не помогало, она лишь видела всё вблизи, пока внутри всё визжало. Поттер вытащил клык и так же быстро вжал его в другую сторону блокнота: над ухом послышался истошный, хриплый крик, и Лейлу на слабых ногах откинуло в сторону. На пожелтевших страницах засочилась алая кровь, руку Поттера шатало из стороны в сторону, а Марволо сгорал и лопался.  — Хватит! Прекрати?! Пожалуйста! — срывая голос, выла Лейла и давилась жалкими слезами, потому что не могла на это смотреть, но продолжала. Кожа Марволо, его мантия и одежда — всё стремительно сгорало, превращалось в пепел, и вскоре, приложив горящую руку к лицу, он закричал от боли ещё громче. Внутри Лейлы всё сжалось — этот звук оглушил, в ушах зазвенело, а горло обожгло новым комом. Он умирал, терял своё тело, после чего и стал уродом, а она даже не могла ничего сделать. Лишь от безысходности повернула голову к Поттеру, в беззвучном крике открыла рот и застала момент, когда школьник закрыл кровавый дневник и полоснул, вжал и надавил остриём клыка на обложку. Марволо зарычал, лицо его исчезло в огне, заискрились последние оставшиеся части тела, и через секунду лицо опалило огнём.  — Нет?!  — Лейла, очнись…  — Хватит!  — Лейла! — оглушил басистый голос, и она резко подскочила, открывая глаза. В горле пересохло, и Лейла рвано закашлялась. — Ну наконец-то, — она с бешеным страхом, ещё не опомнившись, осмотрела тёмную комнату, почувствовала холодный, свежий воздух у окна рядом, и резко вздрогнула.  — Реддл?.. — прохрипела Лейла, быстро дыша. Под коленями и на талии руки с перстнями дёрнулись и лишь крепче ухватили её, поднося ближе к груди. Окутал до боли знакомый аромат, магия кольца не шевельнулась, и в темноте она смогла разглядеть угольные глаза.  — Успокойся уже, всё норма… — Лейла резко обвила его шею руками, подтянулась ближе и, обвив торс ногами, крепко обняла. Громко выдохнула в шею, ухватившись за него, как за спасательный круг, отделявший ужасную фантазию от реальности, и прикрыла глаза. Через мгновение, когда она уже пожалела о своём поступке и хотела слезть, тёплая рука Марволо аккуратно обвила её спину, а вторая придержала снизу. Лейла ненавидела его дурацкие прикосновения, от которых теряла контроль, сама держала дистанцию и никогда до этого его не обнимала. Но сейчас помимо своего бешеного стука сердца слышала и его, чувствовала его дыхание и успокаивалась, понимая, что он жив, и это согревало. Он рядом. А ещё он с расколотой душой.  — Не хочешь наконец-то рассказать, что тебе такого снится?..  — Где ты был? — перебила его Лейла, смотря в глаза, сравнивая с кошмарной версией каждую деталь.  — Что? — с мрачным взглядом переспросил Марволо со слегка растрёпанными волосами.  — У тебя мантия… на плечах. Где ты был? — настойчиво спросила она и нахмурилась.  — По делам уходил, — спокойно заявил тот с невозмутимым лицом. — Так что?..  — Какие дела в полвторого ночи?! — посмотрев на часы, прошипела Лейла, слезая с него. Марволо клацнул челюстью, медленно отстраняясь, и пожал плечами.  — Не думаю, что ты в полной мере осознаёшь, каково это — быть старостой, — с гордо вскинутым подбородком сказал он и продолжил, не спуская глаз. — Ходил за архивами, чтобы уже доделать поручение Диппета до поездки. Днём времени не будет.  — Лжёшь, — уверенно подвела Лейла и стала осматриваться, скрывая съедающее её волнение. Не зря кошмар приснился именно сейчас. Не зря про него самого. Она открыла шкаф, зашла в ванную, выглянула за дверь — никого и ничего особенного не было. — Ты бы ни шагу за порог гостиной не сделал в тапках и ночной одежде. Так что…  — Я не обязан перед тобой отчитываться! — рыкнул Марволо, подходя ближе и с нотой раздражения смотря в лицо. — Даже, если я ходил куда-то, тебя это не касается. Так что не лезь, куда не надо, и расскажи, что произошло.  — Ты сейчас серьёзно? — на мгновение потеряв дар речи, переспросила Лейла. Но он выглядел настолько серьёзным и злым, что шуткой здесь и не пахло. Видимо, именно сегодня он решил довести её окончательно. — Ты не сдерживаешься и шипишь на меня каждый божий раз, когда я говорю не то, говорю не с тем или не говорю вовсе. И я обязана рассказывать тебе абсолютно всё, иначе меня опять заплюют ядом и угрозами, пока ты… Только восстановившееся спокойствие быстро треснуло. Тишину комнаты рассёк свист, и Марволо получил звонкую пощёчину. Заслуженную и столь долгожданную. Он и бровью не повёл, даже не дёрнулся, когда щека стала красной — зато дьявольски вспыхнули глаза.  — Научись держать язык за зубами. Тебе прекрасно удаётся испортить всё, убить всё хорошее одним предложением, — проскрипела Лейла, складывая свои вещи в сумку.  — Харрисон, даже не думай…  — Почему мы не можем прожить хотя бы один день без ссор?! — зарычала она, отдёргивая его руки. После осознания всего увиденного Лейла была выжата эмоционально, поэтому говорить с ним сейчас точно не смогла бы.  — Такой же вопрос к тебе, — кожей ощущая, что тот сейчас взорвётся, она запахнула мантию, скрывая одну лишь рубашку, которую не понятно когда напялила, и быстрым шагом покинула гостиную. И как бы она ни злилась на него, прекрасно поняла одно — Марволо ей небезразличен.