Только ты и я

Плейлист на главу: https://youtu.be/BKZ7cyu8qX4</center&gt

— Лейла, с тобой всё хорошо? — уже с порога кабинета Нумерологии обескуражил её Роберт. Мысли о прошлой ночи и так переваривались медленно, хотя утренний диалог с Фионой и Кевином, которым стоило рассказать о внезапной поездке, всё же немного снял напряжение. Однако такой вопрос оборвал все её догадки, и подходившая к своей парте Лейла даже слегка смутилась. Была ли она в порядке? Нет. Раскалывалась ли голова от пугающих теорий по поводу крестража Марволо? Немного. Боялась ли она ощущений, которые испытывала сейчас, всё увереннее осознавая положение этого слизеринца в её жизни? О, да, причём настолько, что те успешно расшатывали её твёрдое самообладание и равнодушие. Пару месяцев назад ей было абсолютно всё равно на этих людей, на их чувства и проблемы: она записывала всё, что видела по их плохо скрываемому поведению, чтобы потом воспользоваться данной информацией во благо себе. Она не испытывала ничего — смеялась и вливалась в коллектив подростков, нацепляя на лицо счастливую маску и выдавливая улыбку, дескать, такие скучные вещи ей так же интересны. Сейчас же всё изменилось: не все люди оказались легкомысленными или жадными, дети становились умнее старших, а лёд в душе начинал медленно трескаться. Волшебные отношения Фионы с Кевином подливали в тело тепла, Джек с Хлоей и первокурсниками в боях снежками длинными щупальцами вытаскивали из горла звонкий хохот, проигрыши Блэка в спорах на истории заставляли чувствовать себя увереннее, а эгоистичные аристократы как Абраксас, Лукреция и Роберт, так и сочащиеся сарказмом во время рассказа о своей богатой жизни, действительно поражали интеллигентной и интересной беседой. Каждый раз внезапные порывы Дамблдора к пересказам любимых отрывков из книг цепляли её за живое, будь то высказывания о дружбе, о человечности, храбрости или любви — таком красивом на словах и запрещённом, посмертном для Лейлы. Она до сих пор видела в профессоре Гэндальфа, до сих пор вспоминала все его советы, спустя месяца начиная осознавать значение сказанного, и поэтому приписывала в углу конспектов всё, что говорил его двойник. В каких-то изречениях Лейла даже находила себя. Но стоило встретиться с насмешливым, презрительным и даже удивлённым взглядом, все понятные эмоции разом заканчивались, боясь его, боясь Марволо и убегая подальше, закрываясь в глубине души. Лейле же бежать было некуда, и сейчас её это очень напрягало. Как всегда иронично — она прочитала столько книг, как магловских, так и волшебных, но разобраться в себе и своих чувствах, которые испытывала к этому змею, не могла. — Конечно, всё прекрасно, — широко улыбнувшись, без доли сожаления соврала Лейла. И пока Роберт снова не раскрыл рта, дабы не начинать лгать с самого утра, она добавила: — Как что-то может быть плохо, когда я еду в Румынию? — Ты? — осмотрев полупустой класс, услышала Лейла общий вопрос парней, выпучивших глаза. — Да, от каждой школы по два человека. В целях безопасности, — взяв последние слова в кавычки, она понизила голос и заметила на лице Роберта хитрую улыбку. Абраксас многозначительно кивнул и закусил губу, сдерживая насмешку. — И как ты, чувствуешь себя в безопасности с Томом? — поинтересовался тот, когда Лейла прикрыла рот рукой, зевая от бессонной ночи именно из-за мыслей о нём, и фыркнула. — О-о, конечно. Особенно жду момента, когда за нами погонятся какие-нибудь союзники Грин-де-Вальда, раскидываясь Убивающими, и этот змей без колебаний вытолкнет меня из камина, беспокоясь только за свою шкуру. Совершенно никаких опасений, вы что? — не поднимая головы и спокойно выводя сегодняшнюю дату в тетради, ядовито выплюнула она. Приподняла брови и невинно похлопала ресницами, услышав их бархатный смех. — Не ожидал такого от тебя, — спустя мгновение произнёс Роберт, поправляя кудрявые пряди и склоняя голову набок. Увидев на лице Лейлы немой вопрос, он поспешил добавить: — Все ученицы нашей прекрасной школы считают его самым настоящим джентльменом, а ты… да как ты смеешь говорить такое! — театрально воскликнул он, качая головой. — Как его там прозвали?.. — Ангел без крыльев, — подсказал ему Абраксас, задумчиво водя пальцами по подбородку. — Ангел без крыльев, а ты с ним так неуважительно, — окончательно разочаровавшись, Роберт цокнул и спрятал лицо в ладони, протяжно выдыхая. Лейла расплылась в улыбке и тихо засмеялась, отворачиваясь к окну. Какой уж там ангел — демон с чертями в глазах в придачу. — С чего вдруг такая нелюбовь, могу ли я поинтересоваться? — Да зачем? Неужели вы не знаете, какая я плохая по его словам? — хмыкнула она, закатив глаза, на что парни пожали плечами и помотали головой. — Том не рассказывал нам ничего о ваших отношениях, как и в принципе о личных вещах, — спокойно произнёс Абраксас, разгладив платиновые волосы. Лейла же чуть не подавилась, чудом не округлив глаза. Она была уверена, что Марволо уже всех настроил против неё или хотя бы нелестно высказался в окружении слизеринцев, которые не прочь поддержать беседу о полукровках. На момент ей даже стало спокойно и радостно, что он не посвящал никого в их дела, а потом вспомнились его отвратительные слова последней ночи, и Лейла быстро опомнилась, холодно улыбнувшись. — А ты, Роберт, разве не должен держаться от женского пола подальше? — Мне теперь запираться в каморке и ждать, пока коридоры очистятся от всех девушек? — едко выплюнул он и недовольно фыркнул, после чего поднял на неё карий взгляд и устало улыбнулся, обнажая белые зубы. — Никто, кроме тебя, моих прекрасных товарищей и слизеринского факультета не знает об этом… — Мне кажется, уже одной Розье хватит, чтобы на следующей неделе ко мне прилетело письмо от твоих родителей с угрозой не приставать к их прекрасному сыну. — Ты слышал, друг? Она сказала, что я прекрасен, — гордо вскинув голову, завороженно прошептал Роберт, за что получил лёгкий удар в плечо. Лейла усмехнулась и посмотрела на Абраксаса, что возмущённо цокнул и пальцем указал на своего товарища. — Какой эгоист, ужас! — Господа, я серьёзно, — откидываясь на спинку стула, произнесла она, скрывая улыбку. Чувство юмора у них было прекрасным. — Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы с семьёй из-за меня. Не хочу потом разбираться с твоей невестой и… да не морщись ты. Поэтому я уверена, что этот убивающий взгляд Розье точно не к добру. — Не волнуйся по поводу неё, — тут же отмахнулся Роберт. — И про остальных слизеринок тоже. Я всё-таки умею договариваться. Смотри, — он медленно развернулся и, коротко кивнув Друэлле с широкой улыбкой, заставил ту нервно сглотнуть и прокрутить прядь на пальце, прервав разговор с подругой и закусив губу. Лейла сдержалась от любых эмоций, вместе с Абраксасом смотря на забавную картину с каменным лицом и чувствуя подступающий смех. Всё-таки все слизеринцы были прекрасными манипуляторами, причём Роберт играл на искренних чувствах. Настолько искренних, что одна улыбка заставляла независимую Друэллу таять и ронять предметы, как, например, сейчас, проливая чернильницу. — Как жестоко, — протянула она, возвращаясь взглядом к пергаменту. — А что по поводу парней? С ними такой флирт не сработает. — А парни всё прекрасно понимают и не лезут в чужие дела. Думаешь, они все тут святые, оставляли себя все эти годы для будущих жён? — посмеялся Роберт и хлопнул Абраксаса по плечу. — Кроме тебя, мой друг. И меня, конечно. Ты у нас воплощение истинной любви, — тот повернулся к Лейле, и она тут же закивала, подтверждая сказанное. Тогда Абраксас коротко улыбнулся и сощурил глаза, продолжив слушать. — Поэтому никто ничего не расскажет. За мной лишь следят и отчитываются родителям Том, Абраксас да Орион… просто Антонину и его русским корням мать не доверяет. Однако все они прекрасные люди и уж точно не пойдут докладывать на то, что я живу спокойной жизнью, пока могу… — Не пойдём, пока ты не перейдёшь границы и не начнёшь позорить статус факультета, — раздался холодный голос над ухом, и Лейла заметила, как Абраксас с Робертом напряглись. Послышался шелест мантии, и в нос ударил миндальный запах: она нехотя подняла голову и заметила совершенно спокойного, как всегда непоколебимого Марволо, с поднятыми бровями осматривающего товарищей. Точнее слуг. Её словно не существовало: он умело игнорировал её несколько минут, нагло прервав беседу и теперь лениво перебрасываясь с ребятами словами. Но стоило ей протереть глаза и коснуться пера, их взгляды соприкоснулись, и в угольных глазах заблестело столько недовольства, раздражения и презрения, что даже не пришлось сомневаться — Марволо слышал весь их разговор. Конечно, слизеринскому принцу не понравилось, когда какая-то жалкая ведьма при фанатах называет его змеем, так ещё и разговаривает с другими парнями — немыслимо! И вкупе с медленно убивавшим Лейлу взглядом на завтраке его настроение не предвещало ничего хорошего. Но это даже радовало Лейлу: она ни капли не жалела о пощёчине, так навредившей его самооценке. — Тебе на подпись, — ровным голосом произнёс он, отдавая заполненный свиток. Она осмотрела его, аккуратно забрала из вытянутой руки, дёрнувшись, когда почувствовала обвивший пергамент холод. Внимательно вчитавшись в строчки, она услышала мрачный вздох и высокомерное: — Это прислала румынская организация каждой школе, отдать с нашими подписями мне нужно Диппету уже после урока. Так что не нужно притворяться предусмотрительным и внимательным человеком, Диппету явно нет до тебя дела, он бы даже заморачиваться с каким-то обманом не стал. — И почему я подписываю это позже тебя? — сухо поинтересовалась она, бегло дочитывая пункты, за которые организация поездки не несёт ответственности, и пропуская очередную шпильку мимо ушей. Хочет держать авторитет перед сокурсниками, пусть держит, уже было всё равно. Марволо без тени улыбки смерил её нечитаемым взглядом и язвительно произнёс: — Ты не школьная староста, Лейла, — на что она хмыкнула и, расписавшись, дополнила: — А ещё я не подлиза, — ответно сжимая челюсть и краем глаза замечая, как Абраксас с Робертом коротко переглянулись, Лейла потеряла к Марволо какой-либо интерес и с вздёрнутыми бровями повернулась к соседу с платиновой макушкой. — А ты чего такой довольный? Так рад, что будешь сидеть один всю неделю? — Для меня это будет самым большим горем! Пятница была забита делами под завязку, потому что даже поужинать и нормально поговорить с первым курсом, с Фионой и Кевином, ждавших её в гостиной, Лейла не успевала. После уроков они с Марволо провели в кабинете Диппета, где также присутствовал и Дамблдор, больше двух часов. С учётом медлительности речи директора, развёрнуто отвечавшего на каждый вопрос, и шквала информации, которую поставлял профессор, стоило всё несколько раз переосмыслить, о более важных моментах переспросить. Но никто из них не жаловался, потому что и Лейла, которая мечтала о поездке, и Марволо, ехавший для каких-то своих целей, не хотели пропустить ни одного слова, дабы на месте не позорить себя и школу. Дамблдор очень тонко намекнул, что выделенных из школьного бюджета денег не хватит, назначил время выезда и день возвращения, пояснил некоторые моменты по поводу багажа, который придётся носить самим, и чётко дал понять, что за любые нарушения или неуважение к другим ученикам они первым же поездом будут отправлены обратно. Да, поездом. Потому что, как оказалось, каминные сети на границах Румынии были перекрыты, из-за чего их отправят туда на Хогвартс-экспрессе, который два раза в неделю разъезжал с волшебниками по станциям, меняя внешний вид и убирая все надписи с упоминанием английской школы. Диппет попросил на время поездки убрать все эмблемы Хогвартса и школьную форму во избежание ненужных вопросов или приставучих журналистов, разгуливающих теперь повсюду. А с учётом того, что сборы каждый год проводятся в разные месяцы без ведома общества волшебников, лишь с разрешением школ, сотрудников заповедника и Министерств, скандальные писатели будут не против заработать денег на новом выпуске с заголовком «Лучшие школы Волшебства рискуют жизнями учеников?» Машинист будет оповещён об их отбытии, на вокзале их встретят и довезут до нужного места, потому настоятельно директор, чуть ли не засыпая за столом, рекомендовал для своей же безопасности на полпути не расслабляться, следить за манерами и в крайнем случае отвечать на вопросы коротко, уверенно. «Как настоящие взрослые», — по-отцовски сказал он, конечно же, с гордостью смотря на Марволо, пока Дамблдор поглядывал на того недоверчиво и тепло улыбался именно Лейле. В итоге все объяснения были усвоены, письма на работу отправлены, и практика защитной магии у Вилкост сдана у него на «Превосходно», у неё на «Выше ожидаемого». Не произнеся после утреннего обмена ядом ни слова в сторону Марволо, тем самым заурядно потрепав тому нервы и самообладание, Лейла вернулась в комнату и на удивление достаточно быстро справилась с упаковкой вещей. Пара вещей для гигиены, платье и брюки со свитером, пижама, книга Лавруа, ну и перья с чернилами и тетрадью — всё-таки за знаниями ехала. Утро прошло в спешке: рядом суетились друзья, на завтраке подошли с просьбой не опозорить школу, казалось, все учителя, и некоторые люди даже захотели проводить их на перрон. Поэтому под одобрительный кивок Диппета с Дамблдором от замка отъехали сразу две кареты, и, слава Мерлину, для обезумивших фанаток Марволо места не осталось: в одной на коленях у Кевина, Хлои, Фионы и самой Лейлы сидели Марго с Майком и Кайей, без умолку говорящие о возможностях за границей, а во второй ехали товарищи слизеринца, о чём-то лениво переговариваясь и передавая по кругу газету. — Не состарьтесь без меня, — обнимаясь со всеми друзьями, говорила с улыбкой Лейла. Выехав за пределы школы, где его ограничивали как любопытные взгляды, так и острые языки, Роберт не отказал себе в удовольствии и так крепко сжал её в объятиях, что она закашлялась и поколотила его в плечо, лишь бы уже отпустил. Не ощутить ледяного, хищного взгляда на их паре Лейла просто не смогла — Марволо втянул щёки и, уже отдав указания своему факультету, быстро зашёл в поезд. Когда же раздался последний третий свист, она коротко всем кивнула, села в первый, как им было сказано, самый ближний к машинисту вагон и, не найдя там Марволо, выбрала удобное место. Поезд тронулся: Лейла закинула ногу на ногу, раскрыла книгу, убедившись, что обложки не видно, и наконец-то с уверенностью решила закончить этот проклятый во всех смыслах сборник Лавруа. Главная головная боль Лейлы обрела имя. И звали её Рэйден Кавамура, родившийся у реки в небольшой японской деревне. Росший в семье с полукровными родителями и старшим братом Акайо, Рэйден со временем стал понимать, что отличался от родственников не только внешностью, но и характером. Широкоплечий, коренастый и смуглый, с густыми волосами и глубоко посаженными голубыми глазами, как описывал его Акайо. Он не был похож ни на одного члена семьи, хоть это и стало понятно только позже, однако воспитывались оба в равных условиях, обделены материнской заботой и помощью отца не были, и никак не соревновались, относясь друг к другу с уважением. Вместе ходили в школу Махотокоро, помогали друг другу с уроками и держались вместе, хоть и не были одногодками. А потом по иронии судьбы Рэйден увлёкся Тёмными искусствами, стал запираться в комнате и сидеть там днями напролёт, всё чаще рыскал по школьной библиотеке и в итоге в один из вечеров устроил дома скандал. Да такой, что повыбивал окна и последующий год не навещал родителей ни разу. Он оказался приёмным — у каждого злодея должна была быть своя грустная история, жаль, рассказанная совершенно неправдоподобно. Его настоящие родители были греческими волшебниками — бедной влюблённой парочкой из одного колдуна и девушки-сквиба Иларии, оставшейся без работы, как только та забеременела Рэйденом. Абсолютно все родственники с самого начала утверждали, что такая связь может убить обоих, потому что магическое ядро Иларии было с детства перетянуто кровеносными сосудами, из-за чего могло в любой момент взорваться, погубить её. Здоровье у неё было откровенно слабым, и все заразы однозначно передавались половым путём её возлюбленному. Она медленно умирала, пока становившийся достойным мужчиной Аминтас лишь начинал познавать свою волшебную силу. Что брак, что отношения и даже сентиментальные поцелуи были обречены на провал, только влюблённые в это не верили. Пока не стали слабеть, а потом не выяснили, что их стало трое. От отчаяния, что не смогут дать своему ребёнку хорошей, заслуженной жизни, оба сначала хотели покончить с собой, ибо терпеть упрёки со стороны родственников больше не могли. Остановила их слабость и трусость — не смогли. Не смогли и придумали ещё более глупый план: Илария использовала Непростительное на прохожем, нарушив Статут о секретности, а Аминтас признался в сотрудничестве с ней. Зачем они пошли на такой шаг, никто, конечно же, объяснить не сможет — эта история уже давно утеряна и растерзана временем. Однако они добились своего: навсегда утеряли связь с родственниками и были лишены любых магических сил. И даже здесь всё пошло не по плану, потому что память им не стёрли, вместо чего выкупили и отправили подопытными кроликами в Японию. Одни учёные мечтали протестировать свои зелья и наконец-то узнать, могут ли сквиб с волшебником зачать настоящего мага и при этом не умереть. Родить здорового волшебника у Иларии получилось — вот только невидимая связь, невидимая нить, соединявшая пару с их ребёнком, оборвалась, и родители Рэйдена умерли. Несложно догадаться, что учёные и приютили малыша, придержав под своим крылом в качестве удавшегося эксперимента. И всё это время они врали своим детям, никогда не говоря о своём прошлом, лишь упоминая, что когда-то работали над весьма опасными проектами, которые должны были принести им славу. Опасными для жизни других. Рэйден — уверенный в себе ребёнок, был оскорблён до глубины души и, по словам брата, метался от одной ненависти к другой: он не знал, кого презирал больше. Иларию с Аминтасом, отказавшихся бороться за его жизнь, считавших его ненужным мусором, или новых родителей, что оставили его в качестве подопытной куклы или трофея — обе мысли были ему отвратительны, и именно они, вероятно, и разрушили счастливое детство. Он воспринимал всё более цинично, чем следовало двенадцатилетнему мальчику, и смириться со своим гнусным рождением и существованием не смог. Рэйден поссорился с братом, возненавидел новую семью и отдалился от них, углубившись в учёбу. Как упоминал его одноклассник — Наоки, тот сдружился с одним из профессоров, поднабрался опыта, став лучшим дуэлянтом и искусным целителем, одним из первых обучившимся Невербальной магии. В несколько раз он опережал сокурсников по программе и уже на четвёртом курсе творил настоящие чудеса со своими познаниями в науках. С каждым днём Рэйден отдалялся от людей, от сверстников, предпочитая общество книг и за это получив много нелепых прозвищ, пока лицо его: «Становилось более мрачным, острым и неживым». Он ни с кем не разговаривал, не отвечал на оскорбления, ничего не делал, чтобы хоть как-то обзавестись авторитетом среди однокурсников, смотря на них пустыми глазами. А потом на выпускной Рэйден пришёл в школьной золотой мантии и на глазах у всех после своей речи «побелел». Студентам японской волшебной школы при поступлении вручали заколдованные мантии, которые вырастали в размерах вместе с учащимися и постепенно меняли цвет, в зависимости от увеличения мудрости, учёности того, кто их носил. Начиная от бледно-розового и становясь золотым. Однако, если мантии белели, значило, что студент изменил японскому кодексу волшебника и перенял незаконную практику, которую в Европе называют Тёмной магией, или нарушил Международный статут о секретности. «Побелеть — это ужасный позор», — читала Лейла слова Наоки: «который приводит к мгновенному исключению из школы и судебному процессу в японском Министерстве магии. Но Рэйден смог. Смог сбежать, при этом убив сокурсницу, вроде как случайно. Авроры спустя пару лет так его и не нашли, а школа… не захотела искать его и выносить несчастный случай за стены школы. Помню лишь, в каком шоке были профессора, и как тогда поседел его любимый учитель. Он точно что-то знал, знает и до сих пор, потому что он ещё жив, но делиться этим точно не станет». В тот же день Акайо пришёл домой и застал своих родителей мёртвыми — с тех пор брата своего тот, как бы до этого ни любил, возненавидел и больше никогда не намеревался найти, лишь бы остаться как можно дальше. Спустя несколько лет, уже женатый, с двумя детьми и отличной работой в Министерстве Акайо был вынужден задержаться в магловской деревне - не зря он шёл на начальника Сектора по борьбе с незаконным использованием изобретений маглов. Зайдя в чайную на конце острова, он повернулся к человеку за стойкой, дабы хоть что-то заказать, но не смог произнести ни слова. Как бы Рэйден ни постарел, ни покрылся шрамами, морщинами и царапинами, хоть и был достаточно молод, не узнать брата было невозможно. «Я бежал оттуда, как только увидел его. Не хотел подчиняться соблазну и прощать его, даже не зная, где он всё время был, что делал… Не хотел, чтобы Рэй узнал о моей семье и попытался сделать что-то и с ней, хотя в его взгляде ненависти ко мне не было. Потому что я не был ни в чём виноват. Потому я ушёл. Ушёл и больше никогда не возвращался в ту деревню, где никто даже не знал про розыск десятилетней давности. Его хищное и грубое лицо ещё долго снилось мне в кошмарах. И я до сих пор не знаю, почему так сильно его боялся — может, потому что я бы не смог устоять перед родственником и закрыл бы глаза на всё им содеянное. А может, потому что вокруг него витала слишком сильная, давящая на сознание атмосфера, и связываться с ним заново я не был готов». Лавруа потратил четыре года своей жизни, прожив в той деревне, расписав по отдельности каждого жителя, его обязанности, его знакомых, работу, характер и то, что он знал о Рэйдене. Приходилось говорить с пожилыми стариками, которые мало что помнили, или чёрными волшебниками, которые много хотели взамен, но в результате вывод Лавруа сделал верный — Рэйден стремился сделать крестраж. Чёткая фраза была записана сразу после похода в школу Махотокоро: странным было и то, что перед этим два листа были совершенно чистыми. Не вырваны, но пусты — ни одного слова, кроме фразы на следующей странице: «Всё, что происходит в Махотокоро, остаётся в её стенах навсегда». Поэтому сомнений у Лейлы не осталось — после школы она была обязана отправится именно туда. Накопить достаточно денег, выучить японский, ещё несколько раз перечитать весь сборник и положиться на себя, потому что самого важного она так и не узнала. Прислушиваясь к интуиции, она понимала, что крестраж был создан, и Рэйден действительно стремился стать бессмертным, забыв в школьной комнате вырванную страницу-черновик, вдоль и поперёк исписанную, обклеенную вырезками из книг. И все они хоть немного были связаны с темой бессмертия, просто немногие это поняли. Однако место, в котором он его создал, по-прежнему было скрыто от любых глаз и умов, что очень и очень разочаровало. Лейла понимала изначально, что таким лёгким это дело быть не могло, понимала уже сразу после строк, где Рэйден взял у рыбаков лодку, скрылся за горизонтом и больше никогда не возвращался — умер или до сих пор вкушает горькие плоды бессмертия в потайном углу, было также неизвестно. Сама же история была невероятна знакома — озлобленный и испуганный ребёнок погрузился в изучение Тёмной магии, стал скрытным человеком и добился невероятных успехов в школе, а уже в восемнадцать убил нескольких людей. Марволо сел напротив, и Лейлу резко передёрнуло — перед ней чистой воды копия. Разве что намного жёстче и холоднее. — С каких пор ты читаешь её без меня? — мрачно осмотрев книгу в её руках, поинтересовался он. Лейла с глухим хлопком захлопнула сборник, заставив мысли о неизвестном так же быстро испариться, и спокойно положила его в сумку. Плотнее укуталась в мантию и прислонилась головой к окну, по-прежнему ощущая на себе обжигающий взгляд слизеринца и чувствуя тепло рядом стоящих ног, которые вот-вот коснутся её. В вагоне никого, кроме них, не было: повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь стуком колёс, а поезд тем временем проезжал туннель, поэтому сидеть, смотря в окно, было максимально неловко. Эта темень — единственное, что скрывало её силуэт от Марволо и успокаивало. Подперев щёку рукой, Лейла столкнулась взглядом с горящими чёрными глазами и беззвучно выдохнула. То, как одним присутствием он умел вызывать в ней бурю эмоций, до дрожи в кулаках раздражало и поражало. А с четверга ещё и очень волновало: Лейла не могла перестать думать о его смерти, хоть и не первой, но и не последней. Половину той ночи она сидела у зеркала в ванной и смотрела на себя, ломая пальцы и этим тревожа воду с воздухом. Всматривалась в лицо, нехотя возвращаясь взглядом к красивой цепочке, которую ещё ни разу не снимала, и наблюдала за глазами. Стоило забыться, вспомнить, как трясло и выворачивало наизнанку тело при виде взрывающегося Марволо, и чёрные зрачки начинали пульсировать, а к горлу подступал ком. Такого Лейла не испытывала ещё никогда, и это её очень тревожило — казалось, за столько лет она, оставшись наедине с мыслями, страхами, ощущениями, узнала о себе всё. Разложила по полочкам, полностью всё осознала и готова была к чему угодно. Но, видимо, никогда не думала, что будет так за кого-то переживать. Марволо протяжно выдохнул и низким голосом отчеканил: — Со слухом проблемы? Ну что же, я повторю… — зевнув и прикрыв рот рукой, Лейла выудила из сумки книгу и молча отдала ему в руки. До самого конца сборника о самих крестражах было сказано мало: лишь догадки Лавруа, выписанные цитаты и последние действия Рэйдена. Потому отдавать книгу она не боялась, ибо ничего нового он не узнает — та была посвящена уникальной истории самого человека и силы мести, а не созданию бессмертия. Марволо замер, медленно моргнув, после чего принял книгу и в последнюю секунду коснулся холодными пальцами её руки. По телу прошёлся короткий разряд, и Лейла спокойно вернулась к окну, пряча руку под мантию и с силой сжимая ребро, лишь бы угомониться. Краем глаза она заметила, как в немом удивлении дёрнулись брови Марволо, но тот быстро собрался и с привычным безразличием раскрыл книгу. Вскоре поезд выехал из туннеля, и Лейла позабыла совершенно обо всём — мать-природа была потрясающа! Она аккуратно коснулась ладонью стекла и завороженно уставилась на раскрывшиеся виды как ребёнок на долгожданную конфетку. Под бледно-синим небом раскинулось белое, блестящее покрывало: высокие деревья были усыпаны снегом, где-то внизу, рядом с мостом, играла метель, крутились под ветром в темпе вальса снежинки. Заледенели реки, над горами летали стаи птиц, а тёплое солнце заставляло иней на стекле понемногу отходить. Чем дальше они отъезжали от школы, тем теплее становилось: утреннее небо заливалось розовыми красками, и наперегонки с поездом мчались серебристые нити визжащего ветра. Прошло не меньше часа, прежде чем Лейла блаженно прикрыла глаза и услышала резкий голос: — Будешь всю дорогу молчать? Или может всю неделю? — с нечитаемым лицом поинтересовался Марволо, закрывая книгу и кладя ту на коленки. — Мне нечего тебе сказать, — хрипло произнесла она, прочистив горло. — Да ну? — Да ну, — передразнила его Лейла и приоткрыла глаза, встречаясь с ледяным взглядом. Марволо закатил глаза и наклонился ближе, пытаясь разглядеть хоть какую-то эмоцию на её лице. — Ты ведёшь себя, как… — он отвёл глаза и замялся, дёрнув желваками. — Как кто? — невинно спросила она, с интересом рассматривая его родинку на скуле. — Как ребёнок обижаешься, заканчивай спектакль, — холодно отсёк Марволо, присев рядом и резко выставив перед ней руку, стоило Лейле дёрнуться к сиденью напротив. Под рукавом мантии показались подаренные ею часы, и внутри что-то приятно кольнуло. Он всё же не выбросил, как сделал это с остальными подарками от сокурсниц. — Так не говори с этим ребёнком, раз тебе не хочется, — над ухом послышался недовольный вздох, и Лейла повернулась к нему лицом, прижавшись к стенке спиной. — Почему ты так рьяно не пытаешься выяснить, где я был с того времени, как зашёл в поезд? — Ты вымещал на ком-нибудь или на чём-нибудь злость, потому что я опять обнималась со своими прекрасными друзьями, в том числе с Робертом, которого ты так сильно хотел убить взглядом, но!.. — только кто-то раскрыл рот, как она подняла палец и, понизив голос, с короткой улыбкой прошептала: — Это же не моё дело… — Ясно… — грубо прервал её Марволо и, мазнув языком по щеке, отвёл глаза. Выражение лица у него было такое кислое, хоть тот и пытался это скрыть, что явно в жизни он никогда бы этого больше не хотел признавать. — В четверг ночью я встречался со своими товарищами. Я давал им указания по поводу того, кто и за чем на нашем факультете будет следить в моё отсутствие. Позже времени у меня не было, сегодня с утра эти… люди бы ничего не запомнили. Они приходили в гостиную, логично, что не в спальню на тебя пялиться. Поэтому на мне была мантия. Довольна?.. Молчание не ответ, — произнёс он, смерив Лейлу сердитым взглядом. — Мило, — без каких-либо эмоций сказала она, поёрзав на сиденье, когда поезд остановился. Спустя пару минут игры в гляделки надоели, и Марволо с остекленевшими глазами проскрипел: — Ты злишься? — Да, — быстро и честно. — Обоснуй. — Обосновать что? Разве ты недостаточно превосходен, чтобы догадаться самому? — искренне удивилась Лейла. Грудь Марволо стала вздыматься чаще, а сам он сохранял неимоверное спокойствие, пока душа сжималась от ломающегося тепла и спокойствия. Даже его аура уже не выдерживала напряжения и эмоций. — Может, потому что ты переходишь все границы? Я не рабыня, и если надо, то я повторю тебе это в лицо ещё сотню раз. У меня есть совесть и уважение к себе, потому слышать от какого-то уро… — его лицо вытянулось, и Лейла поспешила смолкнуть, подбирая слова и отворачиваясь к окну. — от тебя, что я обязана рассказывать всё, а ты мне взамен ничего?.. Серьёзно? Хочешь, чтобы всё было честно, относись ко мне нормально, хочешь играть в короля и подчинённых, выбери других школьниц и оставь меня в покое. Ты не лучше меня. — Я лучше всех, — уверенно, тихо проговорил он на ухо, совладав с яростью и обдав шею горячим дыханием. — И ты, кажется, сама говорила, что знаешь, насколько я… — Умный? Не только по уму это определяется, жаль, что не знаешь, — без тени улыбки пожала плечами Лейла и дёрнула головой, когда в соседнем вагоне послышались шаги, однако никто не зашёл, и она спокойно продолжила: — Мы оба грешники, причём ещё какие, ты умный, но я тоже. Ты отлично трансфигурируешь вещи, но я знаю историю почти каждой страны и самые скрытные даже от магов закоулки, дома ужасов или леса. Ты заботишься в первую очередь о себе, и я тоже, отлично прячешься за маской паиньки, как и я. Но ты любишь быть в центре внимания, а я серой мышью проскальзываю в запретные места и не трачу на ненужную славу время. Ты манипулируешь людьми, используя обаяние, в то время как я предпочитаю в нужный момент шепнуть на ушко тайну и с улыбкой намекнуть, что это может в любой момент стать школьной сенсацией. И даже в бою ты не далеко уйдёшь, потому что, пока ты с азартом в глазах помучаешь Круциатусом, а потом без промаха убьёшь зелёным лучом, я подбегу к врагу со спины и с точным расчётом пырну его ножом, проведу лезвием вдоль хребта и без сожаления задену все самые важные органы, чтобы… — подняв голову и замерев под сверкающим взглядом, без остановки говорившая Лейла смутилась. Марволо неподвижно сидел рядом и смотрел на неё со скрытым, еле заметным… восхищением. Точно так же, как она смотрела на него во время боя в Дуэльном клубе, это ощущение не спутать ни с чем. Он склонил голову набок и приблизился к уху, горячей губой дотронулся до мочки и спокойно прошептал: — Чтобы что? — Лейла натянулась струной и, тяжело сглотнув, уверенно договорила ему в шею: — Чтобы он умер, — она настолько распалилась, что стала вспоминать старое — стала вспоминать Средиземье, чего делать не следовало. Марволо усмехнулся и, помедлив, отстранился, снимая мантию. — Но я никогда не считала себя лучше всех. Тобой же руководит безумие и слишком высокая самооценка, другого ответа ты не принимаешь. Поэтому сейчас это не было соревнование… я лишь объяснила, почему ты не имеешь права ставить себя выше меня. Это неприятно, это глупо. Если хочешь что-то узнать, будь добр отвечать взамен и не делать меня низшим существом. Хотя бы не сегодня, — отвернувшись, буркнула Лейла и удобнее прилегла к стенке. — Один день можем себе позволить, — донёсся задумчивый голос рядом, на что она цокнула и прикрыла глаза, ведь ехать было ещё долго. Спустя пару минут над ухом послышалось шуршание страниц, свистящий ветер за закрывшейся форточкой притих, и звуки колёс стали медленно отдаляться. Картинка перед глазами сменилась чёрным полотном, мягкие щупальца коснулись напряжённых нервов, и шум стих окончательно, дав фантазии завладеть сознанием. Спустя время, когда Лейла почти ушла в небытие, в глаза прорезался яркий луч света, и голову неприятно засаднило. Она замычала и заворочалась, плотнее укутываясь в мантию, после чего по телу разлилось обжигающее тепло, и дыхательные пути окончательно прочистились. Под щекой откуда-то появилась удобная подушка, а дрожащую спину накрыли мягким одеялом. Лейла блаженно вдохнула сладкий аромат красного дерева и провалилась в сон.

*

— Мисс Харрисон? Мистер Реддл? — Мистер Урсу? — поправляя еле заметные эмблемы Хогвартса, хором спросили Марволо с Лейлой. Заметить на вокзале таких же потерянных и совершенно разно одетых учеников было не сложно. Низенький мужчина с короткими тёмными волосами, широкой улыбкой с ямочками и добрыми зелёными глазами внимательно осмотрел их, после чего активно закивал и пересчитал рядом стоящих. — Верно! Сейчас, мы дождёмся гостей с Ильвермони и направимся к каретам. Пока познакомьтесь друг с другом, всё-таки неделю вместе жить будете, — без чрезмерной радости, с который вечно лепетал Слизнорт, произнёс тот и вычеркнул из свитка их имена. На Урсу были белые штаны и рубаха из шерстяной ткани. Под безрукавкой с овчинным мехом виднелся кожаный пояс, а на голове дёргалась смушковая шапка. Марволо подтолкнул Лейлу вперёд и тут же вежливо заулыбался, сам разворачиваясь к другим ученикам. — Я Энни, — пожимая руку, с яркой улыбкой представилась смуглая девушка и тряхнула копной чёрных кудрявых волос. — Пауло, — улыбнувшись, темнокожий парень коротко кивнул и так же аккуратно пожал руку, ставя чемоданы на землю. — Кастелобрушу, верно? — улыбнулась Лейла, когда их брови взлетели. — У вас просто весьма неординарная и красивая внешность. Лейла, приятно познакомиться. — Том, — поменявшись с ней местами, уверенно произнёс Марволо. Она же расправила волосы и двинулась навстречу двум волшебникам красивой славянской внешности: под длинными чёрными мантиями, которые заставили надеть всех, виднелись коричневые косоворотки, а тёмные брюки были подпоясаны ремнём с гербовой пряжкой. Оба со сдержанной улыбкой синхронно поклонились и по очереди представились, еле ощутимо целуя её руку. — Симеон Поляков, — раздался басистый холодный голос, и Лейле даже показалось, что разъярённый Марволо не был таким грубым. — Асен Тодоров, — с небольшим акцентом представился второй. — Лейла Харрисон, — почтительно склонив голову, произнесла она и коротко улыбнулась. — Но можно просто Лейла. Дурмстранг? — Верно. Хогвартс? — Верно. — …Школа Ильвермони? — Мистер Урсу?! Ох, мистер Урсу! Приносим глубочайшие извинения, решили отдохнуть после путешествия через океан в поезде, да чуть не проспали! — послышались звонкие голоса по другую сторону станции, и рядом с небольшими чемоданами в руках появились две ухоженные девушки в чёрных мантиях, под которыми скрывались короткие клетчатые юбки с тёмно-синими колготками. — Не волнуйтесь, дамы, вы как раз вовремя! Итак, меня зовут Георг Урсу, сегодня я отвезу вас в назначенное время, расскажу немного о плане на день и уже ближе к вечеру о планах в целом. Так, ребята, познакомитесь до конца в каретах. Сейчас следуйте за мной и рассаживайтесь в две кареты по четверо, если что, — ускорившись и быстро зашагав к выходу, затараторил Урсу: — Напомню, что никакой магии, никаких драк и разговоров с маглами. Кареты проезжают, ваши лица из их памяти стираются, на фото вас не видно, но, если заговорите с ними, могут остаться побочные эффекты, а теперь… по местам! — Думаю, вы не против, если мы со своими землянами? — спросили волшебницы из Ильвермони, указывая на бразильцев. — Только за, — одновременно с Тодоровым, Поляковым и Марволо проговорила Лейла и усмехнулась. Как-то и без слов было понятно, что общительные и весёлые найдут своих, а сдержанных устроит информативное и короткое знакомство. Выйдя на улицу, где из-за морозной зимы уже начинало темнеть, школьники быстро отыскали глазами тёмно-зелёные кареты, почти как в Хогвартсе: запряжённые магическими серебристыми лошадями, а не фестралами, с сиденьями по бокам и шатающейся крышей, закрывающей пассажиров в плохую погоду и куполом устраняющей бьющий в лицо ветер. Без лишних слов все расселись по местам, будто сговорившись, вместе наложили на себя Согревающие чары и двинулись в путь, разглядывая магловскую часть уездного города Хунедоара. — Я читала, что институт Дурмстранг обычно заявляется в другие страны на морском корабле, ближе к берегу выплывающего из-под воды. Это правда? — с искренним интересом спросила Лейла, осматривая острые черты лица болгаров*. — Да, так и есть. Только сейчас нас двое, корабль ни к чему, разве что маленький, — спокойно пробасил Поляков и усмехнулся. — Но нам не позволили. Сказали, что слишком бы выделялись и могли привлечь много внимания, если бы появились в море в другой части страны, — Лейла понимающе кивнула и коротко улыбнулась, глазами проходя по зимним пейзажам гор. Улицы были почти пусты, слышался лишь стук колёс кареты и звонкий девичий смех позади. Здесь действительно было уютно и красиво: две трети страны заняла сложная цепь Карпатских гор, в сугробах лесов виднелись убегающие зайцы с огненными лисами, а несильный ветер вальсировал с рассыпчатым снегом в паре метров от земли. Спустя время они заехали на мощённый исполинский мост, и Лейла затихла, с приоткрытым ртом взглянув на раскинувшийся перед ними замок Корвинов. Мрачная средневековая постройка, сделанная из камня: посередине крепости высилась мощная цитадель, виднелись четыре круглых и три треугольных башни с черепичной крышей, лесенками расходящимися в стороны и делая замок ещё больше. Их везли к огромным воротам, многократно превышающим человеческий рост, колоннами служили гигантские сосульки: стены замка, которые можно было рассмотреть по пути во двор, украшали вычурные ледяные наплывы и волшебная узорная роспись, которую можно увидеть в морозные дни на заиндевевших окнах. Их вывезли на другую сторону крепости, и кареты стали съезжать по небольшому холму, заворачивая на мощеную дорогу. Они спустились по вытоптанной тропе, уходящей к дальнему лесу: школьники оказались под замком, что окружали заледеневшие ручьи и густые деревья. Сцепленные кареты затряслись, а Урсу неожиданно разогнался, и заржавшие кони помчались прямо на первую необъятную, толстую колонну, удерживавшую мост замка. — Что происходит? — напрягшись и сжав в руке палочку, прошептала Лейла Марволо на ухо. Он, как и остальные, спокойно осматривался и совсем не беспокоился, что они вот-вот врежутся. Слизеринец повернулся к ней и, смерив внимательным взглядом, нахмурился. — Мы просто едем на место. Ты боишься проходить через стену? — как можно тише спросил он. — Через стену?! — ошарашенно выдохнула Лейла и сглотнула, мечась взглядом от его лица со вздёрнутыми бровями к приближающемуся столбу. Она слышала, что ученики Хогвартса на лондонском магловском вокзале таким образом попадают на платформу Хогвартс-экспресса, но сама никогда не пытала счастье испытать такое на себе. Поэтому близость толстого, жёсткого камня перед лицом ни капли её не радовала. — А… — подавленно начала Лейла, наклоняясь к уху Марволо. — Она всех пропускает? — Ты никогда не?.. — Марволо задумался и без тени улыбки, даже с сожалением вернулся к ней взглядом. — Жаль, если ты сейчас не пройдёшь и сломаешь кости из-за столкновения. Но не волнуйся, я расскажу, как там было. — Марволо, ты сейчас?.. — карета летела на всех порах, и внутри Лейлы всё сжалось, а дыхание участилось, потому что он говорил на полном серьёзе. — Ну и где они? — буркнул Урсу, посматривая на часы. Внезапно где-то сверху послышалось ржание, и в небе показались золотые крылатые кони, запряжённые в синюю, стремительно снижающуюся карету. С севера из-под сгустка облаков вылетели два больших заколдованных дерева, в чьих кронах виднелись яркие точки, уже через мгновение превратившись в силуэты людей, а вырванные из земли корни гребли против ветра. Из леса чуть дальше послышался звонкий щебет, и из сгустка крон резко спикировали к земле два бурых огромных буревестника, заострёнными как молниями крыльями рассекая лёд ручьёв. — Шармбатон… Колдовстворец и… — Махотокоро, — дополнил размышления товарища Поляков и, почесав гладко выбритый подбородок, откинулся на спинку сиденья. — Странно, что им разрешили передвигаться своими средствами, а нам нет. Разве маглы не видят летающих деревьев над головой? — Не видят, весь транспорт хорошо заколдован администрацией школы, — раздался спокойный голос Марволо. Поляков молча кивнул и нахмурился, заострив скулы. — Я думаю, им разрешили лишь потому, что этот транспорт привезёт их быстро и доставит сразу в нужное время. Вам же просто было бы неудобно искать этот портал по всей стране… Расслабься, ну выкинет тебя, ну сломаешь пару костей, не первый раз же, — еле слышно прошептал он Лейле на ухо, заставив пропустить удар. — Вероятнее всего, — прохрипел Тодоровский и презрительно оглядел летающие объекты. — У Ильвермони и Кастелобрушу ведь нет своего транспорта для передвижения? Да… А у Хогвартса? — Тоже нет. В школу и обратно учеников везёт Хогвартс-экспресс, а на такие мероприятия надежда была на камин. — Быстрее! — махая руками и пропуская новых друзей вперёд, прокричал Урсу и погасил свет палочки, ударяя лошадей по бокам. Не успев сделать вздоха, Лейла увидела, как прямо перед ними хлестнули крыльями буревестники, влетая в столб и испаряясь, над головой пристроились деревья, и в следующую секунду перед глазами всё померкло. Лейла зажмурилась и мёртвой хваткой вцепилась в холодное запястье Марволо, не желая оставаться непонятно где одной. Сознание пошатнулось, внизу живота завязался тугой узел, и через секунду в лицо прилетела большая снежинка. Она резко раскрыла глаза и, стараясь сохранять спокойствие на лице, осмотрелась: крыша кареты потемнела, не пропуская снегопад, и они въехали в шумный город под громкий свист и аплодисменты. Над ухом раздался бархатный смех, и Лейла в непонятной прострации повернулась к Марволо, в чьих чёрных глазах играли насмешливые огоньки. — Серьёзно думала, что, являясь волшебницей, останешься там? — на её потерянный вид он ещё шире улыбнулся и отвернулся, сдерживая хохот. — Не смешно, — убирая руку с его запястья, которую уже успел заметить Поляков, сухо бросила Лейла и мысленно громко застонала. Позади с громким ржанием приземлились кони с крыльями, и спустя пару минут карета Шармбатона нагнала и их. Кружившие над головой буревестники и деревья, хозяева которых уже вовсю знакомились друг с другом, последовали за Урсу и привели волшебников маленького городка в восторг. Рядом играла музыка, слышались громкие голоса, и яркие лавки зимнего рынка радовали глаз. Волшебники были так же, как Урсу, одеты в традиционную одежду, скрываемую под длинными тёмно-синими мантиями, и их доброжелательные улыбки как навевали тепло, так и настораживали. — Мистер Урсу? — обратилась к мужчине Лейла. Тот кивнул, показывая, что слушает, и она осторожно продолжила: — Нам говорили одеваться как можно скромнее и вообще пытаться не показывать, что мы ученики по обмену, потому что журналисты и… ну вы поняли. Разве такое появление не вызовет вопросов у города? Может, кто-то волнуется за свою безопасность… — Не переживайте, милочка, во-первых, вы будете жить на окраине и так маленького, почти никому неизвестного городка, и будете жить под опекой администрации румынского заповедника. Во-вторых, здесь нет журналистов, и народу нет смысла трепаться о вашем приезде. Наоборот! Они рады оставить это в секрете, ведь гордятся этими местами, гордятся заповедником и не хотят наводить суету. А нашим прилетевшим гостям добраться так было гораздо быстрее и удобнее, и они сами изъявили желание довериться проверенному транспорту. Отдыхайте, мисс Харрисон, о таком заботимся только мы. Проехав маленькие, уютные улочки с невысокими домами, на которых висели заснеженные узорчатые фонари, помахав приветливым жителям, в основном улыбчивым старичкам, обещающим незабываемые впечатления от поездки, школьники вскоре выехали за пределы городка и уже устало прикрывали глаза, начиная уставать от длительной дороги. За высоким огромным лесом слышалось рычание, в воздух летели сгустки дыма, и желание встретиться с драконами сдавливало грудь с новой силой. После небольшого инструктажа Урсу они наконец-то въехали на необъятный земельный участок с бегающими повсюду людьми, и на лице Лейлы заиграла короткая улыбка. Глиняная Долина Фей находилась в самой мистической области Румынии — Трансильвании, и была защищена не хуже Хогвартса, потому что, если задрать голову и посмотреть на купол при въезде, можно было заметить, как он покрылся цветной толстой плёнкой и тут же исчез из поля зрения. По периметру стояли одиночные домики — маленькие, двухэтажные, с террасами и дополнительными башнями. Так называемая деревня, где вдали от шума и цивилизации проживали работники заповедника, в окружении гор, лесов и свежего воздуха казалось раем на земле. Пока все разминались, вылезая из карет, слезая с деревьев и птиц, можно было как следует осмотреться и вдохнуть полной грудью. Дома, как и их маленький «замок» с десятью комнатами, балконами и башенками разных размеров, были сделаны исключительно из природных материалов — глина, песок, дерево и солома. Сооружения имели необычные неровные контуры. От оконных и дверных проёмов до черепицы и коньков скатных крыш, всё дышало настоящей магией, напоминая Лейле милые норки и саму деревню хоббитов в Средиземье. Их дом, в котором раньше жили проходящие стажировку в заповеднике, был обнесён ухоженной лужайкой, на прилегающей территории разбились цветочные клумбы, куда влезли деревья русских и разрыхлили землю корнями, засыпая на ближайшую неделю. Пока ребята все вместе пускали слюни и, слушая Урсу, проходили в дом, давая проход девушкам из Ильвермони, буревестники прилегли у входа, а за спиной послышался знакомый голос: — Мадам Максим просила напомнить, что эти абраксанские крылатые кони пьют только ячменный виски, — несколько крепких мужчин с удивлённо вскинутыми бровями одновременно кивнули и, взяв огромных животных за поводья, повели подальше от дома. — Ты чего? — спросил нахмурившийся Марволо. — Я догоню, иди, — отстранённо прошептала Лейла и приоткрыла рот, когда их взгляды с ярко-зелёными глазами пересеклись. — Лейли! — Джорджия… — поражённо выдохнув, сказала она и с улыбкой крепко обняла итальянку в ответ. — Я была уверена, что ты сюда попадёшь! — звонким мягким голосом воскликнула та и с широкой улыбкой положила тёплые руки на плечи Лейлы. Всё такая же красивая и весёлая. — Спасибо большое, — прочистив горло, спокойно начала она. — Но ты что тут делаешь? Ты же в обморок упала, когда увидела дракона, разве нет? — Но это не значило, что мне не было интересно о них узнать. Я просто боялась, — усмехнулась Джорджия и по традиции расцеловала её. — А так мама в детстве часто рассказывала мне о драконах, и сейчас, когда в Шармбатоне так же объявили об олимпиаде, я подумала, почему бы и нет?.. — Дамы, только вас ждут! — прикрикнул светловолосый парень, сопровождавший Джорджию, и тут же исчез в дверях. Обе отряхнулись и поторопились, аккуратно заходя в дом и с улыбками прислушиваясь к объяснениям Урсу. — А кто с тобой приехал? — шепнула на ухо Джорджия, осматривая узкий, миловидный коридор с движущимися картинами и бордовым мягким ковром под ногами, расположенные с двух сторон комнаты и подходя к кухне с гостиной, где остановились остальные ребята. — Реддл, — по сути именно она приехала с ним, а не наоборот, за что ей снова стало обидно. Видимо, Джорджия заметила Марволо в толпе раньше, чем Лейла успела ответить: её лицо вытянулось, а в глазах читалось искреннее удивление и даже волнение. Она резко раскраснелась и стала поправлять волосы, доставая из кармана помаду, на что Лейла аккуратно положила ей руку на плечо и беззвучно рассмеялась. — Джорджи, ты выглядишь прекрасно. Как всегда. Так что не переживай, пошли уже. — …Сразу хочу сказать, что четверг будет единственным днём отдыха, когда каждый из вас способен выбраться в город, взять экскурсию, навестив замок или горы, и просто отоспаться, за свои действия во всяком случае ответственность несёте вы сами, — продолжал Урсу, дав возможность осмотреть гостиную с камином, диванами и книжными полками, плавно перетекавшую в небольшую кухню. — В субботу рано утром будут готовы кареты, время сверено со всеми вашими поездами. Кони Шармбатона будут напоены и запряжены, буревестники отогреты и накормлены, а деревья политы заколдованной водой, как и просил директор Колдовстворца. Во все остальные дни ровно в восемь утра все должны готовыми стоять у выхода. Вы будете знакомиться с главными работниками заповедника, такими как драконологи, зоотехники, группа охранников, слушать лекции об их работе с живым объяснением и сможете задать любые вопросы. Завтра же в первый и последний раз вам проведут инструктаж о том, как переправиться в заповедник, и расскажут о правилах поведения. Так как наш заповедник имеет Всемирную славу, мы не можем рисковать ни вами, ни животными, и за любое нарушение правил вы понесёте наказание, — без остановки тараторил он, активно жестикулируя и по несколько раз указывая на одни и те же предметы. — О каждом драконе вы узнаете как можно больше, вам всё расскажут и покажут, если погода будет благоприятной, звери в хорошем расположении духа, и вы им понравитесь, сможете подойти ближе и потрогать. Уверен, все вы знаете, какие породы поддаются дрессировке и любят людей, а какие могут испепелить даже несмотря на защитный слой магии… Так же вас проведут в лабораторию и покажут процесс выращивания малышей, как спаривают породы, их клетки и… впрочем, вы сами всё увидите. По возможности, чтобы сплотиться и не только заниматься учёбой, но и ознакомиться с культурами других школ, последние дни на несколько часов вы будете расходиться по парам по разным углам, конечно же, с сопровождающими, и наблюдать за определённой породой и её поведением. Пары и группы будут постоянно меняться… вы хотя бы слушаете? — Да, сэр, — хором ответили школьники и с усталыми улыбками переглянулись. — Какие хорошие в этом году попались, всё-таки из самых престижных заведений собрались, — усмехнулся Урсу и резко хлопнул в ладоши. — Обеды за счёт школ, ваш холодильник наполнен едой, и в крайнем случае вы можете вызвать домовика Кривяку, но не превышать бюджет. Вечера у вас свободны, хотя время, когда вы будете возвращаться из заповедника, может меняться. Можете также гулять, дойти до города, у нас прекрасная ярмарка, если кто-то хочет посмотреть на наши традиции, милости просим! По дороге постоянно катаются кареты, а в крайнем случае вы можете вызвать Патронус и прислать его на эту территорию. Мебель не ломать, сигареты в доме не курить, не напиваться, а, если и напиваться, то без последствий. Понятно? — Да, сэр! — Отлично, не считая кухни и гостиной в доме восемь спален, в каждой своя ванная. Есть по две кровати, но предыдущие года ученики обычно сами трансфигурировали себе новые. На свой вкус и цвет. Если кто-то хочет, например, поменяться соседями, побольше поговорить или просто жить девушка с девушкой, то можете договориться. Защита от насилия здесь так же есть, — строго осмотрев парней, намекнул Урсу и быстро улыбнулся. — У кого-то есть такое желание поменяться? — Да… — начала Джорджия, кивая и смотря на Лейлу. Стоило ей улыбнуться в ответ, Марволо переступил с ноги на ногу и загородил её малую часть плечом, после чего нагло пролез рукой за спину и спокойно обвил талию Лейлы, прекрасно зная, что под мантиями его махинаций никто не видел. — Спасибо, мистер Урсу, однако я уверен, что все мы приехали по двое не просто так и должны присматривать за сокурсниками, что уж там говорить о защите, — с обаятельной улыбкой уверенно, совершенно спокойно произнёс Марволо и увидел утвердительные кивки. — К тому же, мы ещё не познакомились до конца и во всяком случае справимся сами, чтобы лишний раз вас не тревожить. — Ох, спасибо, мистер Реддл, а то у меня столько дел ещё!.. Спасибо, — Урсу пожал всем парням руки, активно кивая, после чего пожелал всем доброй ночи и быстрым шагом вышел из дома. Мысля одной головой, все решили разобрать вещи и встретиться через полчаса в гостиной за ужином с кухни домовика — первым и последним ужином, потому что потом они будут вынуждены готовить сами. — У нас с тобой будет ещё столько времени поговорить, не переживай, — напоследок, вырвавшись из змеиной хватки, шепнула Джорджии Лейла. Та поспешно закивала и улыбнулась. — Да, конечно, знаешь ли, с французским пареньком не так-то и плохо живётся, — хитро сощурившись, ответила та, за что несильно получила по плечу и со смехом удалилась в комнату. Стоило Лейле войти в комнату и прикрыть дверь, одна из двух маленьких кроватей исчезла, и в центре появилась одна огромная латунная, с бархатным тёмно-зелёным балдахином и вырезанным изголовьем — точь-в-точь, как в комнате Марволо. Её же устраивала и эта, поставленная здесь уже давно. Высокое окно скрылось за занавеской, зажглись подсвечники на тумбочках и письменном столе, осветив под ногами мягкий чистый ковёр, и Лейла поспешила занять шкаф, когда рядом появился ещё один точно такой же. — Ну и что это было? — спокойно поинтересовалась она, раскладывая вещи и посматривая на Марволо. Он невинно похлопал ресницами и пожал плечами, вешая в шкаф рубашку. — Диппет сказал следить друг за другом, вот я и слежу. И к тому же жить с кем-то из этих… из неизвестных мне людей я не собираюсь. Всё-таки я выиграл олимпиаду, подстраиваться под тебя я не собираюсь, — легко ответил Марволо и поморщился: — Не верю, что Пасагалья попала сюда по-честному. — Неужели ты до сих пор не прочитал её мысли и не выяснил, как же она обхитрила систему? — искренне удивилась Лейла. Слизеринец устало улыбнулся и на секунду повернул к ней голову. — Прочитал, посмотрел воспоминания. Она и правда ходила на олимпиаду, даже книги зубрила, так что, видимо, во Франции немного людей увлекаются драконами. А ещё она не перестаёт думать о том, какой я красивый. — Как ей повезло, — мрачно выдохнула Лейла и, расправив волосы, наткнулась на вопросительный чёрный взгляд. — Повезло, что так и не узнала твою эгоистичную и жестокую сторону. — В таком случае больше повезло тебе, — сделав шаг ближе, скучающе осмотрел её Марволо. — Не льсти себе. — Тебе что-то не нравится? — А у меня есть выбор? — ответно прожигая холодом, спросила Лейла. — Если бы был, ты бы уже давно сбежала, — уверенно выплюнул Марволо. — Да, лучше бы я никогда не попадала в дом твоего отца и сбежала бы подальше от Хогвартса сразу, как только увидела там тебя, — ещё с минуту они невозмутимо смотрели друг другу в глаза, после чего вернулись к раскладыванию вещей и плавно перешли к другой теме. И лишь Лейла ощутила, как после вырвавшихся слов, защитных слов внутри предательски кольнуло. Марволо продолжал говорить о том, что прочитал в чужих мыслях, раскладывая вещи на столе, пока Лейла закусила нижнюю губу и покрылась мурашками. Ей стало неприятно от самой себя — уже в который раз она бросала в ответ пропитанную ложью шпильку, но никакого удовольствия от этого не получала. Мититеи* с гарнирами на любой вкус, тарелки с овощами и несколькими сортами мягких сыров, травяной чай и горячие гогоши* с вишнёвым вареньем были поданы на стол ровно в восемь вечера. Однако ребята настолько увлеклись беседой, что почти не заметили домовика, чуть не снеся его во время активного размахивания руками и, конечно же, хором извинившись. Общими усилиями и хорошим владением магией все четырнадцать человек уместились за одним квадратным столом и без умолку проговорили до полуночи. Не было стеснения, оскорблений или откровенных зеваний, и даже после трапезы никто не покинул гостиную, расположившись в разных уголках. Кто на диване у камина, кто за столом, кто на комоде: спокойные беседы и приятные голоса ручьём разливались по комнате и лелеяли слух вместе с поставленной музыкальной пластинкой в проигрывателе. Слово за слово, и сдержанные языки медленно начали развязываться: никто лишнего о своём доме, о своей школе не рассказывал, но описывал всё ярко и эмоционально, по-честному отвечая на любые вопросы. Никто друг друга не прерывал, слушая истории будто о других измерениях, ведь всем было интересно узнать что-то новое, и дело было не в вежливости этикета. Подливая всем желающим чая, Поляков с Тодоровым, казалось, самые необщительные и мрачные ребята, с гордостью повествовали о своей школе, о законах и самом обучении. Именно с ним и Лейла, и Марволо пошли на контакт лучше всего — конечно, где Чёрная магия и жестокость, там и они. Марволо даже сам тихо расспрашивал их о чём-то и был не против продолжить беседу и в последующие дни. Лейла даже знала, о чём он хотел поговорить: не зря ведь в Дурмстранг поступали только чистокровные. Поляков рассказывал, что их замок представлялся в виде огромного четырёхэтажного дворца с красивыми пейзажами и находился в стране с суровым климатом. Школа находилась высоко в горах, где зимой очень короткий день и длинная ночь, оберегавшая территорию от посторонних глаз. Из-за того, что в школу поступают только чистокровные, всего учащихся немного, и все в основном парни. Но самым важным, как дополнил Тодоров, в Дурмстранге являлась железная дисциплина. В рамках учебного процесса огромное внимание уделяется изучению Тёмных искусств, а не защите от них, и это считается единственной магической школой, где совершенно открыто изучают данную науку и не вздрагивают от звучания смертельных заклятий. Хватило одной секунды, чтобы Лейла соприкоснулась взглядом с Марволо, и на лице расплылась короткая улыбка. — Да, это факт — у нас учился Геллерт Грин-де-Вальд, но многие ошибочно считают, что все мы пошли по его стопам творить зло, — и никто из присутствующих даже не стал спорить. Как-то все сами видели и понимали, что ни Тодоров, ни Поляков, хоть и были молчаливы и суровы, а то и очень жестоки со своим мрачным юмором, не казались надменными или озлобленными волшебниками. Они уважали окружающих, а с девушками и вовсе были достаточно вежливы и обходительны. Эмили — ухоженная блондинка с ямочками, искрящимися голубыми глазами и обворожительной улыбкой, и Стефани — девушка с острыми скулами, огненными волосами и подвешенным языком — они рассказывали про Ильвермони с не меньшим ажиотажем. Девушки охотно вдавались в подробности, стоило только попросить, и объясняли, как школа на горе в штате Массачусетс стала круглогодичной, и как она обрела мировую популярность. Рассказали про все четыре факультета и их значения, вырвали из воспоминаний и показали серебристыми силуэтами, как сами проходили распределение: вставали в центр круглого зала, туда, где был изображён гордиев узел. Напротив них находилось четыре двери, каждая из которых вела на определённый факультет: Стефани, как будто это было только вчера, рассказывала о волнении и радости, когда во лбу рогатого змея — символа факультета, воспитывающего магов-учёных, загорелся камень, и его дверь открылась. Больше всего девушки удивили всех оглашением правила, что все их палочки, не считая нынешней ситуации, на каникулы оставались в специальном школьном хранилище. Этим удивили, а ещё смогли смутить, строя Марволо глазки и спрашивая, встречаются ли они с Лейлой. Тогда они её и разочаровали — неужели у всех человеческих дам в голове была одна любовь?! Продолжили увлекательную беседу Энни с Пауло и, когда музыка на пластинке заиграла по новой, в красках стали расписывать бразильскую школу волшебства, находившуюся в амазонских джунглях. Это было внушительное квадратное здание, выполненное из золотого камня, которое и сами ученики часто сравнивают с храмом. Здание и его земли находились под защитой кайпора — маленьких мохнатых сущностей, чрезвычайно озорных и ловких, которые появлялись посреди ночи и следили за студентами и лесной фауной. Когда же Эни, разлёгшись в кресле и обняв Пауло, рассказала о Травологии и Магозоологии, которые в Кастелобрушу преподавались на очень высоком уровне, Лейла расплылась в улыбке и пообещала себе запомнить это, чтобы чуть позже узнать побольше и рассказать об интересных возможностях Фионе с Кевином. Для них такая тема была бы отдушиной, она точно знала, потому упустить момента спросить, не собираются ли у них учителя на пенсию в скором времени, не могла. Когда же они наконец-то познакомились с двумя юношами из Японии, Лейла заметно напряглась и даже подтянулась обратно к спинке стула, услышав над ухом насмешливое: — Не забывайся. Нэо и Тору были самыми очаровательными людьми, которых она когда-либо видела, и смотреть на них без улыбки не получалось. Оливковый оттенок гладкой кожи, мелкие черты лица, словно нарисованные акварельной краской, густые брови и чёрные, постоянно спадавшие на узкие глаза волосы — настолько они походили на нарисованных персонажей. Единственные за столом, кто во время ужина не отвлекались от еды, отвечая коротко и тихо, да и в целом, хоть так же, как и все, смеялись и задавали вопросы, вели себя очень сдержанно. Рассказывая о школе, Нэо был так сосредоточен и собран, что выглядело это максимально мило. Каждому своё — Марволо ребята с Дурмстранга, с которыми следовало поговорить о чистокровных и расспросить о Тёмных искусствах, а Лейле японцы и их все возможные подробности о школе. Она с интересом слушала о том, что Махотокоро принимала студентов в возрасте семи лет, но пансионат предоставляла только с одиннадцати, из-за чего дневные ученики каждый день летали туда и обратно по домам на спинах тех самых огромных буревестников. Слушала и представляла в голове богато украшенный и изысканный дворец из белого нефрита, который стоял на самой высокой точке необитаемого по мнению маглов вулканического острова. Тору, как школьный вратарь, описывал их выдающуюся репутацию в квиддиче, шутя про отчаянных студентов Хогвартса, которых унесло с курса во время попытки обогнуть земной шар на неадекватных мётлах прямо к ним в гости, и которые и научили их азам игры. В последствии ученики Махотокоро стали мастерами этого дела, тренируясь над иногда бурным морем в штормовых условиях, вынужденные следить и за бладжерами, и за самолётами, вылетавшими с магловской авиабазы рядом. Остальное, уже более личное, Лейла планировала узнать в течение последующей недели, хотя и этой пищи для размышлений уже хватало. Оказалось, не хватало. Не хотелось быть чересчур драматичной, но ребята из Колдовстворца завоевали её сердце. Она никогда не думала, что люди могут быть настолько разными, но при этом не по годам умными и интересными. Ярослава — высокая и невероятно худая русская ведьма в льняном белом сарафане, обшитым узорами-оберегами, с длинными до колен золотистыми волосами, заплетёнными в косы, румянцем на мягких щеках и проницательным карим взглядом. Рядом с ней сидел и аккуратно поглаживал белый перстень колдун, словно сошедший со страниц книги о славянском фольклоре: Казимир — с фарфоровой кожей, острым подбородком, чёрными волосами и широким лбом, он был одет в белую рубаху ниже колена и крепившиеся на бёдра при помощи шнурка портки. И оба были такими красивыми, загадочными, но в то же время весёлыми, совершенно не высокомерными и простыми подростками. Колдовстворец был спрятан в уральских горах ещё в одиннадцатом веке, служа укрытием для языческих волхвов и колдунов, бегущих с запада от насильного крещения в христианство. — Во время побега наши сородичи спасались артефактами, амулетами, и со временем Колдовстворец стал местом, где сплелись все славянские магические знания и практики, — отпивая чая, поясняла приятным голосом Ярослава. — Однако Колдовстворец не только представляет из себя школу, это целый центр. На нашей территории есть не только Средневековый музей магических артефактов, филиал Московской Школы Трансгрессии и Телепортационной Магии, но также Медный Бульвар — оживлённая улица с магазинами и кафе, и, конечно же, библиотека Ивана Грозного. — Она не является частью школы, а отдельным государством и одним из самых больших архивов магических книг в мире. Ради библиотеки многие колдуны со всего света приезжают к нам, чтобы иметь возможность поработать с редчайшими книгами любого направления, — добавил Казимир, и Лейла, немного повернув голову, увидела, как ярко вспыхнули глаза Марволо. Его лицо по-прежнему оставалось холодным, но взгляд выдавал его с потрохами — теперь у него появилась новая цель, и не посетить ту библиотеку он не мог. Почему-то Лейла без слов понимала, что, если этот человек чего-то хотел, обязательно добивался, и это не было исключением: мгновение она, словно завороженная, смотрела на него и мысленно поражалась такой уверенности, целеустремлённости. Не в первый раз, но точно и не в последний. Стоило взгляду Марволо погаснуть, он спокойно повернул к ней голову, и захватывающий тело трепет стих. Чем история заходила дальше, тем в комнате становилось тише — настолько это было завораживающе и невероятно. Потому что до этого никто не знал о других школах столько информации, и в голове это всё укладывалось очень и очень медленно. У студентов Колдовстворца не было палочек как фиксирующих магическую энергию предметов — у них были кольца. Большие перстни с камнями изготавливались индивидуально для каждого колдуна и не подлежали использованию другими магами, разве что фамильные перстни, передающиеся из поколения в поколение. Так что каждый ученик получал своё, выполненное на заказ кольцо. И оно не было ни капли хуже или слабее палочки: волшебники с выдержкой контролировали все свои мысли, желания, силу, и тогда кольцо начинало обжигать кожу, ярко светиться и стрелять лучами. В этой школе так же было четыре факультета и семь курсов, только упор там, в отличие от других заведений, делали на кругозор, эрудицию и грамотность — это можно было понять по лаконичной грамотной речи Казимира и Ярославы. Они с детства должны были уметь писать, знать страны, языки, классиков, при чём как и магических, так и простецовых, историю мира. — Никто из наших педагогов не делает ученику поблажку в незнании правил русского языка, даже если тот трижды выдающийся волшебник, — посмеялся Казимир и, когда вопросы закончились, дал слово Шармбатону. Джорджия сразу же объяснилась, что все эти года провела в Хогвартсе и лишь в этом семестре перешла в новую школу, потому слово дали настоящему представителю французского общества — Вивьену. Элегантный, сдержанный блондин с тонким голубым шарфом на шее, пухлыми губами, густыми бровями и ярко-карими глазами. Речь его была складна и понятна, хоть и слышался французский акцент, и удалось выяснить, что столовую академии украшали ледяные скульптуры, а во время трапезы пел хор лесных нимф. Вивьен описывал замок как «сотканный из тумана и капелек росы», говорил, в Шармбатоне много внимания уделяется Трансфигурации, что во всём чувствуется изящество и женская рука, а парням учиться там одно удовольствие. Любой брошенный, оставшийся один из-за войны, может найти женское тепло под крылом любой ученицы или прекрасной волшебницы и директрисы мадам Максим. Когда время близилось к двенадцати, настало время рассказывать о Хогвартсе. Многие оживились и стали засыпать Лейлу с Марволо вопросами, не дав шанса даже начать. Однако они не отстали от остальных и с помощью Джорджии рассказали про замок, про территории, факультеты и школьные заслуги. Успели поговорить об обучении, о традициях и самом Мерлине, учившемся в Хогвартсе. Слизеринец не упустил шанса похвастаться своим факультетом и статусом школьного старосты, чем вызвал азартный блеск в глазах Эмили и Стефани, зато быстро притих, когда речь зашла о Дамблдоре, и отдуваться пришлось Лейле. Началось всё с Нэо, который поинтересовался, не преподаёт ли у нас наслышанный в Японии Филиус Флитвик — мастер чар и чемпион Дуэльного клуба. А потом прозвучала фамилия Дамблдор, и короткая улыбка Марволо сошла на нет. Лейла знала, что оба друг друга недолюбливали, потому что профессор подозревал его в тайной практике Чёрного искусства и был как никогда прав. Дамблдор был единственным, кто не вёлся на лесть Марволо и не обожал его, а наоборот, видел насквозь и ругал за малейшую ошибку на уроках, хоть такое происходило очень редко. Поэтому, когда посыпались многочисленные вопросы об английском великом волшебнике, как ходили слухи в Дурмстранге, даже близком друге Грин-де-Вальда, что очень удивило, по комнате разносился только голос Лейлы и иногда Джорджии. Марволо умело сохранял спокойный вид, но она кожей чувствовала, как ему мерзко всё это слушать. И это было логично — не зря он в будущем приказал Малфою убить Дамблдора, который был, есть и будет могущественнее его. Часы пробили двенадцать ночи, и все, уже засыпая от усталости, разошлись по комнатам с блаженными улыбками. Было приятно осознавать, что здесь собрались трудоспособные и интеллигентные люди с хорошим юмором, уважением к другим и любовью к своей родине, к своей школе, о которой рассказывали с гордостью и даже трепетом. Лейла стояла перед зеркалом в тёмной ванной и, гоняясь хотя бы за одной дельной мыслью, выводом данного вечера, переодевалась в чёрную атласную пижаму, которую ей подарила Джорджия на день рождения, и которой та непременно хотела разбить её эльфийские принципы на осколки. Она уже несколько раз пожалела, что взяла именно эту пижаму, и это смущение перекрывало всё: даже тот факт, что ей хотелось выглядеть красивой. И не для себя, но в этом Лейла уже даже себе не признается. Мягкая, чёрная, сверху обшитая кружевами майка на бретельках, ходящих вместе с напряжёнными ключицами, и такие же угольные шорты, явно выше колена. Что уже там говорить, они еле до середины бедра доходили, но на удивление, Лейле это нравилось. Пора было отучиваться от привычной длины Средиземья и привыкнуть к простым вещам, которые была в праве носить каждая девушка-подросток. У Джорджии был прекрасный вкус — Лейла выглядела красиво, хоть и просто, и впервые поняла, что ей самой нравилось отражение в зеркале. — Сколько уже мож?.. — вовремя закончив и резко открыв двери, она посмотрела на недовольного Марволо и подметила, как тот застыл с приоткрытым ртом. Его глаза, пока лицо оставалось безразличным и усталым, скользнули по её фигуре, и послышался тихий, короткий выдох. — Прошло всего десять минут, — посмотрев на время, буркнула Лейла и, обогнув Марволо в дверном проёме, прошла к кровати под внимательным взглядом. И именно этот, только этот — холодный в реальности, разжигающий её изнутри взгляд заставлял держать спину ровно, подбородок высоко и делать походку лёгкой, когда на самом деле после одного шага ноги наливались свинцом. Дверь в ванную защёлкнулась, и Лейла наконец-то выдохнула, быстро укладываясь под одеяло и больше не желая позориться. Вскоре она завела часы, перепроверив время, Марволо потушил свечи, кроме одной на своей тумбочке, и прилёг на кровать с книгой, тихо перелистнув страницу. Приятная тишина, смещённая на второй план потоком мыслей, отдалялась, и в ушах громче всего звенела недавно сказанная ложь. «Лучше бы я никогда не попадала в дом твоего отца и сбежала бы подальше от Хогвартса сразу, как только увидела там тебя» резало слух эхом, и дышать становилось проблематичнее. С каких пор она так зациклилась на своих словах, Лейла не понимала, но прекрасно ощущала волнение и страх за неизведанные ей доли эмоции. И, к сожалению, даже ночь казалась замедленной временем пыткой — по спине бегали мурашки и казалось, волосы от холода вставали дыбом. Сегодня во сне её никто не обнимал.

*

— Вау… Нескромная на эмоции Джорджия одним словом описала состояние всех студентов сразу. Утреннее знакомство с огромной командой охранников, усмирявших драконов, запиравших их в клетке или открывавших её, прошло весьма интересно. Они пронаблюдали за силовой тренировкой одного из так названных отрядов, поговорили с командиром и узнали много нового, немного пугающего о столь важной работе. Один из охранников показал им огромные ожоги на теле, которые тот получил от чешуйчатого за то, что при заманивании в клетку слишком сильно нажал на хрупкий конец хвоста. У многих были царапины, волдыри, у некоторых и вовсе на теле остались укусы детёнышей драконов, терзавших людей не хуже матери. С опытом же они все нашли общий язык с ними, хоть казусы происходили и по сей день, и своих ошибок не повторяли — ради хороших денег стоило постараться. Однако окончательно проснулись все ребята чуть позже, и сказать, что были в шоке, ничего не сказать. Разве что Ярослава с Казимиром улыбались и перешёптывались с блеском в глазах, поэтому пошли первыми. Чуть отойдя от территории от домов, на поляну между горами и бескрайним лесом, они пытались слушать и так понятный инструктаж, но не могли оторвать взгляда от происходящего перед глазами. — Гарольд! Чего опаздываем? — Такой же вопрос к тебе! Фрикадельки на завтрак от матушки уплетал? — смеялись мужчины в свитерах с овчинным мехом и прилегающей к спине мантией. С её внутренних карманов у обоих торчали перья, не дёргающиеся даже при сильном ветре очки и связки ключей. В руках виднелись лёгкие чемоданы, а у названного Гарольда ещё и кружка с кофе. Они были уже не первыми, кого на поляне видели ученики, но заканчивать наблюдать за новой магией никто не хотел. — Ох, Георг, здравствуй! Видели тебя вчера у Демьяна: работал, бумаги разбирал, ну уж извини, зайти не смогли, — расправив мантии, оба подбежали к Урсу и пожали руку, после чего взглянули на столпившихся подростков и широко заулыбались. — Новое поколение учёных, зоологов и просто мудрых людей, мы с вами ещё встретимся на неделе! — воскликнул Гарольд и, поняв, что их взгляды были направлены за его спину, рассмеялся. — Ох, ребятки, вам незачем волноваться! Здесь работают тысячи людей, и ещё никто не покалечился в этой ступке. Разве что наш прошлый коллега, упав прямо в болото и… — Гарольд! — Но он был в стельку пьян! — воскликнул тот и, извинившись, потянул своего коллегу к прилетевшему транспорту. Он и поразил их до такой степени. Стоило человеку подойти к расчерченным на земле рунам, снег на которые не падал вовсе, из гущи леса раздавался свист, и в следующую секунду перед ним резко тормозила ступа. Глубокая, деревянная, она беззвучно открывала дверцу, дожидалась, пока тот зайдёт и коснётся рукой стенки, после чего дверца защёлкивались, и ступа взлетала над лесом, быстро скрываясь из виду. Следующему в очереди не приходилось ждать и минуты, чтобы из чащи вылетела точно такая же, а некоторые волшебники умудрялись лететь вместе, спокойно прислонившись к стенке и со смехом болтая друг с другом в небе. — У нас тоже такие есть, только мы обычно заколдовываем их сами, — задумчиво произнесла Ярослава и первой двинулась к линии рун. В мгновение у границы леса засвистел ветер, дёрнулись ветки кустов, и она со спокойным лицом прошла в ступу. Усмехнулась себе под нос и, шуточно помахав Казимиру, не успевшему её обогнать, улетела. За русскими колдунами последовали и остальные: очередь стала продвигаться быстрее, дабы не задерживать опаздывающих работников, и вскоре очередь дошла до Лейлы, оставшейся последней. Уже без волнения та коснулась рукой деревянной половицы и резко отлетела от земли. Сначала крепко вцепилась пальцами, дёрнувшись от неожиданности, но, поднявшись на приличное расстояние, расслабилась и не сдержала удивлённого вздоха. — Красота, не правда ли? — взлетел рядом Урсу. — Это волшебно… — прошептала Лейла и улыбнулась, заметив, как серебристый лик воздуха прыгает по заснеженным кронам, а деревья завывают утреннюю песню. Помимо открывшегося вида на горы, полные глубоких пропастей, перед глазами раскинулся густой лес, утопающий в голубых магических мхах, для защиты росших на коре. С замёрзшими ручьями, бегающими зайцами и лисами, птицами, которым не страшен холод, и узкой дорогой, по которой летали ступы. Когда же стал виднеться конец рядов деревьев, Лейла уже вовсе не сдерживалась от восхищения перед размерами заповедника. Необъятное поле с торчащими из земли крышами по периметру — спрятанные под землёй и укреплённые защитой лаборатории, узкие заснеженные дороги между огромными территориями для каждой семьи драконов — это место казалось отдельным миром. Вдалеке виднелись узкие, зазубренные гребни гор, специально зацепленных на территорию для особых пород, которым требовался холод, по другую сторону в огороженных толстыми прутьями клетками летали малыши драконов: в глубоких песочных пустынях лежали, мотая хвостом, огненные самки, ветер доносил до слуха плеск воды небольшого озера, в котором играли рогатые драконы. Там даже стояли солнечные батареи, заставляя ящероподобных громко урчать и нежиться под тёплыми лучами. В каждой части заповедника было по-своему красиво: искусственная, выращенная магией и настоящая, жившая в этом месте столетиями природа сплеталась, раскрывалась с разных сторон, начиная от заснеженных скал и обрывов, под которыми в тумане прятались огромные змеи, заканчивая песчаными ямами с гранитными вставками, холод которых успокаивал Белозубых драконов. — С таким лицом сюда приезжали разве что нынешние драконологи, — послышался голос Урсу, когда они пошли на снижение. — Каким таким? — Счастливым, воодушевлённым. Вы очень эмоциональны, мисс Харрисон, как приятно общаться с живым человеком! — воскликнул он, и улыбка на лице Лейлы медленно погасла. Она вышла из ступы и потупила взгляд, следуя за Урсу к остальным ребятам. Лейла всегда была безразличной к окружающей среде, и то, что из-за людей она стала меняться, стала демонстрировать свой искренний восторг, её очень напрягало. Стоит забыться, пожелать продлить счастливый момент на мгновение, и её утянет в мир с розовыми очками навсегда — повторить ошибок прошлого она не могла. — … подходим, снимаем все украшения! — Что на этот раз? — послышался мрачный голос рядом, и Лейла, нехотя положив в общий чемодан цепочку, обернулась к Марволо. Он снял всё, кроме фамильного перстня, закрыв его перчаткой — это было не запрещено. — Сказали, что я чересчур эмоциональна, — сухо ответила она, снова спрятавшись под маской холода и равнодушия. Марволо выглядел не менее раздражённым, не имея возможности пригладить растрепавшиеся волосы, однако после услышанного его брови приподнялись, а сам он усмехнулся. — И разве это проблема? Думаешь, я просто так выводил тебя хотя бы на какие-то эмоции? — проницательно взглянув ей в глаза, прошептал Марволо, нагнувшись, словно к маленькому ребёнку, которому хотел объяснить очевидное. Сейчас она чувствовала крошечной по сравнению с ним, хотя разница в росте была невелика. — Это единичный случай, ты просто неосознанно полюбила изучать драконов, вкупе с твоей одержимостью деревьями и всей природой в целом это нормально. Но ты до сих пор пугаешь людей в школе своими холодными глазами, гриффиндорки вовсе хотят под землю провалиться, если ты на них смотришь. Ты сама не замечаешь, насколько холодна ко всем, и иногда мне даже кажется, что ты не человек, — искренне посмеялся он и, сверкнув глазами, спокойно добавил: — Но потом я вспоминаю, как ты режешься, разбиваешь тарелки на Чарах и падаешь с лестниц… — Лейла поморщилась, когда в глаз попал снег, и раздражённо дёрнула головой. — Пошли уже, — тихо сказала она, сложив руки на груди и услышав издевательскую насмешку. Втянув воздух и пройдя высокие дубовые ворота, Лейла притихла. Она попала в сказку.

***

— Мы годами разрабатывали устойчивую систему, ушло много денег, сил, пришлось сплотиться многим волшебникам из разных стран, но всё же у нас получилось. Наша главная идея была воплощена в реальность — драконы живут без цепи на шее. Она надевается только в определённые периоды, когда та или иная порода ведёт себя агрессивно. Весеннее обострение, заболевание, травма, переходный возраст или касания неприятных личностей. В остальном мы создали такие жизненные условия, чтобы этим дружкам не хотелось покидать свою территорию, — спокойно повествовал Урсу, неспешно заходя в заповедник и разворачиваясь к группе студентов. — Так как за каждым из экземпляров тщательно следит Министерство, отлично защищённая и не пропускающая драконов плёнка магии над заповедником всё же присутствует, однако это создано в целях безопасности. Наши драконы, хоть и своенравны, но выдрессированы лучшими драконологами мира! Нельзя сократить их натуру, их волю и обделить свободой, но мы сделали всё, чтобы они чувствовали себя как дома. Неважно, откуда их привезли, живы ли их родители или нет. Они все обитают в разных частях заповедника, наша фауна многогранна и невероятно красива… — Тогда почему некоторые из них огорожены прутьями клеток? — спросила Стефани, делая пометки на пергаменте. Она резко отскочила в сторону, когда рядом пронеслась карета с громко переговаривавшимися работниками, а их группа тем временем завернула за угол и наткнулась на большую карту. — Вылупляющиеся малыши живут в лабораториях, в инкубаторах, — вытянув откуда-то взявшуюся указку, Урсу ткнул на белое поле с нарисованными крышами и продолжил: — Чуть позже их отправляют в защищённые стеклянные клетки на улице, поскольку много свежего воздуха может навредить не раскрытым до конца дыхательным путям, и так они начинают с детства изучать, привыкать к существованию мира за панорамным окном. В одну из таких клеток мы сейчас аккуратно и зайдём, — повернувшись к деревянной постройке рядом, он вежливо улыбнулся и махнул рукой, прося следовать за ним. Они по очереди прошли проверку в дверях, с головой окунувшись под красную защитную плёнку, после чего завернули в узкий коридор и нагнулись, чтобы пройти в маленькое помещение с бурлящей водой в вырытой яме. Подойдя максимально близко и присев у края так называемого бассейна, Том приподнял брови и замер в неподдельном удивлении. Над водой летали, плескались каплями и тихо урчали маленькие, переливающиеся лазурью драконы. Они лавировали над водой, ныряли, после чего резко выпрыгивали на поверхность и налетали друг на друга. — Водяные роги переливаются лазурной водой, из которой и сделаны. Могут в любой момент замаскироваться в водоёме и пока что безобидны. Растут очень и очень медленно, но, достигая максимальных размеров, одним взмахом крыльев могут создать огромное цунами. Одни из немногих наших друзей, кого можно потрогать без страха, они очень любят людей и ласку, особенно в холодных руках. Опустите к ним руки и зачерпните немного воды, а дальше наблюдайте. Закатав рукав мантии, Том скользнул рукой в ледяную воду и, поднявшись на ноги, внимательно вгляделся в прорезавшийся образ. Его костяшки обвили приятные щупальца, а большой палец обвил хрупкий, прозрачный хвост. Дракон с вытянутой шеей и забавными рожками присмотрелся к Тому и, заурчав, развалился в его ладони, щекоча кожу невесомым брюхом. Вставая к остальным ученикам боком, Том ещё раз осмотрелся и неосознанно для себя улыбнулся — чего-то похожего он ещё никогда не видел. — После этого уже подросших, но ещё не до конца окрепших детёнышей перевозят в нужную среду и закрывают в клетке с прутьями, как высказалась мисс. Однако это на самом деле работает чуть по-другому: используя самые толстые и широкие прутья, всаженные в землю и перекрывающие доступ к большой высоте, на которых малышей унесёт ветром, мы просто их защищаем. Потому мы не называем это клетками — им просто требуется большего свежего воздуха, более открытый взгляд на окружение. В этот период они больше всего склонны к получению травм или первым выбросам большого огня. Уже спустя несколько лет, в зависимости от породы, они вырастают и перемещаются в расширенную версию своего прошлого жилья. Размер территории на каждого варьируется от нужд дракона, его состояния и характера. Уверен, вы знаете, какие любят одиночество, какие свободу и пространство, а какие предпочитают жить одной стаей. Назовите мне по примеру каждого, пока мы не подошли к следующему виду… Том пытался оставаться спокойным, но на самом деле был очень сильно поражён: масштабами, непробиваемой защитой, объяснениями, почему то или иное сделали именно так. Воскресная поездка была всего лишь ознакомительной, потому они неспешно прогуливались по вытоптанным дорогам и наблюдали за увеличивавшимися с каждым новым ограждением в размерах драконах. С синими глазами и, спиралью закрутившиеся на ветках дерева, с угольной чешуёй, с крокодильей вытянутой мордой и громким урчанием, с размашистыми, словно паутина, крыльями и белыми шипами — повадки и истории многих Том знал и до этого, разве что без подробностей, но всё равно удивлялся не меньше остальных. Каждый из существ смотрел в душу проницательно, долго, у всех них была своя неповторимая, загадочная и даже немного давящая на сознание атмосфера, пропитанная магией. Некоторые махали хвостом у барьера, некоторые опасно скалились, но как-то быстро затихали и выбирали жертву, которую сопровождали взглядом оставшийся путь. Это правда было завораживающе: настолько, что в голове отголосками вспоминались моменты, как с таким же восторгом он узнал о Тёмных искусствах и впервые почувствовал тепло палочки после Непростительного. До этого Том не был особым любителем драконов, но сейчас стал. Уже тогда, пролетая над лесом, он заметил вдалеке, в краю с обрывом, скрытым густым туманом, огромного, как, наверное, сам Хогвартс, змея. Тот вился в воздухе спиралью, размахивал мощными крыльями, разгоняя воздух, и громко выл, хоть и не плевался огнём. По другую сторону заповедника, у вершин гор, где заканчивался защитный купол, летал маленький дракон с размашистыми, в несколько раз больше туловища крыльями. Смотря на таких существ, в голове Тома ключом била только одна мысль — могущество. Бесконечная слава, власть и сила — люди, годами дрессировавшие и искавшие общий язык с такими потрясающими созданиями, должны были быть великими волшебниками, храбрыми и очень ответственными, если ещё ни разу никто из драконов не пытался сбежать. Поэтому Том ждал, очень ждал дней, когда они подберутся именно к горам, чтобы увидеть настоящую мощь магического мира. И в это время стоило не только оценить масштаб, но и запомнить нужные фамилии — потому что в будущем, с такими людьми за спиной, которые могут контролировать летающую смерть, подчинить мир будет намного легче и даже эффектнее. Окрылённый идеей, Том не сразу понял, когда они подошли к следующему дракону, потому что через озеро, полное водорослей и камышей, в гуще хвойного леса, рассмотреть его было трудно. Когда же все притихли, встав у очерченного защитного блока, он на пару секунд задумался и наконец понял, от кого слышал о нём. Над ухом послышался тихий вздох, и в следующую секунду его словно ударило током. Запястье под длинным рукавом мантии почти невесомо сжала ледяная рука, а ладони коснулись мягкие, до отвращения и дурацкой дрожи в теле знакомые пальцы. Приоткрытые алые губы Лейлы пересохли, а направленный на другой берег взгляд остекленел, вечно дымящийся, сворачивающийся клубок серого дыма замер вместе с ней. Впервые ему захотелось, чтобы с таким же восторгом она смотрела на него, хотя это были не просто желания — в скором времени так и будет. — Перед вами Серый Орлорог, — тихо проговорил Урсу, и Том не сдержал улыбки — он всё понял правильно. Это был самый любимый дракон ведьмы. Если последний месяц Том хотел, чтобы она без остановки что-то ему говорила, тем самым успокаивая, он всегда спрашивал её о сборниках про этих существ. И всегда Лейла рассказывала именно о нём, причём каждый раз так же эмоционально, как в первый. Орлорог, задевая шуршащую листву сложенными точёными крыльями, медленно спустился к берегу озера, помотал длинными острыми шипами, расположенными вдоль хребта и на голове, и беззвучно зачерпнул воды. Громко фыркнул, создав на глади расходящиеся круги, и с мрачным видом принялся активно утолять жажду. — Считается одним из самых агрессивных, опасных и мудрых драконов. Контакт с ним пытались выстроить годами, но полного доверия не заслужил никто. Улететь он не может и не хочет, так как здесь погибла его мать, и он обязан охранять её покой, но командовать собой этот дружок никому не позволяет. — Это ведь правда, что при соприкосновении с его чешуёй руки человека, который ему не нравится, покрываются чёрными шипами? Но если тот ему по душе, то Орлорог может понять его чувства, волнение, и своей магией успокоить? — тихим, мягким голосом поинтересовалась Лейла, медленно сплетая их с Томом пальцы и резко останавливаясь на полпути, будто попадая под гипноз белых глаз дракона, когда он резко поднял голову и взглянул прямо на них. — Верно. Несколько наших работников уже пытались дотронуться, но были вынуждены несколько месяцев лечить обугленную руку от появившихся шипов. В компании недругов его так чешуя выделяет капли яда и жжёт каждого, кто коснётся её. Так, по крайней мере, описывали боль мои коллеги. — Потрясающе… — донёсся голос Ярославы, что сделала шаг ещё ближе и присела на корточки, растирая руку перчаткой, прятавшей кольцо. Согревавший его кровь холод немного отдалился, и Том, наплевав на все решения прошлой ночи, уверенно сплёл их с Лейлой пальцы. Ведьма тут же вздрогнула и повернула к нему голову, рассеянно, даже изумлённо смотря то на него, то на руки под мантиями. Только благодаря годами выработанному самообладанию он не позволил сворачивающему органы желанию победить разум и поэтому с невозмутимым лицом продолжил наблюдать за драконом, якобы вовсе не замечая её покрасневших щёк. Орлорог, черпавший воду длинным змеиным языком, неотрывно следил за их группой и казалось, именно за ними двумя, после чего снова фыркнул и вытянул крылья. Лейла отвлеклась от раздумий, вернувшись к хмурому, опасному созданию взглядом, и спустя пару мгновений её пальцы крепче прижались к костяшкам Тома, окончательно ломая его планы. Из-за этой ведьмы хотелось рвать волосы на теле, настолько она была невыносима, строптива и… интересна. И Мерлин, это нелепое любопытство не пропадало никуда ни на минуту, стоило ей появиться рядом: никто из людей, кроме Лейлы, больше не удивлял Тома, не мог восхищать и злить одновременно. Его вообще никто никогда не цеплял так сильно, как эта злосчастная ведьма — это его до безумия волновало. Потому что он в очередной раз не знал, что с ним происходило и как с этим бороться, ведь будущему Лорду такие никчёмные мысли не нужны. Мало того, что после пощёчины Том готов был разнести всю комнату, а не придушить ведьму, так его ещё ужасно бесила тишина, сопровождавшая их всю пятницу. Её грамотную речь и приятный голос хотелось, действительно хотелось слушать: Том понял это небыстро, всего пару недель назад, но с правдой поспорить не получилось. Лейла действительно могла успокоить и ровным тоном заставить забыть о Дамблдоре, о достающем ненужными бумажками Диппете и о громких слабоумных однокурсниках. Она была большим, сложным пазлом с тысячью деталей. И только Том откапывал одно, собирал по крупицам и складывал для будущей общей картины, другая часть терялась, детали улетали, подхваченные пронизывающим до костей ветром. Это было отвратительным ощущением. Лейла была с ним рядом постоянно, он знал о ней больше всех, составлял сотни цепочек, задавался тысячами вопросов, на которые та, конечно, не отвечала, но всё время казалось, что она что-то ему не досказывала. Ведьма была ледяной, порой слишком жестокой и хитрой, чересчур гордой и воспитанной, ни разу за всё время не произнеся грязного слова, а ещё до невозможности странной и сложной. Даже для Тома. Его даже посещали мысли, не отправиться ли в Норвегию, чтобы посмотреть, все ли там такие своенравные. Невозможно было быть столь правильной и грешной одновременно! В последнее время Том стал думать о ней слишком часто и был настолько зол, не выдерживая тишины между ними, что начал оправдываться. Боггарт его подери, он никогда не перед кем искренне не оправдывался, хотя перед ней стал только из-за связей. Нельзя было выпускать её из капкана или сильно ссориться, чтобы испортить доверительные отношения, иначе никакой Пожирательницей она точно не станет. Следовало держать её на виду, заставить полностью открыться, а потом легко запугать и… план удался. У неё не будет выбора вернуться, и она сама встанет на его сторону, когда осознает, что именно он будет самым великим волшебником. Переступит свою гордость и подавится ею. И чем больше Том думал о Лейле, тем чётче осознавал, что её имя в Пожирателях волновало его меньше всего. Что он просто думал о ней — без контекста, без нужды. Когда же она сказала, что, если бы могла, пожелала бы никогда с ним не знакомиться, в горле запершило, и внутри Тома, рядом с обломками души, неприятно кольнуло. Всего на пару секунд, словно прошлись острым лезвием, но боль была реальной. Не первое и, он был уверен, не последнее её такое высказывание — с его языка тоже иногда слетали необдуманные слова, когда хотелось поставить ведьму на место. Однако только после этого, сидя в гостиной с другими студентами, Том всерьёз задумался о словах. Ему стало неприятно, а после осознания, что сам бы ничего не хотел менять в истории их знакомства, в горле скатался непробиваемый ком — не вдохнуть, не выдохнуть. Начало мерещиться, будто он сходит с ума: ни о каких жалких магловских чувствах речи идти не могло, ведь мамаша с отцом хорошо постарались. Поэтому Лейла Харрисон Стэин была его пешкой, проводником информации о крестражах и постоянной соседкой по парте. И только. Том уверил себя, что тяга к ней — это всего лишь сплетение Тёмной ауры и общих секретов. Тогда почему, просидев четыре часа в окружении шестерых взрослых, ухоженных и умных девушек, причём трое из которых мысленно раздели его несколько раз и чьё сердце заполучить не составило бы труда, он возвращался взглядом именно к Лейле? Его никто не привлекал, ни капли не манил, хотя что у Ярославы, что у Стефани с Эмили аура была Тёмной. А Лейла манила, притягивала внимание магнитом — особенно её серые глаза, отражавшие любые неподдельные эмоции лучше любых слов. Тому не оставалось ничего, кроме как отдалиться, самому построить стену между ними и сократить общение, разговаривая только по теме, думая об этой фарфоровой игрушке только по поводу посвящения в ряды слуг. Три дня старался сосредоточиться на изучении нового материала: да, забыл о существовании факта, что всё воскресенье они проходили молча, но крепко держась за руки, и пробовал ещё несколько раз. Ни черта не получилось. Все три ночи он сжимал кулаки под подушкой и не позволял повернуться к ней, схватить за талию и затянуть на свою кровать. Не позволял, но и не спал, слушая её размеренное дыхание и моментами проверяя, не пошла ли она на кухню в атласной пижаме, не встретила ли у камина кого-то из парней, кому вдруг бы не спалось. Том никогда не забывал, что Лейла принадлежала ему, потому позволить кому-то ещё увидеть её полуголой он не мог, иначе бы в доме появился труп. Делиться своими загадками с ключиком на заказ Том не привык. — Когда у тебя появился дневник? — отужинав приготовленной русскими учениками едой и засев в спальне с книгой в руках, Том поднял оторвался от чтения и выразительно осмотрел профиль Лейлы. Та переписывала в тетрадь полученную за день информацию и даже не оторвала головы, лишь прикусив губу и добавив: — Видела у тебя в спальне на полке несколько раз, ты ещё со злостью вырывал его у меня из рук. Там твои инициалы, соврать не получится. Он медленно прикрыл книгу и, задумавшись, бесцветно произнёс: — Я купил его летом после пятого курса. После того, как сошёл с Хогвартс-экспресса, по пути в… приют, — нехотя добавил Том, ибо скрывать от неё это было бессмысленно, Лейла и так знала, где он провёл детство. — И инициалы вывел я сам, — она медленно качнула головой и, обмакнув перо в чернильницу, продолжила: — Это в память о чём-то? Или о ком-то?.. Иначе почему страницы были пустыми? — он усмехнулся и, подперев голову рукой, протянул: — А ты думаешь, я позволю кому-то читать свои мысли? Не очевидно, что это было бы слишком легко? «Особенно с учётом, что там расписаны все планы, и на страницах хранится его воспоминание об открытии Тайной комнаты», — проскользнуло в сознании. — Настолько очевидно, что мне трудно в это поверить, — сосредоточенно дописывая абзац, сказала Лейла и наконец-то подняла на него серые глаза. — Руны? Или невероятно сложные махинации с Чёрной магией? — Может, первое… Может, всё вместе. А что? — Интересно, что так отчаянно можно защищать, — спокойно ответила та и снова вернулась к конспектам. На алых губах заиграла еле зримая усмешка. — Поливаешь каждого встречного грязью, придумываешь планы для новых пыток? Или пишешь любовные записки? Может, сочиняешь стихи?.. — Я похож на идиота? — зарычал Том, прожигая в ведьме дыру. Она дёрнула бровью и пожала плечами. — Иногда… но я же просто хотела узнать… — Ты даже не знаешь о такой магии, так что просто замолчи и не лезь не в своё дело, — процедил он, вставая со стула и резкими движениями открывая окно. Тихо, протяжно выдохнув, Том развернулся и напоролся на уже знакомый шокированный взгляд. Чёрные зрачки неестественно сузились, а туманные глаза потемнели. Прямо как той ночью, когда он получил пощёчину. Однако в этот раз Лейла скрыла любые эмоции слишком хорошо: покачала головой и с задумчивым видом развернулась к столу. — Ты без спроса копался в моём дневнике, а мне просто нельзя было спросить?.. — тихо поинтересовалась она, удобнее развернув пергамент. Послышался усталый смешок, и пробубнила: — А потом я удивляюсь, почему мы так часто ссоримся… — Это не ссоры, Лейла, — без тени улыбки заявил Том, обессиленно выдыхая и медленно подходя к ней со спины. — Обычный разговор. Мы по-другому не умеем… Всё так детально, — добавил спустя время он и, дочитав до последних строк, опустился рядом. — Кеттлберн не соврал, когда сказал, что из тебя может выйти достойный драконолог. Лейла резко перестала писать и нахмурилась, видимо, смутившись столь быстрой смене настроения. Однако вскоре она осознала услышанное и неуверенно поджала губы, серьёзно задумавшись. — Не знаю. Я не думала об этом, — пожав плечами, тихо сказала та. — Я же тебе вроде говорила, что не думаю о будущей профессии и вообще… — Но ты так и не объяснила почему, — негодующе потерев переносицу, напомнил он, помня лишь размытые странные выражения. Прямо как лекции Дамблдора. — Скажи, что это просто хобби, и на самом деле это не ты с широкими глазами ходишь по заповеднику уже третий день, я не поверю. — Это правда интересно, — согласилась Лейла и протёрла глаза. — Но планы немного поменялись и теперь окончательно закрепились. Теперь нечего тянуть, я должна накопить денег, хоть как-то выучить язык и поехать в Японию, чтобы уничтожить этот… якобы крестраж. И, честно говоря, я сомневаюсь, что выживу, поэтому… — усмехнулась она и резко дёрнулась: — О, Мерлин, — прошептала та и стала аккуратно убирать кляксу с полей, не видя, как округлились глаза Тома. Во-первых, он не даст ей разрешения куда-то уехать: Пожиратели Смерти начнут действовать по его приказам сразу после окончания школы. Может, чуть позже, если сейчас не станет более понятна ситуация с Грин-де-Вальдом и магловской войной, но это ничего не меняет. Во-вторых, он не думал, что всё зайдёт так далеко. Тому до сих пор не было известно, что за вещь Лейла хотела уничтожить, потому что на: «Может, ты наконец-то введёшь меня в курс дела и объяснишь, что за крестраж?» та коротко улыбнулась и сощурилась: «Только в следующей жизни». Выходило, артефакт был настолько могущественным, раз она сомневалась в силе своей Чёрной магии.   — Да и к тому же, сейчас Грин-де-Вальд собирает армию, его прошлое затишье не пройдёт бесследно. Так что неизвестно, будет ли здесь будущее вообще, — взглянув на время и ускорившись, заявила Лейла и в сотый раз вернулась к теме, к которой Том был по-настоящему неравнодушен. — А если появится кто-то другой, кто затмит Грин-де-Вальда и будет править магическим миром более уверенно? — Ты опять? — мрачно взглянув в его сторону, протянула она, лениво плетясь к ванной. — Я не про бессмертных, — усмехнулся он, перегородив ей дорогу и опираясь тазом к изножью кровати в максимально расслабленной позе. — Пора бы осознать, что волшебникам нужен предводитель, который может им что-то дать. Лидер, который будет вести общество в гору. Разве не так? — Это спорный момент, не всем и не всегда он нужен, люди привыкли… — Во-от, — протянул Том шёпотом, засматриваясь и, кажется, теряясь в блестящих туманах. Однако он спокойно сложил руки на груди и с лёгкостью продолжил. Медленно, меняя интонацию и громкость: — Заслужившие самой лучшей жизни, настоящие волшебники не должны скрываться. Особенно с такой силой, которой обладают и могут сделать этот мир чище и лучше. Но сейчас они привыкли к беспорядку и очень разленились, не находишь? — Том сделал шаг вперёд и склонил голову набок, неотрывно следя за усталым, задумчивым лицом. — Поэтому нужен человек, который от лица всего общества покажет, насколько волшебники могущественны. И он задаст новые, улучшенные шаблоны для роскошной жизни. Это ведь такая возможность… помогать народу и получать похвалу от такого волшебника. Возвыситься в его глазах и встать за твёрдую спину, сделаться правой рукой и прославиться. — Мне не нужна слава, — помотав головой, заявила Лейла, на что он сдержал порыв раздражения и так же спокойно пояснил. — Заслужить уважение. Которого сейчас ты так желаешь. — Неужели и ты бы кому-то подчинился? — выгнув брови, усмехнулась ведьма и правильно подметила: — Да ты в жизни не перед кем не опустишься на колено! — Если новые правила жизни меня будут устраивать, почему нет? — риторично поинтересовался Том и, поняв, что они стояли слишком близко и смотрели друг на друга непозволительно долго, нацепил на лицо невозмутимую маску. Он спокойно подошёл к своей части кровати и стал переодеваться, всё же добавив: — Ну так что? Недостаточно убедительно, чтобы ты поняла реальное будущее? — Как бы там ни было, — останавливаясь в дверном проёме ванной, она коротко улыбнулась одним уголком рта и прошептала: — Мой ответ остаётся прежним, — стоило двери закрыться, Том раздражённо закатил глаза и резко сорвал с себя рубашку, быстро прикрывая метку на плече излюбленной водолазкой. Мерлин, какая же она упёртая. На словах. На деле же будет совершенно другое, он был уверен.

***

— Поздравляю, ты ни разу не упала в обморок, — откусывая яблоко, посмеялась Лейла и закинула ногу на ногу. Среда была не менее сложной, чем предыдущие дни, и из заповедника они вернулись только к десяти вечера. Так как завтра день был свободным, некоторые из студентов отправились на ночную прогулку, а кто-то решил провести время за длинной беседой. Их сегодняшний повар Джорджия старательно нарезала овощи, отваривала курицу и рис, который, слава Мерлину, ели все, пока Лейла сидела рядом на кухне и с интересом слушала её рассказ о новой школе. Та уже более-менее спокойно упоминала о том, что это решение родителей, поскольку Шармбатон находился к их дому в Италии ближе всего. Её отец хорошо знал профессоров той академии и был более уверен в защите Джорджии именно там, нежели в Хогвартсе, где ученицы летали с крыш, верхний этаж башни затапливало водой, и с этого же этажа приходилось убегать от ос. Поэтому, можно сказать, итальянка за эти несколько недель расцвела и теперь улыбалась ещё шире, не скрывая задорного блеска в глазах. Может, конечно, такое весёлое настроение действительно было посвящено очередному дню без обмороков, и Джорджия пересилила свой страх больших существ. Потому, раз даже она была поражена красотой драконов, многое записывала и спрашивала, говорить про Лейлу даже не стоило. Она была в восторге, какого никогда не испытывала. Лейла слышала каждый голос, каждый рык, чувствуя эмоции драконов самыми малыми клетками кожи. И это чувство - когда ты спустя столько лет стала понимать и по-настоящему ценить данное Эру, любить природу, которая дала новую жизнь и вытащила из темницы... это чувство было необъяснимым! Многочисленные взгляды цеплялись за её лицо, и на секунды в голове звенели колокола, картинка перед глазами меркла от количества желающих поговорить: а потом по телу струились волшебные, связывавшие их судьбы нитки, и Лейла наконец-то ощущала себя нужной. Видела, что может наладить контакт, хоть и придётся потратить много времени, видела в глазах драконов искры, затмевающие разум, и на полной серьёзности осознавала, что это место будто было ей родным. Будто напоминало о волшебстве Средиземья: магия драконов обвивала плечи, поддерживала, когда из-за долгого зрительного контакта она могла повалиться посреди дороги на землю. Эти потрясающие звери расправляли крылья в поклоне, хотя она толком ничего не сделала, чтобы заслужить уважение. И именно это стимулировало её говорить, выслушивать драконов, подходить к ним максимально близко как можно чаще, запрещая тем как-то выражать эмоции и на чужих глазах нежиться, хотя их безумно тянуло друг к другу. — И как они восприняли эту новость? — отойдя от плиты, присела напротив Джорджия и заволновалась. — Ребята, конечно, написали мне, что всё понимают и прочее. По сей день мы с ними общаемся, и всё хорошо… Но мне важны их эмоции настоящие. Они как-то… обиделись на меня? — Не знаю, обиделись ли, но сильно расстроились, — качнула головой Лейла, кладя подбородок на колени. — Представь: вы были знакомы с первого курса, крепко дружили, всё делали вместе. А потом ты уехала и даже не попрощалась вживую. Им было неприятно, но они тебя действительно поняли и не стали настаивать на подробном описании случившегося, хотя Джек очень хотел. — Куда же без Джека, — невесело усмехнулась Джорджия и потупила взгляд. — Вечно всё узнает первым… — Я надеюсь, сейчас у тебя всё хорошо, и, когда вы встретитесь после школы… — Вы? — Мы встретимся после школы, ты с чистой душой расскажешь о наболевшем, — намекая, что не хочет слушать об этом сейчас, спокойно протянула Лейла с мягкой улыбкой. Джорджия расслабилась и снова вернулась к готовке, продолжив: — Как обстоят дела в Хогвартсе? Я ничего не знаю, кроме вечеринки. Уж это Джек расписал мне в деталях, а ещё прислал вашу общую фотографию, и, Лейла!.. Mio amore*, ты выглядела сногсшибательно в том платье! — причмокнув, воскликнула она и театрально вздохнула. — И почему у тебя появился стиль только после моего уезда?.. — Эй! — обидчиво протянула Лейла, невольно усмехнувшись. — Всё у меня нормально, не начинай, я помню все твои оценивающие и осуждающие мои платья взгляды. — Да потому что никто такие не носит! — уверенно заявила она, помешивая рис в котелке. — Ну всё, проехали, — не желая возвращаться к ненужной теме, произнесла Лейла и устало потянулась. — В школе всё спокойно и одновременно весело, как всегда. Джек обыгрывает всех детей и старших в снежки, Хлоя в очередной дуэли выбила из рук Эйвери палочку в первые же секунды, — при упоминании слизеринца Джорджия скривилась и недовольно фыркнула. — Двое наших учёных трудятся, продолжают работать над своим экспериментом. Флитвик говорил, что скучает по тебе и твоему звонкому смеху. — О-о, — умилившись, прошептала она. После этого Лейле явно не стоило говорить, как рад был Слизнорт, когда осознал, что больше никто с Когтеврана не будет взрывать котлы и бить посуду. — Дамблдор вспоминает о тебе с улыбкой, говоря, что твои сочинения были одними из лучших. Зато наши однокурсницы теперь сходят с ума, потому что некому выбирать им одежду. — А что по поводу Лестрейнджа? — А что по поводу него? — увидев расплывшуюся хитрую улыбку на её лице, нахмурилась Лейла и откусила яблоко. — Ну вы же нравитесь друг другу, — она резко закашлялась, подавившись, так что Джорджии пришлось похлопать её по спине. Мерлин, да что же, все сговорились думать о каких-то чувствах?! — Хватит пытаться меня с кем-то свести! — медленно начиная заводиться, отчаянно попросила Лейла. — А я и не свожу, я говорю очевидное! — протестовала Джорджия, заговорчески щурясь. — Вы с ним часто общались, смеялись, а ещё он слизеринец. Это в принципе всё, что надо понимать. — Давай закончим этот… — Слизеринцы не часто тесно общаются с кем-то с других факультетов, а Лестрейндж на тебя так внимательно смотрел всегда, слушал с блеском в глазах, так ещё и вёл себя, как истинный джентльмен. Да и ты рядом с ним улыбалась, казалась более спокойной, живой что ли. Так что мы все одобряем ваше влечение, лишь Фиона молчала, говорила, что ты уже сама разобралась, что и с кем… — Чего? Когда вы уже успели?.. — Но что с неё взять: у неё Кевин рядом был с самого детства, и оба тянули столько лет, а у вас всё с первого взгляда! — руки под столом начали дрожать и холодеть, и Лейла стремительно закипала. — Он — воспитанный, спокойный, умный, в конце концов богатый, и ты — красивая, рассудительная и с отличным чувством юмора. Ох, почти выкипело, можешь поставить чайник? — Да, конечно… — выдавила из себя она и потянулась за палочкой, еле заметно мотая головой и всем видом показывая, что воде лучше бы остаться на своём месте. Лейла опять балансировала на грани, и спиралью закручивающуюся струю воды Джорджии видеть было не нужно. Только та скрылась в чайнике, Лейла закрыла его крышкой и поставила на плиту, поджигая взмахом палочки. — Мы с Робертом… с Лестрейнджем просто хорошие знакомые, наверное, даже друзья, хотя с дружбой на Слизерине тягостно. Просто друзья! — воскликнула она и ответно сузила глаза. Знала бы Джорджия, что вместо приятного, красивого и харизматичного аристократа её магнитом тянуло к самовлюблённому, неуравновешенному манипулятору, собственнику и помешанному на бессмертии змееусту… С ума бы сошла и ни за что не поверила, что это был её обожаемый Марволо. — Прошу прощения, но у нас с Лейлой есть небольшие дела, — они обе резко повернулись ко входу на кухню и столкнулись взглядом с тепло одетым Марволо. Он бегло осмотрел её и с обворожительной улыбкой обратился к Джорджии: — Не против, если я её заберу? — Э… да, конечно, — растерялась под его взглядом та, на что Марволо благодарно склонил голову и, поманив за собой Лейлу, вышел из гостиной. — У тебя две минуты, чтобы переодеться в зимнюю одежду, время пошло, — открывая ей двери в комнату, отчеканил он. — Но куда мы? — даже не дослушав, Марволо развернулся и вышел на улицу, оставляя Лейлу в полном смятении. Она закрылась в комнате и от бессилия запустила руки в волосы, ногтями впиваясь в кожу. То, как их отдаление друг от друга в последние дни влияло на неё, не поддавалось логическому объяснению, потому что Лейла в прямом смысле дрожала от холода по ночам. И это было ненормально — она и так находилась достаточно близко к нему, чтобы её тёмная душа согревалась, как это происходило раньше. Сейчас этого было мало: они лежали в одной кровати, но повёрнутые друг к другу спинами. Марволо не брал её за талию, она после субботней ночи не пыталась приластиться под боком. Самая дурацкая игра из всех, это было даже невесело. Даже он теперь не навевал спокойствие, будто сам хотел свести всё общение на минимум. Так же, как Лейла, старался ходить подальше, говорить только на важные темы: может, Марволо слишком хорошо скрывал эмоции, но прежний холод и презрение, с которым тот смотрел на неё первые месяцы в школе, медленно ломали ей кости. Она прекрасно понимала, что Марволо просто наигрался: понял, что Лейла ему не соврала и правда рассказала о себе много. А потом ему стало скучно, и он прекратил это спектакль, из которого, почему-то, не хотелось выходить. Потому Лейла сдерживалась во всём: в ответных взглядах, когда его проницательные глаза медленно проходились по её спине, в колкостях, когда чесался язык, и любых касаниях. Последнего, как и первых двух, избежать не получилось — воскресенье они проходили, крепко держась за руки, почти весь день. Без слов и не забывая язвить, но никто не отстранялся и ничего не объяснял. Да и не было этому объяснения, Лейла до сих пор не верила, что сама не хотела вырывать руку из цепкой хватки. — И помни, если будете трансгрессировать на территорию, с собой никаких новых знакомых не брать. Их расщепит ещё перед защитным куполом, — услышала она от охранника территории, не зная зачем согласилась пойти за Марволо. Тот ещё что-то пробасил слизеринцу на ухо, после чего кивнул в сторону Лейлы и вернулся к своей будке. — Прошло пять минут, — холодно подметил Марволо, подставляя локоть и вынуждая её подойти ближе. — Мне тебе баллы за умение считать добавить? — едко отозвалась она и, зацепившись пальцами за его руку, аппарировала в другое место. — Я смотрю, ты хочешь вернуться. Давай, прямо сейчас… — Не надо, — произнесла Лейла и с беззвучным «Вау» сделала шаг вперёд. Переливающееся фиолетовым небо было усыпано сотнями ярких звёзд, под ногами хрустели снежные сугробы, а за высокими хвойными ёлками виднелись острые выступы тёмных гор. Перед ними тихо журчало и играло с завывающим ветром мелкое незамёрзшее озеро, поблёскивая гладью в свете луны и завораживая глаз. — Не люблю засыпать без прогулки по лесу, — спокойно произнёс до этого следивший за её эмоциями Марволо и двинулся вдоль озера. — А это место явно не хуже территории Хогвартса. — Явно… — согласно повторила Лейла и услышала холодную насмешку. Последующее время они неспешно обходили блестящую гладь и… молчали. Он думал, она просто не знала, о чём говорить. Если сейчас Марволо просто скинет её в озеро, это даже будет естественнее и логичнее, нежели ходить в нагнетающей тишине. — Есть ли смысл спрашивать, что ты хотел от меня? — тихо поинтересовалась Лейла, занимая руки и расправляя волосы. — Привести, дать подумать в спокойном месте. Вдали от любопытных глаз и ушей, — невозмутимо ответил он и устало потёр переносицу. Как бы много полезной информации они ни получили за эти дни, под вечер действительно ощущалась вязкая слабость. — А есть над чем? — Мне да, тебе однозначно, — Марволо повернул к ней голову и благородно пояснил: — Ты всегда очень много думаешь, — она коротко улыбнулась, после чего глубоко вздохнула, не обращая внимания на хитрый прищур водяного лика, и услышала такой же прохладный голос: — Ты говорила, что можешь не вернуться из Японии. — Ясно всё с тобой, — хмыкнула Лейла и прикрыла глаза, недовольно помотав головой. — Продолжай. — Почему ты так считаешь? Ты же хорошо владеешь Тёмной и Чёрной магией, которая тебе и понадобится. — Это не главное, хотя и здесь я уверена, мне ещё много учиться, — протянула она, прекрасно осознавая, кому и о чём рассказывает. Доверие, построенное на грязных секретах, которыми они обменялись, оказалось действительно крепким и даже успокаивающим: во всяком случае, а что Волдеморт может сделать с этой информацией? Ну уедет она, ну погибнет или вернётся, ему то какое дело, Марволо забудет о ней сразу после выпуска из школы. — И я так не считаю: кому не хочется прожить спокойную жизнь и хотя бы чего-то в ней добиться? Просто думаю более реалистично: в книге всё было размыто, но сразу понятно, что только там на месте я смогу хоть что-то найти. Ведь где то самое роковое место, в котором произошёл первый и самый сильный выброс магии, сказано не было. Даже намёка, хотя мне кажется, Рэйден брал лодку не зря. Задача усложняется тем, что никто точно не знает, как уничтожить тёмный артефакт, каким заклятием или ритуалом пользоваться. Никто также не знает, что произойдёт со мной и окружением. Потому нужно быть готовой ко всему, а к чему… — Лейла разочарованно вздохнула. — неизвестно. — И тебе не страшно умирать? — как-то отстранённо спросил Марволо спустя время, останавливаясь, чтобы аппарировать. — Ну-у, я всё-таки не настолько бесстрашная. Просто я же не знаю, как, когда и каким образом это произойдёт, а бояться всего подряд бессмысленно, — отвечая честно по своему опыту, осторожно проговорила она, понимая, какую ниточку зацепила. — Сколько мне дано прожить, столько и проживу. — Тебе только восемнадцать, — мрачно напомнил он, не обращая внимания на падающие на глаза пряди. В лунном свете его лицо казалось более живым и таким спокойным, что Лейла невольно засмотрелась. — Ты ещё даже ничего не знаешь о мире, как ты можешь так халатно относиться к шансу сделать себе идеальную жизнь? «Ты даже не представляешь, сколько таких шансов у меня было», — пронеслось в голове, на что воздух активно закивал в подтверждение и раздражённо осмотрел Марволо, не знавшего, о чём говорил. — Не все стремятся стать кем-то великим, кому-то просто хочется спокойствия, — аккуратно беря его за локоть, пояснила она. Лейла смерила его усталым взглядом и приподняла уголки рта в полуулыбке. — Если я даже в восемнадцать достигну размеренной и простой жизни, это будет моим главным достижением. Они переместились в город с яркой ярмаркой и забитыми кафе с пабами, и здесь Лейла окончательно потеряла контроль над ситуацией. Двигаясь в сторону дома, она рассказывала Марволо о месте, куда была обязана завтра сходить — впрочем, у него были такие же планы, когда тот медленно остановился и улыбнулся. — Нужно сходить поесть. Вряд ли что-то осталось с ужина, — бегло осматривая панорамное окно более-менее тихого кафе, сказал он. Лейла понимающе кивнула и расправила мантию, готовясь трансгрессировать. — Удачи, думаю, ты знаешь, где меня найти, — усмехнулась она, собираясь отойти, однако его руки неожиданно приземлились на талию, и Марволо с насмешливым взглядом не дал ей и дёрнуться в сторону. — Ты не поняла, ты идешь со мной, — спокойно отчеканил тот и потянул её в сторону двери. — У меня нет с собой денег, и к тому же, я экономлю на поездку… — Можешь об этом не волноваться, — ещё больше смутив Лейлу, сказал Марволо и медленно отстранился, убедившись, что та спокойна. — Всё-таки парень здесь я. И я ничего не прошу взамен. Она тихо выдохнула, нервно сглатывая и не зная, как себя вести. Резко дёрнулась в сторону, попытавшись убежать, однако Марволо с лёгкостью поднял её на руки и злобно посмотрел в глаза, словно ругая маленького ребёнка за проказы. — Если не успокоишься, я занесу тебя прямо так, и мне будет плевать, как ты себя чувствуешь. Проверять угрозу, которую он бы выполнил с невозмутимым лицом, на себе Лейле не хотелось, и со скрипом в зубах она всё же зашла в кафе. Мерлин, лучше бы никогда на это не соглашалась. Её опять стали переполнять эмоции: от смущения и неловкости, до бешеного раздражения и злости. Руки начинали холодеть, а любая вода за соседними столиками готова была после одного взмаха пальцем затанцевать в одной струе. — Добрый вечер, выбрали, что будете заказывать? — и всё началось. Молодая девушка её возраста покраснела, только Марволо ей улыбнулся. Показалось, что у неё даже рука с блокнотом дрогнула. — Воду, — приняв предложение высказаться, бросила Лейла с натянутой улыбкой и встретилась взглядом с загоревшимися карими глазами официантки. Та прошлась по ней оценивающим взглядом и коротко кивнула, с миловидным личиком возвращаясь к Марволо. Он, всё это время наблюдавший за Лейлой, хмыкнул и легко попросил: — Обоим воду. А мне, пожалуйста, мусаку, ванильный пирог и зелёный чай, — исподлобья взглянул на неё и дал понять, что сделал всё сам, чтобы в её еду никто не плюнул. — Как вас зовут? — Дара, — победно улыбаясь, проговорила та. — Дара… какое красивое имя, — Лейла спокойно откинулась на спинку и с улыбкой стала наблюдать за этим спектаклем, медленно впиваясь ногтями в дерево. — У нас не особо много времени, поэтому я надеюсь, что вы сможете сделать всё в лучшем виде. — Да, да, конечно, скоро всё будет готово, — пролепетала она и поспешила на кухню, последний раз взглянув на Марволо. Поначалу Лейле было даже спокойно: она уже посчитала, сколько должна будет ему отдать, и сам слизеринец спокойно перевёл тему, так что они просто непринуждённо общались. Обсуждали завтрашние планы и точный маршрут, как добраться в один небольшой музей. Лейла расслабилась и совершенно позабыла об окружающих, пока не принесли еду: при этом смотреть на то, как шикарный ванильный пирог Марволо отдавал ей, такой вот лишней здесь девушке, было забавно, если бы ей не пожелали приятного аппетита, и несколько официанток не столпилось у кухни. Кусок в горло не лез — теперь даже не из-за смущения, ибо Марволо сам уговорил её поесть, а из-за раздражения. Все эти официантки во время перерывов шептались, посмеивались и краснели, если он поворачивал голову в их сторону, но их острые, как шипы, взгляды были направлены именно на Лейлу. Когда они ели, когда она разговаривала с ним: Дара подходила к ним несколько раз, чтобы узнать, всё ли Марволо нравится, и каждый раз как первый готова была испепелить её взглядом. Как мило — её испепелить, а его раздеть. Но Лейла не боялась их и мрачно, холодно смотрела в ответ. Долго и проницательно, без каких-либо эмоций на лице, осматривая каждую как следует. Некоторые из них притихали и отворачивались, видимо, не выдерживая давящей на сознание Тёмной магии. Или воздуха, сжимающего их виски. Поэтому единственное, что выводило её из себя и даже цепляло, когтями кромсая внутренности, было осознание, что сам Марволо был не против продолжать с ними игру. Когда Дара начала откровенно кокетничать и виться рядом с ним, пока её коллеги пускали слюни зависти, он этого не останавливал. Очаровательно улыбался, делал комплименты и сидел довольный, наблюдая, как те краснеют. В жилах начала бурлить кровь — Лейла столько раз видела такие ситуации в школе и не обращала должного внимания. А сейчас у неё внутри всё сворачивалось — это было отвратительно, неприятно, и она даже до конца не понимала, что её так задело. Хоть наверняка на мозги этих девиц действовал и сам змей, они были и так не прочь познакомиться поближе. Последние пару минут Лейла просто смотрела на блеск вилки и слушала звонкий смех Дары, чуть ли не лезущей к нему на колени. Когда послышался его бархатный смешок, она не выдержала и, спокойно встав из-за стола, молча вышла из кафе. Не слушая раздавшийся грубый голос, не оборачиваясь, Лейла сосредоточилась и трансгрессировала к дому. Мерлин, её трясло от злости, а в горле скатывался ком, вынуждая утробно зарычать. Ужасно хотелось хлопнуть дверью и вместе с силой воздуха, который сейчас пытался успокоить её, выломать стену, но вместо этого Лейла лишь нацепила маску безразличия и со стеклянным взглядом тихо прошла в комнату, чтобы не попасться кому-либо на глаза. Наложила Приглушающие чары и с пижамой, не контролируя силу, закрылась в ванной. Дверь грохнула так громко, что показалось, она её сломала. Сняла с себя чёртово платье, включила воду и с громким вздохом встала под ледяные струи. Напряжение спало, и всё медленно стало возвращаться на места. Хотя кому Лейла врала — уже давно ничего не было на местах, и сейчас она даже не понимала, обливали её душевые струи или ощутившая её злость вода. — Ну и что это было? — со звуками воды донёсся хриплый грубый голос. Она резко дёрнулась и вскрикнула, прячась за шторой и в ярости смотря на Марволо у открытой двери. — Реддл, вон отсюда! — рявкнула Лейла в шоке, но тот лишь подошёл ближе и повторил вопрос: — Что это было? — его глаза стали полностью чёрными, и от этого её сердце на секунду ушло в пятки. Всего лишь на секунду. — Это я у тебя спросить хочу! Это ты только что развращал официанток, поддерживал их дурацкую игру и позорил нашу школу! — Как я позорился, скажи мне? — зарычал Марволо, сжимая кулаки. — Был вежливым, читал их мысли и подыгрывал, чтобы они в этом дряхлом городке не умерли от скуки без парней? Я раскрыл нашу школу? Нет! Зато ты нагло ушла, психуя непонятно из-за чего, и теперь те, кто узнают об этом, будут шептаться, насколько ученики Хогвартса невоспитанные! — Реддл, вон! — зашипев уже по-эльфийски, хотя эльфов почти невозможно вывести на такой тон, Лейла схватила палочку и выпихнула его за дверь, закрыв ту на замок. Просто нет слов. — Думаешь, мне было приятно осознавать то, что они хотят меня раздеть? — когда Лейла вышла из ванной, продолжил Марволо тихим, угрожающим голосом. — И потому надо было заигрывать с каждой из них в ответ? Потому что было такое чувство, будто это ты их хочешь раздеть, — холодно отчеканила она, вешая в шкаф платье. Каждой клеткой чувствовала этот убивающий взгляд и оттого покрывалась мурашками. — Так что хоть ещё раз ты что-то буркнешь по поводу моего самого простого общения с нашими однокурсниками, я не сдержусь и сломаю тебе челюсть. Повёл себя как… — Лейла запнулась, не желая использовать жаргон, и прошла к кровати, погасив свет. Но стоило опуститься на неё, тело непослушно заныло, и в следующий момент она уже лежала рядом с ним. — Как кто? Ну же, смелее, — проскрипел Марволо над ухом. — Как все остальные парни. Как тот, кто не пропускает ни одной юбки и при этом запрещает мне с кем-либо говорить, — удивительно быстро успокоившись, произнесла она и почувствовала, как талию обвивает и крепко сжимает его рука. Попыталась вырваться, но тщетно: он притянул её максимально близко и прошептал в ухо: — Первое, больше никогда не говори такого обо мне, — обжигая холодом, начал Марволо. — И второе, запомни, пожалуйста. Есть игра во благо себе… Этим я и занимался сегодня. Или ты думаешь, что мне кто-то из них был интересен? А есть факт. И вот тебе факт: ты прекрасно знаешь, что я слишком долго тебя изучал и раскрывал, чтобы позволить кому-то разрушить хотя бы один маленький механизм. Мой механизм. Ты меня поняла? — Д… да, — судорожно сглатывая от столь забытых и приятных касаний, прошептала она. — Вот и умница, — сказал он и погасил свою последнюю свечу. Вскоре послышалось мерное дыхание, щекочущее шею, и Лейла медленно, осторожно прикрыла глаза. Опять. Она опять как младенец засыпала в его объятиях, хотя буря эмоций всё никак не стихала. Ещё никогда Лейла не думала, что будет настолько сильно ревновать человека, чтобы так дико злиться. Но внезапное осознание, что сейчас он лежал и обнимал именно её чересчур быстро успокоило разгорячённую эльфийку. Она сама не заметила, как провалилась в сон и уже потом, посреди ночи, нехотя разлепила глаза из-за нужды сходить в ванную. — Марволо… — просипела Лейла, по-настоящему пытаясь вылезти из его хватки. Он вцепился в её талию чересчур крепко, не давая сделать и вдоха. — Реддл, дай сходить в ванную. — Потерпишь, — еле слышно прохрипел он и громко выдохнул ей в волосы, ворочаясь. Ещё несколько попыток не увенчались успехом, и тогда Лейла уже не выдержала. Резко повернулась и залезла на него, сонно и одновременно раздражённо смотря в два сверкающих в темноте шара. — Не наглей, сам потерпишь пару минут без подставки для рук, — его глаза странно замерцали, сам он нервно сглотнул, и Лейла, приняв это за победу, с усмешкой легко слезла с него. Она с закрытыми глазами помыла руки, щурясь от света, после чего спокойно вернулась в комнату, прикрыла дверь и резко вжалась в стену, ударившись затылком. Её руки резко подняли над головой и сжали запястья ледяными пальцами. В голову ударил прилив сил, и Лейла резко распахнула глаза: прежде чем сладкий запах красного дерева сжал дыхательные пути, Марволо впился в её губы требовательным поцелуем. Все здравые мысли провалились в глубокую бездну, и за мгновение она вспыхнула, ощутив, как под ложечкой приятно заныло. Его холодная рука скользнула по спине, зарываясь под атласную майку, и он неожиданно прикусил её губу. Лейла зарычала и потерялась, утонула в нём — она не могла больше терпеть, всё это время вспоминая страсть между ними на несчастном балконе. Она ответила на поцелуй и вырвала руки, запуская пальцы в его волосы и грубо сжимая пряди в кулаки. Марволо отстранился, расплетая языки, и с рваным дыханием примкнул в её шее, оставляя мокрую дорожку. Лейла задрожала и тихо простонала, захлёбываясь в возбуждении. Одно чёртово касание, и она понимала, что долго не устоит на ногах. Он водил языком по шее, кусая кожу, медленно спускался к открытым ключицам, заставляя её закинуть голову и впиться ногтями в его широкие плечи. Из-за хриплого дыхания Марволо покрылся мурашками и так же грубо впился в её губы, до боли сжимая её талию. Мерлин, ей сорвало крышу, и абсолютно всё, кроме него, перестало существовать — Лейла плавилась. И чем больше они отдалялись предыдущую неделю, тем хуже становилось терпение. Её тянуло к нему, и тянуло так сильно, что хотелось просто рыдать и убежать, избавиться от болезни. Но сейчас было поздно — она хотела быть как можно ближе. Лейла выгнулась ему навстречу и медленно запустила пальцы под его водолазку, нащупав твёрдый пресс. Марволо зарычал ей в губы и поднялся руками к рёбрам. Не отстраняясь и продолжая вдавливать Лейлу в стену, выравнивая с ней бешеный ритм сердца, он медленно, осторожно и в то же время сильно сжал её грудь, захрипев. Босая нога Лейлы невольно поднялась по стенке, колено упёрлось в его торс, и двумя пальцами она сжала его подбородок, не позволяя отстраниться ни на миллиметр. Марволо словно сорвался с цепи: сжимал её ягодицы до боли, но приятной и дурманящей, выводил на спине узоры, проходя перстнями по внутренней части бедра. Когда он мягкими движениями немного оттянул влажное бельё и, замерев сам, провёл пальцем вдоль половых губ, Лейла почувствовала его набухший пах и не сдержала стона, который Марволо тут же захватил поцелуем. Внезапно он отстранился, и взгляд его остекленел. — Чтобы ты понимала, я тебе не остальные. Я никогда не был и не буду похож на этих козлов, потому что я сейчас сдерживаюсь. Но больше никогда не садись на меня посреди ночи, перед которой я видел тебя голой, — его голос ломался и больше походил на звериный. Марволо сглотнул, судорожно выдыхая ей в ухо, после чего отстранился и двинулся к ванной. Лейла, готовая вот-вот упасть без его поддержки, резко схватила его за руку, ибо он и не особо спешил, и тихо, удивляя саму себя, честно прошептала: — А если я не хочу, чтобы ты сдерживался?