Ненависть упивается любовью.

Ева спустилась вниз и вышла на улицу. На девушке были серые джоггеры, большие штаны в стиле клёш, и синяя толстовка. Она выглядела скромно, не вызывающе, но это все равно цепляло внимание Алины. Романова уже который раз ловит себя на мыслях, что она хочет видеть что таится под этой одеждой. Какое хрупкое тело. Ей хочется коснуться белоснежной кожи девушки, поцеловать каждый сантиметр. Хочется смотреть в эти карие глаза, нежно касаться её груди и слышать её стоны. Но Алина расценивает это как временное влечение. Кому не хотелось секса с красивыми? — Ты чего так долго пялишь на эту ебланку? — фыркнул рядом с брюнеткой кто-то, что та дернулась. Это была Белла. — Удивляюсь, как она набралась смелости прийти сюда. — усмехнулась Романова, отгоняя самые ярые мысли. — Алина.. — тихий женский голос прервал брюнетку. Она вздрогнула, мурашки пробежались по телу. Перед ней лежало хрупкое тело блондинки. Видна вся прелесть. Изгибы на ключице, грудь, без скрывающего все, лифчика, и единственная вещь, это кружевные трусики. Алина коснулась этой кожи и словно обожглась. Такое тёплое женское тело. В то время как Ева вздрагивает от холодной руки девушки и чувствует табун мурашек. Романова набирается смелости и целует плоский живот девушки, поднимутся все вышли и доходит до груди. Её манит едва заметный запах ванили. Такой сладостный и такой.. Приятный. — Алина.. — простанывает Миллер с легким румянцем на щеках. — Да? — голос дрожит. — Не мучай меня. — и эти слова просто сносят крышу. Заставляют касаться горячего тело, заставляют обжигаться и пробовать огонь на вкус. Брюнетка просто впивается в мягкие, алые и пухлые губы Евы. Сминает их, чувствует неуверенный язык своей пассии и это заводит ещё больше. Это заставляет её намокнуть саму. Намокнуть прямо там. И ей уже не терпится коснутся бутона Евы. Ей не терпится узнать, хочет ли она. Хочет ли Ева её так же сильно, как она сама..? Романова вздрагивает и отгоняет эти пошлые мысли, пытаясь забыться в алкоголе. Она выпивает несколько стопок и уже чувствует, как рассудок теряется. Поэтому девушка останавливается и просто садится на скамейку, прикуривая сигарету. Ева находилась все время с Асей. Девушка стала её подбадривать, заставляла повеселиться. Да только Ася не понимает, что Миллер ненавидит веселье. Ненавидит все, что с ним связано. Она просто любит алкоголь. Поэтому девушка опрокидывает в себя пару стаканов и в полном умиротворении садится на скамейку. Рядом с Алиной. Опять они вместе. Опять. — Сигареты лишней не найдётся? — история повторяется. — Держи. — Алина протягивает ей упаковку и Ева несмело берет одну. — Прикурить есть чем? — на этот раз у неё не было зажигалки или спичек. Она вообще не знает, откуда у Романовой здесь сигареты, это же все сдали? Брюнетка молча пододвигается, да так, что светловолосая ощущает приятный запах, исходящий от собеседницы. Едва уловимый. Молочные ириски. Именно это ощутила Ева, принюхиваясь. Голубоглазая подносит ей зажигалку ко рту, где начало сигареты и Ева спокойно раскуривает сигарету, делает затяжку. — Спасибо. — кареглазая отодвигается. — Если бы я не была пьяной, ты бы уже рыдала. — закатила свои голубые глаза, Алина и усмехнулась. — Возможно. — Миллер делает затяжку и выдыхает дым. Повисло молчание. А ведь им есть что сказать. Обе не решаются. У обеих такое впервые. Ева замирает на секунду от своих мыслей и вдруг резко поворачивается лицом к Алине. Осматривает её минуту, не отрывая взгляда и вздыхает шумно. — Почему ты меня не любишь? — усмехается Ева. Брюнетка прокашлялась. — У меня на это есть причины. — отвечает девушка. Миллер приподнимает уголки губ. — И какие же? — Причины, о которых я не хочу говорить. — Алина делает затяжку и выдыхает дым, — Особенно с тобой говорить о них. — Я уже сомневаюсь, что ты меня ненавидишь. — казалось бы, простая фраза, но эта фраза так вывела Романову из себя. Брюнетка хватает собеседницу за запястье и притягивает к себе резко. Её рука с невероятной силой сжимает хрупкое запястье, что рука разжимается и сигарета падает наземь. — Что прости? — усмехается злобно девушка. Ей нравится видеть растерянную блондинку. Видеть как в её глазах почти блестят слёзы. — Отпусти! — сразу заерничала Ева от боли и попыталась вырваться. «Откуда в этой девушке столько силы?» — подумала кареглазая, ловя себя на мысли, что хватка железная. — Ты жалкая. — эти слова словно вводят в транс девушку. — Ты жалкая. Ты никому не нужна. — кричала мать девочки, ещё до своей смерти. — Хватит! — отнекивалась семилетняя принцесса. — Ты ошибка. Ты недостойна жизни. Я хочу что бы ты.. — ..умерла. — слово в слово. Как тогда. И в правду, Алина не прогадала, слёзы стали скапливаться в глазах кареглазой и потекли по щекам. В последнее время она слишком много плачет. Рука разжимается и девушка с облегчением потирает запястье и видит покраснения. — Не одна ты так хочешь. — только и кидает Миллер, а после просто быстрым шагом плетётся в комнату. У неё нет желания продолжать веселье. Смотреть на пьяную Асю, которая будет спрашивать что с ней случилось. Смотреть на всех остальных девочек и замечать ненависть к себе. Смотреть на Алину и мечтать о ней. Мечтать о её прикосновениях. Мечтать о её губах. Именно поэтому все слова так резко затронули Миллер, аж до слез. Да и воспоминания.. Ей просто нужно лечь спать. Забыться. Забыться обо всем. И так будет лучше. Намного. Просто лечь спать.

***

— Девушки, меня зовут Лилия и я ваш психолог на этом сезоне. Я попытаюсь сегодня вам помочь и поэтому прошу поделиться самым сокровенным. Что бы измениться, душевно, мне стоит узнать самое начало. Почему вы стали пацанками? — приятная женщина, она сразу расположила к себе многих пацанок. Ева вздохнула и просто закрылась в себе. Ей не хотелось рассказывать свою историю. Это было бы слишком. — Моя мама постоянно пила. — вдруг подала голос Ася, (! история выдуманная, я уже не помню что у неё там было !), — Она всегда пила. При мне со своими друзьями, и я, будучи шестилетним ребёнком, не понимала что она делает. В одиннадцать лет моя мама споила меня. — Ася заплакала. Её слёзы быстро побежали по щекам. Сидящая рядом Ева пожала плечами и для виду погладила по спине подругу. А подругу ли вообще? — После каждый день она стала мне наливать. Каждый день я пила, с одиннадцати лет. Я просто вошла в кураж и не могу уже выйти из этой ловушки. — девушка закрыла лицо руками и зарыдала. — Ася, мы попытаемся вам помочь. — поддержала её Лилия и Ася стала успокаиваться. — Ева, почему вы закрылись? — Я не закрылась. — сразу ответила Ева. — Расскажите вашу историю. — Лилия сразу надавила на больное. — Вы правда хотите это услышать? — смешок со стороны Миллер. — Конечно. — улыбнулась Лилия. И внутри Евы была буря воспоминаний и эмоций. — Как скажете. — взгляд сразу стал безразличным, как и все лицо. Ева не желала показывать свои эмоции, она просто машинально расскажет всю историю. — До пяти лет все было хорошо. Все было прекрасно. Обычная семья, у меня было все. — блондинка услышала смешки со сторон своих одноклассниц, — А потом начался пиздец, извините за выражение. Мой папа стал играть в азартные игры и проиграл желание другу. Его друг загадал ему разыграть смерть на моих глазах и на глазах моей матери. В пьяном состоянии отец пришёл домой. Привязал меня к стулу, под предлогом, это игра. У него были наручники, поэтому он приковал маму к стулу рядом со мной и принёс нож. Он закрыл комнату и сел на пол. А потом вонзил в себя лезвие. И он водил ножом внутри себя по кругу. Не останавливаясь. Это было ужасно. Его кишки лежали на полу. Мама сходила с ума и пыталась вырваться из оков наручников, кричала. Все молчали. Абсолютно все. Даже некогда злая Алина растрогалась из-за того, что её малышка пережила такое. — Когда мама сломала стул и с наручниками на руке подбежала к отцу, было поздно. Она вызвала полицию, рассказала все. В шесть лет она стала пить. Очень много пить. Она ловила так кайф. Каждый раз приходя с работы, она кричала на меня, била, резала и обвиняла в смерти отца. Будто это я ему предложила такую «игру». В семь лет я убежала из дома и на следующее утро, когда я ночевала на улице, меня нашли органы опеки. Моя мама погибла так же, как и мой отец. Ева оглядела всех пацанок и увидела как те глотают слёзы. — Чего вы плачете? — усмехается девушка. — Это ужасно, Ева. Вы совсем ничего не чувствуете? Вам не больно? — поинтересовалась Лилия. — Уже в семь лет я ловила себя на мыслях, что мне нравится, как страдает мама. Это было приятно. Я даже хотела сжечь её могилу и остатки. Но решила этого не делать. — усмешка не пропадала с лица Евы, она была словно сумасшедшей, — Приятно, когда не только я страдаю, но и другие. — Вам стоит больше открыться, иначе вы останетесь безразличной оболочкой.. — произнесла Лилия и перевела тему. Ева совсем не слушала и просто смотрела в одну точку, вспоминая вчерашний вечер. Вспоминая растрепанную Алину. Вспоминая её шею, её губы. И ей сейчас хочется просто дотронуться до тех губ, вновь ощутить этот запах молочных ирисок.