Кодекс моды для одиноких (Любовь - это модно 1)

Ослепительно блестящие золотисто-кофейные волосы в сочетании с цветами создавали отличный фон для его красивого лица. Ю Ми хмуро смотрела, как он, мягко переступая длинными ногами, подходит к ней и протягивает букет со словами: — Вот, это тебе. Она подняла брови, рассмотрев, что это за цветы. Лилия «Касабланка»? Почему он выбрал именно их? — Стой… Не подходи… — Почему? Он не успел ничего понять. — А… А… Ап-чхи! — вылетело у Ю Ми. — Ты простудилась? — обеспокоенно спросил он. — Нет… Нет… Ап-чхи! Держись от меня подальше! — закричала она и замахала на него руками. Для любого мужчины в мире такие слова от любимой женщины будут колоссальным ударом, и Шан Сингер не был исключением, ему показалось, что его пнули в грудь. Он полагал, что они хотя бы друзья, но не ожидал, что она… так ненавидит его? — OK, ладно, я ухожу. Он положил букет на прилавок и ретировался, вновь чувствуя невыносимую боль в сердце. Он думал, что уже не может быть больнее, чем в тот вечер, когда его отвергли, но сейчас чувствовал, что с каждым ударом сердцу становится всё больнее и больнее, как будто его режут на куски. — Я больше не приду. Его слова упали, как тяжёлые камни, и отрезвили потерявшую голову Ю Ми, она зажала ладонью рот и нос и крикнула: — Да не ты! Это цветы! Её крик напугал даже её саму: — У меня аллергия на пыльцу! Хотя флорист в цветочном магазине удалил тычинки у лилий, остаточная пыльца всё равно подействовала на её чувствительный нос. — Что?! — фраза Ю Ми застала его уже на пороге, он немедленно развернулся, подхватил с прилавка от всего сердца выбранные лилии, а потом выбежал из магазина на улицу. Оглядевшись по сторонам, он увидел проходящую мимо девушку-студентку. — Девушка, это вам! — Да? — растерянно ответила девушка. Шикарный букет от такого шикарного парня – от неожиданности девушка покраснела и широко раскрыла глаза. — Пожалуйста, возьмите их, а? Он улыбнулся, всунул букет в руки девушки и бегом вернулся в магазин. Там он начал размахивать руками, разгоняя пыльцу, и ругаться: — Shit! Ю Юй, сказала, что тебе нравится аромат лилии «Касабланка»! Он потом ещё проверил по интернету, оказывается, лилии «Касабланка» на языке цветов означают «великая любовь», это именно то, что соответствует его чувствам. Эти цветы выглядели так изящно и элегантно, они придали ему уверенности в себе, он подумал, что на этот раз всё должно пройти великолепно! И тут — на тебе — у неё аллергия на пыльцу! — А-ап-чхи! — глаза и нос Ю Ми покраснели, — Юй сказала, что мне нравится аромат лилии «Касабланка»? Она открыла глаза. Раскрасневшиеся нос и глаза сделали её удивительно беззащитной и оттого невероятно милой, Шан Сингер не знал, должен ли он придушить Ю Юй или сказать ей спасибо… — Она перечислила мне вещи, которые тебе нравятся, кажется, шоколад, плюшевые медвежата и ещё эта Casablanca… «Разве Casablanca не является английским названием лилий?» Ю Ми откашлялась: — Да, мне нравится Casablanca. Она смотрела, как Шан Сингер, сняв куртку, размахивает ею в воздухе, это выглядело немного глупо, но трогательно, и в носу потихоньку переставало свербеть, а его жалкий и отважный вид вызывал нехорошее желание съязвить. — Да, но только не лилии «Касабланка», это название фильма «Casablanca», и ещё есть такая песня. — Да? Она наклонилась над лежащим на прилавке iPod, нажала на кнопку, и вскоре из динамиков послышался голос Bertie Higgins. (Клип в примечании под главой. Многие считают, что эта песня является основной темой фильма «Касабланка», США, 1942г., на самом деле она была написана Берти Хиггинсом (Бет Хиггинс) после просмотра этого фильма в 1970-х годах). — Как на китайском пишется название «Касабланка»… «Тень африканского шпиона»? Ей не нравился утрированный китайский перевод, * она всегда пользовалась оригинальными названиями любимых песен и фильмов. «Твою мать, какое большое недоразумение!» Шан Сингер был на грани взрыва. В этот момент немного меланхоличная мелодия «Касабланки» показалась ему насмешкой. Интересно, как давно ей нравятся фильмы, а не цветы? Ему всё ещё было больно думать… (Обычно для передачи иностранных слов китайцы используют сходно звучащие иероглифы, но не ко всем европейским звукам они подходят, в результате имя актёра Генри Богарта звучит «Хынли Баоцзя», а Ингрид Бергман — «Инголи Баоман»; соответственно с Касабланкой тоже ничего общего). — Я думал, что ты меня ненавидишь. Казалось, он вдруг разом обессилел. Он присел, будто ноги перестали держать его, и откинул голову на прилавок. После пережитого потрясения весь его тщательно ухоженный, специально перед приходом сюда продуманный вид как-то разрушился, словно над ним пролетел ураган и из-рядно потрепал его. Он был весь в холодном поту, рубашка, первоначально аккуратно заправленная в джинсы, частично вылезла из-за пояса, воротник распахнулся, открывая шею, на которой ходуном ходил кадык от тяжёлого дыхания. Когда он заговорил, даже его голос дрожал: — Когда ты сказала держаться от тебя подальше, мне стало так больно… Ю Ми сочувственно улыбнулась, глядя на него, жалкого и несчастного, его тёмно-карие глаза, подёрнутые печалью напомнили ей старого плюшевого мишку, подаренного ей когда-то директором интерната. Очевидно, это была прекрасная возможность послать его за тысячу ли отсюда, но она вдруг поняла, что совсем не хочет этого делать. Её серые, как пепел, глаза подёрнулись нежностью: — Я не ненавижу тебя. — Только не ненавидишь и всё? Увидев свет надежды, горящий в его карих глазах, Ю Ми возмущённо закатила глаза к потолку: — Шан Сингер, не зарывайся. Вот как ей определить, он правда несчастный или разыгрывает несчастного? — Ладно. Она считала, что игру этого человека действительно нелегко разгадать, он специалист по связям с общественностью и всегда отлично знает, когда нужно быть жёстким, а когда мягким, тем более, что Ю Юй всё ему выболтала, и среди всего прочего, одну неоспоримую вещь: за внешним упрямством Ю Ми скрывается врождённое мягкосердечие. В отношении субъектов, определённых ею как «посторонние», она придерживалась простой линии поведения: ты меня не трогаешь — и я тебя не трогаю; но с «нарушителями» она не церемонилась — совсем как с ним в самом начале их знакомства. Но если человек переходил в разряд «своих», её постоянная готовность к обороне переключалась на кроткую ласку и готовность к утешению. Шан Сигер встал. От его распрямившегося высокого тела в маленьком магазинчике вдруг стало очень тесно. Ещё совсем недавно он ей не нравился, и будь он хоть круглым, хоть плоским, ей было всё равно; но теперь чувства изменились, она смотрела на него другими глазами, и он казался ей необыкновенным; и песня «Casablanca» продолжала звучать… «Я видел, что ты влюбилась в меня, когда мы вместе смотрели фильм Касабланка. Когда мы держались за руки под вентилятором в кафе, Прячась в сумраке от любопытных глаз. Свет марокканской луны в твоих глазах…» (Автор перевода — Юлия). В этот момент Ю Ми тоже увидела свет в его глазах. И почувствовала, как под воздействием этого света в ней начинают происходить странные изменения. С левой стороны груди, там, где, как говорят, находится сердце, начинает что-то биться с неподвластной ей скоростью. Как будто она попала в потерявший управление автомобиль, и несётся без тормозов на бешеной скорости навстречу неминуемой гибели. Она сжимает руль и борется из последних сил, но не может даже изменить направление, у неё потеют ладони и сохнет во рту. Нет, нет, нужно немедленно остановиться! Впереди обрыв, она падает в пропасть, её сердце должно вот-вот разорваться, но оно вдруг попадает в его раскрытые ладони и продолжает биться, горячо и трепетно… — … Ми? Ю Ми? Его голос, проникший в её мозг, прозвучал, как взрыв, её белое лицо моментально покраснело, как помидор, чем напугало Шан Сингера: — Что с тобой? — Не спрашивай меня! Боже! У неё даже уши пылают, что происходит, это так пробуждается любовь? Ю Ми настолько растерялась, словно до этого момента даже не знала, как выглядит чувство симпатии к человеку и сейчас столкнулась с чем-то небывалым. Сам факт, что он стоит перед ней, нервировал её настолько, что даже слова давались ей с трудом, она теряла самообладание, чувствуя, как на место удушающего аромата лилий «Касабланка» приходит запах его тела. Она теряла голову и боялась, что если такое ненормальное состояние будет продолжаться, она сделает что-то, о чём впоследствии пожалеет. — Что… Что тебе нужно? — с трудом произнесла она. Ах да! Всё так запуталось, что Шан Сингер забыл главное, за чем пришёл. Он проглотил слюну и заговорил: — Я только хотел спросить… Какие у тебя отношения с твоим парнем? Он уже спрашивал об этом у Ю Юй, но та ответила уклончиво: — Не знаю, не представляю. Это заставило его предположить, что если бы у Ю Ми с её парнем было всё хорошо, то её лучшая подруга определённо сказала бы ему, чтобы он не вмешивался, но слова Ю Юй намекали на какую-то скрытую драму. И пусть это покажется кому-то циничными, но мысль о том, что между Ю Ми и её парнем не всё гладко, воодушевила его. — О, а ты рассчитываешь стать третьим? К сожалению, встречный вопрос Ю Ми, похоже, добавил соли в горшок со льдом, заставив Шан Сингера взвиться от обиды: — Я похож на такое ничтожество? (Добавление соли ко льду понижает температуру плавления льда, таким образом можно получить быстрое охлаждение, например, шампанского, или быстро заморозить сок для сорбета; можно также получить ожог, если держать смесь в руке). Быть чем-то вроде жалкой наложницы, он бы счёл это ниже своего достоинства! — Если нет, тогда чего ты хочешь? — Я имею в виду, если, действительно — предположим — к несчастью, вы расстанетесь… пожалуйста, очень прошу, дай мне знать об этом первому. Ю Ми округлила глаза, пытаясь переварить эту фразу: — А если я никогда с ним не расстанусь? Он же не будет ждать её вечно? «靠!» — выругался про себя Шан Сингер. — То есть, ты даже не рассматриваешь возможность просто выбрать меня? Ю Ми опять округлила глаза и сразу засмеялась: — Выбрать тебя? Чем ты так хорош? Она специально так спросила и похлопала серыми глазами. Какой самоуверенный мужчина, надо же, предлагает просто выбрать его? Но ей понравилось, что он не давал ей нереальных клятв на всю жизнь. Он очень честен, и она честна перед собой… Упс, вот так так, она опять нашла в нём очередное достоинство. А у Шан Сингера от этого вопроса участилось сердцебиение. «Ебать, чем же я так хорош?» Он принялся вспоминать, как его прежние женщины говорили, что он красивый, что у него хорошая фигура, прекрасный вкус и ко всему прочему он имеет стабильный доход; он не играет в азартные игры и не водится с проститутками. За исключением его любви к сладкому, у него нет никаких странных пристрастий. Проблема в том, что она, как нарочно, узнала его с самой неприятной стороны, и принимая во внимание эту оговорку, он считал это ужасно пошлым. — По крайней мере, я не так уж и плох… Ю Ми стало смешно, оттого что он так долго думал, прежде чем сказать эту фразу. Она ожидала, что сейчас он устроит ей громкую презентацию своих достоинств и достижений, но он её обломал. — А если я тебя не выберу? Она сказала это очень тихо, пытливо глядя на него серыми глазами. Это даже отдалённо не походило на шутку, и сердце Шан Сингера сжалось. Он не мог отрицать, что для него это был удар. Она сказала, что не выберет его, значит, он ей совсем не нравится, что он мог поделать?! — Да, можешь не выбрать! У Шан Сингера есть достоинство, он мужчина крепкий, как железо, если решил, то делает, а не вышло — отпустит, как гласит народная мудрость. Он опять попал в дурацкое положение и не знал, как из него выйти, оставалось только уйти с гордо поднятой головой. — Я признался, меня отвергли как щенка. Я ухожу. Сказал «ухожу» и пошёл, но так медленно, точно собирался потратить на свой уход не меньше половины месяца. Ю Ми окликнула его: — Подожди секунду. — Зачем?! «Чтобы смириться с неудачей? Ва-ха-ха-ха…» Он обернулся, хлопая блестящими карими глазами, Ю Ми рассердилась бы, если бы это не выглядело так забавно: — Вот, твоя куртка. «Вот дерьмо!» — Спасибо. Шан Сингер взял куртку и стиснув зубы, опять повернулся к выходу. На этот раз Ю Ми ничего не сказала. «Блядь! И это всё?! Ну ничего себе!» Шан Сингер ушёл. В самом деле ушёл. Только через десять минут Ю Ми осознала это. Почему-то она чувствовала, что он сейчас вернётся, но он не вернулся. Она грустно посмеялась над своей самоуверенностью. Вскоре вошли два посетителя, она поприветствовала их, но никак не могла переключиться, словно что-то мешало, и грудь сдавило так, что не вздохнуть. «Он вернётся… или нет?» Запах лилий в воздухе давно сменился ароматом его Escape. Ей стало тоскливо, она схватилась за телефон, но только повертела его в руках, не зная, что делать дальше. Она не хотела его ранить, и отвергать не хотела, он просто всё не так понял, и вспоминая его потухший взгляд, она чувствовала сожаление. Нет, она совсем не хотела добиваться, чтобы свет в его глазах померк. Она удручённо вздохнула и решила закрыться сегодня пораньше, но подойдя к двери, с удивлением увидела, что Шан Сигер никуда не делся, он стоял и явно ждал её. Поражённая, она затаила дыхание. При виде её его глаза сверкнули, мгновенно пронзив все приготовленные заранее меры предосторожности. Он без колебаний встретил её недоверчивый взгляд и немного обиженно произнёс: — Ты должна дать мне шанс. Недоумение на её лице рассердило Шан Сингера. «Вот мерзость, я же хотел уйти!» К сожалению, стоило ему только выйти за порог, как ноги сами решили пустить здесь корни и совершенно перестали его слушаться. Как на грех, гордые слова были уже сказаны, и он не мог так просто почесать нос и взять — да и вернуться, вот и пришлось простоять здесь, как дурак, битый час. Он фыркнул, горделиво подбоченился одной рукой, а другой показал ей на пальцах цифру «три»: — Меня только что пытались склеить три женщины. Ю Ми опомнилась и нервно хохотнула: — Тогда почему ты ещё здесь? Он судорожно вздохнул: — Я просто подумал… Побыть щенком не так уж скверно. Особенно ради неё. Ю Ми пробило на смех. Она захлёбывалась от смеха и не могла остановиться. Прошлый раз она тоже так смеялась из-за него, а он и не знал, наверно, что обладает настоящим даром вытаскивать из неё эмоции? Она смеялась до слёз, но не потому, что ей было смешно, а потому, что была растрогана до глубины души. На лбу Шан Сингера выступили вены, весёлый, непринуждённый смех сделал её настолько привлекательной, что он чувствовал лёгкую щекотку в сердце. Он не мог на неё злиться, осталось только смириться с судьбой и стать щенком для любимой женщины. Он прижал руки к груди на манер собачьих лапок и трогательно пролаял: — Воф! Воф! Ю Ми уже обессилела, от смеха у неё болело горло и что-то бурно пульсировало в груди. Никогда бы не подумала, что такой надменный мужчина может до такой степени забыть перед ней о своём достоинстве. Мелочная душонка, он наивно любил бравировать своим превосходством, любил спорить, но она ему нравилась, и он не притворялся. Это так трогало, что ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы он обнял её, или может, самой обнять его. Его карие глаза светились так же тепло, как у старого плюшевого мишки, она с улыбкой перевела взгляд на его золотисто-кофейные волосы и снова вспомнила вкус сливочных ирисок. Тех единственных конфеток, которые она ела в интернате. Всё это окончательно растопило остатки её со-противления. Не в силах устоять перед могучей силой притяжения, она шагнула к нему, взяла в ладони его лицо и поцеловала в губы. Шан Сингер перестал соображать. Нечего говорить, что этот лёгкий, почти невесомый поцелуй не шёл ни в какое сравнение с тем, что он делал с ней во сне, но его сладость и нежность значительно превосходили ощущения, даруемые сновидения-ми. Глазам стало горячо, её губы полностью покорили его, теперь, даже если бы ему предложили роль ничтожной наложницы, он бы согласился на всё. Испугавшись собственного порыва, она хотела отступить, но он не позволил. Руки Шан Сингера обняли её тонкую талию, его лоб прижался к её: — Эй, ты мне правда очень нравишься… — Я знаю. Лицо Ю Ми горело, сердце бешено колотилось, подкупающая простота его слов заставила её улыбнуться, но улыбка получилась с оттенком меланхоличной печали, похожей на хмурое облако в дождливый день над Тайбэем. — Но я уже привыкла быть одна. Шан Сингер широко раскрыл глаза и долго пытался уложить в голове её слова: — Подожди, разве ты не говорила, что у тебя есть парень? Ю Ми капризно задрала брови: — Я не говорила, это ты сам всё придумал. Шан Сингер с досадой вспомнил, что в тот день она ответила вопросом: «А ты думаешь, нет?», вместо того, чтобы сказать прямо… — Ты так сказала, что я подумал… Он бессильно опустил руки, вся его мучительная борьба, пережитая за последние три дня, обернулась жалким водевилем, а самое печальное, что сейчас из глубины души поднималось захватывающее чувство восторга, оттого что он узнал, что у неё никого нет… Если раньше он мог сомневаться в том, какого рода чувство к ней испытывает, то теперь он был уверен: если бы это была не любовь, он бы не позволил себе так прогибаться перед ней, так смиренно уступать снова и снова. Любовь милосердна и долготерпелива. Казалось бы, он должен был рассердиться и отругать её, но только и вымолвил: — Будь со мной. Простые слова, хотя слегка отдающие приказом, но для Ю Ми они про-звучали, как удар в грудь. — Ты хороший человек, но мы друг другу не подходим. «Да что же это за блядство такое! Дожить до таких лет, чтобы впервые получить тыкву на предложение, да ещё под таким смехотворным предлогом!» (Адаптированная символика отказа невесты при сватовстве). — Значит, получается, ты — плохая? Ю Ми вздрогнула и горько усмехнулась: — Да, я плохая, разве тебе сейчас не хочется разорвать меня от злости? Действительно, Шан Сингер уже зубами скрежетал, неужели он должен умолять её на коленях? Если бы она ничего к нему не чувствовала, он с трудом, но принял бы эту правду, но ясно же, что это не так. Она же поцеловала его, она так на него смотрела, нежно, чуть не плача, неужели её поцелуй ничего не значит? — Назови мне другую причину, эту я не принимаю. На самом деле, это было не сложно, всего одна фраза: «Ты мне не нравишься» сразу решила бы проблему. Он ставил на то, что Ю Ми не посмеет сказать «нет». Но если ей удастся сказать это достаточно безразлично, ему придётся принять это.