Кодекс моды для одиноких (Любовь - это модно 1)

Называясь моделью, на самом деле она стала главной героиней его картин. Как дизайнер, Гуан Вентан хорошо рисовал, простым угольным карандашом он рисовал облик этого мира, и она в нём, преображённая его талантом, представала как образец совершенной, чистой красоты. Он увидел каждый дюйм её тела, включая татуировку, и сказал: — Я буду звать тебя Розой, ладно? — Как хочешь. Всё лучше, чем та странная ария, которую он ей пел каждый день: «Браво, миа Ми» (браво, моя Ми, подражание итальянскому). Они оба имели примесь английской крови, это их сближало. Из его скупых упоминаний о родном доме она поняла, что он происходит из очень богатой семьи, но ради своей мечты стать дизайнером-конструктором он ушёл из дома и решил пробиваться на этом поприще самостоятельно. Она восхищалась его мужеством. Хотя он не открыл свой бутик, но его изделия получили признание и были любимы многими модными знаменитостями, в том числе и Карлой Соццани, *основавшей знаменитый концептуальный бутик «10 Corso Como», которая весьма настойчиво приглашала его размещать свои товары в её магазинах. (*Карла Соццани — редактор нескольких итальянских модных журналов, основательница выставочного зала Galleria Carla Sozzani и бутика «10 Corso Como» в Милане, подробнее в Википедии. Концептуальный бутик — это мультибрендовый бутик, атмосфера и ассортимент которого передают определенное мировоззрение, концепт. Основополагающее свойство — чёткость идеи, которую пропагандирует магазин. В концепт-сторах, как правило, предлагаются разнородные товары — постельное бельё, одежда, парфюмерия, книги и мн. др. Рекламный ролик о продукции CORSOCOMO можно посмотреть в примечании под главой). Постепенно он приобрёл известность в Милане, и директора некоторых крупных брэндов даже приглашали его на должность ведущего дизайнера, но Гуан Вентан ответил решительным отказом: — Я намерен добиться, чтобы мои изделия выходили под брэндом «Alexander Gwan». Он был вторым светом в её жизни, всегда сияющим так, словно никто не мог его победить. Ю Ми, заражённая его колоссальной волей к жизни, больше не тяготилась своим существованием, он заставил её думать настолько позитивно, что даже упав, она теперь смеялась. Он заставил её увидеть совершенно другой Милан, живой, интересный и такой многоликий Милан. Его Милан. …… Глубокая ночь. Ю Ми не знала, да и не хотела знать, сколько времени. Она просто чувствовала, что во рту пересохло и встала, чтобы налить себе, а заодно и своему парню стакан воды. По-видимому, с Шан Сингером творилось что-то невероятное: он слушал историю, которая произошла с его близким человеком, но это было похоже на фантастику, словно происходило в каком-то другом мире. В голове всё смешалось, и хотелось думать, что он просто ещё не проснулся: — Ты… Ты и Alexander… «О Боже!» Шан Сингер даже представить не мог, что однажды настолько приблизится к дизайнеру, которого боготворил, да ещё таким образом, какого меньше всего ожидал. По словам Ю Ми он догадался, что у неё были близкие отношения с Александром, иначе как бы тот мог видеть её тело. От этой мысли его изнутри начала точить ревность. Хотя он сам же сказал, что для него это не имеет значения, но разум и чувства, помимо его воли, тянули каждый в свою сторону. — Если я не ошибаюсь, Александр умер от рака? — Да, — кивнула Ю Ми, — Рак печени. Её тон был безразличным, словно она говорила о совершенно постороннем человеке. Она сжала кружку в руке, зная, что сейчас скажет самое главное, и не зная, как отнесётся к этому Шан Сингер. Вдруг он подумает, что она специально скрыла от него правду? Вернее, она не ожидала… что придётся рассказать сразу так много. — Я уже говорила, что мои отношения с Гуан Юхао немного сложные. Дело в том, что тогда я была… его невесткой. Шан Сингер был поражён. Смысл сказанного Ю Ми был настолько недвусмысленным, что это не укладывалось у него в голове: — Так вы с Александром… были женаты? — Это был вынужденный шаг. Когда Алекс заболел, ему понадобился кто-то, кто заботился бы о нём, а мне нужно было продлить срок пребывания в стране, это оказался самый простой и быстрый способ. Он не хотел обращаться за помощью к семье, потому что… на это были свои причины. Ю Ми почувствовала, как поперёк горла встал какой-то болезненный тяжёлый ком. Она посмотрела на своего парня, не в состоянии унять дрожь в пальцах: — Ты меня презираешь? Презирать её… Она скрывала такую важную тайну. Не прошло и года, как её брачные отношения с Александром закончились с его смертью, поэтому по возвращении в Тайвань она не зарегистрировала этот брак. При заключении этого союза, помимо получения вида на жительство, был ещё один немаловажный фактор: если его смерть окажется неизбежной, на неё ложилась ответственность за подписание письменного согласия от его имени на отказ от экстренной медицинской помощи, чтобы прекратить его мучения. Для неё это супружество было просто контрактом, по которому она соглашалась сопровождать этого человека до конца его жизни, и она не знала, сможет ли Шан Сингер понять это. — … И ты подписала отказ от экстренной медицинской помощи? Ю Ми долго молчала, потом кивнула. Шан Сингер вздохнул: — Ты любила его? «Любила ли она?» Этот вопрос неожиданно поставил Ю Ми в тупик. Честно говоря, последние пять лет она, возвращаясь мыслями к этим событиям и анализируя свои чувства к Александру, приходила к выводу, что это было невозможно, потому что, если бы он был жив, они никогда не пошли бы на такой шаг. — В каком-то смысле, возможно, да, но в бо́льшей степени нет. Но это не имеет значения, наши отношения никогда не стали бы по-настоящему супружескими. — Почему? Шан Сингер не понимал. Ю Ми всегда придавала важное значение отношениям, из её слов становилось понятно, что она высоко ценила Александра и с большим трепетом относилась к его изделиям. Он чувствовал болезненное жжение в груди, непонятно, что это было, то ли ревность, то ли сострадание, а может, протест. Ревность к мужчине, который когда-то был так близок ей; сострадание, что она была вынуждена проводить этого мужчину в последний путь и даже сделать выбор, в какой момент его жизнь должна была завершиться; и протест против его смерти, которая, как ни посмотри, отнимала у него право бороться за её сердце. Это нечестно! Шан Сингер негодовал, но её последующие слова разбили в пух и прах все его ревнивые сомнения. — Он был геем. — Что? — Алекс был геем, ему нравились мужчины. Я не столь глупа, чтобы позволить себе влюбиться в абсолютно бесперспективный объект. Я любила его так, как любят просто члена своей семьи. Для неё, почти с самого рождения брошенной родственниками, понятие семьи не ограничивалось только кровным родством, гораздо большее значение для неё имело, какое место она занимала в чьей-то жизни, насколько человек дорожит ею. Это относилось как к Хай-гэ, так и… к Вентану. — Винсент никогда этого не понимал, он считал, что я просто алчная охотница за деньгами, поэтому он даже не уведомил их семью, что мы с Александром поженились, что он болен, а меня он заставил подписать нотариальный отказ от претензий на имущество семьи. Я его не виню. Если бы сегодня, например, тяжело заболел важный для меня человек, а я узнала бы об этом только после его смерти, я поступила бы точно так же, как он. Он слишком осложнил мою дальнейшую жизнь в Милане. Но я и не рассчитывала оставаться в Милане после смерти Алекса, потому что с самого начала… это было не то место, где я хотела бы остаться. Сначала осталась ради него, потом уехала, тоже из-за него, но Ю Ми ни о чём не жалела. Наконец-то Шан Сингер разобрался в причинах и следствиях. Он понял, почему Ю Ми так сложно было объяснить свои отношения с Гуан Юхао, понял, почему она всегда с такой грустью смотрела на этот город… когда-то сделавший её счастливой и в то же время принёсший ей столько боли. Не каждый может понять, насколько тяжело готовиться к кончине важного для тебя человека, но Гуан Юхао понимал. Поэтому, несмотря на то, что в своё время он едва не закатал Ю Ми в бетон, она не чувствовала к нему вражды. Увидев, что Шан Сингер задумался и медлит с ответом, Ю Ми стало не по себе: — Ты… сердишься? — По правде говоря, это пугает меня больше, чем твои похождения в банде. Это всё? Или есть ещё что-то? Может, ты уже сразу расскажешь мне всё, пока я готов выслушать? Ю Ми криво улыбнулась: — На этот раз всё. Просто я не рассказывала об этом, потому что не воспринимала свой брак всерьёз, об этом даже Хай-гэ не знает. Шан Сингер лёг плашмя на кровати и вздохнул: — В прошлой жизни ты определённо была партизанкой. «Поэтому в этой жизни ты первоклассно метаешь гранаты. Нет, это что-то с чем-то!». Ю Ми терялась в догадках, о чём он сейчас думает, потому что у него был такой строгий и глубокомысленный вид, как у прокурора, выбирающего для преступницы меру пресечения. Она не чувствовала за собой никакой вины, будь у неё возможность вернуться в прошлое, она всё равно поступила бы так же. Но ей следовало давно всё рассказать ему… Чрезмерно затянувшееся молчание беспокоило её. Она не могла угадать, как обычный человек отнёсся бы к такой информации, что делать, если Шан Сингер не сможет этого принять? «Останется только вернуться к одиночеству» — так сказала себе Ю Ми, но её мозг отказывался вспоминать все радости одиночества. Все воспоминания в её теле были перепрограммированы, каждая клетка помнила всё, что было после того, как она была с ним, до мельчайших подробностей. Шан Сингер изменил её, она больше не хотела быть одинокой, но ей не нужен просто кто-нибудь, ей нужен именно он. Шан Сингер заметил смятение и боль в её глазах. Честно говоря, в данный момент он сам немного запутался. Он не знал, имеет ли он право упрекать её в чём-то, слишком многое в этой истории от неё не зависело, более того, он даже начал злиться на братьев Гуан, как они могли так поступить? Взвалить такую тяжесть на её плечи! Он вспомнил, как в год смерти отца ему тоже пришлось подписать отказ от экстренного медицинского вмешательства, и он подписал, едва сдерживая слёзы. Он до сих пор не мог забыть ту боль, которую испытал, отказываясь от спасения остатков жизни угасающего родного человека, а скольких сил это стоило ей, когда она находилась на чужбине? Он не знал, что говорят в таких случаях, ведь тут и тысяча слов бессильны. Наконец, он сказал только одну фразу: — Я обещаю, что буду как следует заботиться о своём здоровье. — О чём ты? — Я буду есть меньше сладкого, чтобы не заболеть диабетом, я… Я сделаю всё возможное, чтобы тебе никогда больше не пришлось подписывать что-то подобное. Это было похоже на клятву. Он обещал ей всю свою жизнь, он обещал, что будет беречь себя для неё. Ю Ми вздрогнула, это тронуло её больше, чем любые сладкие слова любви, он не только принял её, но и доверил ей свою будущую жизнь… Ю Ми почувствовала, как всё в ней оживает, ещё никогда она не была так благодарна Богу, как в этот момент. Продираясь сквозь тернии своей жизни, она всегда надеялась увидеть свет, и этот мужчина оказался самым ярким светом в её жизни. — Я не могу поверить… Сколько раз можно влюбиться в одного и того же человека? Он без всяких оговорок и условий принял её всю, со всем хорошим и плохим, что в ней было. Она почувствовала себя так, словно он взял её в свои ладони и питает терпимостью и бесконечной любовью, чувствовала, что любит его гораздо больше, глубже, чем можно выразить в тех трёх словах, которые она недавно ему сказала. Оказывается, любовью можно заражаться друг от друга. Ты любишь меня немного больше, я люблю тебя немного больше, здесь немного, там немного, а потом… любовь переполняет вас обоих. — Не вздумай не верить, иди сюда. Шан Сингер поманил её рукой и откинул уголок одеяла, приглашая её лечь: — Я настолько потрясён, мне срочно нужен кто-то, кто меня успокоит. — Слушаюсь! Ю Ми послушно скользнула к нему под одеяло и тут же была прижата к его тёплой груди. Её измученное тяжкими ночными откровениями сердце нашло, наконец, покой, застывшее от напряжения тело согрелось и стало мягким, и послушным, как у кошки. Шан Сингер крепко обнял её. Не так-то легко принять факт, что твоя любимая женщина была замужем, не важно, при каких обстоятельствах. Но с другой стороны, этот факт уже не изменишь, и разве это причина отказаться от неё? Нет, он этого не хотел. И раз уж он понимал это яснее ясного, пусть будет так. Она перенесла столько страданий, он просто хотел из-лечить все её раны. Внезапно он кое-что вспомнил: — Погоди, ты говорила, что Гуан Юхао тебя ненавидит, зачем же ты с ним встречалась? Даже приняла от него цветы и села в его машину? Всё-таки надо прояснить всё до конца. Ю Ми вздохнула: — Он приложил немало усилий, чтобы разыскать тебя, я должна была узнать, что он замышляет. На его машине мы ездили к Алексу на кладбище, а розы… Это любимые цветы Алекса, — её взгляд снова углубился в далёкие воспоминания, — Кстати, я тоже была удивлена, что Винсент знает, где у меня татуировка. Наверное, он видел её на картинах Алекса. Ему очень нравился мой цветок, и он много рисовал его, к сожалению, Винсент сжёг почти все его картины… — Эй, — окликнул её Шан Сингер. Заметив, что рассказывая о прошлом, она как будто отдаляется от него, он сильнее обнял её. Пусть он принял её прошлое, но его великодушие не простирается так далеко, чтобы позволить ей думать о другом мужчине, лёжа в его объятиях, даже если и она, и тот мужчина невинны перед ним и чисты, как питьевая вода. — Давай забудем то, что было, но впредь… ты должна думать только обо мне, — проговорил он, уткнувшись в её плечо. Эти слова были бы похожи на властный приказ, если бы не были произнесены донельзя нежным и чуть капризным тоном. Ю Ми невольно по-думала: «Если не о тебе, то о ком мне ещё думать?» Но не удержалась, чтобы не подразнить его: — А как мне о тебе думать? — Вот здесь подумай, — он поцеловал её затылок, потом маленькие мягкие ушки, — И ещё здесь, и здесь, — он поцеловал каждое плечо, шею и спину, — Ты вся должна думать только обо мне… Поцелуи становились всё более смелыми, его губы жгли кожу, как раскалённое железо, и каждое место горело после поцелуя, словно он оставил там свежее клеймо. Ю Ми стало жарко, она вся мелко дрожала, его губы и руки, казалось, были везде, его дыхание с привкусом виски пьянило её. Его ладони постепенно проникли под одежду. Ю Ми сомлела, её дыхание сбилось. Надо признать, выбранная им тактика оказалась плодотворной, сейчас она не могла думать ни о чём и ни о ком, кроме него. — Ты выиграл… — Да? — Шан Сингер поднял брови, он уже опустился к её ногам и покрывал горячими, влажными поцелуями тонкие щиколотки её ног, — Мы разве соревнуемся? «Ну что за мужчина!» Его карие глаза сверкали дикой страстью, и Ю Ми сдалась, покорённая этим светом. Сейчас им обоим была нужна эта страсть, чтобы удостовериться, что они оба друг для друга — единственные и неповторимые. Ю Ми с готовностью освободилась от одежды, отдавая всю себя его ласкам. Он покрыл поцелуями каждый дюйм её кожи, включая терновую ветвь и розу. — Больше никогда… никому не позволю её увидеть, — пробормотал Шан Сингер между поцелуями. Ю Ми не ответила, единственные звуки, которые она могла сейчас издавать, это тихие стоны. Она не сказала, что ждёт только возвращения в Тайвань, чтобы немедленно пойти к Кун-гэ и набить рядом с этой розой ещё один цветок, который отразит клокочущие в ней сейчас чувства. Если эта роза была символом её надежды на возрождение, то её свершившемуся возрождению требовался другой символ, в память о тех чувствах, что ей подарил он. Это будет только его цветок. Интересно, что он почувствует, когда увидит? К сожалению… сейчас она не могла об этом думать. …… В день их возвращения в Тайбэй была прекрасная погода. Маршрут пролегал через Рим, где в аэропорту Мальпенса они пересели на самолёт до Тайбэя. Травма головы господина Шана вполне зажила, без всяких осложнений, и даже его изумительная шевелюра отросла и пышно развевалась по ветру, как хвост живого дракона. Президент «Carlo Romano» задержался в Милане ещё на несколько дней, так что, они с Ю Ми возвращались вдвоём. В отсутствие посторонних глаз Шан Сингер, естественно, без всякого стеснения виснул, как коала, на своей девушке: — Пойдём, купим шоколадку, а? Не хочешь? А что тогда? — Отстань, — Ю Ми не выдержала, достала купленную здесь местную конфету, развернула и засунула в его рот. Так-то лучше, намного спокойнее. — Я хочу ещё, — шамкая конфетой во рту, господин Шан продолжал кочевряжиться. Последние несколько дней перед отъездом Ю Ми окружила его таким обожанием, выполняя буквально малейший каприз, что мужчина решил, что если не воспользуется этим периодом, чтобы вдоволь накувыркаться, как сыр в масле, то впоследствии может не дождаться не только масла, но и простой воды! Хорошего, как известно, много не бывает. Шан Сингер продолжал играть в капризного ребёнка, когда Ю Ми заметила, как к ним кое-кто приближается и остановилась. Проследив за её удивлённым взглядом, он немедленно подобрался и принял чинный вид, став совершенно другим человеком: — Господин Гуан, какая встреча, вы тоже летите за границу? «Только этого не хватало!» Гуан Юхао (а это был он), сдержанно улыбнулся. Теперь за его улыбкой не таилось угрозы, в руках он держал альбом для рисования, и остановившись перед ними, сказал: — Возьми. Ю Ми взяла старый альбом с рисунками Александра. После его смерти она, как его жена, имела право унаследовать принадлежавшие ему вещи, но Гуан Юхао, пользуясь своими связями, воспрепятствовал этому. Ю Ми не особо об этом печалилась. Единственное, что она успела, это незадолго до смерти Алекса отправить партию его фирменных изделий в Тайвань. Алекс всегда хотел продвигать свои изделия на мировой рынок, если не удалось сделать это в Милане, неважно, она сделает это в другом месте. Негодующий Гуан Юхао тогда сжёг почти всё наследие Алекса, она практически ничего не смогла спасти, кроме этого альбома, который она впопыхах прихватила с собой, улетая из Италии. В этот раз она привезла альбом с собой в Милан, чтобы отнести его на могилу Алекса. В конце концов, этот альбом стал основным сдерживающим моментом для агрессивно настроенного Гуан Юхао. Она пролистала альбом. Здесь было множество набросков, городские виды, портреты, в основном это было то, что он видел из окон своей мастерской, а среди портретов в основном были её изображения. Она тихо вздохнула. Множество воспоминаний нахлынуло на неё со страниц этого альбома, но она захлопнула его и отдала Гуан Юхао: — Нет. Мне кажется… тебе он нужен больше. На лице Гуан Юхао отразилось сомнение, но он взял альбом. Он ненавидел эту женщину за то, что она, как он считал, отняла к него единственного, самого дорогого, родного человека, младшего брата. Когда Вентан объявил о том, что уходит из дома, он решительно выступил против этого и даже перекрыл ему все источники финансирования, полагая, что как только брат поймёт, что остался с носом, сейчас же вернётся в лоно семьи. Но этого не случилось. Алекс даже о своей смертельной болезни не сообщил семье, они до самой его смерти ничего не знали… Он был уверен, что это её вина, что она соблазнила брата, и он поклялся, что не даст ей жизни, но её слова, сказанные на кладбище, выбили у него почву из-под ног. Он не хотел верить, но существование этого альбома явилось неопровержимым доказательством. На последней странице альбома был его портрет, который Вентан нарисовал по памяти незадолго до смерти. Никто и никогда в жизни не видел Гуан Юхао улыбающимся, но на этом портрете у него была улыбка, сияющая, как солнце Южной Европы. Под портретом были написаны слова. «Amore mio». Моя любовь. Он предпочёл бы всю жизнь не знать об этом и держать в сердце ненависть, чем узнать правду вот таким образом. Он глубоко вздохнул и забрал альбом: — Впредь… Милости просим навестить его. Означает ли это, что они примирились? — Если будет возможность, — ответила Ю Ми. «Эй-эй-эй, разве он не умер?» — Я тоже приеду, — Шан Сингер не собирался сдавать позиции, он тотчас обнял любимую женщину за плечи и жестом собственника прижал к себе, карие глаза готовы были испепелить соперника на месте. «Что бы там ни было, она — твоя «бывшая» невестка, и тебе лучше не давать мне повода для гнева». Он всем видом словно говорил Гуан Юхао: «Катись отсюда!». И тот не стал задерживаться, повернулся и ушёл. По их виду было понятно, что они поняли друг друга без слов. Шан Сингер недовольно спросил: — Зачем он приходил? Он же ненавидит тебя? Пришёл, чтобы пожелать им авиакатастрофы? Ю Ми не знала, смеяться или плакать. Она вспомнила, как за несколько дней до этого побывала вместе с Гуан Юхао на могиле Алекса. Как она рассказала ему, наконец, ту «правду», которую долго не хотела открывать… Когда Александр ушёл из дома, помимо желания реализовать свою мечту и жить своим трудом, была другая причина, более важная. Он был влюблён в своего старшего брата и считал это страшным грехом. Он был не в силах бороться со своим чувством и видел только один выход: уйти, скрыться. И даже заболев, он до самой смерти не позволил себе увидеться с братом, боясь, что его собственная слабость вырвет из него признание. Только она знала об этом и пообещала сохранить его тайну. Пусть лучше Гуан Юхао ничего не знает, она предпочла его беспричинную ненависть и преследование. Но в конце концов, она всё-таки не сдержала обещание… Потому что в ней перевесило желание защитить своего любимого человека, точно так же, как Алекс хотел сохранить братскую любовь Гуан Юхао к нему. Шан Сингер слушал её с дрожью в сердце. Он слишком хорошо понимал, какое огромное значение придаёт Ю Ми доверию, и представлял, как тяжело ей далось нарушить данную клятву. В самолёте Ю Ми уснула, а он, сидя сбоку, посмотрел на её казалось бы, простое, но пронизанное несказанной грустью лицо, придвинулся и тихо позвал: — Роза, Роза… Услышав свой псевдоним, она что-то пробормотала в ответ, но не проснулась. Тогда Шан Сингер прокашлялся и заговорил по-английски: — Это я, Алекс. Я хочу сказать тебе, что я не сержусь, я очень хочу, чтобы ты была счастлива, правда… И да, Morris — отличный парень, ты должна держаться за него, а лучше всего тебе выйти за него замуж и родить ему несколько хорошеньких карапузиков… А, ладно, забудь, вдвоём мужчине и женщине тоже хорошо, а то, если родятся дочки, а потом за ними начнут ухаживать всякие, я стану переживать, а с другой стороны, я же не хочу, чтобы мои дочки никогда в жизни не вышли замуж… Да что же это такое! Ю Ми уже еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться, и притворялась что спит, рискуя получить контузию. На самом деле, когда он её окликнул именем «Роза», она сразу проснулась, но не подала виду, чтобы он не беспокоил её разговорами, но неожиданно этот мужчина понёс такую околесицу… Странно, однако, ведь это должно быть смешно, но откуда такой жар в груди, и почему так горячо и мокро глазам? Этот мужчина всегда понимал её боль, и хотя его способ утешения несколько глупый, она очень тронута. И внезапно, словно в её голове запустили некое кино, она увидела, как она выходит за него замуж, а в следующем кадре у неё уже родилась дочка, красотой пусть она пойдёт в папу, а умом — в маму, чтобы не была наивной дурочкой, а то найдёт себе такого же неподходящего человека, как её папа, выйдет замуж; ах, любовь — такая тяжёлая штука… Да-а, под влиянием нашёптываний своего бойфренда её саму как-то незаметно подхватило и понесло фантазией дальше некуда. Ю Ми в душе́ посмеялась над собой, а потом незаметно для себя уснула по-настоящему. Во сне ей действительно привиделся Александр, он стоял в каком-то незнакомом месте, наполненном светом и улыбаясь, совсем, как в прошлом, покачивал перед ней той тряпичной игрушечной овечкой и говорил: — Роза, я желаю тебе счастья.