Фараон британского разлива

Михаэлис почувствовал опасность слишком поздно. Дортвуду удалось отвлечь его алкоголем, который здорово тормозил реакцию, но все равно до конца не отключал интуицию. Демон мчался как мог, но чувствовал — он опоздал, ужасно опоздал. В номере уже были жнецы: Грелль сидел у постели, а Мидлфорд, связанная, даже не смотрела в сторону новоприбывших. Ни дыхания, ни движения, ничего, просто… труп. Все, что осталось от самого дорогого и близкого — это хрупкое тело в крови с потухшим взглядом в никуда. Подушки были залиты кровью. Одна пуля в шее, другая — в сердце. Нет, быть такого не может! Демон обнял умершего: ему хотелось выть как зверю, сжечь этот чертов город, уничтожить всех людей и все живое, сделать все, на что только будет способен! Сиэль, его дорогой, любимый Сиэль. Как же так, это невозможно! Он не мог оставить его! Как только смел отойти, почему не понял замысла дуры Мидлфорд? Мужчина понял — он тонет в панике и отчаянии. Он не мог собой управлять, он совсем ни на что не был способен. Только обнимать мертвеца; бессильным криком, приглушенным подушкой, пытаться хоть на минуту успокоить свое горе. Целуя руку, худенькую холодную руку с кольцом, — тем самым подарком после десяти лет странствий по Европе, что он подарил ему, когда граф упал в ручей возле их охотничьего домика на юге Франции, — он чуть ли не молился, чтобы увиденное оказалось ложью. — Что ты натворила?! Я думал, ты хочешь что-то выспросить, Элизабет. — Я казнила его за смерть мадам Ред. Даже если она была Джеком Потрошителем, он не имел права ее убивать! Она член семьи! Грелль встал со стула, подошел к связанной Элизабет. О, куда только подевался идиот-склочник, которого она видела раньше? Жнец тряхнул волосами и растянул губы в акульей ухмылке. — Она была помощницей Джека. Толковая, да еще и доктор, — мерзко протянул жнец, — Сумасшедшая бедняжка, она всего лишь убивала проституток, потому что в отличие от нее у них могли быть дети. А я делал их прекрасными. Я раскрашивал этих уродливых мерзких шлюх в прекрасный алый цвет. Это я был Джеком Потрошителем, я убил каждую из них, и я прикончил мадам, когда она сломалась! Мальчишка пытался меня остановить, но было поздно. Коса Смерти унесла ее жизнь раньше! Глупая курица Мидлфорд, ты ничего не знаешь и лезешь куда не надо! — Грелль, — тихо позвал Себастьян, все так же не отпуская рук графа, но жнец проигнорировал его. — Грелль, — громче окликнул демон аловолосого, и тот наконец повернулся к нему на зов. — Она так уродлива. Укрась ее. Блондинке, наверное, подойдет прекрасный алый цвет. Генри отпихнул жнеца от жены. — Вы не убьете ее! — Почему же? Да, начальник будет против, но если Себастьянчик ее сильно ранит, то я просто доведу дело до конца, как хороший-хороший жнец. Так ведь можно, Уильям? — Убейте меня, делайте что хотите, но не трогайте ее. Она хотела как лучше. Я уверен. Вы тоже не подарки, я не верю, что он не сопротивлялся. Уильям покачал головой. Вот это ситуация… Совершенно незапланированный ход событий, задание под угрозой срыва. Фантомхайв — ключевая фигура, без него ожерелье трудно будет найти. — Учитывая сложность ситуации, мне нужно откланяться на несколько часов. Возможно есть шанс спасти графа. — Я тоже попытаюсь сделать все, что могу, — отозвался Михаэлис, — Людей пока оставим в соседней комнате. Если графа спасем, он примет решение насчет их судьбы. Если нет, я казню Дортвуда на глазах Элизабет, чтобы она поняла, как это — терять близких людей из-за глупости. ************** Смеется. Вот же гадина, вечно он хохочет не к месту! Граф попытался встать: мокрые камни резали руки, еще и ручей, будь он проклят, был не просто прохладным — ледяным! — Скажи мне, это все демоны так мерзнут, или я особенный? — простонал юноша, стараясь выбраться, не упав опять. — Вы просто уникальный, — смеясь, сказал мужчина, спрыгивая с лошади. Ручей был совсем неглубокий, но довольно прохладный. Граф протянул к нему руки — все же кое-кто сдался после трех часов прогулки по лесу. — Где ты был вчера весь день? — Ревнуете? — подмигнул демон, ловко подхватывая юношу на руки. Мокрый Сиэль выглядел довольно жалко, но это было забавно. — А даже если и так, то что? — Ничего. Нет, это конечно смешно, но ничего, — мужчина усадил графа на лошадь и пошел к своей за плащом. — Тебе смешно, что я о тебе думаю? Мужчина пожал плечами, копаясь в своей сумке. Сиэль спрыгнул с лошади и направился к этой бестолочи, который иногда был неуместно равнодушен. Между прочим, он целый день и всю ночь думал, как выяснить, где был Михаэлис, а куда дольше собирался с мыслями, чтобы сказать, что ревнует эту гадину, но он стоит и копается в сумке как ни в чем не бывало! — Было бы не смешно, если бы не думали. Даже обидно, — демон достал что-то из сумки и переложил в карман. — Это там у тебя что? — Дома увидите. — Себастьян! Ты специально выводишь меня из себя! Мужчина, вскинув бровь, кивнул. — Еще можно ножкой топнуть, как капризная барышня, и потребовать, чтобы я вывернул карманы, — смеясь, «подсказал» Михаэлис. Но, увы, Сиэль неожиданно сильно толкнул его, а возле ручья было много грязи, так что Себастьян поскользнулся и рухнул на камни. Мужчина вымок до нитки за пару секунд. — Да чтоб вас, вот, держите! Люблю вас, все дела, всю романтичную задумку испортили! — бывший дворецкий встал из ручья и достал из кармана небольшой футляр. Неосторожно сделав широкий шаг, мужчина умудрился опять подскользнуться и упасть в этот раз в грязь. Граф несколько минут смеялся над мужчиной в грязи, даже не обращая внимание на футляр. Михаэлис дернул его за ногу, и Сиэль так же рухнул возле него, хорошенько измазавшись. — Открывайте, ну-ну, лучшее место для этого! Сиэль от омерзения к своей грязной одежде и такому же грязному как свинья Себастьяну чуть ли не дергался. Сполоснув руку в ручье, он открыл футляр и застыл. — Ты же сказал, что нельзя на аукцион. — Угу. — Как ты понял, что именно это? — Оно было самое известное и дорогое. Понятно, на что вы могли положить глаз, — пробурчал демон. Он так же ненавидел грязь и сейчас смотрел на свой охотничий костюм как на наряд из помойки. — А где твоя романтическая глупость, что сапфиры цвета моих глаз? Закончились слова красивые, решил на игрушки перейти? — с сарказмом сказал юноша, встав на четвереньки, чтобы выбраться из склизкой грязи. — Ага. Цвет ваших глаз — сапфиры, в руках — кольцо, подаренное Наполеоном своей любовнице, а сам в грязи, как… Сиэль грязной рукой хотел ударить Михаэлиса, но тот увернулся и умудрился, притянув его к себе, поцеловать. Несколько секунд борьбы в липкой грязи, и граф сдался, пообещав себе прикончить олуха попозже. — Скажем так, вернул кольцо одного коротышки — другому, — фыркнул Михаэлис, отпуская юношу из рук. Взгляд, которым его одарил Сиэль в ответ, был настолько возмущенным, что мужчина, запрокинув голову, расхохотался. — И все-таки. Эти сапфиры действительно не такие яркие, как ваши глаза, — добродушно заметил мужчина, глядя на графа с футляром в руке. ************* Моргнул. Сердце забилось, совсем слабо, но все же. Появился пульс — такой же слабый, как и сердцебиение, — но уже чудо. Сколько сил, времени было потрачено на то, чтобы добиться даже таких мизерных результатов, трудно сосчитать в привычных для людей измерениях. Это не важно, главное, что удача была на их стороне. — Тише-тише, я рядом. Больше ни на шаг не отойду, — слабо забормотал демон рядом с постелью. Мужчина осторожно поднял его на руки. — Грелль, мы совсем забегались, смени простыни, они все в крови. Аловолосый хотел было начать нытье на тему, что он не горничная, но посмотрел на обездвиженного юношу и уставшего донельзя Себастьяна и пошел убираться. — Гадина эта ваша Мидлфорд, стрелять в спящего — все равно что в спину! Дура неотесанная, теперь несколько дней придется ждать, пока вам лучше станет! И ты, Себастьянчик, — придурок, зачем ушел? Жнец убрал постель и, закатив рукава, начал расстилать свежие простыни. Ему стало куда спокойнее после того, как у графа появились шансы, а сейчас и вовсе тревожное настроение медленно отступало. — Вы знали, что я садист? Уильям, такой же уставший, как и Себастьян, посмотрел на убирающего жнеца. — Никто и подумать не мог, диспетчер Сатклифф. — Ты просил меня украсить эту предательницу, но я думаю, она не заслужила. Я дал другому убийце возможность порезвится — пустыня убьет их ужаснее, чем я. Если конечно Мидлфорд не остановится и не решит убраться домой. На ее месте я бы поступил именно так. Мужа ее жаль, он вроде бы неплох. Стащить у жнеца египетского департамента клочок из записной книжки — это же какой талант. Это у них в крови, Уилли, жнецов обворовывать, — проворковал аловолосый. Наконец кровать была убрана, демон уложил на нее юношу и осторожно укрыл тонким пледом. Ему было все равно на то, что произойдет с Элизабет. Месть была отложена до тех пор, пока граф не придет в себя. ***************** Лесные птицы, будь они неладны, с самого утра своим пением не давали нормально отдохнуть. Граф попытался поймать ускользающий приятный сон, но не удалось. Окончательно проснувшись, юноша сел на постели. Коснувшись холодного пола, поежился. Надо было идти растапливать камин — вчера они вернулись домой слишком поздно, чтобы заняться делами по дому. Сиэль укутался в одеяло, нашарил рукой под кроватью тапочки и пошел вниз. В доме было так холодно, что от дыхания появлялись клубы белесого пара. Юноша подошел к камину, привстал на носочки, чтобы достать спички с высокой полки, но потом решил попробовать старый трюк, которому пытался несколько месяцев научится. Призвать огонь по щелчку или просто взглядом любому нормальному демону — раз плюнуть. А вот у Сиэля это получалось редко, хоть он и всеми силами действовал по инструкции. Нужно было, сосредоточившись, представить, как огонь медленно из маленькой искры разгорается и переходит с полена на полено, так, будто это уже произошло, а потом просто щелкнуть пальцами, словно подтверждая увиденное и воплощая в жизнь. Так. Искра, небольшой огонек, чуть больше, щелчок! Сиэль зажмурился — пламя загорелось неожиданно ярче, чем он представлял, да и щелчок… Юноша обернулся. На пороге дома стоял Михаэлис с полной корзиной рыбы. Мокрый как хлющ, он был собой необычайно доволен. Мужчина оставил добычу на столе и пошел к огню, греться. — Полотенце дать? Как ты так умудряешься? То в крови, то мокрый, то еще что-то, — заворчал юноша. Не дожидаясь ответа, он пошел в соседнюю комнату за теплым полотенцем, — Словно зверь, честное слово, тебя этот лес лишает всяких манер! Михаэлис сел на ковер у камина, слушая такое привычное, милое сердцу ворчание. И как он раньше без этого жил? Сиэль набросил на голову и плечи мужчины полотенце, начал его вытирать. Мужчина взял его за руку и, запрокинув голову, стал рассматривать сонного юношу. — А вас? После роскошного поместья, уважения аристократов, титула, приехать в крохотный домик лесника на юге ненавистной Франции… Вы не чувствуете себя лишенным всех благ прежней жизни? Сиэль замер. Несколько минут он смотрел в глаза мужчины, а потом сел с ним рядом, глядя на огонь в камине. — Иногда я думаю об этом. Трудно после ежедневных интриг, приключений и прочего привыкнуть к лесу и тишине. Но здесь хорошо. На самом деле лучше, чем можно ожидать. — Вы все равно останетесь моим дорогим графом, где бы не были и что бы не случилось, — Себастьян обнял юношу за плечи, поцеловав в висок. — Тогда сушись и иди меня кормить, пока моя Светлость не умерла с голоду. ****************** Открыл глаза, сам! Пусть не говорил ничего — пуля слегка зацепила голосовые связки, но они тоже восстановятся со временем. Неважно! Дышит, смотрит, пусть слаб, но может поднять дрожащую руку. Пусть трудно делать хоть что-то самому, но гора подушек — и полусидя юноша мог хотя бы смотреть в окно. Пусть очень медленно, но мог писать вместо разговора. Целая неделя ушла для достижения такого успеха. Но это все равно можно было считать чудом, ведь простой человек даже если бы выжил, годы мог провести в постели. А граф шел на поправку. — Я знал в тот вечер, что Генри специально отвлекает меня, но, если честно, думал Элизабет просто попытается вытащить какую-то информацию для поиска артефакта. Я не ожидал от нее проблем. Появился слишком поздно. Когда придете в себя полностью, делайте со мной, что хотите. Граф осторожно и медленно начал что-то писать на листке бумаги карандашом. «Где она?» — Я не знаю. Я все время с вами, но судя по моим заметкам, скоро вы сможете вернуться в нормальное состояние. Я делаю все возможное. «Вернусь в Лондон — все расскажу Френсис!» Мужчина с облегчением улыбнулся. Ну и ладно. Что бы он там себе в голову не вбил, главное, что жив. — Я добавляю в ваше питье отвар, чтобы кошмары не мучили. Вам снятся хорошие сны? Сиэль внимательно посмотрел на мужчину. На его лице буквально читалось: «Вот оно что!». Значит граф думал все это время, откуда такие сновидения, и сейчас выяснил причину. «Версаль» Демон сел рядом с юношей. Версалем они в насмешку называли маленький охотничий домик в лесу, в котором когда-то провели прекрасные годы после побега из Лондона. Как же приятно, что юноше тоже были дороги те времена, он так же был к ним привязан. — Я вас люблю все так же, как в нашем Версале. Простите меня, порой я перехожу всякие рамки. Мне нужно привыкнуть к вашему характеру, а не пытаться перевоспитать. Просто порой ваша холодность будит во мне недопустимые сомнения. Я приложу все усилия, чтобы это не повторилось. Мужчина осторожно поцеловал руку юноши. Сиэль, судя по взгляду, задумал что-то, но зла не держал. Как ни крути, уже большое достижение. *********** Сердце замирало от восторга, когда он слышал эту мелодию. Ласковая, тихая, она походила не просто на балладу о любви, это было признание в чувстве, о котором оба знали, но порой так приятно было услышать о нем еще раз. Сиэль осторожно коснулся плеча играющего. Хитрец, знал, как можно поднять его настроение, да и пианистом стал просто отменным. Демон, не отвлекаясь от игры, полуулыбнулся — сработала старая уловка. У графа был музыкальный слух, правда он был тем еще лентяем, но все же музыку любил. И, более того, чувствовал, что вкладывают в то или иное произведение. Несколько секунд, и мелодия плавно шла к концу. Граф прикрыв глаза, слушая произведение, но оно неожиданно прервалось, и Себастьян, обняв его за талию, усадил к себе на колени. — Эй, ты что себе позволяешь? — Это лучшее окончание любой мелодии! — фыркнул мужчина, закрывая пианино. Сиэль хмыкнул: ну да, от Себастьяна ничего другого и не ожидалось. Растрепанный, рубашка полурасстегнута. На часах, кажется, около трех ночи, с чего бы это ему захотелось поиграть, да еще и их любимую мелодию? Порой Себастьян делал совершенно необъяснимые вещи: импульсивные, но довольно забавные. Причем он в принципе был способен на хорошие дела, хоть и постоянно от них отказывался, словно его уличили в чем-то ужасном. — Я тебя люблю, — горестно пробормотал юноша, пряча лицо на плече мужчины. Себастьян удивленно уставился на графа. Вот это да! Десять лет ни слова о чувствах, а среди ночи непонятно по какой причине такие признания. — Даже не смел на это надеяться. Надо почаще играть на инструментах, интересно, что сможет подарить вам игривое настроение, — съязвил демон и вполне ожидаемо получил локтем под ребра. Ну ладно. Тут уж сам напросился. — Понял-понял. Я вас тоже очень люблю, — рассмеялся демон. ************** Встать на ноги удалось с большим трудом, но времени находится в постели больше не было. Жнецы недвусмысленно намекали, что и так, как могли, отсрочили выполнение задания, да и сам граф уже хотел покончить скорее со всем этим. Было принято решение с утра отправится к Эдфу, а от города до места поклонения богу мудрости было меньше часа езды, так что они смогут запастись провизией и успеть как раз к закату, без которого невозможно было бы попасть в Аменти. Ну как, встать на ноги. Михаэлис и слушать ничего не хотел, он видел, как слаб был юноша, и везде, где мог, лишал его возможности ходить. Странно, но граф относился к ситуации довольно философски. Удивительно, что такой мстительной личности удалось не злиться даже на кузину. Перед выездом было решено выяснить, куда делись Дортвуды. Элизабет исчезла, а вот Генри пьяный нашелся в одном из баров. Дортвуд долго, очень долго пытался понять, каким образом труп из постели, который он видел своими глазами, переместился в притон, и даже в какой-то момент был готов признать, что допился до галлюцинаций. Сиэль сначала было хотел что-то пояснить, но это было бессмысленно. Окатив Дортвуда ледяной водой, его «любезно попросили» переодеться и собираться в путь-дорогу. На удивление, то ли похмелье, то ли еще что-то вынудило Дортвуда не пререкаться, а вполне по своему желанию отправиться вместе с воскресшим и его сопровождающими.