Зелье, которому нужно настояться

После обращения жизнь Феннориана поменялась кардинально, нет смысла это отрицать или скрывать, однако кое-что осталось неизменным, и за это Феннориан держался всеми силами, своими и вампирскими. Он, пожалуй, всегда видел себя в науке, хотя в детстве не особо понимал, что она из себя представляет на самом деле. Алхимией он заинтересовался главным образом потому, что магия давалась ему не так легко, как должна бы даваться альтмерам, а выделяться и хватать с неба звёзды — хотелось, и хотелось нестерпимо. Алхимия быстро увлекла, и Феннориан отлично понял, почему Диренни в какой-то момент вознесли её над прочими науками и из вспомогательной отрасли, к которой обращались несведущие в магии простолюдины, превратили в целостную систему, до сих пор стремительно развивающуюся по всему Тамриэлю. Процессы алхимической возгонки, растворения, дистилляции, смешивания, очищения… это тоже своего рода магия — преобразование материи и энергии путём тонкого изучения и взаимодействия с миром. Отличалась лишь форма, не суть. Феннориан любил эксперименты, любил эйфорию, когда он открывал для себя нечто новое и начинал понимать чуть больше, любил кропотливые расчеты и детальные записи — пришлось "полюбить" и неудачи, и неизбежные разочарования, и работу над ошибками. Порой от того, чтобы швырнуть колбу с неудавшимся зельем в стену, его останавливала только цена этой самой колбы… Развивая свои умения, Феннориан стремился из алхимика-любителя стать настоящим профессионалом, тем более, в этом его всегда поддерживали. Достигнув определённого уровня, он, будучи довольно наивным, писал небольшие статьи о результатах своих изысканий и относил их то в Гильдию магов, то в различные школы Джулианоса — в надежде, что его работу опубликуют, а его самого заметит более опытный алхимик и возмёт в подмастерья. Конечно, писанина никому не известного мальчишки мало интересовала светлые умы, и уж тем более никто не собирался брать его в ученики — хватало куда более… выгодных претендентов. Без связей и бараньего упрямства пробиться даже в "открытую для всех" Гильдию магов — та ещё задача, а Феннориан никогда не отличался умением идти по чьим-то головам и выбивать себе место под солнцем. Тем не менее, после ряда отказов его статьи опубликовали, а сам он привлёк внимание нескольких коллег по ремеслу; с одной из них у Феннориана быстро завязались приятельские отношения. С Петрилль Менуа он с удовольствием переписывался и даже несколько раз встречался. Не разорвал он эту дружбу и после того, как стал вампиром. Хотя радикально новое состояние бытия Феннориана не слишком привлекало, его увлечению оно пошло только на пользу. Дело было не только в обострившихся чувствах, но и в том, что принадлежность к дому Рейвенвотч открывала в Хай Роке многие двери, даже те, что раньше были закрыты на все восемь замков. Верандис познакомил его с нужными людьми и мерами, и внезапно в глазах учёных дам и господ из никому неизвестного мальчишки Феннориан превратился в подающего надежды молодого человека... видимо, ему как "алхимической смеси" не хватало некоего дополнительного компонента, чтобы воссиять. Феннориан обрадовался и незамедлительно воспользовался открывшимися возможностями: начал переписку с влиятельными гильдейскими алхимиками, получил копии редких книг и мануалов из нескольких школ Джулианоса, выписал специфические ингредиенты, не встречавшиеся в Хай-Роке и наконец-то обзавёлся качественным оборудованием… В чём-то жить ему стало гораздо проще, но трудности всё равно никуда не делись — никакие связи не помогут совершенствоваться, если не бросать на это все свои силы, телесные и душевные. Феннориан к знаниям тянулся, рвался изо всех сил, и понимал цену этих знаний — и потому чужое невежество его не только возмущало, но и ранило. Он старался не обращать внимание, не тратить время на всякий шлак — видит Магнус, в отдалённом замке Рейвенвотч это достаточно легко, — однако даже после переезда эхо чужой глупости долетало до его чутких ушей. Петрилль Менуа часто писала ему не только об алхимии: о жизни в Кроссвитче, о сестре Элоиз, о гильдии… из её писем Феннориан и узнал о недавних похождениях Тибо Рени. Она в красках описывала свои впечатления от его нового шедевра и даже поделилась своей копией для наглядности. О существовании этого персонажа Феннориан знал и раньше, и знание это причиняло ему боль совершенно особенного рода. Тибо был этаким… Нарсисом Дреном бретонского разлива: благодаря нездоровому энтузиазму, связям, деньгам и умению втираться в доверие различными способами, он быстро сделал имя на статейках сомнительного содержания — при этом, имя его мелькало не только в связке с алхимией, но и в кругах зачарователей, и даже среди исследователей ричменской культуры… удивительно разносторонний человек! Несколько раз он едва не попался на плагиате и воровстве, но, кажется, Тибо удалось убедить всех в своей невиновности и случайности произошедшего, потому что публиковать его не перестали, хотя школы Джулианоса, к примеру, работать с ним отказались. Видимо, семейных связей не хватило, чтобы купить тамошних жрецов науки. Знающие и понимающие люди, меры и бетмеры разобрались, что к чему, и только крутили пальцем у виска, обсуждая очередной "гениальный" опус, но писать Тибо научился гладко, так, что обыватель не заметит подвоха — и в этом крылась настоящая опасность. Какой-нибудь неокрепший, но пытливый ум ознакомится с его шедеврами и обязательно решил, что вот это — правда, вот это — наука, вот это — алхимия. Зачем вчитываться во что-то сложное и глубокое, если есть проще и поверхностней, верно? В менее светлые времена Феннориан порой злился на этого Тибо — злился чисто, ярко и бессильно. Он смотрел на его писанину с печатью Гильдии Магов и недоумевал: как же так, почему _это_ гильдия с радостью публикует чуть ли не каждый квартал, а его статьи, пусть и неидеальные, но вполне качественные, раз за разом отклоняют? Есть ли справедливость в этом гадком мире?.. Теперь же он испытывал лишь смесь раздражения и брезгливости. Так смиряются с существованием злокрысов — ну, есть они, и что с того? Их всех метлой не вымести, плодятся слишком быстро. Впрочем, любопытство предсказуемо победило неприязнь: Феннориан просмотрел творение Тибо Рени по диагонали, чтобы не тратить время, но взгляд не мог не зацепиться за некоторые удручающие огрехи. После прочтения Феннориан так и не понял ни цель эксперимента, ни его результат, как не увидел и конкретных выводов — уважаемый Тибо не потрудился их сформулировать, — но даже не это вызвало наибольшее отторжение. Бедолага называл круглую колбу “пузатой”, путался в значении и написании элементарных алхимических терминов, использовал просторечный язык там, где не следовало, и строил невероятно громоздкие предложения там, где можно обойтись изящной краткостью, а основная часть статьи пестрила неточностями и оговорками. Дочитав до фразы: “...дождитесь, пока вода покроется пузырями…” — Феннориан закрыл глаза, опасаясь, что сейчас они закатятся так, что больше никогда не вернутся в нормальное положение. — Тупица, — бросил он и скомкал листок, абсолютно уверенный, что Петрилль не будет сожалеть об утрате этого экземпляра.