Путеводная звезда

Чёрные глаза с опаской вглядывались в горизонт, крупные капли стекали по длинным чёрным волосам, а порывистый ветер то и дело норовил сорвать ожерелье Вожака с шеи МардГира. Вожак должен быть бесстрашным, но глядя на ужасающие воронки вдалеке, что тянулись с небес до самой земли, инстинкт самосохранения рьяно кричал о том, что даже самые сильные хотят жить. Выжившие Кланы шли уже больше месяца по «Дороге Смерти», и, воистину, каждый из идущих понял, почему она так называется. За этот месяц они потеряли большую часть детей, половину людей и порядка нескольких десятков Вожаков. Вода — это единственное, за что им не приходилось драться, а в остальном бои шли не прекращаясь. Тяжелее всего было самым маленьким, потому что они не могли отнять еду, а потому умирали первыми. Голод — не тётка, разбитые мамаши закусывали горе своими же детьми, параллельно косясь в сторону хромых и слабых. Первый месяц отсеял всё, что не входило в категорию «сильнейший», а вот второй месяц стал истинным испытанием воли. Голодные, измученные, уставшие и еле стоящие на ногах Кланы шли всё медленнее и медленнее, съедая даже кости своих мёртвых собратьев, и, как и любой ресурс, в один момент трупы кончились. Держать на привязи озверевших голодных псов почти нереально, особенно, когда ты один из них, а потому Приближённые начали коситься на чужие и свои «Гаремы». Эти люди не знали человечности, а потому некоторое мамочки охотно сворачивали шеи своим чадам с расчётом что «Дети — ресурс возобновляемый»… Но были и исключения. Кланы сходили с ума от голода и безысходности, Вожаки и Приближённые теряли остатки самообладания и рассудка, но в один момент один Клан открыто пошёл на свой «Гарем». Казалось, это неминуемо приведёт к незамедлительной расправе всех над детьми и женщинами, но с голодухи они забыли, на что способны бабы ради своих детей. То ли Клан у них такой был, а быть может главная женщина в «Гареме» всему виной, но эта иссохшая шайка полоумных девиц мобилизовалась так быстро и крепко, после чего кинулись в атаку. Их было больше, они были злее и самое страшное — они никогда не конкурировали между собой. Эти бабы всю жизнь защищали детей и свою шкуру, и пусть их держали за другой целью, он они очень быстро показали, почему именно их взяли в «Гарем». От Вожака и Приближённых не осталось даже костей, женщины рвали глотки и хлебали кровь прямо с артерий, пока их чада обгладывали кости, и это стало отправной точкой самого страшного раскола. «Гаремы» начали откалываться и объединяться в один большой, на Вожаков начали устраивать травлю, некоторые Приближённые испытывали настолько страшное давление со стороны некогда послушных девиц, что под страхом быть разорванными они были вынуждены сойти с дороги и идти поодаль, а вскоре и не только они. На втором месяце эта вереница уже представляла совсем другую группу людей. Почти тысяча женщин с полудохлыми отпрысками сбились в одну огромную армию, не подпуская к себе никого, кто вызывал хоть какое-то подозрение. Общение с Кланами было настолько натянуто, что порой дамы обедали бывшими «ухажёрами». Но были и исключения. Их было немного, порядка пяти-шести Кланов, кого миновала участь пополнить армаду озверевших людоедок. От хороших Вожаков не уходят, а таких было совсем мало, и всё же, они шли. Шли поодаль, дабы не нарваться и не искушать судьбу, да и думали они сейчас несколько о другом. Вдали, в километрах тридцати от них, с небес спускался витиеватый смерч, который, словно дразня, то приближался, то отдалялся, заставляя и без того замученных людей лишний раз волноваться. Помимо бесконечной распри и голода, на вереницу каждый день обрушивался хотя бы один смерч, и пусть все они были, как правило, где-то вдалеке, но один раз воронка прошла аккурат по «Дороге». В тот день они почти все отъелись, во всяком случае аппетит пропал у всех на несколько дней, а адреналин гнал по асфальту почти бегом. Некоторые начали сбиваться в кучи, кто-то терял Клан, кто-то Вожаков, кто-то из девиц сбегал в общую кучу женщин, пока те упорно съедали слабых, а особо хитрые даже играли на инстинктах. Как можно отказать девочке в любви и ласке, тем более если она одна и устала от холода и одиночества? Об этом вообще никто не думал первое время, просто шли, однако не возвращались. Тревогу забили довольно быстро, но некоторые дамы хорошо отъелись и очень добротно сработались. После этой аферы мужчины начали ходить только по асфальту. В этом скопе находили самую слабую, маленькую, хиленькую, которая не могла вызвать подозрение, и отправляли к конкретным мужчинам, как правило отбившимся или уставшим. Месяц знатно измучил людей, а потому отказать было невозможно, да и что такого? Дорога шла через пустыню, открытая местность, прятаться негде. Во всяком случае они так думали. Невинная краса уводила своего ухажёра в сторону от дороги, где предавалась любовным утехам. Видят боги, он умирал счастливым, правда не от рук прелестницы, а от её подружек, которые всё это время сидели в метре от происходящего… В песке. Они выныривали из песка, как акулы из воды, рьяно растерзывая незадачливого любовника, а после трапезы возвращались в теперь уже свой огромный «Гарем», дабы завтра снова закопаться на ночлежке и покушать. М-да, мало им было голода, холода, разъёбанного Крокуса, смерчей, так теперь им ещё песка в пустыне бояться надо! Занкроу не мог перестать об этом думать, постоянно оглядываясь на пока ещё целостный Клан, правда, малость поредевший. Он потерял четверть людей и почти треть всех детей, в основном от голода и холода, а кого-то прибрали в перепалке. И всё же он держался, а Клан держался за него, на сколько это было возможно. Алые глаза украдкой посмотрели на идущего по песку, вопреки всему случившемуся, МардГиру, из-за чего Занкроу тяжело выдохнул. Вожак без Клана — крайне угнетающее зрелище, и всё же ожерелье он не снял. Молодой, совсем недавно на своём посту, ещё не успел обрасти прочными связями и нормальным «Гаремом», а потому, когда всё начало дрожать и ломаться, он не смог удержать ни тех, ни других. Да, МардГир — Выползень, эти твари феноменально выживают, а вот с социальными отношениями им нужно время, которого у того не было. С другой же стороны шёл уже другой Клан, под предводительством Азумы, и там ситуация была аналогичной, что и в Клане Занкроу. Где-то поодаль плелись другие, но мужчина пытался о них не думать, как и ноющем чувстве нестерпимого голода. Дороге не было конца и края, казалось, они идут по ней целую вечность, как вдруг сзади раздался звук падающего тела и какая-то возня. Медленно повернувшись назад, Занкрой увидел крайне удручающее зрелище: на асфальте лежала маленькая девочка, что бессильно растянулась и не могла больше идти. Подойти к ней никто так и не решился, а её мать и вовсе умерла пару дней назад. Честно, в глазах Вожака не было ни капли жалости или сострадания, только усталость, смирение и апатия, и всё же он подошёл к ребёнку и довольно осторожно поднял того за руки. Это была та самая девчонка, которая спрашивала, проведёт ли их Занкроу по «Дороге Смерти», и выглядела она просто ужасно. Впалые щёки, измождённый вид, крупные капли дождя разбивались о бледное личико, пока мутный взгляд блуждал в пустоте. Её состояние говорило само за себя, но всё же Занкроу лишь осторожно перекинул девочку в руках и поплёлся дальше на Восток. С Вожаком спорить никто не стал, все и без того не хотели портить нервы, а потому следовали дальше, нервно глядя в сторону смерча, что, благо, удалялся от них. — Занкроу. — тихо пискнул ребёнок на руках и попытался посмотреть на Вожака. — Меня съедят? — Пока живая — нет. — холодно и прямо ответил мужчина. — Я устала… Я хочу спать. — Поспи. — всё так же безразлично выдал Вожак. Они все были на гране: кто-то жизни, кто-то ума, кто-то истерики, но пока они держались вместе, это придавало сил, а быть может так только казалось. Занкроу неустанно смотрел в сторону смерча и МардГира, тщетно пытаясь представить, как этот псих пройдёт один. Сначала он выбьется из сил, потом не сможет добыть пищу, а после его сожрут. Неприятная ситуация. Крайне и крайне неприятная, и жалкая. Хороший солдат, Выползень… Может его к ним в Клан позвать? Рискованно, но вдруг? Занкроу почти сразу отбросил все подобные мысли и слегка прибавил шагу, игнорируя дождь, ветер, голод, тяжесть в руках и прочее безобразие. Нормальный бы человек давно испустил дух, а потому они были кормовой базой для таких, как он. Гладя на этот караван, казалось, эти люди — само воплощение слова «Выживание». Они не знали, куда идут, зачем идут, что будет, почему они ещё живы-то? Они жили, чтобы жить, выживание ради выживания, и в этой давке действительно имели шансы только самые сильные. Не только «Физически», но и «Морально». Вчера он убил Приближённого, хорошего друга, давнего товарища, потому что голод лишает людей рассудка, где меркнут даже самые стойкие узы. Он стал кидаться на Гарем, пытался убить молодняк, а после начал распускать сплетни и стравливать и без того обезумевший народ между собой и на Вожака. После смерти одного, остальные Приближённые заметно напряглись, но довольно быстро успокоились. Ещё бы! Они сами не хотели оказаться в числе тех, кого разбил голод, распри, истерики и отчаяние, смутно поглядывая куда-то вдаль ушедшему вперёд полчищу взбунтовавшихся Гаремов. Шли весь день, пока солнце не село, а ветер не стих. Погода хоть и успокоилась, но лишь визуально, потому что ночью ударил мороз, и именно это явление основательно подчистило ряды одиночек и сплотило уже имеющиеся коллективы. Спина к спине, сваливая детей к центру и прижимаясь к ним со всех сторон, Кланы и Гаремы готовились ко сну, молясь, что в этот раз мороз не даст замёрзнуть никому, хотя бы одну ночь. Единственный доступный материал для шитья в Крокусе — это Кожа Дефектных, а иногда и Нормальных. Именно из неё сшивали шатры, одежду, обувь и прочее, а потому, в моменты лютого отчаяния люди начали подъедать собственную одёжу. Голод вынуждал их поглощать единственный безобидный источник энергии, а Холод — жалеть об этом каждую ночь. Но человек, как бы цинично не звучало, привыкает ко всему. Сбиваясь на ночь в кучу, как рой пчёл, люди, пусть и не могли нормально согреться, но хотя бы могли дожить до утра, во всяком случае, большая их часть. Но, нет худа без добра… У них всегда был завтрак. Занкроу всё так же таскался на руках с маленькой девчушкой, внимательно разглядывая, чтобы все улеглись, украдкой выглядывая посторонних и опасность. На пару с самыми сильными Приближёнными, Вожак оставался снаружи, дабы в случае чего, можно было тут же вмешаться и отразить нападение, а потому он был один из тех, кому довелось видеть воистину удручающую картину. Босой, со стёртыми и обожжёнными о раскалённые пески ногами, МардГир сидел на корточках, сжавшись в комок и, похоже, засыпал, если вовсе не впадал в анабиоз. Всё тело сковало от холода так, что даже через остатки обглоданной одежды были видны все жилы и перекатывающиеся под кожей мышцы. Лежать на земле было не вариантом, по крайней мере пока не станет теплее, а потому он просто ждал, отключаясь лишь для того, чтобы легче переждать холод… Если переждёт. Сам не знамо, почему, Занкроу подошёл к молодому Выползню и навис над ним, ожидая, что тот рванёт, или хотя бы проснётся, но тот даже не шелохнулся. Нет, МардГир более чем почувствовал присутствие парня, но он уже был настолько выжат морально и физически, что так и остался дожидаться своей участи. — Тебя убить, это один раз хлопнуть ножом и отойти. — брезгливо выдал Занкроу. — Так чего ждёшь? — в той же манере ответил МардГир, слегка пошатнувшись. — Ты слаб. — Ты тоже. — Да, но у меня есть Клан, а у тебя нет. — Что тебе нужно? — превозмогая судороги во всём теле, МардГир с трудом поднял голову. — … — в глазах Вожака мелькнула какая-то неприятная досада, однако церемониться он не собирался. — Сними ожерелье. — А больше ты ничего не хочешь? — Твоё дело. С этими словами Занкроу развернулся и спокойно направился в сторону своего Гарема. Последнее что он будет делать на этой пустоши — это бегать за подыхающими гордецами, а потому, недолго думая, мужчина украдкой огляделся по сторонам, перекинул на руках всё ещё спящую девочку, прижался спиной к куче себе подобных, украдкой прикрыл глаза и почти моментально отключился. МардГир же сидел поодаль и глядел в сторону Вожака, который мог его убить одним ударом, но решил не тратить силы просто так. Один Клан не потерпит двух Вожаков, а отбить чужой - силы нужны, которых у него не было и в помине. Может и впрямь стоило снять ожерелье? Ну зачем оно покойнику? Нет. Ещё рано себя хоронить! Он — Выползень, который один раз уже доказал этому миру, что он Вожак, что он имеет право жить и топтать эти пески! Ему просто надо сделать это ещё раз. Да, солнце взойдёт, отогреет промёрзшие и продрогшие кости и тогда он решит… Да… Утро вечера мудренее… Надо… Просто… Поспать… Та ночь выдалась особенно холодной, от чего даже заядлые «жрицы любви» решили сегодня не соваться на охоту, а прижались поближе друг к другу. Промокшие насквозь от дождей пески, покрылись сизой коркой, примораживая всё, что на них находилось, в том числе и без того измученных людей. В глазах одинокого Вожака медленно темнело, но не так, как ото сна, а как-то по-другому, от чего в голове вдруг всплыл образ чужаков, что убили Шакала. «Ты толковый… Оставайся таким же толковым и, может быть, доживёшь до моих лет… Но это не точно»: слова пожилого по меркам Крокуса, Вожака чужеземцев эхом отозвались в голове и упали куда-то в районе желудка. Он всегда был сильным, выносливым, хитрым, умным, а потому неумение сладить с коллективом Крокус ему может быть и простил, но простит ли «Дорога Смерти»? Не только МардГир задумывался над этим вопросом, но и всё живое в округе. Кучка отщепенцев, сбившись как косяк рыб, которых они никогда не видели, тщетно пытаясь придумать, что делать дальше. Без Вожака, без Гаремов, они тщетно обгладывали кости очередного умершего, игнорируя гангрены и отмороженные пальцы, радуясь жару, как последнему источнику тепла, даже не задумываясь, что это предвестник далеко не лучшего исхода. Они не верили в лучший исход, никто не верил: ни сбившееся в один огромный Гарем женщины и их дети, ни Кланы, что лишились Вожака, Власти, Гаремов, еды и рассудка, ни Вожаки, что тщетно дожидались своего конца либо от рук себе подобных, либо от природы, ни даже Кланы, которым удалось сохранить целостность. Они так долго не протянут, они уже идут второй месяц в одном направлении! Да чего идут?! Они бегут, сломя голову, растягиваясь в вереницы, лишь бы не пересечься с другими группами и не сдохнуть! Голодные, усталые, потерявшие уже почти половину, каждый день они доедали умерших! Если в ближайшие пару дней эта дорога не приведёт их к любому источнику пищи или укрытия, то Вожаки не знали уже, где брать силы для защиты своих Кланов. Они просто не знали! Впереди их ждала не только неизвестность, но и озверевшая туча Гаремов, которую Занкроу на полном серьёзе думал обойти в обход. Если эти психи кинутся на него и его людей, у них не будет даже шанса, но там не всё так легко. Распри и бойни средь женщин возникали постоянно, кого-то убивали, кто-то умирал сам. Может стоит подождать, пока они перебьют друг друга? Нет, они не могли ждать, они сами хотели перебить друг друга, а значит идти придётся в том же режиме, что и шли, а быть может ещё быстрее. Его люди выбились из сил, но держались только за счёт Вожака. Если он даст слабину, то удерживаемый с таким трудом порядок разлетится в дребезги, и он будет первым, кто сорвётся. Ночь принесла с собой суровое испытание, которое оказалось не под силу нескольким десяткам людей, однако выжившие смогли отъестся и запастись сил. Сегодня было довольно ясно, дождя вроде не намечалось, а ласковое солнышко благодатно одаряло выживших своим светом и теплом. Вожак Клана с трудом разлепил глаза и болезненно сплюнул ком крови и пены. Алый, пронизанный сотнями нитей крови и с явными комками. Плохой ком, не тот, что обычно, а значит надо торопиться. Они итак шли довольно быстро, пытаясь не бежать, но и не медлить, проходя за день тридцать-сорок километров. За всё это время они должны были пройти уже больше тысячи километров, ну где-же этот конец дороги?! ГДЕ ОН!!!??? На руках Занкроу заелозила маленькая девочка, тихо прокашлялась и тоже сплюнула ком крови и пены. Этот вызвал у Вожака немного облегчённый вздох, а уголки губ незаметно поползли вверх. Этот комок уже больше походил на нормальный, нежели у него, а значит, хотя бы за этого пиздюка можно не волноваться. Они всегда сплёвывают пену по утрам. Большие, уставшие глазёнки посмотрели на мужчину, а сама девочка лишь сильнее прижалась и задрожала от холода. Занкроу ничего не ответил, так как скоро взойдёт солнце и они все отогреются, а значит нужно просто подождать, однако что-то всё же заставило его подняться раньше времени со своего места и отпустить малую. Утренний холод обдал всё тело, а потому малая тут же вцепилась в тёплого Вожака, не желая отпускать единственный источник тепла. Вожак же лишь безразлично игнорировал ребёнка, что рьяно вскарабкался на спину и сидел там, выглядывая то, что вызвало интерес даже у неё. Занкроу ничего не сказал, а лишь молча остановился и смерил взглядом вчерашнего упрямца. МардГир лежал на земле, поджав под себя колени с лицом полного умиротворения и покоя. Казалось, он сладко спит на удобнейшей из перин, когда-либо стеленных ему, совершенно не беспокоясь ни о чём. Так спят дети, после плотного обеда и беготни по пескам, и только иссиня-зеленоватый цвет кожи с явным инеем на ней говорил о том, что МардГир уже не проснётся. Жить смиренным Рабом или умереть одиноким Вожаком? Воистину, вопрос философский, на который Занкроу надеялся никогда не узнать ответа, но вот, что его реально волновало, так это вопрос: «Стоило ли»? К чему быть самым сильным и умереть от холода и одиночества? Наклонившись к замёрзшему парню, Занкроу осторожно подцепил ожерелье Вожака, украдкой поднял и разглядел. На нём висело от силы костей десять, совсем молодой… Ну что-ж… — Занкроу. — девочка явно отдохнула, выспалась и сейчас оттаивала на солнышке, глядя на труп парня под ногами Вожака. — А кто это? — Это? — мужчина посмотрел на молодь, самодовольно оскалился и поцеловал в носик. — Это… Завтрак! И столько радости в этих маленьких глазках! Они не только согрелись сегодня ночью, но и хорошо покушают перед тяжёлой дорогой. *** Акнология сидел в своём кабинете тщетно придумывая, что делать с психикой Игнила, хотя… Это не его психика. Свою он давно раздолбал на тысячи мелких осколков и как-то даже не планировал восстанавливать, да и было бы что. Надо было срочно отвлечься от грустных дум и подумать о чём-то позитивном, например, о запыхавшейся и всё проклинающей МакГарден. Да! Мысль о том, что этот маленький любопытный носик сейчас морщится от бесконечного облизывание полу-тонных кошек, вызывала какое-то немного нездоровое возбуждение. А нехрен донимать его каждый раз и совать свой нос в дела, которые её вообще не касаются! Действительно, хули он её сразу не пристроил к Гажилу, котов пасти?! А то сидит в своих пробирках, химичит чего-то, нет чтобы, как Люси, от Драгнилов всяких убегать, визжа на всю улицу, надо ей обязательно что-то нарыть и приползти: «Посмотри, что я сделала! В смысле «государственная тайна»?!». И так каждый день! А вообще настроение было приподнятым. Завтра они поедут в Райскую Твердыню, пиздец потихонечку утихает, по его расчётам, если всё пройдёт гладко, без Эксцессов, НЦсов, Инцестов и прочих сексуальных наклонностей, то тогда они разрулят всё примерно за… Дверь скрипнула из-за чего Акнология едва не схватился за дробовик, но вовремя успел среагировать, как раз в тот момент, когда Металликана захлопнула её за собой. Вид у неё был совсем не располагающий на колкие заявления, да и вообще алые глаза выражали лишь одну мысль: «никаких шуток». Она не сказала ни слова, а лишь подошла к уже изрядно напрягшемуся главе Комитета Безопасности и положила на стол планшет с открытым отчётом. Внутри неприятно потянуло, он знал этот взгляд очень и очень хорошо, а потому, не теряя ни секунды, он начал листать сводку новостей. Несколько минут тишины, после чего голубые глаза в ужасе расширились, а пальцы сжали планшет, грозя раздавить. Во рту снова почувствовался такой знакомый и паршивый привкус крови и пены, а волна лёгких судорог пробежалась под кожей. Не сейчас, сейчас он должен быть холоден и максимально рационален. — Их сотни. — Металликана хоть и выглядела спокойно, а голос всё же предательски дрогнул. — Акнология, они… — Тысяча. — рвано выдохнул глава Комитета, даже не сводя взгляда с экрана. — Может две или три. — Датчики фиксируют несколько сотен. — Это первые. Они идут не плотным потоком, да и в условиях, в которых они находятся, особо не сбиться в стаи. Слишком большой риск распри. Они будут подходить в течении нескольких дней. Твою мать… Твою мать! — Акнология. — доктор Рэдфокс упёрлась руками в стол и посмотрела прямо в глаза. — Эти мрази на «Границе»! — Я не думал, что они так быстро дойдут!!! — Что? — резко осекла Металликана и буквально вскипела. — В смысле?! — Толпа дикарей в пустыне лишается последнего источника еды и воды! Что она будет делать: мирно дожидаться своей участи или пойдёт по следам чужаков, которые разнесли их дом?! — Акнология резко подорвался, но пошатнулся на вмиг потерявших чувствительность ногах. — Они дошли всего за полтора месяца. Эти сволочи не просто торопились, они неслись, как проклятые! Они должны были прийти позже и в другом количестве! — И всё же, они здесь. — Металликана осторожно придвинула мужчине планшет. — Что делать? — Для начала, прострелить Мистгану ноги, а то я этого ублюдка знаю! — Акнология тут же свернул на планшете все окна и открыл файл документа, чтобы, не приведите боги, ничего не забыть, начав судорожно что-то вбивать. — Никаких вылазок, даже ближних! Вводим ЧС, всем жителям Райской Твердыни запрет на любые выходы за пределы городка! Связаться со всеми поселениями Драконов в радиусе тысячи километров и сообщить об опасности ВЫСШЕЙ КАТЕГОРИИ!!! Если же угроза в радиусе видимости или приближается, призвать к НЕМЕДЛЕННОМУ уходу в противоположном направлении, а ещё лучше двигаться в сторону Райской Твердыни! Авось повезёт и всё выйдет. — Что выйдет?! — Что делает стая муравьёв, если их высыпать на травку?! Они разбегаются во все стороны, равномерно расселяясь по округе и сидят тихо, пока всё не устаканится! Ты хоть отдалённо представляешь, в каком они сейчас состоянии?! — Нет! — А я ДА!!! — Акнология снёс со стола всё, что мешало, быстро достал карту местности и начал лихорадочно что-то отмерять. — Голодные, злые, измождённые, это совсем не тот случай, когда «горе сближает»! Они всю дорогу отбивались от своих сородичей, я даже не представляю, что у этих психов в головах сейчас твориться! Они основательно застрянут на Границе, потому что даже таким скопом им не выпить реку, и пока это плюс и для нас, и для них! Жрать будут всё: рыбу, тину, водоросли, подохших товарищей и пить. Пить они будут до рвоты, потом блевать и снова пить, пока не допрёт, что вода не кончается, а допрёт это недели через полторы! Какое-то время посидят и успокоятся, попытаются разжечь огонь, а потом допрёт. — Что допрёт? — Вот в этом и проблема, что хрен знает, что им допрёт! Река пересекает дорогу с Юга на Север, но шансы что пойдут во втором направлении очень малы, потому что там тоже полупустыни и до реально обитаемых и пригодных для жизни мест пилить, пилить и пилить! Другое дело Юг, откуда течёт река! Огромные горные хребты, заснеженные вершины, обилие растительности и довольно приличное зверьё, которым можно прокормиться. Гипотетически пойти могут в обоих направлениях, но если бы всё было так просто, то нам не пришлось бы взрывать Крокус! Обязательно найдётся умник, которому напечёт голову и к нему придёт гениальная мысль, что дорога-то не закончилась! Таким долбоёбом был я, и заметь, стал главой Комитета Безопасности. НЕТ, я не собираюсь на пенсию, как и испытывать судьбу, а потому всех этих долбоёбов надо как-то нейтрализовать! — И как ты себе это представляешь?! — У нас есть полторы недели на то, чтобы решить всё, но самое разумное, попытаться увести их в горы. — А нам это зачем?! Какое нам вообще дело?! Акнология резко схватил Металликану за горло и сжал так сильно, что напрочь перекрыл кислород. Честно, он сам сейчас мало отличался от Вожака злосчастных дикарей, что рьяно лопали друг друга почти месяц, но в отличии от тех, он хотя бы в теории предполагал, что отпустит это поганое горло. — Ещё раз при мне скажешь что-то подобное — разъебу хлебало так, что по зубам не опознают. Я не шучу. — с этими словами Акнология отшвырнул женщину с такой силой, что она упала на пол и крепко стукнулась головой, но перечить больше не стала. Голубые глаза почернели, самого его била дрожь, он не шутил, и Металликана это почувствовала самым нутром, а мужчина продолжил, правда угрожающе тихо. — Эти мрази не пришли сюда драться или отжимать ресурсы, но, если им это придётся делать, они снесут и Райскую Твердыню, и Магнолию, и ещё Хвост Фей прихватят за компанию! Эти сволочи хотят жить, Мета, так сильно, как тебе и не снилось, а для этого они сделают всё. Им нахрен не сдались жопы местных девиц, потому что они на них смотрят исключительно как на филейную часть к ужину, а присунуть они могут и собрату. Так что меньше пафоса, Редфокс, и, может быть, ты доживёшь до этого прекрасного момента, а сейчас мы должны решить другую проблему. Акнология, как ни в чём небывало, вновь подошёл к столу и начал разглядывать карту. Он думал, что у него больше времени, но раз жизнь в очередной раз повернулась к нему одним местом, самое время снять штаны и пристроится сзади, пока она не передумала. — Нам нужны львы и самые лучшие загонщики, которые смогут оторваться. Говорить и вести дипломатию с ними ближайшие пару недель смысла не имеет вообще, они сожрут всё, что покажется съедобным, но на этом можно сыграть. — мужчина игнорировал поднимающуюся с пола женщину, однако упорно что-то разглядывал на карте, пока не обвёл какую-то область карандашом. — Вот тут! Гонный хребет, в идеальной удалённости от поселений Драконов и оптимальной для нас самих. Двести километров на Юго-Восток, укрыты горами, всяких козочек там, воды дохрена, а главное, НИКОГО ПОБЛИЗОСТИ!!! Надо их туда загнать! — И как ты предлагаешь это сделать? — хрипела Металликана, потирая горло с уже наливающимися синяками. — С автоматами за ними бегать будешь? — Автомат тут не поможет, они боли не чувствуют. Тут нужна смекалка, чтобы они сами пошли. Приманка! — Скотина. — голос Фернандеса заставил пару вздрогнуть и повернутся к выходу, пока Мистган, как ни в чём небывало стоял и смотрел на глав облокотившись на косяк. — Я не знаю, что творится на «Границе», но почти уверен, что они не сильно отличаются от тех, что пришли до них. Они сожрали Разведчиков, слопали с костями, при том, что те были вооружены, они будут кидаться на всё, что шевелится, пока не наедятся… Но можно подогнать стада. Почуяв мясо, они кинутся в глубь и осядут на какое-то время, а дальше можно пробовать оцепить периметр. — Хочешь выставить погранпосты? — съязвила Металликана. — В этом нет необходимости. — без эмоций выдал парень. — Если загнать их в этот горный участок, самое сложное будет их там удержать первое время. Там много ручьёв и живности, а если туда ещё подогнать стада козлов и диких баранов, изобилие еды прикуёт их к одной точке, с которой они носу не сунут, пока еда не кончится. — А если кончится? — А к тому времени они осядут, отъедятся и успокоятся. — безразлично бросил Мистган, словно обсуждал погоду. — Отсутствие нужды в каннибализме очень быстро скажется на «сплочение коллектива», охота и загоны — тоже, а учитывая, что в тех местах довольно большие пещеры, укрытие вынудит их жить «под одной крышей» и через пару лет это станет одичавшим, но довольно оседлым племенем. — Если бы всё было так просто, то пришлые маньяки не резали бы Разведку! — вот тут пена уже появилась у Металликаны. — Эти мрази и не думали сидеть на попе ровно, а грызли всех и вся! — Они не тащили собой детей. — м-да, переиграть Мистгана в карты было нереально, потому что с невозмутимым лицом парень говорил о таких страшных и серьёзных вещах, и делал это довольно складно. — Одно дело — орава маньяков с арматурами, и совсем другая — женщины и дети с теми же арматурами. Они вели кочевой образ жизни с самого рождения лишь потому, что у них не было возможности существовать в условиях, в которых они существовали. Ребёнок — херовая вещь в походе и уж тем более на охоте, а потому они будут инстинктивно искать нору, куда «заныкать потомство», а сейчас она им жизненно необходима. Мы сейчас вынудили десятки Кланов с их Гаремами поднять жопу и пройти больше тысячи километров по пустыне без еды и воды. Одна часть детей погибла, вторая на гране, как и их родители, дошло меньше половины, кто-то болен, кто-то слаб и сейчас они будут искать ЛЮБУЮ нору, лишь бы просто посидеть и отдохнуть в безопасности, и, если они почувствуют её, они вгрызутся туда зубами. Поднять шайку отмороженных психов легко, для этого достаточно сказать «я ухожу» и все пойдут, а вот поднять с полтысячи женщин и детей почти нереально. Они поднялись лишь потому, что им идти было некуда. Просто уйти и бросить их? Да обязательно найдутся такие, сотни три-четыре точно наберутся… Но они обречены на вымирание, а основная масса останется привязана к оседлым ребятам. В любом случае, отбиваться от пары сотен или от пары тысяч — это ощутимо разные бойни. А вот с этим поспорить было очень трудно, во всяком случае принцип «разделяй и властвуй» за последние несколько тысяч лет переспорить не смог никто. Они должны увести основную массу на плодородные пустоши, и начать тотальную зачистку отморозков. Всё так легко на бумагах, но так страшно на практике. А пока толпа дикарей топала в сторону Райской Твердыни, Исследовательский Центр работал как ни в чём небывало, и, казалось, это последний оплот стабильности в округе, в котором не менялось ничего, однако было это тоже весьма условно и однобоко. Все исследования велись в штатном режиме, но Леви, как и положено любой затычке в бочках, вела совершенно иное исследование, связанное с феноменом «переклина». Она не знала точно, что это такое, почему это происходит, что это за форма психического отклонения, но, как и положено, не прогадала. Это действительно оказалось формой мутации под воздействием Вируса, причём, куда более сложной, чем думалось ранее, а потому воистину интересным. Очередной день она мотала в лаборатории, рьяно изучая десятки результатов МРТ, пока Люси неспешно плелась в сторону Исследовательского Центра. Вид у неё был просто ужасный, и хуже него было только настроение и общее физическое состояние. Нет, она не плакала, да и вообще складывалось ощущение, что она ничего не чувствовала априори. Мимо проходили люди, Драконы, в клетках бесновались жители Крокуса, где-то вдалеке блестел Нефритовый Дракон, а ей было всё равно… Так «всё равно» ей ещё никогда не было. Невидящим взглядом, чисто на автопилоте, Люси вошла в помещение, где сидела Леви, и, не сказав ни слова, направилась прямиком к микроскопам. Странное поведение Леви подметила сразу, но как-то побоялась спросить, а потому решила подождать, пока Хартфилия сама всё скажет. Она ещё не знала, что Люси вообще не планировала говорить сегодня, но всё же спустя добрых полчаса попыталась выжать из девушки хотя бы два слова. Сказать, что блондинка не шла на контакт — это промолчать. Все ответы: «да», «нет», «не знаю», и лишь один раз мелькнуло «давай потом это обсудим». Она не плакала, но лишь потому, что плакать было тупо нечем и такой апатии могли позавидовать самые матёрые фанаты депрессий и самобичевания. В том, что что-то случилось Леви не сомневалась, но Люси молчала, как партизан, даже не думая что-то говорить, всячески уходя от ответов и пытаясь перевести тему. В один момент Леви это надоело, и она просто решила оставить подругу в покое, пока та сама не созреет что-то сказать. Самое страшное, что никакого напряжения в комнате не было, словно там сидели совершенно чужие друг другу люди, а не прошедшие огонь и воду друзья детства. Украдкой глянув на молчаливую понурую подругу, внутри вдруг промелькнуло что-то до боли неприятное и даже злобное. Они почти никогда не ссорились, но сейчас Леви поймала себя на мысли, что не прочь нарваться на конфликт, хотя сама не знала, почему именно. А вообще она очень сильно устала, не физически, а морально, столько всего надо было переосмыслить, ещё и котов заставили пасти! Вот только горных львов в её списке нервных напряжений не хватало! А тут ещё Люси со своими молчаливыми истериками! БЕСЯТ!!! — Люси, скажи, ты сделала отчёт, который я тебя просила? — Я ничего не сделала. — на отвали выдала блондинка, глядя в окуляр. Даже не столько эти слова, сколько эта пренебрежительная интонация, заставила кровавую пену появится в уголках губ, а руки сжаться в кулаки от напряжения. — Ну и… — с трудом сдерживая эмоции, прорычала Леви. — Почему ты его не сделала? — Потому что у меня были другие дела… И вообще, я не обязана ничего делать. Казалось, Леви услышала скрип, с которым она повернула голову в сторону подруги. Обстановка накалилась до предела, сердечко болезненно застучало, норовя вызвать очередной приступ, но молодая биолог держалась из последних сил. В конце-то концов, они лучшие подруги… Да? — Люси. — давя из себя последние крупицы рассудка, Леви пыталась не облаять блондинку. — Ну давай поговорим, как взрослые люди. Что случилось? — Блять, ты можешь просто оставить меня в покое?! — Люси едва не снесла всё, что лежало на столе. — Тебя это вообще не касается, так что развернись к своим микроскопам и делай то, что ты делала! М-да, она ещё не раз пожалеет об этих словах, а пока ситуация в женском коллективе стремительно переходила из «сложного» состояния в «критическое», в «мужском» была тишь да благодать! У Нацу было на редкость хорошее настроение и даже вдохновение на какой-нибудь лютый треш! Честно говоря, ему очень даже полюбилась Райская Твердыня, и дело было не только в миловидной блондиночке. Не сказать, что любимый папочка сильно контролировал своё чадо, однако особо отрыто кутить было нежелательно в его присутствии, а потому на широкую ногу младший Драгнил расходился за пределами родного поселения. В Райской Твердыне тоже был свой «Папочка», который мог отвесить люлей ещё круче родного, однако… Да, наверное, блондинка всё же играла ключевую роль. И что она такая вредная?! В очередной раз дойдя до Исследовательского Центра, Нацу вдруг насторожился, заприметив знакомую морду, в то время как Гажил шёл, как ни в чём не бывало, таща на себе двухнедельного котёнка. Этот монстр весил почти половину от веса своего заводчика, но это ни в коем разе не мешало приподнятому настроению брюнета. Молодой кошатник уверенно шёл в том же направлении, что и Нацу, от чего второй лишь поравнялся со сводным братом и как-то подозрительно гаденько усмехнулся: — Ну и куда ты тащишь это чудо? — В лабораторию. — уверенно ответил парень. — … — Нацу маленько опешил и напрягся. — Ты тащишь львёнка в лабораторию?! — Леви сказала, что хочет взять какие-то там образцы: шерсть, кровь, ещё какую-то хрень, просветить голову какими-то датчиками, я не вникал. Сказала, малому больно не будет. Через два часа верну котёнка мамке, пусть вылизывает дальше. Нацу ничего не ответил, а лишь оскалился самой широкой и самодовольной улыбкой, слегка прищурился и тихо констатировал: — Она тебе понравилась. — И заметь, брательник. — в той же манере оскалился Гажил и глянул прямо в эти гаденькие серые глаза. — Меня приглашают в лабораторию, а тебя нет. Это не была подляна со стороны брата… Он просто переиграл и уничтожил, стерев… Нет! Растоптав в пыль гаденькую улыбочку на лице младшего Драгнила, и с видом самодовольного Акнологии направился в сторону лаборатории. Нацу же, казалось, сейчас просто начнёт пускать клубы дыма и языки пламени изо рта, однако лишь озлобленно поплёлся за братом. Коридоры Исследовательского Центра походили на огромные лабиринты, в которых можно было блуждать несколько часов. Конечно, были комплексы, в которые доступ имели только соответствующие персоны с необходимыми пропусками, но в целом, в Исследовательский Центр мог войти любой смертный. Вид горного львёнка неслабо напугал местных обитателей, но вопросы особо задавать никто не стал, и именно так молодые Драконы дошли до нужного им кабинета, но войти не решились. Честно, картина предстала необычная. Дверь была нараспашку, из помещения доносилась какая-то возня, но вовсе не это привлекало всеобщее внимание. В дверях стоял Акнология, который очень внимательно и неотрывно, почти не моргая, вглядывался в помещение лаборатории, слегка болезненно прищурив один глаз, чем вызвал напряжение уже среди парней. — Акнология? — осторожно позвал Гажил. — Что ты делаешь? — Считаю. — почти плача выдохнул глава Комитета. — Что считаешь? — Ущерб. — Какой ущерб?! И как в ответ на слова брюнета, из помещения раздался звук бьющегося в дребезги оборудования, разлетающихся по полу осколков пробирок и женское пыхтение, из-за чего Акнология сморщился ещё сильнее: — Ещё полтинник. Ладно, его всё равно списывать собирались. Даже не столько звуки битого оборудования, сколько женские вопли, вмиг донёсшиеся из помещения, заставили Драконов резко подорваться, подбежать к дверному проёму и опешить в край. Чем отличается «мужская» бойня, от «женской»? А тем, что бабы в принципе не подразумевают победы, как таковой, и это было видно! Сцепившись не на жизнь, а насмерть, молодые биологи, отрада Металликаны и гордость Исследовательского Центра, Люси и Леви, заблёвывая пеной осколки битого оборудования, ничем не уступали очумелым дикаркам Крокуса! Расцарапанные лица, выдранные клочья волос, лучшие подруги дрались, как за место в Гареме, пока Гажил, Нацу и Акнология очумело глядели на происходящее. — Твою мать! — Гажил ловко положил котёнка на пол, придерживая за холку и посмотрел на главу Комитета. — Сделай что-нибудь! — Без базара! Ставлю на МакГарден! — ЧТО БЛЯТЬ!!!??? — Не будь так категоричен. — поучительным тоном выдал мужчина. — Люси крупнее, но Леви ебанутая. Эта козявка всё может. — РАЗНИМИ ИХ!!! — кричал во всю глотку пасынок Игнила. — Да ну нахуй! Когда девки дерутся, их вообще трогать нельзя! Полезешь туда со своими понятиями, потом крайним по двум заявам пойдёшь! Мамку свою позови, вот она пущай их и разнимает! Гажил не стал кидаться на поиски Металликаны, а лишь всучил брату кота и кинулся разнимать девчонок, но как-то быстро смекнул, что парней разнимать куда легче. Они словно не видели брюнета между собой, кидаясь раз за разом друг на друга, пока Акнологии это в край не надоело, и он не решил разнять сие нечто. Честно, помощь уже нужна была Гажилу, который усиленно терял густые пряди длинных волос в этой потасовке, но Акнология лишь лениво юркнул куда-то к поясу, после чего раздалось два выстрела и девчонки как-то резко притихли, а после замертво рухнули на пол. От страха похолодело у обоих Драконов, и только глава Комитета Безопасности безразлично потёр дальнобойный шприц и немного гаденько усмехнулся. Сказать, что его хотели порвать, это промолчать, но Гажил решил сначала разобраться, а после крушить. — У тебя был Парализатор? — казалось Нацу сейчас затолкает пятидесятикилограммового львёнка аккурат в глотку мужчины рядом. — Я — глава Комитета Безопасности. У меня всегда есть Парализатор. — И почему ты им не воспользовался?! — тут уже взбесился Гажил. — Потому что, во-первых, оборудование на списании, а во-вторых… — Акнология гаденько оскалился и вздёрнул бровь. — Меня в край заводит, когда две девочки ебосят друг друга. Две девочки лежали на полу, задыхаясь от злобы и ярости, в то время как два мальчика и впрямь хотели ебосится, только уже с главой Комитета, от чего Нацу на эмоциях отобрал у Акнологии дальнобойный шприц. А Акнология что? А ему пофиг! Он тут главный, и сам всех разъебашит, если захочет, причём безнаказанно… Хотя… — Что тут за сбор? — ровный низкий голос Металликаны заставил мужчин резко оживится, а стоило алым глазам устремиться в дверной проём, как всё лицо резко перекосило от ужаса, а волосы на голове зашевелились. — Что тут произошло?! — Гажил отмудохал девочек. — с укором выдал глава Комитета, глядя на вмиг опешившего брюнета и не менее укоризненно глянул на Металликану. — Только посмотри, как они от него отбивались! Всю морду ему расцарапали, половину волос повыдёргивали, а когда эти двое смекнули, что силой не даются, Нацу взял Парализатор и подстрелил обеих. Сказать, что все присутствующие охренели в край — это промолчать, но, если Металликана просто пыталась связать в голове погром в лаборатории и два лежачих тела на полу, то Гажил нервно тёр проплешины на голове, на пару с расцарапанным лицом, пока Нацу отчаянно пытался подсунуть Парализатор куда-то под пятидесятикилограммового котёнка. Вдруг алые и серые глаза сынов Игнила остекленели и с ненавистью посмотрели в ехидные голубые, но встретили лишь издёвку и самодовольство. — А я говорил, мальчики. — уже не скрывая довольной ухмылки. — По статье пойдёте… Крайними! Да, разруливали это дело долго, однако, стоило только потерять бдительность и опрометчиво вколоть девочкам Вакцину, как обе тут же сцепились в бойне снова, правда с Металликаной особо-то и не повоюешь. Разняли быстро, но выслушали очень и очень многое. Каких только обвинений в адрес друг друга девочки не кидали: от банальных «дура\идиотка\истеричка», до обвинений едва ли не уголовного кодекса. Наговорили целую кучу всякой обидной хрени, всплыли конфликты и тёрки ещё времён школьной парты, а приступ не подходил лишь из-за содержания Вакцины в крови. Казалось, они припомнили всё, что только можно было, но выиграл таки Акнология… Ведь он ставил на МакГарден. — ЭТО ИЗ-ЗА ТЕБЯ ВСЁ!!! ИЗ-ЗА ТЕБЯ МЫ ЗДЕСЬ, А НЕ В МАГНОЛИИ!!! — Леви уже держали вдвоём, но это не мешало ей срывать глотку так, что трещали осколки пробирок. — Ты знала, что скафандр был порван!!! Ты знала об этом и промолчала!!! Это ты нас обрекла на всё это!!! Ты нарушила устав безопасности и начала вести эксперименты одна!!! ЭТО ТВОЯ ВИНА!!! — Так, хватит! — скомандовал Акнология, крепко заломав обе руки Леви и за волосы потащил ту наружу. — Ну всё, МакГарден, в мой кабинет, объяснительную писать! Вообще от рук отбились! Вывести МакГарден из помещения оказалось той ещё задачкой, однако Акнология всё же в ней преуспел, пока Металликана едва ли не за горло прижала Люси к другой стене и попыталась поймать взгляд. Вид у Люси был просто ужасный: заплаканные глазёнки, забитое и расцарапанное лицо, просто неподобающий вид в целом, но держалась она стойко, хоть слёзы и катились по щекам. — Что случилось? — сквозь зубы прорычала Металликана, крепче сжимая горло блондинки, пока та силилась вырваться. — Люси, я сейчас разозлюсь! — У меня был плохой день. — еле выжала из себя молодая биолог. — Это я заметила, и, судя по всему, у МакГарден день тоже был не очень хороший… И вы решили испоганить его всем остальным. А теперь я спрашиваю ещё раз: «что случилось»?! Но вместо ответа, Люси молчала, как настоящий Разведчик, однако, для их уровня ей явно не хватало опыта. Крепко хлопнув девушку о стену, Металликана отнюдь не хотела тратить на данный диалог столько времени, но что-то в отведённых в сторону глазах женщина заметила, и, проследив за взглядом, уставилась на всё ещё чертыхающихся Драконов. — Сгинули! — тоном, нетерпящим неповиновения, буквально гавкнула Металликана, из-за чего оба сына Игнила буквально испарились в неизвестном направлении. — А теперь я слушаю, что случилось? Вдруг доктор Рэдфокс почувствовала, как тело в мёртвой хватке резко ослабло и под собственным весом поддалось силе притяжения. Даже не столько от реальных мыслей, сколько на рефлексе, брюнетка отпустила подопечную, и та буквально стекла по стене. Нет, она не рыдала, но слёзы всё также бездумно катились, словно делали это сами по себе, от чего доктор вдруг смекнула, что всё куда хуже и серьёзнее, чем она могла даже подумать. Карие глаза смотрели как-то сквозь, но остановились на планшете, что лежал на чудом не задетом столике. Металликана очень не хотела его брать в руки, но что-то ей подсказывало, что это нужно сделать. Экран вспыхнул и тонкие пальчики монотонно застучали по сенсорному экрану, как вдруг весь запал сошёл на нет, а к горлу наставницы подкатил тошнотворный ком безысходности. Она была из тех, кто разнесёт в пух и прах всё, что только угодно, если это в её силах… Но это не было в её силах. Медленно обойдя блондинку Металликана упёрлась спиной в стену и сползла на пол рядом с девушкой. Минут пятнадцать они молчали, говорить было нечего, да и незачем, всё было понятно без слов и от этого не менее горько, причём обеим. — Жизнь — Говно то ещё, Люси, и поверь, с каждым годом оно будет становиться только хуже. — Почему? — Люси уже вообще не соображала, что говорила, а лишь потерянно оглядывала разгромленную ими лабораторию. — Почему мы не можем рассказать Магнолии правду? Почему не можем Райской Твердыни рассказать правду? Почему мы создали кокон лжи, замотали в него всех и выставили людей с автоматами по периметру?! Зачем нам это? Почему нельзя идти в ногу с Драконами? — Мы идём в ногу с Драконами… Но Магнолия боится их. Бункер Магнолии — отлаженная система тоталитаризма, за пятьсот лет отработанная до филигранной точности, и единственная выжившая средь более лояльных аналогов. Последний действующий бункер на земле, «Инкубатор Рая» и никто не будет его менять, по крайней мере пока население Райской Твердыни не перевесит население бункера, а это произойдёт очень и очень нескоро. Последние слова эхом отозвались в голове Люси, от чего слёзы вновь покатились по щекам. Очень и очень нескоро… Не на её веку. Перед глазами вновь всплыл бункер, родная квартира, проклятый эксперимент, свадьба, и она вдруг осознала, что её психика просто летит со свистом в клоаку. «По ту сторону Комитета Безопасности»: да, именно так она бы это обозвала. В бункере это было страшное учреждение, которое могло решить, кто выживет, а кто умрёт… А за пределами бункера, это учреждение, которое умирает во имя мира и процветания ничего не знающих людей. В один момент Люси себя почувствовала клоуном на детском утреннике, и даже поняла, почему вход назад доступен очень малому проценту населения. За пределами купола жестокий мир, разруха, мутанты, Вирус, разгромленный Крокус… А под куполом этого нет. Под куполом всё хорошо, всё цветёт и пахнет, бункера общаются, разрабатывают Вакцину и грезят приёмом гостей. А потому, если приходишь в бункер — улыбайся, радуйся со всеми, ведь ты в Раю. В смысле, ручки трясутся после того, как твоего собрата дикари живьём сожрали? В смысле, седина от того, что «дефектных» пачками усыплять надо? В смысле, нервишки «не к чёрту»? Так ты не к «чёрту» идёшь, а в Рай, и всё дерьмо, будь добр, оставь на пороге и улыбайся. Нет сил улыбаться — нечего тебе в Раю делать. Нарыл чего-то лишнего — добро пожаловать в ряды Комитета Безопасности. Нарыл ещё больше — добро пожаловать Райскую Твердыню на постоянное место жительство. Ну а коль и тут не прижился, не беда! Мутанты, пустыня, холод, дикари, постоянная зависимость от Вакцин, Драконы и полчище людоедов с Крокуса, если и не убьют, то не оставят вашей психики даже шанса! И вот, когда дерьмо заклинит так сильно, что шиза полетит в тартарары, на последних затворках сознания всплывёт образ главы Комитета Безопасности. Что должен пройти человек, чтобы стать главой Комитета Безопасности? Во-первых, он должен быть инфицирован; во-вторых, быть осведомлён о Райской Твердыне. Он должен прожить тут добрый кусок жизни, помотаться с караванами, отстреляться от толпы мутантов, похоронить с десяток лучших друзей, не сдохнуть сам… Одиннадцать лет жизни среди людоедов, ожерелье из человеческих костей и пеший тур в две тысячи километров без еды и воды через пустыню будет расценено, как преимущество вашего резюме над другими претендентами на вакансию… Кажется она поняла, почему Акнология так редко и криво улыбается. — Так будет всегда? — отрешённо выдала блондинка. — Ничего «всегда» не будет. — Металликана лишь отложила планшет и прижала к себе свою подопечную. — Всё меняется, Люси, каждый день. Можно выплакать глаза, глядя назад, или смотреть вперёд… Там не знаю… Жить дальше. — Как дальше жить? Как смотреть вперёд? — Хороший вопрос. Если не можешь смотреть вперёд, смотри в спину того, кто может. — Это в чью? — Понятия не имею. — нервно хихикнула брюнетка и глянула на свою подопечную. — Вот я всю жизнь смотрю в спину Акнологии. — … — Люси с пару секунд молчала, подняла заплаканные потерянные глазки на наставницу и призадумалась. — Акнологии? Но почему? — Потому что я так и не научилась это делать самостоятельно. Незнамо почему именно, но в этот момент Хартфилию прорвало так, что она буквально вцепилась в брюнетку на полу и зарыдала навзрыд. Её трясло, она не могла остановиться, пресс уже болел, воздуха не хватало, перед глазами всё плыло, а Металликана лишь сидела, нервно поглядывая в сторону проклятого планшета. Магнолия — последний оплот человечества, в котором всё было хорошо, все кушали радугу и какали бабочками, и, как следствие, особо долго страдать было не принято. Раны затягиваются, душевные тоже, душа хочет праздника, любви, настроения, и, как следствие, она это и получает. Шикарное белое платье, расшитое настоящей овчиной, просто идеально сидело на точёной фигурке молодой девушки с короткими розовыми волосами. Никакой синтетики, только дорогой пошив, как и положено особе из элитных корпусов. Её семья занимается выделкой тканей из натуральной шерсти, модные дизайнеры очень долго обрабатывали фасон и само платье, а потому выглядела она просто безупречно, как и положено любой невесте в самый лучший день в её жизни. А вот жених был поскромнее. Нет, он выглядел отнюдь не дёшево, но довольно строго, тоже очень дорогой пошив, просто идеально сидел на безупречной фигуре. Жёсткая классика, как и положено человеку его статуса и положения. Он получил повышение по службе, став одним из замов, ответственных за внутреннюю безопасность Магнолии. Серьёзный парень, в глазах которого всё также искрился задира-пацан, что до одури не любил Металликану с её биологией. Но время меняет людей, и сегодня лохматый рыжий ёж волос был уложен в модную дизайнерскую причёску, под стать своей очаровательной невесте. Локки. Да, он женился, и эта свадьба окончательно выбила любые надежды из молодой блондинки, что грозилась утопить в своих слезах разгромленную лабораторию. А самое отвратительное во всём этом то, что в этой ситуации до скрежета зубов никого нельзя было обвинить. Да, Локки всегда был нарасхват среди девушек, но отнюдь не кинулся во все тяжкие, как узнал, что Люси умерла. Он долго и стойко скорбил почти год, не жалея себя и даже не думая кинуться по юбкам. Но Люси числится мёртвой в Магнолии уже почти два года, и в отличии от Райской Твердыни, они не верят в «восстание из крематория». Жизнь продолжается, он встретил очень хорошую женщину, которая дала ему время оправится от утраты, помогла ему встать на ноги, прийти в себя, выйти из долгой депрессии. Он снова открыл своё сердце для любви, пытаясь подарить хотя бы этой женщине то, что не смог подарить Люси… И в этом не было его вины. Тут не было виноватых. Никого… Но Люси от этого легче не становилось. Старые раны фантомной болью отозвались в груди Металликаны, а перед глазами вновь всплыл образ Арго. Жизнь — штука до боли сложная, а Смерть — до боли простая. А вот как жить после смерти, она так и не смогла узнать или научится, а потому хорошо понимала состояние своей подопечной, и, решив не испытывать судьбу, отпустила Люси на две недели в «отпуск». Леви, кстати, тоже было бы неплохо немного отдохнуть. Хватит умирать, пора и пожить немного. Рапорты Леви писала безбожно, беспринципно, разрывая ручкой листы и, поскольку, матерится в кабинете главы Комитета нельзя, она матом ПИСАЛА. Бумага всё стерпит, и стол, на котором отпечаталось по меньшей мере три объяснительной тоже, но помимо кучи личных проблем были ещё и насущные, такие как полчище невменяемых мамаш по клеткам и их не менее невменяемое потомство. Почти два месяца этим дамам вправляли мозги, в чём, конечно же, никто не преуспел, но зато они смогли донести прекрасную мысль: «шоковый ошейник не снимается». К боли эти дамы привыкли с самого первого дня своей жизни, как и нескончаемому приступу, а потому осознание, что они её не чувствуют, вызвало некое замешательство. Теперь боль была избирательной, только за конкретное действие, только в шею и только если позволяют себе лишнее, а это дрессирует. Поступил ряд послаблений, из-за чего молодь, наконец, допустили к любимым родительницам, однако только к тем, которые себя хорошо вели. Это стало второй отправной точкой, которая окончательно навела порядок «в сетях» Райской Твердыни. Мамочки добрались до своего потомства и началась «тотальная умывальня»! — Мама! — в меру упорствовал Ромео, силясь вырваться из мёртвой хватки и увернуться от назойливого языка своей родительницы. — Мама, я уже чистый! Мама!!! Игнорируя напрочь возмущение своего девятилетнего чада, женщина вылизывала его лицо и шею, как кошка своего котёнка. Это бы вызвало настоящий ажиотаж, если бы это не творилось под каждым навесом. Какие к чёрту глисты?! Эти женщины всю жизнь ели падаль с пола с песком и грязью, а тут какие-то припадочные неженки заливают о том, что детей облизывать «негигиенично»! Они, видите ли, грязные! Конечно, грязные! Сейчас оближет и будет чистенький, а воду надо экономить! Что значит, вода не кончается? За ней пилить три километра, вниз, отбиваясь по дороге от всего, что попадётся! Что ещё за насос в колодце? Кому он там «насасывает»? Боги, что за жуткое место?! Воду льют на голову, соседей жрать запрещают, детей облизывать негигиенично! Поселение каких-то расточительных варваров с полным отсутствием материнского инстинкта!!! Ладно, эти хотя бы их детей не едят, можно потерпеть. С любовью, почти, как наркоман, мать Ромео рьяно облизывала своё чадо, невзирая на все протесты и тошнотворный ком в горле Леви, что наблюдала за сей картиной уже минут десять. Выросшая в бункере, где даже воздух фильтровали, дабы было приятнее дышать и меньше риска подхватить лёгочную инфекцию, МакГарден всем телом ощущала бегающих микробов, скользящих по пищеводу кишечных палочек, уйму глистов, ползающих по прямой кишке, и от этого хотелось вымыться и съесть горсть антибиотиков просто так, как профилактику! Устав от пристального наблюдения, родительница повернулась к Леви и немного озлобленно смерила ту взглядом. Она не сказала ничего, но невербальный посыл сгинуть был считан моментально, из-за чего Леви, с трудом отдирая ноги от земли, отошла чуть назад, а женщина продолжила «умывать» мальчишку. МакГарден просто трясло от происходящего, а потому она не заметила подошедших к ней глав Комитета и Центра. — Твою ж мать. — выругалась Металликана, силясь проглотить такой же ком в горле, что и её послушница. — Что за дичь?! — Это просто ужасно! — почти плакала МакГарден. — Угу. — как-то потерянно выдал Акнология, отрешённо глядя на потуги мальца вырываться. — Зачем она это делает? — не понимала доктор Рэдфокс. — Они так «общаются». — всё в той же манере ответил Акнология. — И как долго они так «общаются»? — Столько, сколько могут. — В смысле? — В прямом. — … — Леви немного опешивши посмотрела на мужчину. — Вы что, хотите сказать, что она его так облизывать до конца его дней будет?! — Его не знаю, а своих точно. — И что, тяга к этому не пропадает?! — Никогда. — уверенно ответил глава Комитета, как-то болезненно сморщился и кивнул. — Вот вообще никогда не пропадает. Через год, через два, пять, десять, двадцать, ну не пропадает эта тяга и всё тут! Преследует, как навязчивая идея! И вот, в один день ты просыпаешься посреди ночи и накатывает такое отчаяние от осознания бытия! Тебе уже почти полтинник, ты стоишь во главе учреждения, которое решает кому жить, а кому умереть, у тебя ресурсов и власти столько, что ты можешь позволить себе любую шлюху и в любом количестве… Но ни одна падла не сделает это так, как это делала мама. Минутная пауза, от которой в радиусе пяти метров воцарилась тишина, а Исследовательская часть сей тройки уставилась на главу Комитета. У Акнологии было такое выражение лица, какое бывает у огромных страшных волков, которые обиженно смотрят, как кто-то гладит котёнка, после чего голубые глаза метнулись к голубой макушке и наивно похлопали. — Или ты про мамашу? Про мамашу не знаю, не рожал. — Акнология вновь посмотрел на упирающегося Ромео, от чего ком уже подкатил к горлу главы Комитета. — Бля, я не могу на это смотреть, я сейчас реально заплачу! — А в чём проблема, Вожак? — ехидный голос одной из очумелых родительниц раздался со стороны другого вольера. Там была молодая девушка, в ногах которой крутился мелкий шкет лет четырёх, а на лице сияла самодовольная ухмылка и немного задорный блеск хитрых глазёнок. — Иди сюда, мой хороший, «аблязаю» как своего! — … — Металликана с минуту молчала, глядя на сие действие, глянула на весьма неоднозначную реакцию бывшего напарника и взвинтилась за считанные секунды. — Даже не думай! Я не шучу! Башку выкручу против часовой стрелки!!! — Башку выкрутит!!! — передразнил Акнология и с явной истерикой начал наступать на доктора Рэдфокс. — Яйца отрежет, член вырвет, почку вырежет!!! Я слушаю это дерьмо почти тридцать лет!!! Да что ты за баба такая?! Вот нет, чтобы подойти и сказать… АБЛЯЗАЮ как своего!!! Всем стервам стерва! Всё, я умываю руки и сваливаю! — с этими словами глава Комитета направился куда-то в сторону, однако вернулся через пару секунд и подошёл вплотную к вольеру с полоумной мамашей. — Девушка, у вас есть планы на вечер? *** Вода — это жизнь, но каким-то неведомым чудом они ещё живы, хоть воды они не видели уже почти неделю. Оказывается, дожди остаются там, где когда-то стоял Крокус, а тут воды уже не было, отчего несчастным Кланам казалось, что ещё немного и они больше не смогут идти. Воды нет, но есть кровь умерших… Да и не только. Азума перебил часть детей в своём Клане, женщины не возражали, но предпочитали есть детей своих соплеменниц, а не своих. А вообще им всем повезло, потому что в отличие от «озверевших», как их прозвали на пути по «Дороге Смерти», они сохранили хотя бы намёки на людей, но спокойствия это не добавляло. Теперь опасность поджидала их на каждом шагу. Озверевшие — Вожаки, Приближённые, просто бывшие Кланы, которые не смогли справится с кошмаром, одуревшие с голода, холода, жажды, отчаяния и просто от того, что нечего терять. Они представляли из себя маленькие группы, не больше пяти человек, которые рьяно выжидали, пока кто-то отобьётся от общей группы, чтобы отловить и убить. Это уже были не люди даже по меркам Крокуса. Они кидались с арматурой в самую гущу, даже на сбившиеся Гаремы, они вели себя как «Дефектные», только без видимых уродств. Большую часть пожрали именно бабы из сбившихся Гаремов и, представляя из себя сплочённую кучу невообразимо агрессивных женщин, они были страшным противником, а потому Озверевшие начали кидать на оставшиеся Кланы. Отбиваться было не сложно, но эти мрази тормозили, не давали идти с былой скоростью, а о том, чтобы остановиться на ночлег, было страшно даже подумать! И вот, когда кошмар достиг рубежа «или мы сейчас что-то делаем, или берём арматуры и просто убиваем друг друга», Азума предложил то, что ещё в Крокусе расценили бы как прямой вызов на смертный бой. Он предложил объединить оставшиеся Кланы для защиты. Никаких драк за лидерство, никаких убийств, ожерелья не снимаем, просто идём вместе, пока не дойдём. Да, противники нашлись почти моментально: кто-то расценил этот жест, как трусость, слабость, но очень быстро эти ребята замолкли. Какая к чёрту слабость?! Да они — беспомощная кучка голодных и отчаявшихся кочевников, которые уже неделю не видели воду в глаза! У них не осталось ничего: ни сил, ни надежды, но они пока ещё живы и сохранили рассудок покруче всех остальных. Объединяемся для пути по дороге, а как дойдём — расходимся в разные стороны! «Куда расходимся?»: пронеслось в голове Занкроу, пока он нервно глядел в сторону обессиленной девочки, пытаясь не думать, какая она на вкус. Чего греха таить, он уже не соображал. Тут уже никто не соображал, но Занкроу знал, что, если сейчас он сорвётся, он уже не остановится. Не сложно проломить ребёнку голову и сожрать его целиком, а вот что действительно сложно, так это попытаться не перебить весь Клан, как только тело смекнёт, что вокруг тебя-то, на самом деле, очень много еды. Морали и принципы, он что-то слышал о них от сытых Вожаков, обычно под какой-то дурью. Какая к чёрту мораль в том, чтобы остаться Человеком?! Нет тут никакой морали! Пока ты член Клана — у тебя есть относительная группа людей, которые не пытаются тебя сожрать. Как только потеряешь рассудок и кинешься с арматурой на своих — всё! Ты Озверевший, а значит на тебя охота всего Клана и тебя сожрут. Забавно. Чтобы не стать забойной дичью, которую сожрут вместе с костями, надо оставаться Человеком с моралью и принципами. Ну прям «Интеллигенция»! Да, они объединили Кланы, и «еда» сама пошла в руки. Большим скопом отражать нападения было легче, а поскольку Озверевшие кидались всё время, то и отъелись они знатненько. Ну, как «отъелись»? Одного психа на сотню человек, кто успел, то и съел, в прямом смысле, и всё же они шли. Дети грызли кости, высасывая костный мозг и глотая фаланги пальцев, потому что зубов почти не было. Они уже потеряли счёт времени, сколько и кто помер, сколько и кого съели. Детей почти не осталось, взрослые уже даже не верили, что вообще куда-то придут, им казалось, что эта дорога бесконечная, пока в один момент не взошло солнце. Честно, Вожаки не поняли, что увидели, и вовсе не горный хребет заставил их удивиться столь сильно, сколько скопище людей впереди. Впереди однозначно не был Клан, это не был привал какой-то определённой группы людей, казалось, что там собрались все, кто только мог быть, потому что было их не меньше тысячи. Поперёк дороги, в сторону Севера и Востока, расположились бессчётные полчища людей, хотя, скорее всего, оставшиеся. Они никуда не спешили, дети резвились и бегали, явно в куда более приподнятом настроении, чем их полудохлые Кланы. Там не было резни, никто не стоял на стрёме, кто-то даже открыто спал, о чём говорило глубокое и ровное дыхание… И никакой распри. Азума и Занкроу не были идиотами, а потому не верили в то, что столько людей может вот так беспечно ужиться на столь маленькой территории, да и как-то странно растянулись друг от друга. Казалось, что за всю их дорогу, они ещё никогда не подходили в таком напряжении, но их никто не встречал с ножами и арматурами, а когда они подошли ближе, им обоим показалось вовсе, что они просто сошли с ума. Вода. Она текла со стороны гор в сторону Юга, и она не кончалась! Её было так много, что её действительно хватило бы на всех, и от того, немедля ни секунды, измождённые Кланы тут же кинулись пить. Сделав глоток, Занкроу и впрямь подумал, что умер, потому что такой воды не бывает. Чистой, прозрачной, без запаха тины и отстойников, но и на этом радости жизни не кончились. Вожаки вдруг обратили внимание, что дети отколупывают камни и что-то едят, а поесть сейчас было столь же актуально, что и пить. Не теряя ни секунды, парень выудил камень и перевернул, из-за чего к горлу подкатил ком, а на глазах на полном серьёзе выступили слёзы. Пиявки. Такие мерзкие кровопийцы, которые не дают покоя купальщикам, но сегодня покоя не было им, так как почти тысяча голодных и озверевших дикарей грозилась сожрать их вместе с камнями. Твою мать, у этой реки было всё: водоросли, ил, вода, жуки, рыбки, пиявки, всё, чтобы отъесться от пуза! Шведский стол, бери не хочу, и вдруг до Вожаков дошло… Они не зря прошли этот Ад, тут не надо драться хотя бы за воду и почти не нужно за еду. Они пили, как в последний раз, из-за чего их рвало, но они снова пили. Довольные дети наконец отъедались жуками, пиявками и водорослями, озверевшие Гаремы слегка присмирели и даже начали подпускать мужиков поближе, измождённые Кланы начали собираться в привычные структуры и уже подумывали о том, чтобы остаться на ночлег или просто остаться тут. В том, что они пробудут в этом месте несколько дней никто даже не сомневался, но были и те, кто думал наперёд. Занкроу стоял по восточную сторону реки, глядя куда-то вдаль. Он провёл свой Клан по «Дороге Смерти», и теперь они могут отдохнуть, но сна почему-то не было ни в одном глазу. Вожак смотрел на Восток, что-то упорно складывая в своей голове, а потому не заметил Азуму, что подошёл к нему сзади. — Мы пришли, Занкроу. — отрешённо, еле стоя на ногах, выдохнул другой Вожак. — Наш союз более не действителен, но… Скажу, как есть, Занкроу, нас очень мало. Проверенных на стойкость людей почти не осталось. Как ты смотришь на временное объединение? Занкроу, ты меня слышишь? Вожак ничего не ответил, а лишь повернулся к Азуме и как-то неоднозначно посмотрел в глаза. В этом взгляде всё говорило о том, что он вообще не слушал своего коллегу, однако и неуважения тот тоже не проявлял. Он словно хотел поговорить совсем о другом, нежели тратить время на какую-то ерунду. — Мы прошли «Дорогу Смерти». — почти шёпотом выдохнул Занкроу, украдкой глядя по сторонам. — Ты когда-нибудь думал, что мы сможем это сделать? — Нет. — Азума слишком устал, чтобы вправлять мозги, да и вроде теперь они почти один Клан, не по понятиям, что-ли. — И надеялся, что никогда не сделаю этого. — Почему? Она привела нас к воде и еде! — Еды здесь не так уж и много, рано или поздно всё равно придётся уходить. — А куда? — тут оскал Занкроу стал воистину зловещим, а алые глаза бешено заблестели из-под светлых волос. — Куда мы пойдём, Азума? — Чего ты хочешь, Занкроу? — интонацией «не темни, я заебался» выдохнул Азума. С пару секунд молчания, Занкроу повернулся снова на Восток и оскалился ещё шире. Было видно, что его буквально распирало, но он был слишком слаб, чтобы осуществить задуманное. Надо было немного поднакопить сил, а уже после… — Я хочу узнать, Азума… Куда ведёт эта дорога.