Путеводная звезда

Уничтожить мир, во благо всего человечества: это заявление и впрямь ставит Совет и собственную нервную систему в крайне нестабильное положение, а потому состояние Металликаны не нужно было даже описывать. Разговор с Советом, разговор с Макаровым, да и этот проклятый Локки на горизонте нарисовался — всё это напрочь выбило несчастную брюнетку из равновесия. Сейчас нужно было возвращаться в Райскую Твердыню, а этого биологу вот совсем не хотелось. Дорога занимала лишь половину времени от того, как выбраться из бункера. Нет, система отлажена уже годами, однако бессчётные коридоры остаются бессчётными коридорами, особенно, когда на тебе целая орава оборудования и образцов. Для выезда из бункера было несколько коридоров, но для транспортировки большого груза и техники только один, который был под абсолютной властью Комитета Безопасности. Никто и ничто не входило и не выходило через эти ворота без ведома Акнологии, а потому он считался самым безопасным, по отношению к остальным, в плане отсутствия лишних глаз и утечки информации. В Исследовательском Центре Райской Твердыни Металликана была, когда стрелки часов перевалили за полночь, однако сна не было ни в одном глазу, и, как оказалось, ни у неё одной. Ещё двое полуночников о чём-то мирно беседовали под грозным изваянием из нефрита, пока огромный чёрный горный лев лениво оглядывал окрестности. Лилейный довольно быстро заметил доктора Рэдфокс, но совершенно не поднял шума, а лишь как-то лениво глянул на своего увлечённого беседой хозяина. О чём говорили Гажил и Леви разобрать было невозможно, но было в этой картине что-то, что заставило брюнетку улыбнутся. Дети растут и иногда они даже вырастают. Не сказать, что Гажил не заметил подошедшую мать, однако, однозначно, не ждал. Металликана лишь улыбнулась и посмотрела на слегка растерявшуюся Леви, что упорно что-то рассказывала про какие-то интересные открытия жителей Крокуса, и пусть Гажил не понимал ни слова, но слушал, как студент-бюджетник в самом престижном университете Магнолии. — Отбой в девять. — больше с обречённостью, чем с каким-либо укором выдохнула женщина и улыбнулась шире. — Почему не спим? — У меня разрешение. — холодно выдал парень. — У меня тоже. — более приветливо улыбнулась МакГарден. — У тебя его нет, Леви. — Есть! Я закончила очередные исследования и готова предоставить результат. — Даже так? Ну что ж, завтра проверю, а пока марш на боковую, завтра очень насыщенный день. Неохотно, но вполне дисциплинированно, пара поднялась со своих мест и направилась в сторону казарм в сопровождении брюнетки. Нет, Металликана не сомневалась в способностях к ориентированию своих подопечных, ей просто нужно было туда же, а вообще, ей нужно было оговорить кое-какие детали с Акнологией. Столько всего нужно было сделать, однако из грузных мыслей тройку отвлёк звук выстрела, раздавшийся в соседнем здании. Такая перспектива отнюдь не радовала, а потому доктор Рэдфокс, отработанно выхватив пистолет, бросилась на звук возни в соседнем ангаре. Гажил и Леви, от греха подальше, тоже перехватили оружие и направились следом, ожидая увидеть ту ещё кровавую баню, однако кровавую баню устроили только нейроны наставницы, что просто отказались жить при виде открывшейся картины. В ангаре действительно стреляли, только не из пистолетов, а из бутылок с шампанским, а то, что там творилось, больше походило на лютейшую из всех возможных оргий. Такого скопления аморальности и пиздеца Металликана не видела уже давно, а когда в соседнем углу мелькнули макушки с шоковыми ошейниками, брюнетка и вовсе взорвалась: — Кто выпустил этих мразей из клеток!!!??? Они заразные и страшные как черти!!! — На себя посмотри! — злобно прошипела одна из жительниц Крокуса, позади которой в общей куче сношалось ещё пять или шесть её соплеменниц. — А лучше клади свою плевалку железом и иди к нам. Сказать, что Металликану просто распирало от происходящего — это промолчать. Здесь было человек сорок, тотальная беспредельщина, но воистину биолог разошлась, когда увидела в толпе знакомую голову и две татуированные морды в её компании: — ЖЕРАР!!! — закричала женщина на парня, который был весь покрыт холодной испариной, но упорно делал вид, что всё в порядке. — Да, доктор Рэдфокс. — Кто всё это устроил!!!??? — Мы! — почти с гордостью выдал зеленеющий Дракон, пока алая головушка активно соглашалась со всем, что слышала. — Вы?! — Да! — Нахрена?! — А просто так. — Нахрена!!!??? — Так мы ж можем это сделать! — вмешалась Эльза. — И вообще, почему бы и нет, живём один раз! — Какого чёрта вы… — вдруг доктор Рэдфокс осеклась и резко посмотрела на Зигрейна. При виде женщины парень резко оцепенел, пытаясь запихнуть руку куда-то под спину, пока женщина свирепела на глазах. — Я слышала слово «беги». — буквально разжевала Доктор Рэдфокс. — Зигрейн. — Я ничего не говорил. — холодные капли пота катились по фарфоровому лицу. — Азбукой морзе… Кому ты слал это? — Никому… Вообще никому. — Зигрейн. — Я ничего и никому не слал. — Я сейчас разозлюсь. Картина выглядела забавной для Леви, но ровно до того момента, пока она не глянула на Гажила. Они стояли позади брюнетки, но даже при врождённом оттенке смуглой кожи, Гажил был бледен, как мел, а алые глаза остекленели и смотрели куда-то в сторону. Осторожно проследив взглядом, Леви тоже приобрела оттенок присутствующих, но он и отдалённо не напоминал эту неповторимую белизну непревзойдённого чемпиона. Пока Металликана грозилась вгрызться в эти татуированные морды, за её спиной, по стеночке, боясь издать хоть один лишний звук, а лучше вообще раствориться в воздухе, миллиметровыми шажками полз белоснежный Акнология. Из одежды на нём было только повязанное на поясе полотенце, в одной руке от сжимал вещи с ботинками, а во второй — злосчастную рацию, боясь даже дышать. — Значит вы здесь всё это устроили. — хищно выдохнула женщина, привлекая к себе взгляд растерянной Леви. — Без разрешения… Совсем… Я права? — Да-да-да! — уверенно кивали близнецы и Скарлетт. — Вообще отмороженные! Страх напрочь потеряли! — Вот как… А где Акнология? Этот вопрос заставил ребят заметно побледнеть, а самого виновника мероприятия вжаться в стену ещё сильнее. Если сейчас, не приведите черти, она повернётся, тут будет такой разнос. Реакция была именно той, которую ожидала женщина, а потому уже собралась повернуться к готовому провалиться сквозь землю главе Комитета Безопасности, как, внезапно оживившиеся подопечная пихнула той планшет прямо в лицо. — Доктор Рэдфокс, вы должны сейчас же посмотреть на результаты исследования!!! — завопила во всю глотку МакГарден, от чего Металликана вздрогнула, и пуще неё Ахренел только Акнология. — Посмотрите на положение белков в цепи ДНК!!! — Чего? — опешила брюнетка, на автомате вглядываясь в планшет. — Обратите внимание на специфику наследственности! Они передаются от матери к сыну и от отца к дочери!!! Леви начала что-то активно затирать про мутации, что передаются через поколения по половому признаку, от чего охренели даже жительницы Крокуса, и только опасливый и мимолётный взгляд карих глаз в сторону слившегося с окружением Папочки, заставил того лишь рвано выдохнуть, прошептать одними губами «мой пиздюк», и бесшумно скрыться в черни дверного проёма. Теперь ни одна собака не докажет, что он тут был, а Металликана продолжала охреневать от нескончаемого потока непонятно откуда и зачем взявшейся информации. Леви тараторила, как из пулемёта, однако в один момент ладонь женщины мягко легла на изящный ротик девушки, а алые глаза, сначала, медленно повернулись в сторону выхода, а после посмотрели на Леви, как на мясо. Она явно догадалась, с какой целью ей заливают это дерьмо в уши, но, как говорится: «не пойман — не вор». — Леви. — буквально прорычала брюнетка. — Да, доктор Рэдфокс? — подопечная отчаянно строила из себя дурочку. — Ты у меня сейчас… — Что здесь за безобразие?! — грозный голос главы Комитета Безопасности заставил Металликану оборваться на полуслове, а в помещение уверенно вошёл Акнология. Недовольный взгляд придирчиво осмотрел оргию и уверенно глянул на две одинаковые морды и оружейницу между ними. — Кто это устроил?! — Мы! — уверенно ответила тройка. — Плохо! Всех накажу… Завтра. А пока отдыхайте. — Чего?! — буквально взорвалась женщина, но не столько от слов, сколько от совершенного спокойствия главы Комитета. — Тут столько народу. — оправдывался мужчина. — Что мы их разгонять будем, что они сами разойдутся — разницы никакой. К утру рассосутся. Ну а утром я их всех накажу. — … — Металликана с несколько минут смотрела на Акнологию, как на продукт жизнедеятельности её лабораторных зверушек, после чего лишь злобно втянула воздух через ноздри, подошла вплотную и выдохнула прямо в лицо. — В мой кабинет… Прямо сейчас. — тут женщина повернулась к Леви и грозно указала на неё пальцем. — А с тобой я поговорю в другой раз. С этими словами женщина покинула помещение, в котором царила «анархия и беспредельщина», на что Леви лишь немного виновато улыбнулась. Зачем она в это ввязалась, она бы толком и не ответила, но почему-то ей казалось, что так и должно быть. Ну вот такой она человек, нелогичный, однако из мыслей её вырвал сахар. Простой кубик сахара в обёртке, что появился прямо перед лицом, сжимаемый пальцами главой Комитета. Леви взяла сахарок лишь на рефлексе, а массивная лапа погладила голубые волосы и почесала за ушком. Леви на миг показалось, что она сейчас заурчит, как вдруг со спины раздался недовольный оклик одного из Фернандесов: — А меня?! Но вместо ответа, в парня полетел лишь кубик сахара, который так же полетел и в стороны второго брата и оружейницы. Акнология был немногословен, но не привык оставаться в долгу, а потому, «дочесав дочу», лишь молча направился в сторону ушедшей брюнетки. Сейчас будет лютый разнос мозгов, но никто ничего не докажет!!! Для полного образа лютого и взбешённого конвоира, Металликане не хватало только автомата, а Акнологии — убитого горем лица, вместо самодовольной ухмылки, что так и говорила сама за себя: «ну давай, предъяви что-то! Не пойман — не Вор!!!». Брюнетка же лишь рвано дышала в затылок, держа дистанцию, а то, мало ли как эта «эрогенная зона» работает. Войдя в кабинет Акнологии, Металликана захлопнула за ними дверь так, что на столе дрогнул пустой стакан для виски. Да, именно этим и прекрасно быть Инфицированным, потому что такая дичь производится только за пределами купола, а те жалкие ничтожные людишки, что зовутся «Элитой» отдают баснословные бабки за то, что он пьёт чуть ли не нахаляву! — Заходи. — зарычала брюнетка. — Зашёл! — почти с гордостью выдал глава Комитета Безопасности, повернулся к женщине и состроил лицо полного непонимания. — Что ты на меня так смотришь, словно это я там эту оргию замутил? Я вообще мимо проходил, и, между прочим, был в одежде! Ты сама видела! — … — Металликана не смолвила ни звука, а лишь уверенно прижала планшет к груди напарника. Ей явно было не до шуток, а потому даже такой инцидент, хоть и бесил её до мозга костей, но не затмил холодный рассудок. — Кончай паясничать, придурок… Нам не до этого. За годы совместной работы эти двое научились филигранно улавливать любое колебание настроения у второго, а потому улыбка резко сошла с лица Акнологии и тот как-то очень неохотно посмотрел на злосчастную технику. Он явно не хотел ознакомиться с её содержимым, но статус и положение обязывало. Он даже не сомневался в том, что прочитает именно это, и всё же… — Я думаю, тебе стоит прикрыть ту оргию и собрать всех в главном зале. — тихо молвила женщина. — Я думаю, надо вводить официальное разрешение на всеобщий шабаш и бесконтрольное употребление алкоголя. — Акнология! — Мета. — тихо, но довольно твёрдо выдал мужчина. — От того, что ты сейчас подорвёшь пердак всем и вся, мы не выиграем ничего ни по времени, ни по стратегии. Ночь на дворе, пусть отдыхают, а завтра решим. — Что решим?! — Что делать с Хвостом Фей. — А Райская Твердыня тебя не волнует?! — А Райская Твердыня обречена по факту. — Акнология отложил планшет, направился к одной из полок и достал коньяк. — Она находится на дороге, что ведёт к морю. — Кончай бухать! — Я ещё даже не начал. Да, кстати, ваше здоровье! — Акно… — Металликана не успела договорить, как мужчина намертво прильнул к бутылке с горячительным и, видят Боги, её это вымораживало невъебенно. — Если ты сейчас же не перестанешь пить… — То что? — с неприкрытым наездом выдохнул Акнология, морщась от спиртного. — Родная, в нашей семье я тебя готов терпеть на любой должности, от целомудренной дочки, до самой последней шлюхи. Кем угодно… Только не Мамкой. На Мамку ты не тянешь, на мою так точно. На мою Мамку вообще никто не тянет из ныне живущих в Райской Твердыне и в Магнолии, так что избавь меня от этого маразма и давай займёмся делом, и я отнюдь не про «ваучер на минет»… Который у меня, кстати, ещё в наличии. — Хочешь «обналичить»? — Хочу… Но не сейчас. Надо решать, что делать с этими шакалами. — Есть идеи? — Нет. Вообще. Вакуум. Ноль. — Не мне ты будешь пиздеть. Ты бы не отважился на такую миссию, если бы у тебя не было плана отступления. — Вот сучка, всё обо мне знает. — Говори! — … — Акнология нервно закусил губу, а в уже мутнеющих с алкоголя глазах мелькнула какая-то нездоровая хитринка, даже азарт хищника. — Зачем они сюда идут? Потому что назад пути нет и это важно. Они нашли перевалочный пункт, на котором сидели несколько недель, однако что-то их вынудило сдвинуться с мёртвой точки, из-за чего эти мрази поползли сюда. В Райской Твердыне, по моим расчётам, они будут где-то через неделю, если учитывать скорость, с которой они передвигаются, и когда они дойдут, у нас будет только два варианта: перебить их всех нахуй… Или не делать этого. — Почему мне кажется, что на «последнее» ты сделал ударение не просто так? — Потому что это — реальный выход, хотя бы временный. Просто уйти, не давать боя, пущай осядут в Райской Твердыне. Тут есть вода, кишащие живностью горы, а самое главное — она прекрасно полностью просматривается издалека, и это прекрасное преимущество для нас. Вывезем из Райской Твердыни всё оружие, оставим только воду и минимум еды, они осядут здесь, окопаются по хатам, а самое главное — дальше не пойдут, хотя бы какое-то время. — Ты спокоен, просто, словно ничего не происходит… Как ты это делаешь? — Ты сделала то, что я тебя просил? — Акнология, вот сейчас вообще не до этого! — Я задал вопрос. — холодно и тихо, но от этого не менее требовательно поинтересовался мужчина. — Да или нет? — О Боги. — рвано выдохнула женщина и потёрла переносицу. — Они сделали маленькую модель. Нам удалось создать микроклимат для них, но только в маленькой закрытой экосистеме. Даже добились адаптации к размножению. — Несите. — То, что мы добились в лабораторных условиях, ещё не значит, что можно просто засунуть их в аквариум и надеяться, что они не сдохнут. — Значит сделай такой аквариум, что б не сдохли и тащи сюда. — Ты неисправим. — с этими словами женщина развернулась к выходу, но остановилась аккурат в дверях. — Какой дальнейший план? — Пьём… Много… А ещё червяки. Всё остальное утром. — Будь по-твоему. Подготовь план. — Он у меня уже готов. — одними губами выдохнул мужчина и тут же запил эти слова алкоголем. И это было правдой. У этого мужика планы были расписаны на три года вперёд, причём даже на случай его кончины, он уже подготовил список, чем бы заняться его приемнику в такой-то день, такого-то месяца в шесть часов вечера. Что поделать, это уже в голове. Отчёты были неутешительными, и единственное, что успокаивало — они шли медленно. Толпа из Крокуса двигалась примерно со скоростью двадцать километров в день, но Акнология точно знал, что это скорость только молоди и Гаремов. Они отправят разведку, что будет в Райской Твердыне уже через неделю, в лучшем случае, через полторы. Если эти шакалы берут след, их уже ничто не остановит, а потому, лучшее, что они могут сделать — не поддаться удару… Насколько это возможно. После суровой пьянки утро выдалось на редкость «недобрым», а потому большая часть на построении качалась под монотонное бормотание всё тех же непросохших Фернандесов, а вот Акнологии видно не было. Не сказать, что Леви очень сильно волновалась по этому поводу, но некий дискомфорт всё же ощущала, как-то сердечко было не на месте, и дабы успокоиться, она направилась в свою любимую лабораторию. Исследования. Была ли на свете большая отрада для голубой головушки, чем познание непознанного? Да. Спокойная жизнь под куполом Магнолии в полном неведении происходящего за его пределами. Вчерашний случай заставил её улыбнуться, несмотря на то, что Металликана смотрела на неё, как на мясо, и всё же внутри была непреодолимая тоска, что усугублялась нескончаемым одиночеством и апатией. Они так и не поговорили с Люси, да и вообще пытались обоюдно не пересекаться, не смотря на всю глупость происходящего, и всё же… Не в силах больше терпеть это проклятое одиночество, Леви направилась на улицу и ноги сами принесли её к вольерам, но не к тем, где сидели довольные вчерашним вечером мамаши, а к тому, где сидели их недовольные чада. Да, эти детишки организовались не хуже совета Магнолии, а где-то даже в разы лучше, что невольно завораживало юного биолога. Они сидели поодаль от общего скопа, Ромео разглядывал и словно пересчитывал детей под навесом, а Венди внимательно разглядывала молодь и следила, чтобы Лектор не выходил за пределы своих законных двух квадратных метров, ибо опять будет истерика, которую она не хотела. Эти дети сильно отличались от тех, которых Леви видела в Магнолии и Райской Твердыне, они жили по каким-то своим законам и негласным принципам, и было в них что-то звериное. Да, это было видно невооружённым глазом: они готовились к моменту, когда «рухнет сеть» и им придётся жить в мире, который так далёк от законов Крокуса. Научатся ли они жить по законам, что писаны для Райской Твердыни? — Горы трупов и реки крови. — тихий и ехидный голос главы Комитета заставил девушку вздрогнуть, а Акнология только упёрся руками в сетку и как-то мечтательно оскалился, глядя на притихшего «Мини Вожака». — Для тебя это — Дикость, для Магнолии — Жуткие Байки Комитета Безопасности, а для этих тараканов — Привычный Ландшафт. Они не знают другого, и под этим навесом чувствуют себя намного лучше, чем за его пределами, потому что под ним такие же, вырванные из «привычного мира», пиздюки. Экскурсия в Магнолию им дастся крайне нелегко. — В смысле: «в Магнолию»?! — резко опешила биолог и уставилась на мужчину. — Вы что, хотите отвезти их в бункер?! — И не только их. — в голубых глазах мелькнула вселенская усталость и полное безразличие. — Я хотел бы сказать, что нам выдают датчики движения с Запада… Но мой матерный словарный запас слишком скудный для этого. По моим расчётам эти шакалы пройдут напрямую, а значит, обязательно дойдут до Райской Твердыни. Мы не отобьёмся. Надо эвакуировать людей, пока есть такая возможность. — Что с нами будет, если мы не уедем? — Дай-ка подумать… Ну… Я бы начал с печени. Она не очень вкусная, но самая питательная, а потому её едят только самые сильные и злые, потому что дерутся за неё насмерть… В прямом смысле слова. А ты бы с чего начала? — Шутки у вас, конечно… — А я не шучу. Вспорют брюхи и сожрут содержимое. Начнут, как я уже сказал, с печени, дальше почки и глаза. Обычно один ест почки, а остальные высасывают глаза, ну, тут по принципу старшинства, но начинают всегда с печёнки. Там такая трапеза, кровь на землю стекает, детвора её с песком жрёт, с Вожаков слизывает, и, не приведи Нефритовый Дракон, Клан Гарем обидит и жрачку не выдаст. Бабы в своём коллективе не сорятся, а если сорятся, то мужики вообще не лезут, особенно, если причина ругани — жрачка. На почве делёжки добычи у баб с мужиками разговор короткий, двух из трёх вмешавшихся всегда отправляют на «примирительный ужин», а третьему выжившему достаётся поевший Гарем, и пусть у него хватит на них сил или же он разделит участь своих незадачливых собратьев. Там кровищу лакают, как молоко из миски, кишечник растягивают, хрящи… — тут Акнология как-то неоднозначно сглотнул, задумчиво облизнулся, улыбнулся самой дружелюбной улыбкой, что у него была, и невинно посмотрел на уже зелёную Леви. — Что-то я о вкусненьком да о вкусненьком… Пошли покушаем. — Я не хочу. — силясь проглотить тошнотворный ком, выдала несчастная девушка. — Я поела. — Да не ссы, МакГарден! — попытка к бегству была жёстко пресечена массивной лапой, что прижала хрупкое тельце к себе. — Сейчас пойдём, похаваем! — Я правда не голодная. — что-то девушке не нравился энтузиазм, с которой глава Комитета вёл её «хавать». — Мне ещё надо закончить кое-какие дела. — Не хочешь хавать? Ну что ж. — тут Акнология зловеще оскалился и посмотрел на Леви уже знакомым ей, с их первого визита в Хвост Фей, взглядом «заботливого папочки». — Пойдём пить чай. На секунду Леви показалось, что ей снова вкололи четыре ампулы Стимулятора, но в этот раз ноги приросли к земле, а голова вжалась в плечи до упора. С пару секунд она глядела в эти глаза «больного людоеда-педофила», и тихо, едва ли не шёпотом выдала: — Я всё съем. — Так меня ещё никогда не отшивали. — Акнология вздёрнул одну бровь, потрепал голубые волосы и довольный пошагал в известном лишь ему направлении. — Будем кушать. У МакГарден от рассказов мужчины, аппетит пропал даже теоретический, потому она не собиралась особо сильно наедаться, но отсутствие голода резко отошло на другой план, когда они пришли в помещение, в котором она никогда не была. Это не была столовая, да и вообще не было похожим на место приёма пищи, а больше походило на какой-то ангар. Довольно большое каркасное сооружение, пошарпанные стены, никакой отделки, в таких местах хранят что-то или производят, но уж точно не едят. Уверенный толчок в спину заставил биолога слегка пошатнуться, но она всё же прошла в это помещение. Внутри оно было ещё хуже, чем снаружи, отчего у МакГарден пробежал мороз по коже. Через узкие щели в стенах пробивался солнечный свет, на потолке висели голые лампочки, а сама комната представляла собой довольно большой зал, от вида которого у Леви аппетит пропал окончательно. Металлический стол, тазики, какие-то крюки на стенах, цепи, а рядышком весят замызганные кровью халаты. Всё это помещение напоминало какую-то камеру пыток или лабораторию средневекового типа, но Акнология чувствовал себя тут, как у себя дома. Он вообще темноты не боялся, ибо самая страшная хрень, которую там можно встретить — это Он. — Ну что, МакГарден. — воодушевлённо выдал Акнология, подойдя к столу и начав что-то перебирать на нём. — Будем кушать? — Хех. — рвано выдохнула Леви и как-то очень криво и боязливо улыбнулась. — Кушать… А… Кого мы будем кушать? — О! А мне нравится твой ход мыслей! — после этих слов по комнате разнёсся громкий лязг железа, мужчина повернулся, а в массивных руках блеснуло два огромных тесака. — Ням-ням! — … — ноги вросли в пол, к горлу вновь подкатил ком, и всё, что она смогла из себя выдать, это только тихий рваный хрип. — Мне надо срочно доделать отчёт Металликане. Я обязательно вернусь, как закончу. Да, вот сейчас она точно была готова дать дёру, как от Стимулятора, однако стоило ногам Леви сдвинуться с места, как мимо лица пролетел огромный тесак. Она едва не схлопотала приступ, во рту почуялся привкус крови и пены, но сорваться наутёк ей не дал пронзительный взгляд голубых глаз. — Леви. — глава Комитета буквально выдохнул это имя и походкой хищника направился к оцепеневшей девушке. — Кушать ты со мной не хочешь, «Пить чай» тоже. Девочка моя, я тебе сейчас задам три вопроса, и лучше тебе ответить на них правильно. — мужчина остановился вплотную и наклонился к девице так, что она могла почувствовать его дыхание у себя на лице. — Ты вегетарианка? — … — Леви понадобилось приложить невъебенное усилие, чтобы понять, что её спросили. — Нет. — Сегодня на обеде котлетки давали. Вкусно было? — Да. — Курочку любишь? — Да. — Отлично! Потому что сегодня у нас на обед курочка! — резко воодушевился Большой Папа, глянул куда-то в сторону входа в другое помещение и крикнул. — Заноси!!! Сказать по правде, Леви вообще ничего не поняла, но, когда два Инфицированных в рабочей одежде занесли в помещение огромную клетку, в которой бился с десяток крупных бройлеров, вот тут биологу стало совсем не по себе. Что происходит? — Какие жирненькие. — плотоядно выдохнул Акнология, как-то нездорово облизнувшись и сглотнув скопившуюся слюну, украдкой глянув на в край растерянную девушку. — Ну что? Будем кушать? — … — молодая доктор глянула на Акнологию то ли как на дебила, то ли как на психа. — Что… Кушать? — Курочку. — … — повернув окаменевшие позвонки в шее, Леви глянула на клетку с пернатыми, а после вновь на мужчину. — Вот эту? — Ну, другой тут нет. — А мы… Ну типа… Живую? — Нет, живую не прикольно… Ну, вообще, прикольно, но не на постоянной основе. Они клюются, щиплются, орут, убежать могут. Мёртвую кушать будем. — Вот эту? — Леви указала на клетку. — Мёртвую… Которая Живая. — Правильно мыслишь! — мужчина покровительственно погладил девушку по голове, после чего протянул той огромный мясницкий нож. — Будем кушать, сегодня, на обед! Всех вот этих, «которые Живые», только «Мёртвых». А тут работы знаешь сколько, народу-то у нас много, забойщики не справляются, так что, Леви, держи! Это твой ножик, а вон там на крючке весит халатик, и обязательно помой ручки. Что стоишь? Приступай! — К чему? — буквально пропищала, готовая разреветься девица. — Для начала надень халатик, чтобы тебя, хотя бы в теории, можно было отмыть от кишок и желудочков. Иди к столу, возьми тазики, их надо будет много, для крови и потрохов, а дальше я всё покажу, там дело нехитрое, но нюансы есть. Вопросы? — Как выбраться из этой комнаты!!!??? Побег со скотобойни увенчался успехом с таким же процентом, что и у ящика жирных бройлеров. На несчастного биолога натянули халат, забрали ножик, ибо всё, что она могла им сделать — вскрыться самой, а вот помогать несчастной пришлось. Акнология рубил головы курицам, словно делал это каждый день, отработанными движениями мужчина вспарывал животы, вытряхивал внутренности, а после давал тушки своей ненаглядной помощнице, чтобы она обдирала перья. Процесс обдирания перьев заключался лишь в том, чтобы донести тушку и положить в специальную машину, но и этого хватало девушке, чтобы ей трижды поднесли к носу нашатырь. — Ох, сейчас замутим хавку! — предвкушал мужчина, периодически глядя на зелёную помощницу. — Ты что хочешь: котлетки или отбивные? — Я хочу на улицу. — Я не приветствую разделку мяса на улице, потому что там дохрена впечатлительных новичков, что впадают в истерики и обмороки. Разделывать тушки надо в специально отведённых местах, а ты как считаешь? Леви молчала. Она не понимала, в какой момент просчиталась и чем наслала на себя такое издевательство со стороны Акнологии. Вроде же нигде не косячила сегодня. Может, за прошлое припомнил? — Что-то ты сегодня тихая. — довольно выдал Акнология, вытряхивая из очередного пернатого внутренние органы. — Тут вообще как-то все присмирели последнее время, даже не знаю, хорошо это или плохо? Даже про меня легенды перестали всякие распускать. Ой, иногда слушаю, такую дичь рассказывают! Прикинь, про меня в Магнолии пустили слух, что я младенцев ем! Ну это же надо было додуматься! Да я последнего младенца в одиннадцать лет съел, от Гарема в Крокусе отжал, боевой трофей между прочим! С тех пор вот уже тридцать семь лет не ем человечину… Ну ладно… Восемь… Месяцев… Там вообще, такой забавный случай был, всё так прикольно получилось… Леви сидела рядом и даже дышала как-то через раз. Её до усрачки пугали даже не столько сами слова, сколько совершенное спокойствие, с которым Акнология их выдавал. — Знаешь, скажу тебе по секрету, я жрал в этом блядском мире всё, что ползало, плавало, бегало, кричало и материлось, но вкуснее человечины нет ничего. Говорят, младенцы самые вкусные, они действительно вкуснее на общем фоне, но знаешь, кто был самым-самым? Эх… Мама. Даже тошнотворный ком и распирающийся желудок притихли, дабы сосредоточить всё внимание на словах. Она сидела, оцепенев, пока Акнология выудил из горы кишок куриную печёнку, наскоро вырезал из неё все каналы желчи, ещё тёплую отправил в рот и начал жевать, как ни в чём небывало. — Но с мамой тоже такой прикол: вкусной она была ровно до одного момента. Вот это я и считаю моментом взросления. Маман у меня баба с характером, она была только в двух состояниях: «не в настроении» и «беременная», а это полная хана. Вот честное слово, великий труд акушеров. Ты когда-нибудь присутствовала на родах? Это же пиздец! Принеси воды — унеси воды, принеси тазик — унеси тазик, принеси арматуру, подуй, ей жарко, дуешь не так, ей всё ещё жарко, но теперь ей ещё и дует, принеси почку — унеси почку, принёс не ту почку, она хотела левую, а теперь поймай ей рыбу и принеси! И ты, сука, пойдёшь ловить эту рыбу и принесёшь её, потому что ты уже принёс ей арматуру!!! Вот честное слово, хочу забеременеть чисто для того, чтобы орать на всю Райскую Твердыню, чтобы мне принесли виски!!! — Беременным нельзя виски. — тихо пискнула Леви. — Беременным можно всё! Над ними не властны законы морали, уголовного кодекса и физики! Я охуеваю с этих изнеженных цац, которые с шестого месяца беременности ложатся на сохранение! Когда моя мать была на шестом месяце, на сохранение была половина Нормальных в Крокусе, причём, как правило, это «сохранение» происходило в норах, с запасом пищи и почти не дыша, ибо, если она тебя услышала, то мёртвым ты уже не прикинешься. Она ненавидела всё, что движется, а что не двигалось, она двигала и ненавидела, и это в состоянии «не в настроении», а когда она была беременной, ей с гормонов основательно сносило крышу. Она не просила бутерброд с известняком, клубникой и луком, но ей посреди ночи могло присраться сожрать Вожака и, чёрт тебя подери, она шла наверх и возвращалась с забитым арматурой Вожаком!!! Её Дефектные подсознательно боялись, она была самой ебанутой бабой в Крокусе и у неё были присоски на пальцах. — У неё не было присосок на пальцах. — У всех беременных есть присоски на пальцах!!! Я сам видел!!! — Присоски?! — Нет, я видел то, как они сидят на потолке. Я не знаю, как они это делают, но они, мать твою, реально сидят на потолке и даже рожать там умудряются!!! Беременная баба — это машина для убийств, она может всё и вся! Ни один мужик, Вожак, Клан, даже самый отмороженный маньяк и психопат не сравниться с ней в жестокости, свирепости и ненависти ко всему живому и неживому! Поэтому, когда мне говорят, что беременным нельзя пить, мне всегда хочется ответить: «вы только моей матушке не говорите этого и, может быть, вы живы останетесь, но это не точно». Это действительно не точно, ибо если ты с ней заговорил, то у тебя две перспективы: ты либо «обед», либо «в следующий раз она тебя точно догонит», третьего варианта не было. Не приведите боги, ты попадёшься ей под горячую руку, просто молись, чтобы она оказалась «левой», потому что там она носила арматуру, а в правой она носила мачете… Потому что была правшой… Блять, это единственная баба в моей жизни, которую я до конца своих дней буду бояться до усрачки. Хех… — тут Акнология улыбнулся такой мечтательной и доброй улыбкой, которая совсем не вязалась с очередной сырой печенью, что он отправил себе в рот. — Она меня любила, я её тоже, никогда не вспоминал её дурными словами. Она была очаровашкой… И самым вкусным, что мне доводилось есть. Вот в этот момент Леви реально показалось, что она попала в какой-то дешманский и очень поганый фильм ужасов. Она стояла в каком-то ангаре, в окровавленном халате с тазиком потрохов, пока глава Комитета Безопасности в полуметре от неё, всё в том же халате, рубил головы живым курицам, вытряхивал содержимое на стол, попутно закидывая в рот сырые и ещё тёплые печёнки. Кровь стекала по его подбородку, руки были по локоть в крови, а он с улыбкой и полным умиротворением на лице рассказывал, что самое вкусное мясо — это Мама. Честно, Леви не знала, почему её ещё не хватил приступ, но что-то внутри неё упорно сопротивлялось, и, неверное, это был пиздец, что она пережила до. Что сказать, иммунитет… В прямом смысле слова. — Вот как твоя мама проявляла любовь к тебе, Леви? Там не знаю, сказки читала, в лобик целовала, портфель собирала, я прав? Конечно прав! Знаешь, моя мама меня тоже целовала… В затылок… Зубами. До сих пор следы от её «любви» на шее, каждый раз её вспоминаю, когда кто-то сзади подходит. У тебя таких нет, да их, вообще, ни у кого нет, для меня первое время это казалось странным. Ещё более странным мне показалось то, что эти люди не могут жить без Вакцины, точно какие-то нежизнеспособные индивидуумы… Что-то я отвлёкся от темы. — мужчина ловко отложил нож, собрал потроха и сбросил Леви в тазик, от чего кровь брызнула ей на лицо. Та вздрогнула, но стояла стойко, потому что не знала, что будет, если она побежит. — В какой момент, МакГарден, ты поняла, что детство кончилось? Можешь не отвечать. Кто-то понимает это, когда впервые идёт на работу, кто-то — когда сталкивается с трудностями взрослой жизни… Вот я понял это, когда мама стала «невкусной». Она кусала меня за любой проступок, любую слабость, но кусок кожи она мне вырвала, когда я перестал сопротивляться. Она не знала, что такое жалость, уважала только силу, а потому мне каждый день приходилось от неё отбиваться, и, как следствие, я вгрызался зубами ей в руки и ноги и дрался до тех пор, пока она не приходила к выводу, что я себя хорошо показал. Она не чувствовала боли вообще, это был берсерк с мачете и арматурой… Но возраст, восемь детей и боевые раны взяли своё. Я не знаю, кто и при каких обстоятельствах её ранил, ещё меньше я знал, что делать, когда её нога почернела, обнажая кость, а потому я сделал то, что положено послушному пиздюку: я сел рядом и ждал, пока маме станет лучше. Что должен делать хороший сын, когда мама болеет? Правильно! Я о ней заботился! Я ловил рыбу, носил лишайник и светлячков, заботливо мыл гниющую кость, собирал опарышей, что сыпались из её глаз, вытирал трупные соки, игнорируя смрад, и делал вид, что не замечаю, как её раздуло вдвое. В один момент что-то щёлкнуло в моей голове, что она давно не ела нормальной еды, да и вообще не ест уже несколько недель, а потому я без проса поднялся наверх, и, как любящий сын, забил Дефектного… Она никак не отреагировала, но мне почему-то показалось, что червей на её лице и пустых глазницах стало меньше, а потому я решил забить Нормального. Долго и упорно я таскал в катакомбы, сначала Нормальных одиночек, потом Приближённых, потом женщин, но последним моим достижением стал младенец из Гарема. Вот тогда я реально психанул, даже не помню, как мне удалось его спиздить, но сам факт, что маме похер, меня выбесил. Это был первый раз, когда я закатил маман лютую истерику, а эта сука молчала! Я хотел рвать и метать, и в порыве злобы, я вцепился зубами во вздувшееся плечо и вырвал ей кусок мяса. Я был в таком бешенстве, Леви… — тут Акнология затих, и с каким-то непониманием и отрешённостью посмотрел куда-то в сторону. — Что даже не сразу понял, что за херня. Я вдруг почувствовал… Что меня сейчас вырвет. Я такой гадости в жизни не ел, даже с голодухи. Этот вкус… Сладковато терпкий… Тухлятина. Я заблевал всё, что там было! Я был самым сытым пиздюком в Крокусе, которого кормили только отборными потрохами, а тут такая параша, до которой ещё не каждый Дефектный опустится. Знаешь, вот на тот момент, я думал, что это самый лютый пиздец, который может быть… А потом я поднял голову. — на лице мужчины вдруг мелькнула какая-то неоднозначная, довольно жуткая и весьма ироничная улыбка. — Я посмотрел на маму и… Что-то подобное испытывают наркоманы, когда дурь перестаёт действовать. Передо мной лежало полуразложившаяся туша, под кожей которой копошились опарыши, а тухлятиной от неё воняло так, что резало глаза. Я посмотрел на её лицо и вдруг заметил, что там и от лица-то ничего не осталось. Я… Несколько недель заботливо вытирал трупные соки, что текли с мамы… Но то, что она не проснётся до меня дошло только в тот момент. Потому что я знал, какая мама на вкус, я вгрызался в её руки и ноги каждый день. А это — не мама, это — тухлятина. — тут мужчина широко оскалился, а бешенные голубые глаза посмотрели на оцепеневшую прелестницу в кровавом халате. — Вот в тот момент я и понял, Леви, что детство кончилось… И пора подниматься в суровый и очень жестокий взрослый мир. С этими словами Акнология с улыбкой людоеда протянул биологу огромный мясницкий нож. Чисто на автомате, молодая доктор дрожащей рукой взяла инструмент, после чего глава Комитета забрал у девушки тазик с потрохами, отложил в сторону, подошёл к клетке, взял одну курицу и направился к столу. Что-то во взгляде Леви уж очень не понравилось, но, когда он протянул ей птицу, девушка решила прикинуться мебелью. — Руби. — тихо, но всё же тоном, нетерпящим неповиновения, выдал мужчина. — … — на карих глазах мелькнули слёзы. — Я не хочу. — Это не больно. Это даже не страшно. Всего лишь мясо. — Я не могу! Но вместо ответа, Акнология лишь резко схватил девицу за волосы на затылке и притянул к себе так близко, что дыхание обожгло бледное личико. Его взгляд был холоден и спокоен, но пробирал до мозга костей, а рука лишь крепче сжимала голубую головушку. — Ты даже представить себе не можешь, на что ты способна. — шепнул глава Комитета. — Вас с детства учат быть слабыми, прикрывая этот недуг поганейшим из слов: «Милосердием». Это разные слова и они не имеют никакого отношения друг к другу. Вам не нужно убивать пищу, чтобы выжить, вам приносят курицу уже готовую, на тарелке, вам внушают отвращение к крови и насилию, читая сказки на ночь, что это — проявление жестокости. Но жестокость кроется не в этом. Я видел жестоких людей, настолько жестоких, какие Райской Твердыне и Магнолии даже не снились. Моя мать была одним из них, я был одним из них, для них Убийство — неотъемлемая часть существования… Но оно же неотъемлемая часть и для вас, просто вы делаете это чужими руками. Вы не рубите дичь, вам привозят уже мёртвую. Вы не мараете руки в крови, вы вводите инъекции у себя в лаборатории, чтобы тварь не дёргалась и не мучалась. Вы привыкли жить за счёт других, и когда вам нужно убивать, вы не знаете, что делать, потому что вам с детства вдалбливали, что «убивать плохо». А теперь руби. — ЗАЧЕМ!!!??? — не выдержала девица, и по щекам всё же потекли слёзы. — Зачем вы это делаете!!!??? — Хм. — ехидно усмехнулся Глава Комитета и осторожно вытер слёзы с щеки. — Знаешь, почему у меня была самая лучшая мама на свете? Когда мне было четыре, она принесла в дом живого младенца. Я думал, что сейчас она его убьёт и мы поедим, но вместо этого, она дала мне нож, показала, как резать и сказала, что идёт спать. Я тогда не понял, но раз мама сказала, значит надо делать. Возился я часа два, кровища была везде, орал малой минут сорок, но к пяти я наловчился и делал это куда быстрее… А вот в шесть лет мама отличилась. Она неделю ела только наверху, а я голодал. Я понять не мог, что происходит, но через неделю она привела уже не младенца. Она привела пиздюка лет восьми, выдала мне нож и сказала: «кушать подано». Он был тощий, слабый, запуганный, но выше меня на пол головы. В первый раз она привела дичь, которая была моего размера, но «голод — не тётка», хоть руки и дрожали. Я глянул на маму, а она смотрела на меня так, словно сама меня убьёт, если я ничего не сделаю. Я не спрашивал её, зачем, но она ответила мне золотую фразу на все времена: «Дети не должны умирать раньше родителей. Убивай, или будешь убит». Слёзы вмиг перестали течь, Леви словно током ударило, а Акнология лишь отпустил волосы и вложил во вторую дрожащую ручку лапы жирного бройлера. Тот бился и клевался, но Леви никак не могла оторвать взгляда от голубых глаз, что смотрели на неё, словно это её сейчас будут разделывать на столе. — Вот почему у меня была лучшая мама на свете. Она не читала мне сказки, не целовала в лобик и не говорила, что, когда я вырасту, я стану Вожаком. Она боролась за моё существование с первого моего вдоха и готовила меня к миру, в который я должен был прийти. В Крокус. Ад на земле. Мир, в котором нет Вакцин, куполов и медицины. Мир, в котором правит жестокость и анархия, выживает сильнейший, а слабый умирает. Мир, в котором нет любви и сострадания, все враги, и «дичь» ты или «охотник» решать только тебе. В этом мире, если ты боишься крови, из тебя высосут её до капли, вырвут печень, сожрут почки и глаза, а дальше по обстоятельствам, кому что достанется. Вот мир, в котором жила моя мать. Вот мир, к которому она меня готовила… А в восьми ста километрах отсюда две тысячи выходцев Крокуса, которые живут по этим законам и не знают других. Они не знают, что такое жалость, Леви, они не знают этого слова, потому что его нет в их языке, в их понятиях, в их укладе. Они не остановятся, Леви, они не испугаются, не дрогнут и не засомневаются в последний момент, потому что все, кто сплоховал, был убит… И если эти шакалы дойдут до Райской Твердыни, тебе придётся стрелять в головы боевыми патронами. Мозги будут разлетаться в стороны, забрызгивая всё вокруг, а у тебя будет не больше секунды на то, чтобы перезарядить магазин. Это их мир, в котором нет места сомнениям, нет места страха, нет ничего человеческого. Это не люди… Всего лишь мясо. Руби. Внутри знатно похолодело, но та лишь медленно опустила голову и глянула на огромный тесак и курицу в руках. Как-то видеть их на тарелке куда приятнее. Ей казалось, она сейчас упадёт в обморок, но что-то всё же заставило её развернуться к столу и положить курицу. Та билась и пыталась вырваться, Леви тоже билась, нож в руке ходил ходуном, она полдня наблюдала, как Акнология рубит и потрошит куриц, но занести нож над живым существом оказалось куда сложнее, чем она думала. — Держи нож крепко. — голос мужчины раздался над самым ухом, от чего Леви вздрогнула, но тесак всё же перехватила. — Курицу тоже крепко держи, будет биться. А теперь руби. — Сейчас. — рвано выдохнула девица, силясь унять дрожь. — Сейчас. — Это не больно. Это не страшно. Всего лишь мясо, Леви. — Да… Сейчас. — Крепче. — Сейчас. — Не тяни. — Да-да… Я просто… — «РУБИ»: Я СКАЗАЛ!!! — закричал во всю глотку Акнология, ударив кулаком по столу, от чего Леви закричала и со всего размаху ударила тесаком по курице. Ей повезло, что она не отрубила себе пальцы, а вот курице досталось по самый не балуй. Тесак вошёл где-то в районе крыла, перерубив не шею, а рёбра, отрубая часть плеча. Кровь хлынула на стол, голова и тело забились в предсмертных конвульсиях, но не успела Леви словить приступ, как крепкие руки главы Комитета ловко перехватили шею и вкололи ампулу с Вакциной. Парализатор ему не нужен, он её и так удержит, а вот приступ сейчас, хоть и был ожидаем, но очень некстати. Вакцина подействовала довольно быстро, рваный плачь мешался с хрипами недобитой птицы, ноги подкосились, но Акнология не дал той упасть. Карие глаза с ужасом смотрели на умирающее животное, в голове стоял какой-то шум, а мужчина лишь терпеливо ждал, пока девица успокоится. Ей понадобилось минут десять на то, чтобы прийти в себя, хотя, наверное, это состояние не так называлось. Она была в какой-то прострации, она не верила в то, что смогла сделать, да и, вообще, в происходящее, а потому даже не заметила, как её развернули к себе лицом. Осторожно приподняв подбородок, мужчина глянул в это заплаканное и отрешённое лицо, едва заметно улыбнулся одними кончиками губ и протянул девушке белый кубик. Мозг не сразу понял, что это, а когда понял, то кубик уже ловко закинули в приоткрытый ротик. Ещё никогда прежде синтетический сахар не казался Леви таким сладким на вкус, словно глоток свежего воздуха в удушье кошмара, что творился с ней последние несколько часов. Ей действительно полегчало, потому что на затворках сознания мелькнула мысль, что надо бы взять один такой кубик на анализ, ибо они уж как-то подозрительно успокаивали. — Вы слишком много знаете, и это делает вас слабыми. Вы называете это Болезнью, Недугом, Вирусом, Проклятьем, ещё чёрт знает чем. — тихо шепнул мужчина, убирая с лица голубую взмокшую прядь. Даже не столько слова, сколько интонация, заставили большие глазёнки глянуть на самого страшного человека на земле. — Люди Крокуса не знают таких слов, они не знают о существовании Вируса Дракона, как и Вакцине. Для них это не болезнь, а главный ресурс к выживанию, и единственная причина, по которой они смогли перейти пустыню. Сделай Вирус ресурсом к выживанию. — Я не могу глушить приступ, как вы. — сипло выдала девица. — Тебе не надо его глушить… Тебе надо его провоцировать. — Если я его спровоцирую, от этого не будет толка. — Потому что провоцируешь бездумно. Приступ — следствие выброса адреналина в кровь. — Я знаю. — Нет, не знаешь. Если бы знала, то давно бы научилась управлять им. — В смысле? — В прямом. В этом ваше отличие от Крокуса. Вы так боитесь Приступа, даже не задумываясь, что это такое. Зачем нам Стимулятор? Почему его выдают только опытным солдатам, прошедшим жёсткий отбор? Да потому что это величайший дар, который у вас есть. Когда вам страшно, вы начинаете метаться, вы не знаете, что делать, впадаете в панику, а Приступ только усугубляет положение. Но… — мужчина как-то неоднозначно усмехнулся, даже с каким-то вызовом. — Если у вас есть цель, и вы знаете, чего хотите, то Приступ станет вашим главным оружием. — Не понимаю. — Цель, Леви, тебе нужна цель, простая, тупая и чёткая. Если это «Убить», то «Кого?», если «Бежать», то «Куда?». Когда вас кроет от страха, у большей половины в башке только: «блять, что делать?!», а это очень хреновый советчик. Держи в голове конкретную цель, и ты даже не представляешь, на что способен Приступ, если знать, как с ним обращаться. С этими словами Акнология отошёл от девицы и посмотрел на истёкшую кровью курицу. Осторожно взяв птицу за ноги и оглядев отрубленное плечо, что болталось на голове, мужчина придирчиво хмыкнул и тяжело вздохнул: — Для первого раза сойдёт. Ну что ж… — тут мужчина осторожно стёр уже засохшую слезинку с щеки девицы, подошёл вплотную и покровительственно кивнул. — Ты молодец. А теперь иди к клетке, возьми оттуда курицу и в этот раз целься в шею. А пока Леви познавала премудрости профессиональных забойщиков, Люси пыталась забыться в исследованиях. Наверное, это был единственный человек, который отчаянно пытался не замечать пиздец, что творился вокруг да около, включая розовую косу, рьяно мельтешащую по Исследовательскому Центру. Да, она заперла все двери, но к тому, что Драгнил залезет в окно четвёртого этажа, она как-то не подумала. — Люси, нам надо поговорить! — вопль Дракона едва не заставил блондинку уронить микроскоп. — Ты дебил?! — закричала девица. — Тебя кто пустил?! — Никто! Это — окно! Тут нет пропусков и это его огромное преимущество над этими вашими кодовыми замками!!! Долго ты ещё собираешься ныкаться?! — Убирайся или я вызову охрану!!! — Значит так, Люси. — тут Нацу подошёл вплотную, и наклонился прямо над стушевавшейся блондинкой. — Я считаю до трёх. Или ты, «по-хорошему», встаёшь со своего стула, и мы спокойно поговорим… Или будет «по-плохому». — Значит так! — передразнила блондинка, поднимаясь со стула. — Или ты сейчас, «по-хорошему», убираешься из моего кабинета или… Остальную фразу Нацу прочёл по глазам, но это, как ни странно, были уже ни его проблемы. Под шокированные взгляды зевак и случайных свидетелей, а также под нечленораздельные матюки несчастной представительницы биологов, Нацу сиганул с четвёртого этажа, закинув девушку себе на плечо. Такой дерзости не ожидали даже от него, а потому, когда сбежалась вся охрана Исследовательского Центра, он был уже на другом конце Райской Твердыни. Гажил пас своих ненаглядных котов, украдкой глядя, чтобы молодняк не спиздил аппетитно поблёскивающую курочку, что сочно капала в костёр, придавая божественный запах и непередаваемое шипение. Что может быть лучше свежезабитой курочки на огне? Правильно! Две свежезабитые курочки! — Долго там ещё?! — голос главы Комитета заставил Гажила отвлечься и посмотреть на мужчину, что точил тесак. — Минут десять. — отрапортовал Гажил. — Сейчас поедим! — Что у вас тут творится? — Нацу силился сглотнуть скопившуюся слюну, игнорируя брыкающуюся на плече Люси, но происходящее его интересовало больше, чем курица. — Я принёс пивасик!!! — закричал во всю глотку подлетевший Зигрейн с ящиком пива, покуда обрамлённый татуировкой глаз плотоядно смотрел на то, как Гажил снимает курочку с огня. — Готово?! — Да! — с неменьшим энтузиазмом выдал брюнет. — Красава!!! — Давай сюда!!! Но не успел голодный Дракон протянуть свои когти к заветному мясу, как раздался выстрел, от чего Нацу едва не выронил блондинку, а вся компания в ужасе посмотрела в сторону Акнологии. В одной руке у того был огромный тесак, вторая же держала пистолет дулом к небу, пронзительно глядя на толпу, после чего утробно выдал: — Первым ест тот, кто забил, вторым — кто готовил, остальные же — то, что останется. — Ве-е-е! — недовольно и даже как-то по-детски топнул Зигрейн, указывая на ящик. — Я спиздил для нас пива!!! — Поэтому первым будешь бухать, а есть первым будет «забойщик». — Тоже мне, правил навыдумывали. — недовольно буркнул на глазах «голодающий» Драгнил. — Ну и чего вам отрезать?! — Я буду ножку. — почти шёпотом выдала МакГарден, робко подойдя к Гажилу с тарелкой. — И одно крылышко. Вокруг вмиг воцарилась тишина, Люси замерла на пару секунд, а после, явно забыв про то, что лежит у Нацу на плече, с полным непониманием посмотрела на то, как Гажил охотно отрезает Леви пропечённую на огне конечность пернатого. Нацу же, сначала посмотрел на курочку, потом на Леви, снова на курочку, снова на Леви, а после уставился на Гажила, что уже отсекал себе вторую ножку, гаденько глядя на сводного брата. — Что? — усмехнулся брюнет. — Ты последним выбираешь… Если вообще выбираешь. — Она что, в натуре, зарубила курицу? — Пиздуй обедать в столовую. — грозно выдал Акнология, отсекая себе половину сочной грудки. — Сейчас Зигрейну за пивасик курочки выделим, а вам вообще ничего не достанется. Так что идёте жрать по нормативу. Люси медленно стекла с плеча очумелого Нацу, и незаметно поползла к Леви. Та сидела где-то в сторонке, прямо на песке, руками раздирая горячее мясо и сгрызая его прямо с кости. Вид у неё был какой-то потерянный, даже слегка пьяный, но алкоголем от неё не пахло, а потому Люси лишь молча села рядом и вгляделась в подругу. Та молчала, и от этого становилось страшнее. Они долго не разговаривали с того инцидента, и Люси была вынуждена признать, что Леви сильно изменилась. В карих глазах под голубой чёлкой появилось что-то холодное и отрешённое, что-то потерянное, потухшее, но твёрдое и уверенное, как вертел, на котором Гажил разделывал уже готовую курочку. — Ты в порядке? — Да. — односложно ответила Леви. — По тебе не скажешь. — Я знаю. — Леви, только честно, они не шутят про курицу? — Которую? — В смысле, которую? А их много? — Двадцать семь. — Что? — Двадцать семь. — повторила Леви и таки соизволила повернуться к лучшей подруге. Честное слово, было в этих глазах что-то от Акнологии, и от этого Люси передёрнуло. — Мы рубили мясо на обед. Прокормить такую роту много нужно, ну и меня позвали помочь. А что? — И ты согласилась? — с ужасом прошептала блондинка. — А у меня было два варианта: «Покушать с Папочкой» или «Выпить с Папочкой чаю». Я выбрала первое и до сих пор не понимаю, прогадала или нет. — Леви, ты меня реально пугаешь, ты страшно изменилась. Я не знаю, что этот маньяк с тобой делает… — Я тоже не знаю. — перебила Леви, вгрызаясь зубами в тёплое мясо. — Но у него получается. Мы всю свою жизнь ели мясо и усыпляли животных, но, какого-то чёрта, когда взяли топор, сразу все испугались и впали в истерику. — тут Леви убрала мясо от лица и как-то потеряно глянула в сторону. Взгляд резко потускнел, а из груди вырвался сдавленный выдох. — Убивать не сложно. Это не больно, это не страшно, это просто… Всего лишь мясо. — Леви, ты не в порядке. Я думаю, тебе надо отдохнуть. — Я не хочу. Я хочу… Я… — Чего ты хочешь? — … — наверное, она бы заплакала, если бы знала, от чего ей лить слёзы. — Я хочу, чтобы в моей жизни хоть на пять минут прекратилась эта бесконечная чреда непонятного дерьма. Жили, как грибы в теплице, росли, не видя солнца и каждый день не предвещал никакого Апокалипсиса! А теперь, что не день, то конец света! А эти «грибы» и дальше растут, ничего не зная и даже не думая о том, что Крокуса уже и нет давно! Я хочу домой, пить синтетический кофе, сидеть в лаборатории и жить мечтами о Фонтане, а не всё это дерьмо! — Мне кажется, двадцать седьмая курица была лишней. — Люси осторожно забрала у Леви тарелку с костями и немного виновато улыбнулась. — Пойдём Металликане наябедничаем, Акнологии влетит по самый не балуй. — Я не хочу, чтобы ему влетело. — Почему? — Он заставил меня рубить куриц. — Я знаю. Поэтому и говорю: «пошли ябедничать». Леви ничего не ответила, а лишь как-то отрешённо посмотрела на то, как Зигрейн пытается отобрать у Акнологии свою законную половину грудки, которую тот нагло оттяпал себе в тарелку, под звучный хохот Гажила и голодный взгляд Драгнила. Да, мужская половина проводила время в разы позитивнее, чем девушки, а потому МакГарден лишь вновь посмотрела куда-то в сторону запада и тихо выдала: — Они будут здесь через несколько недель, но первые придут за пару дней. Что мы будем делать, Люси? — Это уже не наша забота. — Ты даже отдалённо не представляешь, насколько это наша забота. — Мы ни за что не отвечаем. — Они тоже. — Леви. — Эти шакалы будут здесь через неделю и они начнут резню. Что ты будешь делать, если один из таких понесётся на тебя с арматурой?! Стоять и плакать, что это не в нашей компетенции?! Это наша и только наша забота, потому что остальные будут отбиваться наравне со всеми. Нам некуда податься, некуда бежать, негде прятаться, но у нас есть время на то, чтобы придумать, что делать дальше. Ты что сама об этом думаешь? — Я думаю, ты слишком много общаешься с Акнологией. — тяжело вздохнула Хартфилия, и виновато отвела глаза в сторону. — Я хотела… Поговорить с тобой. Мы так и не говорили с того… Инцидента. Честно, я даже не помню, почему мы всё это устроили. — Я тоже. — Ну что… Мир? Леви лишь отрешённо кивнула, явно думая о чём-то своём. Вроде как Мистган пошёл на поправку, даже вставать начал с кровати, но это мало их спасало, а сейчас они должны были придумать, что делать в случае полной параши. Спасать мир нелегко, особенно свой, особенно, когда спасать уже нечего, а потому Акнология лишь самодовольно спивался в своём кабинете. О да, если кто и умел смаковать моменты, то это глава Комитета Безопасности. Не можешь потушить — бахни керосина и наслаждайся шоу! Довольный, сытый, с чувством выполненного долга, мужчина вливал в себя дорогой виски, упорно глядя куда-то в потолок. Что может быть вкуснее свежезабитой курочки? Правильно! Свежезабитая курочка, которую рубили тоненькие дрожащие пальчики маленькой девочки… Нет, в душе он точно несостоявшийся педофил! — Бухаешь? — за приятными мыслями мужчина не заметил, как в помещение вошла брюнетка с какой-то коробкой в руках. — Это так ты планируешь наше спасение от дикарей с Крокуса. — Что его планировать? Всё уже давно решено и принято, причём с последствиями. Тебе хана, мне хана, Магнолии хана, Райской Твердыне, Хвосту Фей, а Крокус мы уже разъебали. Что я могу сказать? Стабильность! — Я привыкла к твоим шуткам за годы. — не оценив юмора, Металликана поставила на стол короб и направилась в сторону выхода. — И что, мне не влетит? — ехидно усмехнулся мужчина. — Ещё скажи, что тебе твоя блонда не наябедничала! — Вот тут не поспоришь. — брюнетка резко остановилась и посмотрела на Акнологию, как на мясо. — Но я вынуждена признать, ты Леви хорошо промыл мозги. — Я профессионал! — Нахрена она тебе? — Я педофил и не раскаиваюсь! — Нахрена ты отвёл её на мясобойню?! — Ну, ты же этого не сделаешь. — Да мне бы даже в голову не пришло! — А зря. — вот тут интонация мужчины резко потеряла любое ребячество, а взгляд стал жёстким и пронзительным. — Эра «сказок и вязаных носочков» закончилась и началась другая, где места демагогии нет. — Они и так сломлены! — Не разбив яиц, омлет не приготовить. — Но не такими же методами! — Гляди-ка, в серой мышке мамка проснулась. Не поздновато ли? — Я тебя сейчас… — Хлебало закрыла, дрянь. — буквально прорычал Акнология, поднимаясь со своего места, от чего Металликана резко стушевалась, но осталась на месте. Вот теперь его явно накрыло. — Ты, блять, живёшь до тех пор, пока я разрешаю. Я тебя сделал той, кем ты являешься, из ничего и «по доброте душевной»! То, что ты пару раз смогла помахать руками, это лишь из-за того, что я был не против, ибо на то, чтобы тебя ушатать мне понадобится чуть больше трёх секунд, так что следи за языком и не забывай, из какой параши я тебя вытащил, а главное, какими методами. Ты была жалкой серой крысой, до которой даже Уоррен не хотел опускаться, а остальные и вовсе поставили крест. Это я тебя сделал высшим звеном пищевой цепочки в этом дерьмовом мире, и я же верну тебя обратно, если будешь много выёбываться! Поняла меня?! Я задал вопрос! — Поняла. — сдавленно выдала брюнетка. — Вот и славно. — Акнология сменил тон на более мягкий, отпил виски прямо с бутылки и сел на своё кресло. — У МакГарден есть восхитительное качество, омерзительнее которого не может быть ничего: Любопытство. Эта сучка засунет свой нос и разнюхает всё, что только можно, а учитывая, как эта дрянь притягивает к себе неприятности, летящий дикарь с арматурой — это лишь вопрос времени. Если она не научится стрелять в головы, то тупо не выживет, так что пусть начнёт с куриц! — А тебе-то что?! — А я люблю подбитых пташек из параши к жизни возвращать. Берёшь «нежизнеспособный организм» и херачишь из него «Главную Бабу в Гареме». Фетиш у меня такой, так что ревнуй молча. — Я не ревную. — Оно и видно! Свои прямые родительские обязанности не выполняешь, так мне не мешай! — Это какие?! — Донести до пиздюка то, что он сдохнет. У вас под куполом с этим большие проблемы, вы почему-то верите, что всё обойдётся, а ведь будет полный пиздец! И, в отличие от блондинки, что поджавши хвост слиняет с горящей задницей в ближайшую нору и закопается на два метра в землю, твоя МакГарден, не отходя от микроскопа, нарвётся на какого-нибудь «Шакала»! Вместо того, чтобы бежать наутёк, она додумается привязать его ремнями к аппарату ЭЭГ, чтобы посмотреть, как он контролирует приступ, и вообще, она будет просто проходить мимо, когда её покусают какие-то Инфицированные психи! Не говори мне, что я утрирую, это уже задокументированные и пройденные этапы в досье МакГарден!!! Это не ребёнок, а ходячее приключение, и она однозначно СДОХНЕТ!!! И чем быстрее до неё это дойдёт, тем больше шансов у неё выжить. — … — Металликана с пару секунд молчала, резко развернулась и направилась к выходу. — Я сделала то, что ты просил. Мои люди собраны и готовы, Макаров на связи и готов сотрудничать. Магнолия ждёт указаний. — Спать. — коротко выдал Акнология, начиная осторожно разворачивать коробку, принесённую женщиной. — Пусть выспятся, пока есть возможность, ибо сон после они потеряют надолго… И выключи свет. Доктор Рэдфокс ничего не ответила, а лишь щёлкнула выключателем, погружая кабинет Акнологии в темноту, вышла и закрыла дверь. Кромешная тьма окутала мужчину в пустой комнате, и только шум рваного картона нарушал тишину. Наверное, он мог его просто вытащить, но, чего греха таить, стоял он на ногах нетвёрдо. И вот, коробка была разорвана, как комнату тут же залило очень слабым голубоватым свечением, от которого даже градус в крови слегка выветрился. Это был аквариум где-то полметра в высоту и квадратом тридцати сантиметров в основании, внутри была целая замкнутая экосистема, а в искусственных расщелинах сидели крохотные личинки, что испускали приятный голубоватый свет. В обычном освещении он практически незаметен, да и не любили эти червячки излишнюю активность фотонов, поэтому аквариум был оборудован своеобразными заслонками, которые можно было опустить. В этом аквариуме было всё, чтобы личинки могли спокойно существовать, даже корм подавался, но Акнологии было не важно. За тридцать семь лет он так и не смог отделаться от этого странного и необъяснимого чувства. Человек в Крокусе — ночное животное, потому что объяснить такую тягу к темноте он не мог, но ещё более странным была тягота к этому слабому и такому родному свету. Он жил в Аду одиннадцать лет, как завороженный считая червячков на потолке, и вот ему сорок восемь, и он опять это делает. Он ненавидел катакомбы Крокуса… Но даже литры дорогого виски не дарили ему того спокойствия и умиротворения, которое давали «червячки», ведь пока они светились, он знал, что его никто не тронет. Что поделать, «Условный Рефлекс». Не у всех жителей Крокуса были «червячки», не все даже толком знали, что они там есть, как и жители Райской Твердыни. Вторые не знали про «червячков», но у тех были другие огоньки над головой, и сейчас Леви упорно разглядывала небо, идя в свою обитель. Она сегодня помирилась с Люси, однако та была вынуждена податься в бега от настойчивых уговоров Нацу поговорить, а потому МакГарден коротала вечер в гордом одиночестве, разглядывая звёзды. Что-то внутри неё явно надломилось, но она пока не знала, хорошо это или плохо. Она шла по узким улочкам, в голове стоял полнейший вакуум, а потому она не заметила, как ноги сами принесли её к главной достопримечательности Крокуса, да и не только её. В слабом свете луны Нефритовый Дракон поблёскивал, привлекая к себе внимание карих глаз. Они скользили по гладким изгибам и старались разглядеть отражения звёзд на поверхности. Вот он, предел мечтаний любого человека под куполом, только сейчас её заботило не это. С Запада на них прут дикари, что напрочь снесут Райскую Твердыню, а она даже не знает, что с этим делать… Никто не знает. — О чём задумалась? — голос Гажила вырвал Леви из раздумий, но та даже не повернулась. — Да так. — девушка грустно опустила голову. — Ничего не понятно, и это страшно. — Мы прорвёмся. — попытался подбодрить брюнет, но он и сам был не в самом бодром расположении духа. — Акнология нас вытащит и не из такой ямы. — Его бы кто вытащил. — Это ты о чём? — Да так… Мысли вслух. — тут Леви подняла голову на каменного ящера и тяжело вздохнула. — Думаю, как спасти мир. — Можно подумать, его можно спасти. Мы его уже давно потеряли. — А меня не волнует ИХ мир. Я хочу спасти свой. — Зря тебя не волнует ИХ мир. — ехидно усмехнулся парень и подошёл вплотную к статуе. — Вот об ИХ мире как раз стоит поволноваться. — Это ещё зачем? — Потому что они из него прут, в поисках чего угодно, и, судя по всему, скоро найдут. — Что они найдут? — потерянно выдохнула Леви. — Не знаю. Дом, наверное. — Вот, как убедить человека, что его дом в другом месте? — Ну, тут каждый раз по-разному. — Вот ты приходишь в новое место и как понимаешь, что ты «дома»? — Там есть львы. — блаженно улыбнулся Гажил и мечтательно вздохнул. — И звёздное небо. Да, вот там и есть мой дом. — Почему? — Не люблю замкнутых пространств. — Почему? — Ну, не люблю их. Я к ним не привык. Только свобода, простор и чистое небо. Именно это я видел всю жизнь, именно в этом я вырос, я не знаю другого… И знать не хочу. — М-да. — тяжело вздохнула Биолог. — Намозоленное маргало и затёртые пейзажи — вот, что мы хотим видеть дома. Чтобы вокруг нас ничего и никогда не менялось, потому что… Вдруг Леви осеклась и резко вскинула голову. Она сделала это настолько неожиданно, что Гажил даже опешил, непонимающе глядя на подругу. Та смотрела на каменного змея так, словно грозилась проглядеть в нём дыру, а потухшие глаза вспыхнули ярче всех звёзд вместе взятых. — Леви, ты чего? — опешил брюнет. — С тобой всё в порядке? В этой голубой голове сейчас роился настоящий ураган, что уверенно выдувал светлые мысли наружу. На губах мелькнула едва заметная улыбка, она не видела и не слышала парня рядом, но ей это было не нужно, ведь… — Я знаю. — Что ты знаешь? — почти шёпотом выдохнул парень. — Я знаю… Как заставить Кланы остановиться.