Алые глаза / Crimson Eyes

На следующий день Кайло повесил Малыша в рамочку на стену одной из огромных гостиных комнат дома, которую никто никогда не использовал. Прямо над этой комнатой возвышалась башенка. Рей работала на износ каждый день, стараясь тем самым избегать встреч со своим работодателем. Кайло в присущей ему наивной манере пытался наладить с ней отношения посредством разговора, что немало удивило Рей, но она изящно уходила от прямого диалога, ссылаясь то на какое-то особо важное дело, то на не терпящий отлагательств телефонный разговор с девочками. И если Кайло расстраивало такое поведение, он никогда не показывал этого, а сама Рей старалась не придавать своим действиям большого значения. Но секрет Кайло не был единственной вещью, которая беспокоила Рей. С тех пор, как он забрал ее от подруг и привез в свой дом, она заметила, что что-то изменилось. А если точнее – что-то изменилось в вечерах, которыми она так любила гулять по фруктовому саду. Впервые после заката солнца Рей почувствовала себя как-то не так, будто она была… одна. Она не могла подобрать слов получше, чтобы описать это новое, тревожное состояние. Что-то не так с воздухом. Чего-то не хватало. Одной ночью – а с момента ее возвращения прошло уже недели две – ноги сами понесли ее прочь от сада прямо к окраине леса. Она пристально смотрела на тропинку, которую уже знала наизусть, что исчезала промеж переплетенных между собой веток, коры и листьев – будто темнота каким-то образом была способна ответить на все ее вопросы. Что же изменилось, пока она беспечно гостевала у подруг? Почему она ощущала себя настолько одинокой? Но никто так и не ответил на терзающие душу вопросы – лес стоял, будто немой. Затем в сознании что-то щелкнуло. Все дело в Алооком. Он куда-то пропал. Рей больше не чувствовала его, не чувствовала вездесущего взгляда, никто больше не вызывал то ощущение присутствия, что дарило непоколебимую веру в безопасность. И от осознания этого ей стало намного хуже. Погода стала теплее, но, несмотря на освежающую ванну, Рей легла на кровать и принялась беспокойно кататься по простыням, от чего кружевная рубашка насквозь пропиталась потом. Безуспешно пытаясь уснуть, она решила подняться с постели и побродить по дому. Может, ей даже удастся чем-то занять себя. Часы показывали три часа утра, когда Рей начала скитаться по пустым коридорам; ноги сами привели ее к комнате Кайло. Она прижалась ухом к двери, пытаясь понять, действительно ли он спал или же занимался чем-то другим. Из его комнаты не доносилось ни звука – даже не было слышно дыхания. Рей на секунду остановила себя, беспокоясь, что расстроит его своим неожиданным присутствием, но возродив в памяти причину своего негодования, она, более не мешкая, постучала. Будь проклята его бессонница. Но никто не ответил. Рей вспомнила, что Кайло как-то раз упоминал о берушах, поэтому дернула ручку, пытаясь войти – дверь оказалась запертой изнутри. Неужели его настолько охватила паранойя, что он не мог заснуть, предварительно не забаррикадировавшись в своей лачуге? Рей отступила, пересекла восточный коридор, и тут ее с ног до головы окатило тем знакомо-успокаивающим ароматом, что всегда возникал всякий раз, когда Алоокий оказывался в непосредственной близости. Неужели Существо было в доме? Она сосредоточилась, но все равно не смогла ощутить его присутствие. Взволнованная, Рей бросилась бежать, пока не достигла сердцевины северного коридора, где вверх по винтовой лестнице находилась голубятня. В этой области аромат улавливался более явственно, и каким-то образом она ощутила присутствие – прямо там, за закрытой дверью. Его присутствие. Алоокий был там, но что-то было не так. Рей бросилась в свою комнату через западный коридор – так она могла не бояться, что ненароком встретит выходящего из берлоги Кайло. Сердце билось прямо в горле. Войдя в комнату, она дрожащими руками взяла укромно спрятанный ключ и так же быстро вернулась в голубятню. Ей удалось открыть армированную сталью дверь только со второй попытки, но, войдя в потайную спальню, едва не лишилась чувств – представшая перед ней картина была не для слабонервных. Масла в огонь добавил сбивающий с ног аромат, заточенный в столь малом пространстве. Комнату окутывал тусклый свет, слабые лунные лучи проникали в помещение сквозь многочисленные отверстия в верхней части стены, служившие единственным источником освещения. Алоокий был прямо здесь – распластанный на матраце, он замер неподвижной фигурой. Что-то похожее на цепь препятствовало движению мощного тела, удерживая его близко к стене рядом с импровизированной кроватью. Кайло Рен поймал его, и от такой чудовищной картины сердце Рей было готово разорваться прямо на месте. Как вообще кто-то мог посадить на цепь такое изумительно-самобытное существо, закрыть его в комнате, которая, по своей сути, была самой настоящей клеткой? Как только Рей вошла в комнату, Существо поприветствовало ее громким урчанием, и, будучи более не в силах терпеть, она бросилась к нему, падая коленями на матрац. Ее руки тот час же принялись гладить его серые, испещренные прожилками щеки. – Что он с тобой сделал? – прошептала она, замечая охватывающий его шею металлический ошейник, который предотвращал любую попытку побега. Алоокий, конечно же, ничего не ответил, но с энтузиазмом зарылся носом в ее волосы, прямо как в прошлый раз, когда он, кажется, занюхал ее с ног до головы. Рей оттолкнула его, пытаясь освободить от ошейника, но без надлежащих приспособлений у нее ничего не вышло. На ошейнике находился большой замок, к которому была присоединена вбитая в стену тяжёлая цепь. Она умела взламывать такие замки, но только имея под рукой пару заостренных инструментов. А еще Рей не была уверена, что сможет отыскать их, не разбудив при этом Кайло Рена. К сожалению, она так и не научилась управляться со шпильками. Помимо кружевной ночнушки, на ней находилась только сделанная на скорую руку резинка для волос, что когда-то носила звание капроновых колготок. – Послушай, – начала она. – Чтобы освободить тебя, мне нужно достать нужные инструменты. Но я не могу это сделать сегодня. Нужно подождать до завтра, или, по крайней мере, до послезавтра. Ты должен быть сильным и не сдаваться, а я пока постараюсь принести тебе что-нибудь поесть, хорошо? Существо прикрыло глаза и зарылось лицом в изгиб шеи Рей, громко вдыхая ее запах – его собственный аромат не позволял сознанию как следует сфокусироваться на происходящем. Она едва осознавала, что почти сидела у него на коленях. Рей же только пару минут назад была на краю матраца. Она никак не могла вспомнить, когда вообще успела оказаться к нему так близко? Рей поежилась, когда его пальцы принялись разминать внутреннюю сторону бедер, а дыхание опалило обнаженную кожу. Алоокий незамедлительно сомкнул вокруг нее свои крылья. – Я не замёрзла, – прошептала она. – Ты меня понимаешь? Я не могу сейчас тебя освободить. Но Алоокий все так же продолжал исследовать шею прямо над голосовым связками, где кожа была наиболее мягкой и тёплой. Рей пыталась оттолкнуть его, но он оказался настойчивее и сильнее, поэтому вскоре Рей обнаружила себя прижатой к матрацу. Существо нависло над ней. Он облизал своим длинным черным языком свои губы, и ее глаза зачарованно следили за движениями тёмного пухлого рта – так близко, совсем рядышком. Неужели он собирался поцеловать ее? Испытает ли она отвращение, целуя монстра? Да и вообще, реально ли все происходящее? – Я не знаю, – вслух произнесла Рей, и Алоокий снова уткнулся в ее шею, мягкие губы принялись ласкать нежную кожу. Его прикосновения сводили с ума. Рей закрыла глаза – потеря одного органа чувств усилила остальные. Она выгнула спину, когда Алоокий медленно принялся покусывать горло, остроконечные антенны щекотали кожу, вызывая мурашки. Игры зубами становились все настойчивее, и когда Рей снова открыла глаза, то обнаружила себя лежащей на животе – щека прижата к матрацу, а зубы Существа целенаправленно погружались в шею. Она не могла точно сказать, вызывали ли эти действия боль или наслаждение, ведь у нее так сильно кружилась голова. Ощущение было сродни внутреннему возгоранию всех органов, что пульсировали в ритме барабанной дроби. Нечто твёрдое и мокрое ткнулось ей в спину, распространяя влагу по бёдрам и заднице. Была ли она в опасности? Может, ей следовало сопротивляться? Может, ей следовало попытаться убежать от Существа? – Не думаю, – промямлила Рей. Алоокий уже задирал ночную рубашку. Нежное белое кружево выглядело почти гротескно на фоне его тёмной когтистой руки. Холодный воздух комнаты лизнул влажную кожу, истекающие половые губы и выставленные напоказ ягодицы, заставляя ее снова поежиться. Она хотела повернуть голову, чтобы увидеть, что он делал, но так ничего не смогла разглядеть кроме его руки, которая все так же сжимала в кулаке подол ночнушки, упираясь в матрац рядом с ее головой. Рей почувствовала, как что-то мокрое и твёрдое заскользило между ног, промазывало и толкалось, и снова промазывало. Она начала извиваться на матраце в поисках фрикции, но Алоокий внезапно приподнял ее, чтобы перевернуть на спину, и комната закружилась вновь. Ей пришлось снова закрыть глаза. Он взялся за ее бедра, раскрывая их до тех пор, пока оба колена не стали касаться груди. На ее живот что-то медленно, но методично начало капать, и вскоре Существо возобновило свою атаку, скользя эрекцией по насквозь промокшим складочкам и стараясь найти вход. Наконец он отыскал подходящий угол, вошёл в нее, отчего Рей широко распахнула глаза и выгнула спину, почти отрываясь от матраца. До невозможности красные глаза-сферы были сосредоточены на ее лице, глазах; его рот в изумлении распахнулся, будто они занимались чем-то немыслимым, чем-то таким, о чем даже и подумать было невозможно. – Действительно, – пробормотала Рей, ее киска принялась сжиматься вокруг него, а тело вело себя так, будто изнывало от желания, прямо как в юные годы. Распластавшись под массивной фигурой Алоокого, у Рей возникло такое подозрение, будто ее буквально насадили на шампур – внутренние стенки быстро сдались под натиском весьма упертого завоевателя. Из него выделялась жидкость, что делала всякое движение возможным, а разум – мягким и податливым. Когда Алоокий толкнулся в нее, с губ Рей сорвался беззвучный стон, и тогда он позволил себе склониться над ней и закинуть колени себе на плечи. Жёсткие волоски на его спине щекотали ей стопы. Он начал медленно толкаться, пряча лицо в изгибе шеи Рей. Самозабвенно вдыхал запах ее пота, ее возбуждения. Не может такого быть, чтобы все происходящее было правдой, и поэтому она решила отдать своему телу бразды правления. Прямо как в одной из ее фантазий. Рей позволила ему трахать себя так, как ему нравится. Утробное урчание и грохот цепей были единственными звуками, наполняющими погруженную в сумерки голубятню. Его огромное тело было повсюду – внутри и за ее пределами одновременно, даря ощущение тепла и безопасности, заполняя до краёв. Рей крепко зажмурилась и вцепилась в широкие плечи, ее пальцы отвлеченно блуждали по бархатной коже, мягким и шелковистым волосам, пытаясь вызвать у него подобную ответную реакцию. Спаривание с ним было сродни занятию любовью с тем человеком, который никогда раньше ею не занимался. Их союз – неистово-влажное слияние, возможно, в некотором роде даже шокирующее, но в то же самое время предельно нежное, поскольку монстр не отводил от нее глаз. Длинные мягкие ресницы отбрасывали тени на заострённые скулы; они время от времени сталкивались носами. Погрузившись в процесс, Алоокий, будто поражённый происходящим, распахнул губы – так близко, но все так же далеко. Рей потеряла всякий счет времени, растворившись в его аромате, его тепле, его стремлении заполнить ее настолько глубоко, насколько это только возможно. Ее собственное тело отвечало ему с такой же страстью, чего Рей никогда раньше за собой такого не замечала. Словно она находилась во сне. Возможно, это действительно был сон. И если Рей спала, тогда не было ничего, что ее бы сдерживало. Она попыталась поцеловать его – правая рука зарылась в шелковые волосы, а рот опутал мягкие темные губы. В ответ на действие Рей из его рта вылетел полный удивления приглушенно-назальный звук, на секунду прервавший урчание. Существо замерло. Его член начал набухать, растягивая стенки влагалища пуще прежнего, и она почувствовала, как матку на долю секунды пронзила боль. С Рей такое было впервые. Она моргнула. Моргнула еще раз и тот час же поняла, что оказалась в ловушке. В ловушке его члена. И каким-то образом всего этого стало как-то слишком много. Там внизу было нечто большое, и это нечто вызывало дискомфорт. – Какого черта я вообще творю… – ошеломленно прошептала она. Алоокий моргнул и принял более удобное положение, опуская ее ноги. Но этого оказалось недостаточно, и Рей начала извиваться под ним. Он поспешно разъединился с ней, но эта попытка стоила ей боли. Член вышел из ее киски с хлюпающим звуком, оставляя за собой огромное количество липкой жидкости. Рей была пуста, и ее всю выкручивало. С горем пополам ей удалось принять сидячее положение. Ее тело – безумная смесь пота и той странной субстанции, которую лихо затолкнуло в нее Существо. Кружевное изделие пропиталось выделениями, а складочки пульсировали вроде бы как от боли, но Рей старалась не углубляться в ощущения, чтобы не обнаружить нечто новое, нечто пугающее. Голова невыносимо кружилась – его аромат по-прежнему мешкал на коже, но он уже не казался таким соблазнительным. Рей едва не стошнило. Она медленно поднялась на шатающихся ногах, холодный ветер комнаты хлестнул промокшую ночную рубашку, делая всю ситуацию в разы неприятнее. Увидев ее состояние, Алоокий снова издал тот назальный плач, которым он уже воспользовался, когда Рей решила его поцеловать, отчаянно пытаясь привлечь к себе внимание. Тяжело дыша, он рухнул на подушки, широко распахнутые красные глаза неотрывно следили за каждым ее движением. Он смотрел на нее так, будто она несказанно напугала его своей реакцией, будто он сам был напуган всем случившимся между ними. Теперь уже расслабленный член мягко лежал на его бедре – цвет киновари резко контрастировал с глубоким серым оттенком остальной кожи. С бешено стучащим сердцем Рей отвела взгляд. – Я… я… пойду, – тихо сказал она и, более не оглядываясь, вышла из голубятни. Ей вслед донесся лишь грохот цепей. Она закрыла дверь и поспешила к себе в комнату. Влага все еще стекала по липким бёдрам. Оказавшись в комнате, Рей упала на кровать, вздыхая. Киска по-прежнему пульсировала, но она старалась не думать о том, что случилось. Вскоре пальцы скользнули между ног и отыскали клитор – все еще твёрдый и жаждущий. Медленно скользя по бугорку, Рей думала лишь о красных глазах. – Что за хрень со мной происходит, – сквозь зубы выдавила она. Тяжело дыша, Рей наконец кончила. Когда она уснула, на дворе почти наступил рассвет.