Я услышу шепот моря

Той ночью ей впервые приснилась Нелли. «Тебе нельзя столько курить… Нельзя… Нельзя…» Рита глубоко затягивается. Грубый кашель срывает горло, духота удавкой стягивает легкие, на губах появляется отчетливый привкус желчи. Сигарета летит на пол. Власова хватается за шею, сдавливает, мечется, резко переворачивается и, зацепившись за край стола, скатывается с дивана. - Рита! Власова не слышит торопливых шагов – уши заложило от собственного кашля. Голос влажным комком проваливается внутрь и застревает в ребрах. Чьи-то руки обхватывают ее, тянут наверх. Она цепляется за плотную шершавую ткань и с силой натягивает, пытаясь подняться. Над ней сдавленно охают, где-то рядом ощущается торопливая возня, теплая ладонь заправляет рубашку в джинсы. Спустя минуту (а может и час) совместные усилия увенчиваются определенным успехом – Рита валится на диван. В голове клубится белый туман, комната плывет. Власова только сипит «Воды…», воздух с хрипом вырывается из обожженых легких. Воду все еще не несут, она сердится, машет рукой, удар – и шипит от боли. - Вот, выпей, - голос прохладнее, чем вода, льющаяся в горло, как на раскаленные угли. Стакан вырывают из ее рук, взамен вкладывают что-то твердое и горячее. Рита пробует языком – керамика, опрокидывает в себя – молоко. - Зачем?... – вибрация на ремни режет горло, но успевает сложиться в звук. - Ты едва не сорвала голос… Да что там! едва не погибла. Холод сейчас только навредит. Знакомые интонации и терпкая смесь гвоздики и имбиря позволяют узнать в говорящей Нелли. Рита пьет, обжигая горло, а после откидывается на спинку дивана и долго молчит. Комната все еще плывет, но отдельные объекты в ней уже вполне узнаваемы. Например, Нелли. - Сколько раз я просила тебя не курить, - она чем-то гремит рядом. Рита морщится, неосознанно старается распознать звук и только спустя несколько мгновений понимает, что Нелли всего лишь передвинула чашку. - Тем более в таких количествах, - Рита мечтает, чтобы Нелли исчезла куда-нибудь, забрав с собой чертову громкость. – Сколько ты выкурила – две, три пачки? Который день подряд? Сколько это еще будет продолжаться? Опомнись, глупая, ты еще так молода… Рита рывком поднимается, вцепляется пальцами в ворот ее рубашки, проворачивает грубую ткань, удавкой свивающуюся на горле – пусть так, что угодно, только бы замолчала. Нелли испугана и растеряна, - теперь это видно достаточно четко. Нелли боится, боится, но не настолько, чтобы потерять контроль над собой. А Рите плевать на контроль. Она смотрит на четкие линии лица, на широкие скулы, брови вразлет, трепетание крыльев тонкого носа, обветренные губы и взмокшие завитки волос на висках. - Какая же ты… - почти с ненавистью шепчет Рита и смотрит, смотрит на судорожно бьющуюся на шее жилку. - Не-она, - тихо произносит Нелли. Власова вскидывает голову; глаза Нелли темнее морских глубин. Морских… Ее охватывает ярость. Рита толкает Нелли на диван, вжимает ее в твердый неудобный край, одной рукой сдавливает запястье, пальцы другой смыкает на шее - аккурат против голубой жилки. Нелли тяжело дышит, но не отводит взгляда. Власова слышит глухие быстрые удары ее сердца, чувствует, что Нелли не хватает воздуха. И она целует ее. Грубо, резко, сухо, рвано – так, как ни за что и никогда не целовала бы Валю. Русалка бы не смогла, не выдержала, вскрикнула и забилась бы, расширяя в ужасе блестящие глаза, сдвигая в мольбе брови и заламывая тонкие руки. Нелли не русалка. Нелли совсем не русалка, и Рита резко сдает назад, когда Нелли под ней вдруг закрывает глаза и обмякает, так и не издав ни единого звука; ладонь, лежавшая поверх плеча Власовой, соскальзывает и сломанной веткой падает на диван. Слишком сильная, чтобы позволить себе показаться слабой. Рита кусает костяшки пальцев, смотрит и чувствует русалкой себя. Дрожащей рукой она быстро находит пульс, распознает в произошедшем обморок, встает и выходит на кухню; ее бьет крупная дрожь. Сигарета прыгает в пальцах, пламя опаляет нос. В комнате темно, прохладно, тянет гвоздикой и имбирем. Рита опирается на подоконник, сминает сигарету, бессвязно шепчет, прислоняется лбом к стеклу и терзает пальцами губы со следами не своих слез. Рита проснулась в холодном поту; оставленная без присмотра сигарета прожгла скатерть и потухла, не справившись с долетавшими из окна каплями дождя – единственное, что спасло комнату от пожара. Тяжело дыша, Власова поднялась и, не глядя нашарив рубашку, накинула ее на обнаженные плечи. Октябрьский вечер сидел на подоконнике, грустно усмехался и курил потухшую сигарету. Рита закрыла лицо руками и поняла, что все зашло слишком, слишком далеко. *** Утро Власова пошла к Нелли. Она нашла ее за домом, развешивающую на бельевых веревках свежевыстиранную одежду. На Нелли был свитер крупной вязки и вельветовые брюки, волосы убраны, из тугого узла выбилась растрепавшаяся прядь. - Привет. - Привет. В голосе Нелли ни оттенка злости, но лучше бы она сорвалась, чем такая подчеркнутая – совсем как у Вали вчера на свадьбе – безразличная вежливость. - Слушай, ты прости меня за вчерашнее, - бормочет Власова, с подчеркнутым вниманием разглядывая мыски собственных ботинок. Извиняться не в ее стиле, но сейчас это необходимо; в конце концов, Нелли не виновата в том, что Антонова в очередной раз проехалась ей по нервам. – Я была не в себе. - Забудь. Вот и все – просто забудь. Ни длинных речей, ни красиво выстроенных фраз, ни укоряюще-обвиняющих взглядов, ни хлопания дверей. Просто - забудь. - В таверне сегодня рыбацкий день. К вечеру здесь будет множество завсегдатаев – байки за ужином, песни, реки пива, ругань из-за не достаточно вымытой кружки… - Мне нравится. Я приду. На этот раз Рита даже не попытается скрыть удивление. Разумеется, Марта предупреждала ее, но одно дело – услышать от кого-то, и совсем другое – убедиться в этом. - Ты полна сюрпризов. Нелли вешает последнюю наволочку, распрямляет спину, потягивается и оборачивается к Власовой. На тонких губах змеится легкая ироничная улыбка, которая по какой-то причине ей очень идет. - Ты будешь там? - Где? - На вечере. - Конечно. Улыбка Нелли становится шире. - Тогда до встречи, - она поднимает ветхую соломенную корзину и уходит к себе. *** Рыбацкий вечер в старой таверне «Тортуга» - одно из самых удивительных мероприятий, на котором доводилось побывать Власовой. Рыбаки – без деревянных ног, крюков, черных повязок; самые обычные люди, общим для которых была только глубокая старость и любовь к соленой воде, - начинали съезжаться еще до захода солнца. То и дело к крыльцу таверны подкатывали машины, высаживая то одного, то другого моряка; кое-кто даже приехал на самом обычном велосипеде. Погода сегодня стояла не по-сентябрьски ясная, небо чистое, неожиданно спокойное море. Николай поручил Рите встречать гостей и следить за тем, чтобы в гостинице наверху хватило спальных мест, а на террасе – плетеных кресел. Власова, несмотря на неприязнь к большому скоплению людей, чувствовала себя намного лучше среди кряхтящих от боли в спине, но все еще по-молодецки гикающих и подмигивающих рыбаков, не пытавшихся залезть ей в душу. Марта превзошла саму себя, приготовив настоящее пиршество из морепродуктов. Жареные карпы, вымоченные в вине креветки, медовые крабы, тающие во рту устрицы, кисло-сладкие осьминоги, щука в уксусе, сельдь в масле – и это не считая разнообразия гарниров, варьировавшихся от простой рисовой каши до жаренного с луков и специями превосходного молодого картофеля. У Риты весь день желудок крутило спазмами от доносившихся из кухни запахов, но поесть не пускали – все ждали ужина. Поначалу Власовой не верилось, что старые люди смогут столько съесть, но вскоре она осознала свою ошибку. Аппетит рыбаков мог сравниться разве что с их говорливостью – со столов смели все подчистую, после чего, отдав должные комплименты хлебосольной Марте, расположились в центре совмещенного боковым выходом с террасой зала отдыха. Риту сложившаяся непередаваемая атмосфера пьянила пуще выпитого вина. Налив себе в кружку горячего глинтвейна, она завернулась в один из многочисленных предложенных гостям пледов и примостилась в уголке одного из стоявших полукругом диванов, рядом с тремя близкими друзьями Николая. Нелли действительно пришла и не с пустыми руками: крышки на корзинах едва закрывались от количества дополнительного съестного. Едва замеченная тут же одобрительно загудевшими рыбаками, она громко рассмеялась и, передав корзины Марте, присоединилась к ним. Кто-то из рыбаков сразу попросил ее спеть. Нелли отмахивалась, немного сконфуженная, но улыбка выдавала ее с головой, и в конце концов она сдалась. Взяв поданную кем-то гитару, Нелли присела на край одного из подлокотников, пробно провела пальцами по гулко отозвавшимся струнам и после короткой паузы тихо запела. В комнате, всего несколько секунд гудевшей от множества голосов, воцарилась тишина, нарушаемая одним только голосом поющей девушки. Рита слушала с закрытыми глазами, грея холодные пальцы о пузатые бока кружки. Ощутимое живительное тепло разливалось по телу, создавая резкий контраст замерзшего организма с разраставшимся внутренним жаром. Голова гудела от вина и съеденной пищи, а тихий, лишенный резких перепадов женский голос вливался в уши, как горячее молоко из сна, проникал под кожу, смешивался с кровью и бежал по венам напрямик к сердцу. Не выдержав, Рита поднялась и вышла на свежий воздух. Ветер обжег холодом пылающие щеки; стало заметно легче. В голове немного прояснилось, но жар не спадал, завязавшись глубоко внутри в крепкий горячий узел. На плечо легла чья-то теплая ладонь. - Ты в порядке? Рита дернулась от неожиданности – рядом стояла Нелли. Прикрыв на секунду глаза и выдохнув, она кивнула. - В порядке. С сомнением посмотрев на нее, Нелли подошла ближе и положила руку ей на лоб. - Ты вся горишь! - Я в порядке. Рита отстранилась и оперлась ладонями о крепкие сухие деревянные перила террасы. Нелли молчала, но и не уходила. У Власовой возникло ощущение, что девушка чего-то ждет. - Что? - Ничего. На улице ощутимо похолодало. Почувствовав, что замерзла, Рита вернулась к рыбакам, села на прежнее место, до конца вечера слушала истории о разгульной свободной опасной моряцкой жизни, но мысли ее были далеко. Периодически взгляд соскальзывал с лиц рассказчиков и устремлялся в сторону распахнутой двери, ведущей на террасу, но Нелли в комнату так и не вернулась.