Одна мечта на двоих

Время, как солома в топке печи, Вспышка стала горсткой золы, Там, где били звонко живые ключи, Сквозняки считают углы. Я молился жарко, глазами в глаза, В небо душу плавил до дна: Если свет, который во мне есть тьма, — То какова тогда тьма? *

Мне снится сон. Я стою на коленях перед правителем Двора Весны, рядом рыдает моя приемная мать, иллирианка. Её обрезанные крылья торчат огрызками из трясущейся спины, и похожи на голые ветви деревьев, украшенные старыми растрепавшимися на ветру лентами. Она умоляет правителя о пощаде. Сыновья правителя ухмыляются в предвкушении наказания за сокрытие таланта дематия. Такой дар был редким и чрезвычайно опасным. — Моя мама не знала, — мой голос тверд, даже для ребенка, но глаза я разумно не поднимаю, — Я сама недавно узнала. Прошу вас, не наказывайте мою маму. Накажите меня. Проявите снисхождение. — Грязная полукровка, — сплюнул в мою сторону один из сыновей правителя, — Кто позволил тебе открывать свой рот? Я плотно сжала кулаки и напрягла плечи, ожидая удара. Я привыкла к подобным речам и угрозам. Моя мама была иллирианкой, а отец по легенде простой фейри, погибший ещё до моего рождения. Я находилась в конце сословной цепочки. Только люди уступали мне в ничтожестве. — У тебя редкий талант, — верховный правитель поднял ладонь, останавливая стражника, что уже замахнулся плетью, чтобы преподать урок вежливости, — Это плюс. Но ты полукровка, к тому же беженка из Двора Ночи. Это минус. Я не могу доверять тебе, — его голос звучал раскатами грома и отдавался болью в висках, — Было бы лучше избавиться от тебя… — Правитель! Прошу вас! Девочка ни в чем не виновата! Она же ещё ребенок! — воскликнула моя мачеха, и на неё тут же обрушилась плеть. Иллирианка дернулась и вскрикнула. — Мама! Нет! — я бросилась к ней, закрывая собой от второго удара, — Умоляю вас! Пощадите мою маму! Мой голос отчаянно дрожал, а предательские слезы выступили на глазах. — Но разумнее было бы сделать из тебя воина и шпиона, — продолжал тем временем свою мысль правитель, — Дематии — редкое сокровище. Разбрасываться такими талантами было бы глупо. Как ты на это смотришь, милое дитя? — у его голосе послышалась мягкость и даже нежность, но глаза оставались жестокими и внимательными. — Мы не можем ей доверять, отец, — воскликнул старший наследник, распахивая в удивлении глаза цвета молодой травы. Его нежный внешний вид совсем не соответствовал его жестокой сущности. Он был самым кровожадным из всех братьев и самым опасным. Все в моей деревне боялись его до дрожи в коленках. — Как насчет сделки? — верховный правитель прищурился, не обращая внимания на нахмурившихся сыновей, — Я дарую тебе и твоей матери жизнь, позволю и дальше оставаться на своих землях, а ты поклянешься мне в верности и будешь служить при моем дворе, и никогда не применишь свою силу против нас. У тебя будет жалование, когда ты достигнешь совершеннолетия. Твоей матери не надо будет гнуть спину в полях и наниматься в чужие дома служанкой. Если нет, то у меня не будет другого выбора, как избавиться от вас обеих. Что я могла сделать в тот момент? Какой выбор у меня оставался? Мне пришлось принести клятву. В тот же момент кожу за ухом обожгли тысячи иголок, оставляя печать сделки в виде витиеватого рисунка плюща с мелкой россыпью маргариток. Я стала стражником в личной охране правителя Двора Весны, его шпионом и разведчиком. Меня с одиннадцати лет тренировали лучшие воины, не знавшие пощады и жалости. Меня учили лучшие учителя, пичкая всевозможной информацией. Из меня лепили воина, стратега и шпиона. И когда мир обуяла семилетняя война, мне пришлось сражаться и применять на практике все полученные знания и умения. Но я была слишком ценной, чтобы кидать меня в центр сражений. Правитель Двора Весны вел подпольную игру, и не хотел, чтобы кто-то из других дворов узнал обо мне. В основном я вела слежку и присутствовала при пытках, которые неизменно заканчивались смертью пленных. Сражаться мне тоже приходилось и убивать, и обманывать. Семь лет войны могли бы меня сломить. И сломили бы, если бы однажды я не увидела своего брата в памяти одного из пленных. Этот пленный был из личного войска Ризанда. Верховный правитель Весны собирал информацию обо всех, и ему удалось перехватить гонца Двора Ночи. Если об этом узнают, это будет объявлением войны уже между Дворами. Мне не составило труда разбить защиту пленника и выведать все локации войск Двора Ночи и их планы, что я и поведала своему хозяину, но утаила информацию о Ризанде. Он сражался без страха и сомнений на стороне людей, не прогибаясь даже перед собственным отцом. Нашим отцом, а я. Я не была такой сильной и искренне восхитилась его смелостью и отвагой. Я гордилась им и моя любовь стала только крепче. Я захотела стать похожим на него, не бояться и не служить никому, кроме собственных целей. Но для этого мне было нужно время. Я смогла обезболить сознание пленника и возродить в его памяти самые счастливые воспоминания, когда его пытали каленым железом. Так что боли он не чувствовал. Он умер с улыбкой на губах, что никак не облегчало моей совести. Таких как он были сотни. И после каждого раза меня выворачивало наизнанку. Я помнила каждого по имени и званию. Сейчас эти лица проносились у меня перед глазами, кровавые, с выпученными глазами, распухшими посиневшими языками и злыми оскалами. Меня затошнило и я повернулась на бок, но тут же не удержав равновесие соскользнула вниз, и больно ударилась о деревянный пол спиной и затылком. Осознание того, что я упала с кровати постепенно заполняло мой мозг. Кровать? В темнице? Я распахнула глаза и уставилась в потолок с навесными балками, потом медленно перевела взгляд на стену с окном, на подоконнике стоял горшок с геранью, яркий свет пробивался через тонкие кремовые зановески, освещая небольшую комнату. Я привстала и огляделась. Помимо кровати, в помещении находился небольшой бельевой шкаф, сундук и тумбочка. Под окном стояла скамья, покрытая пледом. Перед кроватью чернел закоптившийся старый камин. Я тряхнула головой, но иллюзия не исчезла. И только тогда я заметила, что мои руки все ещё скованы магическими оковами. Значит это реальная комната. Я протянула руки и потрогала плед, свисавший с края кровати. Мягкий, как пух. Дорогой и качественный. Он не подходил скромному убранству комнаты. Встав на ноги я подошла к окну и, осторожно отодвинув край занавески, выглянула наружу. Там оказался заброшенный сад с несколькими яблонями, ветви которых тяжело гнулись под красно-зелеными плодами. В ветвях беззаботно порхали мелкие разноцветные птицы. Но когда я попыталась коснуться задвижки на раме, моя рука уперлась в невидимую стену. Слой магической защиты не давал доступа к окну. Я повернулась к двери, прислушиваясь к звукам. Тишина. Подойдя ближе, я с удивлением обнаружила, что дверь не только не заперта, но даже приоткрыта. Это было странно и походило бы на ловушку, если бы не вся ситуация в целом. Медленно приоткрыв дверь, я скользнула наружу, оказавшись в небольшом коридоре. Дверь напротив была открыта, и это оказалась ещё одна спальня. Пустая. Без каких-либо лишних вещей, только мебель. Я бесшумно пошла дальше. Следующая дверь вела в круглую кухню с жаровней и глубокой печью. Напротив кухни была стеклянная дверь в гостиную, которая переходила в прихожую с входной дверью. В гостиной стояли два дивана друг напротив друга, а между ними умещался низкий чайный столик. Два окна выходили на одну сторону. Под одним из них стоял небольшой стол с тремя стульями. На столе пестрела веселая скатерть с замысловатым узором. Я подошла к окну и в удивлении уставилась на вид за стеклом. Дом находился на небольшой возвышенности, а всего в нескольких метрах плескались волны, накатывая на каменистый берег. Я знала, что и здесь наложена защита, но инстинктивно потянулась проверить. — Дом окружен магической защитной стеной. От неожиданности я подскочила, разворачиваясь и вжимаясь в подоконник. Азриель стоял недалеко от стеклянных дверей. Сифоны тускло поблескивали на его доспехах. Смуглое лицо иллирианца было спокойным и даже отрешённым, но я не питала иллюзий. Я знала, что «певец теней» предельно собран и следит за каждым моим движением. Моя внутренняя нить потянулась к нему, сердце защемило, и я с трудом заставила себя дышать ровно. Как же так получилось, что он – моя пара? После всего, что я пережила, это было последней шуткой мироздания. Лучший шпион Притиании, «певец теней», сильнейший иллирианский воин и близкий друг Ризанда был теперь связан со мной крепкими неразрывными узами. Мои глаза непроизвольно заскользили по его губам, остановились на жилке на крепкой шее, пробежали по его широким плечам и замерли на изуродованных ладонях и пальцах, испещерённых шрамами. Он тут же сжал их в кулаки. — Кассиан сказал, что ты могла убить стражников в темнице, но не сделала этого, — Азриель прошел в гостиную и остановился возле одного из диванов, присев на спинку. Я следила за каждым его шагом, а краем глаза искала хоть что-то, что сошло бы за оружие, но этот дом был пуст. Только, если я не вздумаю вооружиться стулом. — Почему ты не убила их? — иллирианец провел пальцем по одному из сифонов на своем запястье. Камень тут же отозвался яркой вспышкой. Я вздрогнула, понимая, что абсолютно беспомощна перед ним. О его же навыках выпытывать информацию ходили легенды. Но если Азриель хотел меня пытать, то зачем притащил сюда, а не оставил в темнице? И почему не приковал к стене, стулу или просто не подвесил под потолок? Это хитрый план или больное желание поиздеваться? То, что он моя пара, еще ничего не значило. Иногда мужчины, находя свою пару, просто силой подчиняли их себе, особо не заботясь о чувствах и желаниях женщины. А иногда и убивали. — Прежде чем я решу, что с тобой делать, я должен убедиться, что ты не опасна, — все тем же тоном сказал он, — Мне бы очень не хотелось делать тебе больно, поэтому давай договоримся. Я постараюсь понять тебя, а потом мы решим, что делать. Мне очень хотелось задать ему вопрос, как же он собрался понимать меня, но я лишь могла зло смотреть на него. — Так ты согласна? — он кивнул в сторону стола слева от меня, и там оказался лист бумаги и перо, - Напиши, кто ты и зачем проникла в хижину. Но не забывай, кто я. Даже письменную ложь я с легкостью почувствую. Я протянула руку к листку, смяла его и бросила к ногам иллирианца. — Не умеешь писать? — в голосе не было насмешки или удивления. Он просто спрашивал. Я закатила глаза и приподняла бровь. — Значит умеешь, — кивнул он, — Ты таким образом отказываешься от моего предложения? Я пожала плечами. Пусть думает, как хочет. Как ему объяснить, что я не могла написать ни слова, как и говорить не потому что не умела или не хотела, а потому что не могла. Одно мое слово написанное или сказанное, и его правитель, друг и мой брат будет мертв. — Хорошо, тогда ты не оставляешь мне выбора. Мне придется силой узнать правду, — вздохнул он и вокруг него заклубились тени, закручиваясь в спирали и выпуская черные язычки, которые то появлялись, то растворялись в воздухе. Я в ужасе подалась назад, прижав закованные руки к груди. Если его теням удастся сломать меня, все мои жертвы окажутся напрасными. Я не знала, как поведет себя Азриель, узнав правду. Ведь он моя пара. Но он не знает меня, а с Ризандом прожил всю жизнь. Тайны, что я скрывала были слишком личными. Я не двигалась, истерично соображая, что же предпринять. Если начну драться, он просто скрутит меня магией и тогда точно подвесит к потолку. — Я правда не хочу этого, — серьезно сказал Азриель, делая шаг в мою сторону, — Но ты отказываешься сотрудничать. У меня нет выбора… И тут я не выдержала. У меня оставался ещё один вариант, который мог бы подействовать. Это было унизительным, но вполне могло сработать. Я упала на колени, слезы потекли по моим щекам, голова моталась из стороны в сторону, а руки я выставила перед собой, словно это могло уберечь меня от теней, что уже ползли по полу и лизали воздух перед моим лицом. «Пожалуйста! Пожалуйста!» — взывала я всем своим существом к своей паре. Азриель замер, на его лице промелькнула нерешительность. Я встретилась с его глазами, стараясь вложить в этот взгляд весь ужас и мольбу, что копились во мне все эти годы. Тени медленно убирали свои языки и растворялись в воздухе. Неужели получилось? — Чего ты так боишься? — спросил он, когда тени совсем исчезли. Я размазывала слезы по щекам и дрожала. Он протянул мне руку, и я заставила себя ухватиться за неё, позволяя поднять себя на ноги. Надо было что-то придумать. Что? Правда. Могла ли я рискнуть? Я мысленно взвешивала риски, краем глаза следя за иллирианцем. Если ничего не предпринять, второго шанса у меня не будет. Я подняла взгляд на лицо Азриеля, и одновременно начала расстегивать штаны. На шее Азриеля дрогнула жилка, а губы плотно сжались. Я ощутила горячую волну желания, что исходила от него. Она влекла меня, притягивала, окутывала. Я с трудом подавила в себе животный инстинкт сбросить одежду полностью и отдаться неистовству со своей парой, но моей целью было вовсе не это. У меня было слишком много внутренних шрамов, которые держали меня в узде. У Азриеля, видимо, тоже. Я даже удивилась его выдержке. Я медленно приспустила штаны и приподняла жилетку с рубашкой, оголяя низ живота под пупком. Там алели острые шипы узора, переплетаясь со шрамами, оставленными ногтями и зубами Амаранты. Печать сделки, проклятие, созданное её извращенным умом. Азриель застыл, его зрачки расширились, когда он увидел зловещий рисунок. Его плечи напряглись, а рука непроизвольно легла на эфес меча, словно проклятие было смертным врагом, которого можно убить. — Сделка, — он перевел взгляд на моё лицо, и я кивнула, — Ты заключила сделку и поэтому не можешь говорить. Я снова кивнула, но очень медленно. Осторожнее. Будь начеку. — Ты не хотела причинять никому зла? — спросил он, уже зная ответ, и я кивнула. — Тебе нужна помощь? — его вопрос удивил меня. Раньше меня никто никогда не спрашивал, нужна ли мне помощь. Я привыкла сама справляться со всеми трудностями. Даже сейчас я была уверена, что лучшим выходом был побег. И в этом он мне вряд ли будет помогать. Он ждал моего ответа, а я удивлённо хлопала ресницами, всё ещё переваривая его вопрос. — Тебе что, никто никогда не помогал? — удивился он и на лице его промелькнуло понимание. Наверное, он тоже привык сам справляться со всем, не ожидая ничьей помощи. Я пожала плечами, натягивая и застегивая штаны. Краем глаза я заметила, как дернулся кадык Азриеля, когда я застегнула последнюю пуговицу. — Я предлагаю тебе сделку, — голос иллирианца захрипел и ему пришлось кашлянуть, чтобы прочистить горло, — Мы не будем посягать на твои мысли и жизнь, а ты в свою очередь поклянешься в преданности верховному правителю Двора Ночи. Тогда мы сможем помочь тебе снять проклятие общими усилиями. Если бы он попросил преданности только ему, у меня был бы шанс, но Азриель был далеко не дурак. Он понимал, что поклянись я Ризанду, это было бы равносильно моей преданности Двору Ночи и всему его народу. Эта сделка связывала меня по рукам и ногам. Я ощутила себя зверем в капкане, которому предложили жизнь в клетке. Я и так была предана Ризанду, но эта преданность не сковывала моих действий. Но какой у меня был выбор? Вдруг им действительно удастся снять проклятие и разрушить сделку? Тогда мне не придется больше убегать и прятаться. Я стану свободной. Какая-то часть меня все ещё цеплялась за страхи, но надежда оказалась сильнее и перевесила чашу весов. Поэтому я кивнула и протянула скованные руки в сторону Азриеля. — Нет, — покачала он головой, — Эту сделку ты заключишь с верховным правителем Двора Ночи. Я нахмурилась, но согласно кивнула. Какая разница, если результат один. — Со мной ты заключишь другую сделку, — уголки губ Азриеля дрогнули, словно он хотел улыбнуться, но передумал, — Я поставлю на тебе свою метку и в обмен дам полную свободу. Я не верила своим ушам. Меня пометят, как раба в давние времена. Сейчас метили только скот, чтобы пастух смог найти заплутавшую овцу или сбежавшую дикую лошадь. Ну, и подобные метки отваживали воришек, зарившихся на легкую добычу, пока пастух дремал в тени какого-нибудь камня. Я выпрямилась и решительно замотала головой. Ещё чего! Я не кобыла, чтобы меня метить. — Я не хочу держать тебя взаперти, — объяснил он, — Я смог бы дать тебе относительную свободу: выходить из дома, куда и когда захочешь, найти себе занятие или работу. Ты соглашаешься на метку, я даю тебе свободу. Сбежать от меня, как ты понимаешь, будет невозможно. Нам тоже нужны гарантии. Или же придется держать тебя на коротком поводке. Я задумалась. Метка — это не та сделка, которая не оставляет выбора. Метку можно обмануть. В конце концов, срезать кусок кожи и всё. Я кивнула. Пусть ставит свою метку. Я получу свободу. А преданность правителю можно проявлять и на расстоянии. Азриель подошел ко мне почти вплотную. — Не дергайся, иначе я могу и не сдержаться, — на его глаза набежала тень, на лбу вздулась венка от напряжения. От Азриеля пахло землей после дождя, раскаленным железом и хвоей. Мне захотелось вдохнуть всего его в себя, дотронуться до него, попробовать на вкус. В голове всплыли образы сплетенных тел, сжатые между пальцев простыни, капельки пота на коже… нет, не пота, слез. Я зажмурилась, задерживая дыхание и вытягивая из закромов памяти отвратительные сцены прошлого, когда Амаранта заставляла Ризанда глумиться надо мной. В горлу подступила тошнота. Мне захотелось сжаться в комок, спрятаться, затаиться. От желания остались тлеющие угольки, его сменил ужас и отвращение. Теперь оставалось удержать эти образы, пока Азриель находится так близко, чтобы не сорваться. Слишком близко. Просто невыносимо близко. Я еле подавила в себе желание броситься на него с жадностью озабоченной самки, когда он вдруг дотронулся грубыми, искореженными пальцами до моей шеи, убирая волосы. Когда же его дыхание обожгло мне кожу, я вынырнула из своих воспоминаний полностью. Меня обуяло неистовое желание, кровь закипела, а по коже пробежали горячие волны. Я с силой втянула в себя воздух и вцепилась пальцами в свою рубашку на животе. Моя попытка отступить была встречена железной хваткой и рычанием. — Я же сказал не шевелись, — прорычал Азриель, заставляя меня откинуть голову назад и в сторону. Я замерла, всем своим существом ощущая близость его тела. Его губы припали к бешено пульсирующей венке. Кожа начала быстро нагреваться. Когда сил терпеть не было, я инстинктивно попыталась отпрянуть, но руки Азриеля удерживали меня так, словно я была замурована в скалу. Азриель зарычал, прижимая меня сильнее. Мое дыхание сбилось. Мысли перепутались. Я уперлась в его грудь, борясь с желанием перекинуть руки на его шею, зарыться в длинных волосах и притянуть к себе. Я с силой сжала зубы, но всё равно не сдержала вырвавшегося стона. Жжение прекратилось внезапно, словно ничего и не было. Губы Азриеля все ещё касались моей кожи. Руки прижимали меня к его телу, а из груди у него вылетали хриплые звуки — то ли мурлыканье, то ли рык. Я замерла, боясь шевельнуться и боролась со своим дыханием. Было ощущение, что я нахожусь в лапах хищника, который затаился перед конечным броском. Даже дышать перестала. Наконец он отстранился и легонько провёл кончиком языка по тому месту, которое секунду назад горело огнём. От этого прикосновения я словно очнулась и забилась в его руках, требуя немедленного освобождения, хотя всё мое существо требовало обратного — притянуть, обвить, прижать. Но до меня начало доходить, что Азриель поставил не простую метку, как я ожидала. Как же я могла так сглупить? — Ты же не думала, что я поставлю тебе метку как пастух овце, — улыбнулся он, весело встречая мой злобный взгляд. Он отступил, высвобождая меня из своих объятий. Я дотронулась до шеи, ещё влажной от его языка. Под подушечками пальцев прощупывался немного выпуклый рисунок. — Я написал своё имя, — оскалился Азриель, — Принести зеркало? Во мне закипала злоба за свою глупость. Мало того, что теперь я не могу снять кожу, так ещё на мне будет красоваться метка с его именем. Он поставил мне печать пары, причем сделал это не руками, а губами, что в десять раз усиливало её свойства. Такую печать могли поставить только пары. Её нельзя было срезать, выжечь или убрать магическим способом. И ставилась она с обоюдного согласия в первую очередь для безопасности, а потом уже по другим причинам, включая ревность или желание стать ближе. Я должна была предвидеть это. Глупая, глупая, глупая. Азриель снова потянулся ко мне, я дернулась. — Я просто разъединю твои браслеты, — иллирианец вздернул руки ладонями вверх, — Подумал, что тебе так будет удобнее привести себя в порядок. В комнате в шкафу есть одежда на первое время. Через два часа я приведу Ризанда и остальных. Я хлопала глазами. Так просто? Но тут вспомнила о метке и сделке. Нет, не просто. Совсем не просто. И протянула руки. Азриель провел пальцем по цепи между браслетами разъединяя их. — Окончательно снимем после сделки, — сказал он, — До этого твои передвижения ограничены этим домом. Я попрошу принести тебе обед, Вел. Ласэн сказал, что это твое имя. Я кивнула. — А я Азриель, — он слегка склонил голову, а я закатила глаза, показывая, что мне известно его имя, и меня этим не удивить и тем более не напугать. Он проводил меня взглядом, когда я направилась в комнату. Мне срочно нужна была ванная и чистая одежда, а ещё остаться одной и хорошенько обо всем подумать. — Вода в ванной нагреется, как только ты её включишь, — крикнул мне в след Азриель, — А огонь в камине зажжется, когда ты бросишь туда полено. Я с шумом захлопнула дверь спальни, где очнулась полчаса назад, и привалилась к двери спиной. Кожа на шее покрылась мурашками, когда я коснулась её пальцами в том месте, где недавно были губы и язык иллирианца. По телу разлился жар, но я быстро подавила его, замотав головой и решительным шагом направившись в ванную комнату, что находилась тут же в отдельной комнате. Над умывальником висело зеркало и я успела бросить на себя быстрый взгляд. Да уж. Суриель и то краше. Мои волосы лохматыми паклями торчали во все стороны, выбившись из косы. Лицо было землистого цвета, перемазанное грязью и кровью. Скорее всего заляпалась, сражаясь со стражниками. И как Азриелю было не противно вылизывать мне шею? Я поскорее отвернулась и включила воду в ванной. Вода тут же нагрелась, и я, сбросив одежду, не без удовольствия погрузилась в неё. Браслеты неприятно бились о кафельные стенки, издавая противный скрежет, но в целом я позволила себе немного расслабиться. Меня не запытали до смерти, предоставили относительную свободу, а скоро и перестанут выпытывать мои тайны. Не так уж и плохо, если посудить. Да, есть риски, но не надо было лезть в хижину. Сама виновата. Возможно, всё обернулось к лучшему. Возможно, что мне помогут снять проклятие. Может не надо никуда убегать? Я погрузилась в воду с головой и закрыла глаза. Ведь я дома. Впервые в жизни я очутилась на родине. Должно же это быть знамением. Мне же тоже хоть раз в жизни должно повезти! С этими мыслями я вынырнула и начала ожесточенно натирать себя мочалкой, соскабливая грязь и пот. Раз уж через два часа мне предстоит встреча с братом, то я хочу выглядеть прилично. А то первая встреча вряд ли произвела на него впечатление. "Возможно, всё к лучшему", - мысленно сказала я себе и поморщилась.