Давай просто будем рядом.

Киллуа не стал убегать. Он не решил как-то ограничивать себя при общении с Гоном, хотя, правильнее было сказать, что он попросту не мог. Однажды он уже пообещал себе, что не даст перерасти своим чувствам во что-то большее, а что теперь? Лучше не давать самому себе пустых слов, которые не можешь сдержать, чтобы в будущем не испытывать за это вину. Так Киллуа и подумал, после чего перестал беспокоиться об этом. Дни тянулись медленно, но в то же время так быстро. Впрочем, как обычно. Наступила весна. — Киллуа, что мне делать?! Если я завалю этот экзамен, меня Мито-сан убьёт! — жалобно простонал Гон. Киллуа только нахмурился в ответ: друг заваливал его подобными вопросами почти всю неделю, и это уже начинало раздражать. Но и ругать его за это не хотелось. Бедняге Гону даже занятия с Бискет почти не помогали. Конечно, кое-где он определённо стал понимать лучше, но это была лишь верхушка верхушки айсберга. Биски сама поражалась тому, насколько Гону тяжело даётся этот предмет. — У меня никогда не было такого ученика, как ты! — говорила репетиторша. Гон тут же дулся и строил невинную и жалостливую гримасу, а Крюгер продолжала свою фразу: — Именно поэтому ты так просто от меня не отделаешься! Я действительно собираюсь хорошенько подтянуть тебя! — с вызовом говорила она.  И то, каким тоном девушка выделяла слово «подтянуть» немного пугало. Гон тоже не сдавался и занимался даже в одиночку. В последнее время его всё больше и больше раздражал тот факт, что он ну никак не мог понять математику. Она стала той ещё загвоздкой. И пока Гон напрягал все свои извилины, чтобы решить очередной пример, Мито-сан вдруг решила выставить условие. — Если завалишь этот экзамен, я тебе голову оторву, не сомневайся! У Гона и в мыслях не было сомневаться. В мыслях у него были только правила, цифры и различные комбинации с числами. Конец марта стал началом весны. Подтаявший снег превратился в грязь, вместо белоснежных, блестящих и замёрзших капель воды шли дожди, которые порождали ещё больше грязи и слякоти. Но вскоре солнце вновь начало выполнять свою работу и греть землю. К концу апреля перемены закончились, и погода более менее устаканилась. Киллуа снова вернулся домой поздно. В последнее время он стал допоздна засиживаться с Гоном, чтобы как-то помочь ему подготовиться к предстоящему экзамену. Гон усердно занимался и учил всё, что ему говорили, и вскоре его упорство принесло свои плоды. На уроках он стал работать гораздо активнее и давал больше правильных ответов. — Молодец, Гон! Ты и сегодня хорошо постарался. Надеюсь, что на экзамене не сбавишь обороты, а то весь класс за тебя переживает, как за себя! — говорил учитель. Гон в ответ лишь виновато хихикал, почесывая затылок. К счастью, никто не замечал, как Киллуа в такие моменты отводил свой смущённый взгляд куда-то в сторону, думая о том, каким Гон был милым. В этот вечер у Киллуа не было никакого желания что-то делать. Поэтому он просто переоделся и плюхнулся в кровать, включив телевизор. Киллуа заметил, что находиться одному уже не так легко, как раньше. Одиночество и тишина понемногу давят, а бубнящий без остановки телевизор как-то помогает справиться с этим. — Надо что-то делать… — выдохнул он, обессиленно упав в кровать. Но что? Рассказать о своих чувствах Гону? Нет, он слишком боится последствий. Скрывать всё и дальше? Но со временем это даётся всё труднее. — Чем дальше, тем хуже, — тихо прошептал Киллуа и решил посмотреть телевизор, чтобы отвлечься. И вот пролетел май, настало время экзаменов, среди которых был самый страшный для Гона — математика. Последнее время Гон даже стал хуже спать, нервы потихоньку сдавали позиции. Словно на цыпочках, тихо и незаметно подкрался этот решающий день. И Гон даже не успел опомниться, как сидел в классе и прожигал взглядом лежащий на парте невинно чистый листочек с заданиями. Киллуа осторожно поглядывал на Гона. По правде говоря, трудно быть определить, кто волновался за Гона больше: Киллуа или он сам. Гон взъерошил свои кудрявые волосы вспотевшей рукой и глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями, что ему вполне удалось. Наконец, парень пододвинул к себе листок, взял ручку и принялся просматривать задания. Сказать, что он был удивлён — ничего не сказать. Быстро переводя взгляд с одного примера на другой, с задачи на задачу, он всё больше убеждался, что знает правило и способ решения на абсолютно каждый номер. Правда, оставшиеся в конце самые премудрые задачи, он, конечно же, решить не смог. Но самое главное заключалось в том, что Гон может сдать этот экзамен. — Я чуть не расплакался от счастья, честное слово! — радостно говорил Гон после экзамена. У него до сих пор немножко дрожали руки, но уже не от страха, а от облегчения, что всё самое сложное наконец-то прошло, и казалось таким далёким, будто бы свершилось давным-давно, или просто оказалось кошмаром. — Теперь, надеюсь, ты будешь хорошо спать, — тихо сказал Киллуа, отведя взгляд. — А? Ну да, теперь-то я уж точно смогу заснуть! Правда, нужно ещё дождаться результатов… — на этих словах Гон поёжился. — Не переживай, ты точно сдал! — Киллуа похлопал друга по плечу и улыбнулся. Гон тут же улыбнулся в ответ и снова начал болтать о чём-то, полный радости. Всё было как обычно. Но Киллуа не переставал испытывать тревогу где-то глубоко внутри. Он так и не решить, что ему делать. В одном он был уверен точно: продолжаться так больше не может. Потихоньку, помаленьку, но постепенно всё больше и больше его затягивали эти чувства. Он давно уже не понимал, чего хотел, надеялся, что когда-нибудь это всё пройдёт, но чем дольше он надеялся, тем больше все это укоренилось в его сердце. — Сдал! Я сдал!!! — кричал Гон, накинувшись на друга с объятиями. Из-за шока Киллуа не знал куда деть свои руки, поэтому нерешительно обнял Гона в ответ. Но Гон тут же отскочил от него к Мито-сан, которая, чуть ли не плача, разглядывала листочек с тестом. Бискет сидела рядом с довольной ухмылкой. — Я ведь говорила, что подтяну тебя? — скрестила репетиторша руки на груди и гордо приосанилась, задрав вверх подбородок. — Спасибо вам, Бискет-сан! — Гон и к ней полез обниматься, от чего девушка не в силах была отказаться и, не скрывая радости, тоже обняла парня. В этот день все были счастливы. Последний день весны оказался одним из лучших дней в жизни Гона. Широкая улыбка ни на секунду не покидала его лицо. — Ох, у меня уже щёки разболелись, — пожаловался Гон всё также продолжая улыбаться, — Но, чёрт возьми, я безумно счастлив. Киллуа усмехнулся. Он никогда не видел Гона таким радостным и почему-то чувствовал тоже самое, что и он. Киллуа тоже улыбался вместе с Гоном, они оба смеялись с глупых шуток и были счастливы. На такой радостной ноте и началось их первое лето. Они проводили вместе каждый день, ездили на речку, бурное течение которой совсем не помешало им искупаться. А сегодняшний день был особенным для обоих. На днях Мито-сан предложила Гону съездить в свою деревню к бабушке на несколько деньков. Гон тут же согласился, решив позвать Киллуа. Последний не был против, у него никогда не было никаких дел, что иногда удивляло Гона, которого частенько тётя гоняла туда-сюда. — Киллуа, ты готов? — с самого раннего утра Гон не знал чем себя занять, и поэтому задумал поговорить с Киллуа и позвонил ему. Друг что-то пробурчал в трубку сонным голосом. — Эй, только не говори мне, что спишь? Киллуа снова попытался ответить, что у него вышло не очень. Но внезапно словно лампочка зажглась в голове у Киллуа, разгоняя сонный туман и приводя мысли в порядок. — Ой… — выдал он, — Похоже, я проспал. Гон обиженно сказал что-то и замолчал. — Пожалуйста, прости меня, Гон, — всё ещё сонным, с нотками беспокойства голосом ответил Киллуа. — Дай мне 40 минут, и я буду уже у тебя. — Ладно, — недовольно бросил Гон и отключился. Он был немного расстроен, что его лучший друг забыл об этом особенном дне. Гон с самого переезда мечтал вновь вернуться в деревню, к его беззаботной жизни там, а тут он только и делал, что зубрил уроки. И если бы не Киллуа, то тоска по родному дому стала бы невыносимой. Подумав обо всём этом, Гон тут же разобиделся на Киллуа, и к нему вмиг вернулось его приподнятое настроение. Ровно через 40 минут, как Киллуа и обещал, он уже стоял на пороге у Гона, пытаясь отдышаться после быстрого бега. Они дождались Мито-сан, которая уходила по делам и все вместе отправились на поезд. Гон уже сгорал от нетерпения, чуть ли протерев дырку на своём сидении. Киллуа пытался чем-то занять друга, но в итоге не нашёл лучшего решения, кроме сна. И отдыхаешь, и время летит. — Ладно, попробую уснуть, — решительно сказал Гон и тут же принял удобное положение, крепко зажмурив глаза. Поначалу парень всё вертелся, насколько это возможно было на его сидении, но вскоре уже тихо-мирно сопел, успокоенный стуком колёс поезда. Киллуа уже тоже начал засыпать, как вдруг что-то тяжёлое упало на его плечо. Он тут же вздрогнул и широко раскрыл глаза, повернув голову в сторону виновника. Им оказался Гон, чья голова лежала у Киллуа на плече. Сам парень спал дальше, как ни в чём не бывало. Киллуа недоумённо окинул друга взглядом, не зная, нужно ли что-то делать. Но потом вздохнул и посмотрел на Гона уже со спокойной улыбкой и решил снова заснуть. Немножко приспустившись вниз, Киллуа скрестил руки на груди, закрыл глаза и осторожно положил свою голову на голову Гона. У него были на удивление мягкие волосы. Издалека они казались колючими, похожие на ёжика, но в реальности же были приятными и слегка шелковистыми. Киллуа вздохнул запах его шампуня, полностью расслабился и уснул. Сейчас он чувствовал себя так и спокойно и беззаботно, как никогда раньше. По прибытии поезда, Гон почти бегом соскочил со своего места и выпрыгнул на улицу. Свежий и чистый воздух его родного места тут же заполнил лёгкие до избытка. Он сразу же понял, как ему этого не хватало. Киллуа вышел следом, внимательно осматриваясь. Перрон, на который они сошли казался действительно стареньким на фоне хорошенького городского поезда. А после перрона? А после — дома и дорога, обыкновенная дорога, кое-где поросшая травой, но в целом уже утоптанная жителями. По бокам, вдоль железной дороги, уходящий поезд сопровождали маленькие полевые цветочки и сорняки, тонкие столбы обвивал розоватый вьюн. На небе не было ни одного облачка. Солнце в зените освещало каждый цветок, каждую тропинку, всему дарило тепло и жизнь. Киллуа завороженно выдохнул, разглядывая пейзаж, который ему раньше никогда не доводилось видеть. Сначала он подумал, что таких мест, подобных этому, словно застывших где-то во временах прошлого, уже не существует, но сейчас, увидев всё своими глазами, он даже заметил, что жить здесь было бы не так уж и плохо. — Ну как? — спросил Гон, который, прикрыв глаза, поднял лицо навстречу ветру. О, если бы Гон только увидел, что он творил с сердцем Киллуа и им самим! Повернувшись к Гону, Киллуа застыл на месте, стоило ему только поднять на него глаза, но вот его сердечко затанцевало самую настоящую лезгинку. Судорожно сглотнув, Киллуа тут же отвернулся, прикрывая руками покрасневшее лицо. — О-очень красиво… — ответил он, сам не понимая, что именно имел ввиду. — А то! — Гон вдруг оживлённо побежал прочь с платформы, прыгнув в колюче-мягкую зелёную травку. Мито-сан, которая шла уже далеко впереди, помахала им рукой и прокричала, чтобы скорее шли в дом. Киллуа последовал примеру Гона и тоже спрыгнул в траву. Как же давно такое было! Он делал подобные вещи когда был ещё маленьким, до тех пор, пока не испортились его отношения с семьёй. Киллуа совершенно забыл эти ощущения, радость от простых действий и вещей, и сейчас, когда он касался руками травы и подставлял лицо навстречу свету, приятное чувство ностальгии разлилось по всему телу. Но вот Гон поднялся, отряхнулся и позвал Киллуа. Дома их встретила бабушка и Мито-сан, которая уже полностью погрузилась в дела, совершая сразу несколько дел одновременно. Гон побежал в свою комнату на втором этаже, чтобы переодеться. Он всучил Киллуа какую-то свою одежду, и через пару минут они оба снова были на улице. — Теперь я проведу тебе экскурсию! — широко улыбнулся Гон, решительно глянув на Киллуа, который с нетерпением желал пройтись по всему этому острову вместе с Гоном, хорошенько повеселиться и отдохнуть. Парень кивнул другу, и они помчались в даль бесконечной зеленой поляны, вниз по склону, за горизонт…

***

Эти несколько дней стали одними из лучших дней в жизни Киллуа. Вместе с Гоном он исследовал абсолютно всё в деревне, которая была когда-то островом, названным по форме своей Китовым. Здесь были настоящие леса, в которых можно было бы заблудиться и погибнуть, если бы не Гон, который знал эти непроходимые дебри как свои пять пальцев. Леса, совсем не похожие на сухие и мёртвые городские лески. Здесь были такие поляны, разукрашенные цветами, словно красочными кляксами, что тянулись дальше горизонта. Нечто подобное не стоило бы даже пытаться найти в городе. Широкое море, которое с трёх сторон окружало деревню, блестело на солнце, слепя глаза. Его прохлада в жаркий день обновляла и одаривала энергией на всё оставшееся время. Ни в какое сравнение с беспокойной речкой из города. Но вот он снова дома. Привычная серость вдруг стала отвратительной. Воздух, которым он дышал всю жизнь, показался ядовитым. Гон тоже недовольно морщился, разглядывая город, в котором оказалось невероятно тесно. — Знаешь, Киллуа, — внезапно начал Гон. — Я хочу сказать тебе спасибо. Ведь если бы не ты, моя жизнь в этом месте стала бы похожа на ад, — грустно улыбнулся он. — Ч-что ты такое говоришь? — засмущался Киллуа. — Это место теперь… — Я знаю, что ты хочешь сказать. Что мой дом гораздо лучше, не так ли? — хихикнул Гон, перебив друга. — Но там я был один, а здесь я с тобой. Ты действительно невероятный друг. И за всё это я хочу сказать тебе спасибо. Киллуа почувствовал одновременно невероятную радость и ужасную боль. Оба этих чувства пронзили сердце, словно штыки. Он вдруг подумал, что так больше не может продолжаться. В тот вечер, вернувшись домой, Киллуа думал всю ночь, не смыкая глаз и, в конце концов, принял безумное для себя решение. — Пора заканчивать, — прошептал он в подушку и заснул тревожным сном. Утро. Стоило Киллуа открыть глаза, как у него в голове пронеслись все воспоминания о вчерашнем дне, словах Гона и его собственных мыслях, как будто записанные на плёнку. Тут же почувствовав тяжесть в сердце и беспокойство, отразившиеся комом в горле, Киллуа начал свой день. Определённо, самый ужасный день в его жизни. Прогулка с Гоном, шутки, всякие глупости и походы по странным магазинчикам — в общем, всё было как обычно. Только вот Киллуа никак не мог избавиться от своих отравляющих чувств и весь день страдал от ужасного стресса, что, конечно же, не скрылось от юрких глаз Гона. Но на вопросы друга по типу «Что случилось?» или «Тебя что-то беспокоит?» Киллуа отвечал, точнее бормотал про себя какие-то непонятные слова. Гон сочувственно окидывал взглядом парня, надеясь как можно скорее выяснить, что произошло. День тянулся мучительно долго для обоих. Да и под конец прогулки никто уже не разговаривал, они просто шли куда-то в абсолютной тишине июньского вечера. Киллуа внезапно подумал: «А всё ли я делаю правильно? Стоит ли мне принимать такое решение?». Кажется, он полностью запутался и в себе, и вообще во всём. Наконец, когда солнце почти зашло за горизонт, ослепляя ярко-огненным свечением, Киллуа решился. Сначала он остановился. Гон тут же замер сам, понимая, что сейчас явно случится что-то плохое. Киллуа вспотел, сердце бешено забилось, а глаза словно приковали к одной точке, на которой он не мог даже сфокусироваться. Мысли перемешались, и вот он уже не знает с чего начать. Хотя что ему теперь терять? «Будь, что будет», — подумал он. — Гон… — тихо произнёс Киллуа. Гон весь напрягся, твёрдым и испуганным взглядом наблюдая за каждым движением друга. — Я… Я тоже хочу поблагодарить тебя. Ты стал моим первым и единственным настоящим лучшим другом. Но… — Киллуа прикусил губу. Сказать всего лишь пару слов оказалось так сложно. Гон почти не дышал. Он не шевелился и не разговаривал. — Но мы с тобой больше не можем быть друзьями, — на одном дыхании выдал Киллуа и крепко зажмурился. Как бы ему хотелось, чтобы вся его жизнь оказалась лишь страшным сном, который сейчас прервёт пение будильника… В это мгновение мир перестал существовать для Гона. Ноги затряслись, и он отступил на шаг от Киллуа. — Что? — дрожащим голосом спросил Гон. Киллуа стиснул зубы. Он ни за что и никогда не хотел больше произносить нечто подобное. — Почему? — снова задал вопрос Гон спустя несколько секунд, когда он, похоже, осознал смысл слов Киллуа. — Это трудно объяснить… Просто… Так будет лучше. «Нет-нет-нет, это всё ложь! Обман! Он говорит неправду!» — с надеждой подумал Гон. — Ты шутишь? — Нет, я не шучу. Если честно, Киллуа уже и не понимал, как он до этого дошёл. Что управляло им в том момент, как эта идея пришла в голову даже не постучавшись? — Тогда объясни мне. Почему? Что теперь нужно делать, что сказать? С каждой секундой разум Киллуа мутнел всё больше и больше. — Я не могу… нет, не хочу говорить. Пожалуйста, давай уже закончим всё это. — Постой! Ты же знаешь, я не могу бросить тебя! Тогда почему… — отчаянно крикнул Гон, не желая отпускать Киллуа. — Почему мы больше не можем быть друзьями?! Сердце Киллуа сжалось от боли и безысходности. Он больше не знал, что делать. «Нужно было прекратить всё это раньше! Я должен был послушать Иллу. ми…» — на окончании он понял, что подумал. Послушать Иллуми? Он был прав? Киллуа не знал. Он знал теперь только, что запутался настолько сильно, как дурацкий клубок ниток. — Почему ты молчишь?.. — спросил Гон ломающимся голосом. Вот-вот, и он заплачет. — Уже поздно… — тихо прошептал Киллуа, но Гон услышал. Сейчас Гон услышал бы всё, что не скажет Киллуа. — О чём ты говоришь?! — Уже слишком поздно! — крикнул Киллуа и тут же замолчал. Он не хотел повышать голос, только не на Гона. Не хотел ни за что и никогда не причинять ему боли, но сейчас ранит его одним своим существованием. Хотел защитить, но как уберечь его от самого себя? «Если бы мы никогда не встретились, тогда…» — Мы больше не можем быть друзьями. Стало слишком поздно, я… Гон выжидающе смотрел на Киллуа. Его глаза улавливали даже самое неприметное движение парня. Киллуа посмотрел на Гона таким взглядом, что у Фрикса защемило в груди. Что он сейчас ему скажет? Гон не мог даже представить. — Слишком поздно нам быть друзьями, — повторил Киллуа. —  Я слишком сильно полюбил тебя, Гон. Так долго избегать, так много раз пытаться на корню пресечь их крепкую дружбу… И он шёл на такие меры из-за своих чувств? Может, он просто не хотел снова испытывать боль от одиночества, а может, делал это для Гона. Всё давно стало каким-то непонятным. Слишком больно, грустно, но в то же время легко стало у Киллуа на душе. Сейчас он уйдёт домой и больше они никогда не заговорят друг с другом. Чувства остынут, и всё снова будет хорошо. «Ты не способен на дружбу» — так говорил Иллуми? И всё же он прав. Ну и пусть, пусть так. «Лучше бы я всегда оставался один» И Киллуа медленно зашагал прочь. Сказал всё, что не хотел, так что теперь осталось только уйти. — Ты… Правда уйдёшь? — Гон грустно уставился в асфальт, полностью упав на колени. — Да, я ухожу. Мы с тобой больше не встретимся. Гон старался сдержать плачь, но вместо этого часто зашвыркал носом. Киллуа не хотел даже слышать этого. Он заставил Гона испытывать всё это, из-за него сейчас он заплачет! Ты виноват, ты, и никто другой. Когда-то ты говорил, что можешь контролировать свои чувства, так почему позволил им… Перерасти в это? На глазах выступили слёзы, и Киллуа ускорил шаг, а затем и вовсе помчался. Он бежал, старался уйти как можно дальше отсюда. Прочь из города, из этой страны, из мира… Киллуа упал на мягкую траву. Где он? На какой то большой поляне, но сейчас не это было важно. Килла собственноручно разрушил свою дружбу с Гоном, словно разбил свою любимую кружку. Он больше не мог сдерживаться. Всё тело судорожно дрожало, громко всхлипывая, он схватил себя за плечи и упал на мягко-колючую траву. Боже, ну как его угораздило так сильно влюбиться в него? Эти чувства делали его живым, но в то же время убивали. Однако, кажется, сейчас он определённо был жив. Он испытывал такую ужасную боль, чувствовал бешеное биение сердца, сбивчивое, тяжёлое дыхание, одновременный жар и холод, покалывание травы о мокрые щёки. Гон не мог поверить во всё это. Киллуа признался ему? Киллуа любит его. А что насчёт него самого? Сейчас он бы ни за что не смог понять это, разобраться в себе. Но когда он осознает свои чувства, не будет ли уже слишком поздно? Сидеть на асфальте больше не было смысла. Гон побежал за ним. «Неважно, люблю я его или нет, он мой друг, самый близкий мне человек! Я не могу… Я не хочу бросать его!..» Что это? Почему Киллуа так плачет? Киллуа не мог простить ни себя, ни Гона. — Дурак, дурак! — только и мог выговорить он сквозь всхлипы, что душили его… Гон нашёл Киллуа. Однако зрелище предстало перед ним просто ужасное. Он застыл на месте, не в силах пошевелиться, а лицо его выражало боль и беспокойство. Гон ведь пришёл, чтобы ещё раз поговорить с Киллуа. Может, всё ещё можно было изменить? Но Гон просто ушёл. Он испугался. Испугался непонятно чего и ушёл, полностью опустошенный. Киллуа остался один, слёзы перестали бежать. Он медленно поднялся и пошёл домой, не в первый раз желая, чтобы всё случившееся оказалось сном. И снова Киллуа стал пустым, каким был до встречи с Гоном, отбросив то, от чего испытывал грусть, радость и вообще всё. Киллуа не помнил, как оказался дома. Но стоило ему перейти порог квартиры, как сердце снова сжалось от боли. «Здесь был Гон…» Было ли вообще место, где он не был? Он был в этом городе и в мыслях Киллуа, в его сердце, в душе… Везде. Даже Китовый остров, его родина… Его жизнь стала проклятием. Спустя несколько дней бесцельного существования в своей одинокой квартире, Киллуа уехал. Гон узнал об этом от соседей, которым надоели ежедневные походы мальчика, постоянно стучащего в дверь и ломающего кнопку звонка. Сначала он не поверил. Подумал, что они сказали это только для того, чтобы он перестал приходить. Но Киллуа не было абсолютно нигде в этом городе. — Вот и всё, — подумал Киллуа, усаживаясь поудобнее в самолёте. — Неужели это конец? — подумал Гон, продолжая рыскать по всему городу.