Bleed Magic

      Требуется энергетик, найденный в холодильнике на кухне, и очень много холодной воды, чтобы Гарри окончательно пришел в себя. Шейн и остальные все так же сидят в гостиной, играя в приставку, подключенную к телевизору на стене. Кто-то на полу играет в карты, в углу компания играет в бутылочку, и хотя вечеринка постепенно сходит на нет, у всех еще полно энергии, в отличие от Стайлса. Гвендолин теперь сидит на диване рядом с Шейном, но увидев его, с улыбкой отодвигается, приглашая его сесть рядом.       Никто, кажется, не замечает, что их с Луи не было довольно долго, или только в голове Гарри эти двадцать минут тянулись десятилетие. Он через силу пьет энергетик, изредка участвуя в разговорах, как бы Гвен ни пыталась вытянуть из него больше, чем одно предложение. Даже мысль о том, что им с Шейном так и не удалось нормально поговорить, не беспокоит его так сильно, как должна. Всегда будет еще одна вечеринка, еще один урок, где он сможет завести разговор, и в этот раз никакого расчета на магию.       В конце концов сахар в крови повышается достаточно, чтобы он не уснул за рулем, так что он сгребает в охапку Найла, пока тот не предложил «последний» раунд шотов, и быстро попрощавшись со всеми, усаживает его в машину. Найл не настолько пьян, чтобы сразу же уснуть, эмоции и алкоголь после вечеринки не покидают его даже после холодного воздуха, поэтому он болтает с ним всю дорогу, обсуждая костюмы, вечеринку, Майю, но быстро признает, что не сможет соперничать с Лиамом.       — Кстати об этом, — беспечно говорит он, поворачиваясь всем телом к Гарри. — Как все прошло с Шейном? Ты взял его номер?       — Не совсем, — Стайлс нервно сдувает с глаз прядь волос. — Я работаю над этим.       — Должно быть странно флиртовать с ним рядом с Гвен, — вслух рассуждает Найл, съезжая вниз по сиденью, до Гарри не сразу доходит смысл его слов.       — Что? В каком смысле? — он поворачивается, с недоумением смотря на друга сверху вниз, Найл смотрит на него круглыми глазами, ремень безопасности врезается ему в подбородок, когда он говорит.       — Ну, по-моему, она запала на тебя, — объясняет он, делая акцент на словах «по моему», словно это Гарри что-то упускает. — Если до этого я еще сомневался, то сегодня это было довольно очеви-ик-идно, чувак. У Гарри появилась — ик — поклонница.       Он пьяно смеется, начиная икать в самое неподходящее время, пока Стайлс думает, как он вообще оказался здесь, и сильно ли ему влетит, если он оставит Найла на обочине. В любом случае, не сильнее, чем если его мама узнает про то, что он умудрился сварить свой первый яд в семнадцать лет. Ведьмам обычно требуется намного больше времени для такого.       Гвендолин действительно очень дружелюбна с ним, но Гарри был уверен, что это лишь потому, что он хоть немного разделяет ее интерес к псевдонаукам. Слова Найла заставляют его задуматься, не давал ли он ей ложных знаков, но все, что он помнит — обсуждения магических свойств камней и курсов йоги, на которые они ходили летом. Платонические отношения.       Хоран вскоре переключается на другую тему, которую Гарри слушает вполуха, следя за дорогой. Они уже близко к своему району, но Стайлс все равно невольно чаще бросает взгляд в окно и зеркало дальнего вида. Они не впервые ездят по этой дороге в темное время суток, но сейчас что-то кажется… странным. Словно он может почувствовать кого-то еще рядом с ними на пустой дороге, что звучит как паранойя, но отделаться от нее не получается до самого дома.       Гарри хочется облегченно вздохнуть, когда высокий ряд деревьев вокруг дороги заканчивается, открывая взгляду их улицу. Он завозит Найла домой, убеждаясь, что тот в порядке смог дойти хотя бы до лестницы, и доезжает до собственного дома, оставляя машину Найла на подъездной дорожке. Слегка вздрогнув от холода, он быстро доходит до дома, стараясь как можно тише греметь ключами.       — Наконец-то, — говорит голос с их кухни, за которым следует скрип отодвигаемого стула и щелчок выключателя.       — Ну мама, — обреченно вздыхает Гарри, повторяя один и тот же сценарий каждый раз, когда он поздно возвращается. — Я же сказал не ждать меня, я уже не ребенок.       — Я знаю слишком много об окружающем мире, чтобы не волноваться, — возражает ему Энн, осматривая его с головы до ног, Гарри может слышать, как она ставит галочки в голове: «Конечности на месте, крови нет, никаких людей с вилами и факелами за спиной». — К тому же, я чувствовала твой всплеск стресса недавно, и ты не ответил на телефон, а единственное, что я прошу от тебя — это держать телефон рядом.       Он недоумевающе проверяет телефон, видя там несколько пропущенных звонков и сообщений, которых точно не было, когда они выходили из дома Гвендолин.       — Должно быть, сеть не ловила, мы были почти за городом, — думает он вслух. — Все в порядке, просто небольшие сложности, эм, с общением.       — Я переживала, что ты мог потерять контроль, — укоряет его мама, потуже затягивая халат и подходя ближе, привычно прикасаясь к его щеке. — И где твоя куртка? — уже мягче спрашивает Энн.       — Оставил у друга, — бормочет он, смешивая правду и ложь так, что не чувствует себя сильно виноватым перед мамой. Ей не нужна лишняя пара седых волос на голове.       От ее пальцев исходит тепло, ощущение дома и знакомой энергии, которая звучит успокаивающим прибоем волн в голове. Интересно, что ощущали бы другие, будь это его собственная магия. Он никогда не был ни с кем настолько близок, и единственная попытка проецировать магию была сегодня, которую сложно назвать положительным опытом.       Убедившись, что с сыном все в порядке, Энн отпускает его к себе в спальню. Быстро поднимаясь по лестнице, Гарри заклинанием убирает красный обруч с волос, отправляя его вместе с кольцами на полку рядом с кроватью. Спустя пять минут в ванной он уже лежит в постели, завороженно смотря на луну через окно, в такую ясную ночь ее свечение особенно притягивает взгляд, а на поверхности можно разглядеть каждый кратер.       Несмотря на ужасную усталость, которая преследовала последние несколько часов, он понимает, что не может заснуть. Электронные часы показывают 03:01, когда он ворочается в кровати, пытаясь успокоить бессвязный поток мыслей в голове, словно телевизор на низкой громкости, слишком раздражающей, чтобы уснуть, и недостаточной, чтобы уловить смысл слов.       К тому же, действие энергетика не проходит бесследно, и сейчас Гарри уже начинает жалеть, что нарушил запрет на кофеин, хоть тогда это и было необходимо. Он снова чувствует себя тринадцатилетним подростком, когда ощущение магии впервые делало его беспокойным и нервным настолько, что он даже во сне ощущал закручивающуюся спираль энергии в груди, а наутро находил разбросанные по комнате вещи или цветы, проросшие сквозь пол спальни на втором этаже.       Понимая, что пытаться заснуть бессмысленно, он со вздохом встаёт с кровати, чтобы скоротать пару часов, пока его состояние придёт в норму. Все книги, которые дал ему ковен для обучения азам травологии и навыков магии, хранятся в отдельном ящике гардероба, вместе с образцами растений, трав и приборов, так что он наощупь находит самую толстую и старую книгу, чтобы разобрать рецепт зелья ещё раз. Он в любом случае собирался это сделать, и возможно, после этого он сможет спать спокойней, потому что картинка бледного Луи на холодном полу рядом с ним не выходит у него из головы.       Все выглядит довольно безобидно, пока он не доходит до дурмана и ведьминого цветка, который в современном мире чаще называют аконитом. Оба ядовиты для людей, но в зельях, которые не предназначены для отравления, всегда есть дополнительные ингредиенты, которые компенсируют их действие, да и то количество, которое использовал Стайлс, не могло так сильно повлиять на человека, разве что это была аллергическая реакция. Сноска внизу говорит об их действии на другие расы, для которых даже минимальное количество экстракта будет смертельно, но дурман действует только на фейри, а аконит в любом виде ядовит для оборотней. Это не имеет никакого смысла.       Гарри перескакивает со страницы на страницу, каждая не дает никакого ответа, и он решает все же остановиться на аллергии на один из ингредиентов, хотя неприятный осадок в груди не исчезает. Он засматривается на тени на страницах книги от настольной лампы, пытаясь избавиться от дурного предчувствия, как будто он упускает что-то важное, и у него нет ни единой догадки, что именно.       Он замирает, отчетливо слыша шуршание под окном спальни, желудок делает кульбит еще до того, как он понимает, что ему не послышалось. Звуки, пугающе похожие на чьи-то осторожные шаги по сухой траве перед их домом, слышны сквозь стук крови в ушах. Гарри не шевелится, надеясь, что тяжесть в груди и его паранойя по дороге домой никак с этим не связаны, скорее всего, это просто соседская кошка или енот на ночной вылазке по мусорным бакам. Только за шуршанием травы не следует больше никаких звуков, никакого шума, и оно либо ушло, либо стоит рядом с его домом.       Этого слишком много для одной ночи, слишком сильные перегрузки, неудивительно, что даже его мама смогла почувствовать, что что-то не так. Тянущее чувство в груди начинает раздражать его все больше, потому что ему хочется посмотреть в окно, несмотря на инстинкт, который говорит ему закрыть глаза и лечь спать, чтобы все это оказалось плохим сном. Это болезненное чувство любопытства, которое на краю пропасти побуждает тебя заглянуть вниз.       Он чувствует себя глупо, здравый смысл говорит о том, что он не в фильме ужасов, и в безопасности собственного дома мало что снаружи может быть угрожающим. Несколько красных искр срываются с кончиков пальцев, и Гарри заталкивает весь необоснованный страх подальше, чтобы посмотреть в окно.       Никакого движения, как и должно быть в жилом районе посреди ночи. Большинство тыкв со свечами внутри давно погасли, он видит лишь пару огоньков рядом с домами их соседей, тут и там расставлены декорации для Хэллоуина — единственное, что выглядит необычным на первый взгляд. Пока он не натыкается на взгляд, смотрящий прямо в его окно.       На долю секунды его мозг пытается убедить его, что это еще одна декорация, но никто из его семьи точно не ставил большого волка на их газоне прошлым вечером. И когда до Гарри все же доходит, что гребаный волк немигающим взглядом смотрит прямо на него, по стеклу на окне громко проходит трещина в унисон ритму сердца, биение которого почти заглушает звук в ушах Стайлса.       Волк, думает про себя Гарри, точно не собака, сидит на газоне перед их домом, задрав морду вверх, словно ждёт чего-то. В свете уличного фонаря шерсть отливает темно-коричневым, и он просто смотрит в окно Гарри, пока тот с полными ужаса глазами смотрит в ответ. Сидя на задних лапах, он чуть больше мусорного бака рядом с ними, и ни одна гребаная собака не может быть такого размера. Господи, почему это не енот.       Он даже не может списать это на обман зрения, потому что как только голова Гарри появляется в окне, тот дёргает головой, фокусируясь на нем, и если люди говорят, что у собак осмысленный взгляд, то они точно не видели взгляд этого существа. Он словно ожидает чего-то от Гарри, склонив голову набок, небольшой жест, не несущий в себе никакой угрозы.       Гарри приходится пару раз ущипнуть себя, потому что все выглядит сюрреалистично, сначала катастрофа с зельем и странное поведение Луи, ощущение того, что кто-то преследовал их по пути домой, а сейчас огромный волк пялится на него через окно. И яркий диск Луны прямо позади него совсем не помогает. Что-то кликает в мозгу Гарри в этот момент, когда он думает об этом. Луна. Волки. Полнолуние.       Оборотни. Он нервно сглатывает, подходя еще ближе к окну, практически вжимаясь в него лицом, чтобы проверить, что это не галлюцинация. Все выглядит подстроенным, словно декорация, чтобы свести его с ума. В их местности густые леса, в которых наверняка водятся волки, но они никогда не выходят в город, чтобы постоять у кого-нибудь на газоне. Так же, как и оборотни, насколько Гарри известно. Все, что знают ведьмы об оборотнях — они очень скрытные, живя в своих стаях, не контактируя с людьми. И судя по рисункам в его древних книгах, они скорее похожи на существа из кошмаров, с чертами животных и людей вместе, в которых довольно сложно понять, чего в них больше — животного или человеческого.       Это же создание не похоже на монстра, просто нечто, вызывающее у Гарри вопрос. Чем больше он смотрит в глаза волка, тем более странно себя чувствует. Первый взрыв адреналина сменяется замешательством, что ему делать с этим. Он мог бы разбудить маму, но волк, скорее всего, уйдет к тому времени. Но и притвориться, что ничего не случилось, и лечь спать он тоже не может.       Волк делает один осторожный шаг вперед, оказываясь ближе к окну Гарри, так что теперь он может видеть светло-голубые глаза и чуть более светлый оттенок шерсти на ушах. Безумная мысль открыть окно на секунду мелькает в голове, когда Гарри, хмурясь, разглядывает существо сверху вниз. Сейчас он почти уверен, что оно не представляет опасности.       Где-то рядом слышится вой. Даже сквозь стекло звук звучит довольно чисто и протяжно, привлекая внимание их обоих. В следующую секунду волк бросает последний взгляд на Гарри и срывается на бег в конец улицы, туда, откуда звучал вой. Все занимает несколько секунд, и их улица снова пуста, что с одной стороны успокаивает, но в то же время Гарри чувствует себя будто обманутым, потому что это было чертовски странно и добавило в его голову еще больше вопросов. Он делает мысленную пометку изучить побольше вопрос оборотней на выходных, возвращаясь в постель к забытой книге о растениях.       Выключив лампу и спрятав учебник обратно в ящик, Гарри приоткрывает окно, просто на всякий случай. Холодный воздух немного прочищает голову, и на этот раз он закрывает глаза, чувствуя, как проваливается в сон. Хэллоуин никогда еще не был таким изматывающим.

⛧⛧⛧

      Выходные пролетают сумбурно в домашних делах и еженедельной практике с заклинаниями под присмотром мамы, и ночь Хэллоуина кажется странным сном, пока взгляд Гарри не натыкается на трещину в углу окна — последствие всплеска эмоций. Он вглядывается в него несколько минут, прежде чем прошептать заклинание, наблюдая, как трещина быстро затягивается, словно залеченная рана. Это наводит его на мысли о Луи, от которого он не получал никаких вестей с вечера пятницы. Не то чтобы у них есть номера друг друга, но он мог хотя бы передать через Лиама что-нибудь вроде «Я не умер, спасибо за помощь!».       Как оказалось, у ведьм много информации обо всех известных расах, в том числе и об оборотнях, но почти ничего из нее не оказалось полезным. Настоящие оборотни и тот волк у него под окном не имеют почти ничего общего, в ночь Хэллоуина было даже не полнолуние, до него еще несколько дней впереди. Да и их обращение только отдаленно напоминает волчью форму — вытянутые уши и лицо, клочки шерсти на теле, узкие зрачки и пасть с клыками, но тело все равно больше похоже на человека. По сравнению с ними то существо выглядело действительно как волк, случайно забредший в город из леса. Может быть, так и было, в конце концов, животные всегда странно реагируют на таких, как Стайлс.       В понедельник утром Найл подбирает его на машине, пытаясь за рулём натянуть еще один свитер, и они чудом доезжают до школы без происшествий. В первые дни ноября температура опускается почти до нуля, но Гарри упорно продолжает носить толстовки, стуча зубами по дороге от парковки до школы, потому что в объемных куртках ему еще более некомфортно, а сейчас еще даже не зима.       — Гарри! — слышит он за спиной, уже подойдя к главному зданию школы.       Лиам машет ему издалека, идя со стороны стадиона, привлекая их с Найлом внимание в толпе учеников. Они отходят в сторону от входа, спешно перекидываясь с Лиамом приветствиями, не имея сил ни на что большее в раннее утро.       — Луи просил отдать это тебе, — парень протягивает его красную куртку, о которой Гарри почти забыл про выходные. — У них тренировка с утра, не было времени найти тебя.       — О да, — скептически говорит Гарри, забирая свою вещь обратно. Он уверен, что Томлинсон просто решил избежать необходимости сказать ему спасибо. Он даже не удивлён. — Спасибо, — отвечает он Лиаму уже более дружелюбно. — Все было нормально после вечеринки?       — Вполне, — пожимает плечами тот, потирая ладони, на которых Гарри с удивлением замечает несколько царапин, заклеенных пластырями. Увидеть кожу выше мешают рукава толстовки, но даже небольшая часть рук выглядит, будто на него напала дикая кошка. — Немного влетело от родителей, но в целом все было круто, да?       — Это ты нам скажи, — заговорщицким голосом говорит ему Найл, толкая локтем в бок. — Как там Майя? — Гарри закатывает глаза, замечая, как смущается Лиам от слов друга, потому что может его понять. Иногда Найл бывает слишком настойчивым.       — Грубо, Найл, — Гарри несильно пинает его носком обуви в голень, отвлекая внимание от Лиама. — Не у всех нас только это на уме.       — Эй, я же просто спрашиваю, — его возмущения прерывает длинный звонок, приглушенный снаружи звук призывает их поторопиться, но Лиам все же бросает Гарри благодарный взгляд, прежде чем быстро направиться в другое крыло. Стайлс поднимает показывает большой палец в ответ, быстрым шагом таща Найла за собой внутрь через поток учеников. Несмотря на то, что Лиам тоже в футбольной команде, у него никогда не было с ним проблем, Луи здесь скорее досадное исключение.       Они расходятся по классам, Гарри бежит по лестницам на третий этаж, чтобы узнать, что учитель истории опаздывает, и с облегчением падает на стул. Проектор показывает фильм про Великую Депрессию, на который никто не обращает внимания, а куртка все еще у него в руках. Он точно забудет ее в одном из классов, если повесит на спинку стула, так что решает попытаться запихнуть ее в рюкзак, с применением магии, если понадобится. Сворачивая рукава и две половины куртки в рулон, Гарри чувствует что-то твердое под тканью, но ничего не приходит на ум, пока он не проверяет внутренний карман. Может быть, Томлинсон забы-       Предметом в кармане оказывается стеклянный бутылек от зелья, который Гарри забыл вытащить, отдавая куртку Луи. Он совсем небольшой и может быть буквально для чего угодно, и раз он все еще в кармане, Луи не заметил в этом что-то странное, но он все равно ругает себя за неосторожность. Даже маленькие детали могут вызвать вопросы, ему твердили это с самого детства, и он так глупо облажался с простым флаконом от зелья. Нервозность и чувство, будто его поймали за руку, на секунду буквально заставляют его замереть, хотя на этот раз, похоже, ему сошло это с рук. Проверив пальцами стекло сосуда в кармане, он заставляет себя успокоиться, и решает оставить его там же, когда он натыкается на что-то еще. Что-то, чего там быть не должно.       Подушечек пальцев касается кусок бумаги, совсем небольшой, скорее всего, какая-нибудь этикетка или бирка от одежды. Он все же вытаскивает его, ожидая увидеть название бренда одежды, а не чей-то почерк. я знаю, что ты скрываешь Роздейл-парк в 00:00 приходи один       Гарри тупо пялится на бумажку, бегая глазами со строчки на строчку, уверенный в том, что он что-то не так понял. Это не его почерк, он никогда не-       О, Боже. Нет, нет, нет, только не это. Он не замечает, как часто начинает дышать, пока голова не начинает кружиться от прилива крови в голове, его словно бросает в жар каждые пару секунд, когда все возможные варианты проносятся перед глазами. А их не так много.       Кто-то знает. Кто-то узнал, через этот бутылек или что-нибудь еще, они по крайней мере подозревают в этом Гарри. Записка выглядит помятой, словно в нее заворачивали в бутылек, и позже она развернулась в его кармане. Кто-то хотел, чтобы Гарри нашел эту записку. Но найти сам сосуд мог только один человек, который ушел в этой куртке с вечеринки. Луи.       Это не имеет никакого смысла, Гарри действительно думает, что сходит с ума. Как маленький стеклянный флакон мог натолкнуть на нечто большее, разве что Луи ошибается, и это все одно большое недоразумение.       Возможно, он думает, что это были наркотики. До этого момента Гарри не рассматривал то, что это будет первая мысль, на которую может навести пузырек с непонятной жидкостью, которую взяли на вечеринку. Он чувствует себя словно на американских горках, с каждым логичным объяснением возникает еще больше вопросов. Почему Луи не мог просто спросить его сегодня? К чему этот фарс с Лиамом? Только если-       Вариант с Лиамом кажется намного менее реалистичным, но Гарри старается подвергать сомнению любую идею, в конце концов, после Луи его куртка могла попасть куда-угодно. Но Лиам выглядел вполне нормально, хотя в записке слышится намек на угрозу, словно они в дурацком детективе. А Луи ненавидит его, к тому же, он вел себя довольно странно в последний раз, почти что не в себе. И все же, что именно он хочет от Гарри?       Стайлс утопает в тревожных мыслях до конца занятий, рассеянно переходя с урока на урок, любые слова учителя пролетают мимо из-за липкого ощущения страха неизвестности, когда ни одна из попыток хоть как-нибудь оправдать записку не заканчивается успехом. Он даже представить не может, что ему делать. Что имел в виду отправитель под словами «приходи один»? Обычно в фильмах это как раз означает, что ему нельзя появляться там одному.       Роздейл-парк в нескольких улицах от его дома, старый и обособленный от остальной части города, это скорее небольшой участок леса, который когда-то пытались превратить в приличное место для прогулок, но сейчас в нем с трудом можно зайти с коляской из-за бурной растительности, за которой никто не следит. Местные гуляют в нем лишь с собаками, да и то потому, что с таким количеством деревьев хозяевам можно не убирать за своими питомцами. Идеальное место для преступлений.       Ночные вылазки на природу для него не новы — один из стереотипов о ведьмах, который является правдой. Это случается не так часто, но, если кому-то нужно провести обряд или найти особенный ингредиент, ковен может собраться в лесу за городом. Пару раз мама брала его с Джеммой поздно вечером в лесистую часть Орегона, чтобы показать растения и проверить, как они управляются с заклинаниями без угрозы для окружающих. Это никогда не было страшно, наоборот, от ощущения причастности к магии и ковену у него захватывало дух, а темнота лишь помогала сконцентрироваться на энергии на кончиках пальцев.       Но появляться в полночь в парке с человеком, который в теории может знать что-нибудь о его способностях, будучи не готовым, кажется самоубийством. С другой стороны, если узнает его мама или кто-нибудь из ковена…       — Ты выглядишь бледным, друг, — замечает Найл, с вопросом глядя на него через стол в кафетерии. Время с первого урока до ланча тянулось буквально вечность, пока Гарри проигрывал все возможные сценарии в голове, и так и не пришел ни к какому решению. Луи не видно, как бы Стайлс не пытался выискивать его в толпе, что еще больше напрягает.       — Мне что-то нехорошо, — он и правда чувствует себя отвратительно, морально и физически, от накручивания себя до самых пределов. — Схожу умоюсь, — бросает он, резко вставая со стола, нетронутый обед так и лежит перед ним. Дойдя до ближайшего туалета, Гарри уговаривает себя расслабиться хоть немного, неосознанно бормоча под нос. Холодная вода помогает, по крайней мере, дышать становится чуть легче. Такими темпами, думает про себя Гарри, ему придется постоянно носить с собой пульверизатор, чтобы держать себя под контролем.       — Гарри? — Черт. Плохое, плохое время для разговора. — Оу, все нормально? — спрашивает его Шейн участливо, и Гарри даже не знает, переживать ли ему или радоваться, что Шейн беспокоится о нем.       — О, да, я в порядке. Плохо спал прошлой ночью, — небрежно отвечает Гарри, вставая прямее рядом с раковинами.       — Понимаю, — сочувственно улыбается ему он, и Стайлс неосознанно расслабляется от его реакции. Он в который раз удивляется, почему так боялся заговорить с Шейном, потому что говорить с ним комфортно, у них даже схожий стиль общения, и он настолько же дружелюбен к окружающим. Сблизиться с ним — лишь вопрос времени. Как только он разберется со своими проблемами, конечно. — Как твои дела, в любом случае? — Шейн подходит к раковине рядом с ним, чтобы помыть руки.       — Все отлично, — он выдавливает свою лучшую улыбку. — Собирался взять ту книгу, которую ты посоветовал, после уроков, если найду в библиотеке.       — Правда? Дай знать, если понравится, — говорит ему Шейн через плечо. — Кстати об этом, ты же знаешь про класс драмы? Они пытаются организовать что-то вроде осенней ярмарки с остальными клубами, с читательским в том числе, — Гарри отвечает кивком, думая, что уже слышал что-то похожее от Гвендолин, но не придал этому значения. Эти клубы не совсем для него.       — В общем, я подумал, тебе может понравиться. О, и ты можешь позвать своих друзей, конечно, — добавляет он. — Найла, и твою подругу Гвен, она говорила, что у вас схожие интересы, — ну это слегка преувеличено, хотя сейчас Гарри даже благодарен ей. Он радостно улыбается, потому что черт возьми, это свидание? Он может называть это пред-свиданием? Полу-свиданием?       — Да, — перебарщивая с энтузиазмом говорит Стайлс, — да, я с радостью. Когда это будет, еще раз? — он слегка тараторит, надеясь, что кровь не приливает к лицу настолько сильно, как ему кажется.       — В эту субботу, если погода будет не такой скверной, — Шейн кивает в сторону маленького окна почти под потолком, в которое не попадает ни один луч солнца. — После прошлого года школа ни за что не разрешит им провести ярмарку внутри.       — О, точно, — в прошлом году на конкурсе талантов, который так же организовывал кружок драмы, кто-то умудрился привязать железную цепь к потолку, чтобы использовать ее для номера. На том месте до сих пор видно свежий кусок штукатурки, потому что они буквально оторвали панель от потолка, которая упала на рождественскую елку и спровоцировала короткое замыкание в гирляндах. Гарри до сих пор жалеет, что не увидел это своими глазами. Ему еще ни разу не доводилось видеть горящую елку на фоне играющего рок-кавера на «Jingle Bells».       — Что ж, должно быть не менее зажигательно, да? — посмеивается Гарри, и хотя Шейн на секунду смотрит на него в недоумении, все же усмехается в ответ.       — Круто, — заключает тот, убирая руки в карманы брюк. — Ну, тогда буду ждать вас там.       — Обязательно, — обещает ему Стайлс, прежде чем они быстро расходятся, Шейн в учебное крыло, Гарри обратно в кафетерий.       Найл все так же ждет его за столом, замечая, что теперь он выглядит лучше. Комментарий спускает его с небес на землю, и Гарри против воли пробегает глазами по помещению, не видя никаких признаков Томлинсона. Разговор с Шейном немного отвлек его от проблемы номер один, и похоже, она все еще реальна, судя по тому, что Луи как будто испарился сегодня. Обычно он всегда мелькает где-то в поле зрения Гарри, из-за чего его отсутствие сейчас выглядит более чем странно. Клочок бумаги прожигает карман брюк.       По мере того, как время близится к вечеру, Гарри не может заниматься ничем полезным, все мысли вертятся вокруг того, что ему делать. Как ни крути, он рискует выставить себя дураком или раскрыть многовековую тайну постороннему человеку. Он решает не впутывать сюда остальных, хотя мог бы просто спросить Лиама, но не уверен, что это не усугубит ситуацию. Не факт даже, что это действительно Луи написал записку. Вариант с мамой или Джеммой тоже сразу же отпадает. Обычно это главная ошибка, которую совершают герои в подростковых драмах, и он чувствует себя идиотом за это, но им правда не стоит знать. Возможно, он раздувает из мухи слона.       В каком-то смысле он даже хочет пойти, как бы неразумно это ни звучало со стороны. Его тянет туда, где он надеется получить хоть какие-нибудь ответы, это заложено в его природе, как тяга к магии, к чему-то неизвестному. Он в любом случае не смог бы проигнорировать эту записку.       Именно так он находит себя перед шкафом, выбирая самые теплые джинсы и толстовку, пока остальные дома собираются лечь спать. Спуститься через окно на улицу не должно быть проблемой, и он лишь может надеяться, что его мама не почувствует ничего необычного через их связь. Обычно для этого ей нужно настроиться, и если она будет думать, что Гарри спит в комнате, он не должен себя выдать. Наверное.       Он все же заставляет себя успокоиться, делая глубокий вдох, прежде чем шагнуть вниз с подоконника, с мягким свистящим звуком приземляясь в сантиметре над землей, чары, контролирующие воздух под его ногами, работают безупречно. Улица абсолютно пуста, лишь в некоторых домах горит свет, но Гарри все равно старается держаться подальше от фонарей, пока не поворачивает на соседнюю улицу.       Несмотря на то, что из его рта почти идет пар, ладони начинают потеть, когда он видит ворота Роздейл-парка в конце улицы. На первый взгляд в нем нет ни души, когда он проскальзывает внутрь, неосознанно стараясь идти как можно менее шумно. Сухие листья все равно сводят его старания на нет, и он нервно оглядывается по сторонам, останавливаясь на главной дорожке, не рискуя уходить далеко от света фонарей. Часы на телефоне показывают почти полночь, и, если ничего не произойдет за пять минут, он с чистой совестью уйдет отсюда подальше.       Гарри скорее не замечает, а чувствует какое-то движение рядом. Силуэт в знакомой джинсовой куртке кидает на него быстрый взгляд, прежде чем отвернуться и уйти на более узкую аллею, почти полностью закрытую черными ветвями деревьев. Гарри облегченно выдыхает, понимая, что это всего лишь Луи, с которым он видится почти каждый день с тех пор, как ему было тринадцать. Он хочет окликнуть его, но очевидно, Томлинсон хочет, чтобы он последовал за ним.       Буквально сделав пару шагов, Стайлс теряет фигуру Луи из виду, пытаясь разглядеть его на фоне стволов деревьев. Впрочем, он находится довольно быстро, и Гарри даже не успевает испугаться, когда сильная хватка прижимает его спиной к стволу дерева.       — Ой! — возмущенно выдыхает он, встречаясь с прищуренным взглядом Луи снизу вверх. — Какого черта?       — Пришел все-таки, — едко говорит Луи. — Думал, ты окажешься умнее, — он не выглядит впечатленным, отступая назад, но все еще вторгаясь в личное пространство Гарри.       — Так и будем говорить загадками? И заброшенный парк, ночью? Серьезно? Мы учимся в одной школе, — напоминает ему Стайлс, чувствуя себя слегка некомфортно под пристальным взором Луи, и одергивает задравшуюся толстовку вниз.       — О, так ты всех своих одноклассников пытаешься отравить? — холодным, как воздух вокруг, голосом спрашивает парень напротив. — У таких, как ты, совсем нет никаких границ?       То, как спокойно говорит об этом Луи, заставляет его потерять любые слова. У таких, как ты.       — Что? — вырывается у него, хотя лицо, скорее всего, выдает его с головой.       — Я знал, что это было не из-за выпивки, — Луи заметно сжимает кулаки, но его поза остается обманчиво-спокойной. — Я, блять, чувствовал, что умираю, как будто внутренности поджаривают газовой горелкой. А потом в один момент, — он щелкает пальцами, — все словно рукой сняло. Я не знаю, зачем ты это сделал тогда, и как ты это сделал, но это единственное, почему ты все еще жив.       Гарри не дышит, пока слова Луи отдаются в голове, а тело живет отдельной жизнью, и не может выдавить ни одной связной мысли. Он знает — Стайлс громко сглатывает — Луи догадался, не понятно, как именно, но он здесь, говорит о том, что Гарри пытался его отравить.       — Как ты-, — он прочищает горло, прежде чем продолжить, — с чего ты взял это всё?       — Твоя куртка, — объясняет Луи. — Маленький бутылек во внутреннем кармане, зачем ты вообще оставил ее мне? Я бы никогда не догадался, если бы не она. Потому что это странно, знаешь? Таскать с собой настолько маленький пузырек с какой-то жидкостью на вечеринку. Вряд ли это было для развлечения, — фыркает он. — А теперь вопрос, — говорит Томлинсон с небольшой паузой. — Почему я? Я понимаю, что мы далеко не в ладах, но убивать меня за несколько безобидных розыгрышей? В чем твоя проблема?       — Хорошо, хорошо, — Гарри пытается решать проблемы по одной. — Допустим, в этом флаконе действительно что-то было. Но с чего ты взял, что это был яд?       — Потому что я, черт возьми, чуть не умер, — Луи все-таки срывается, еще немного, и он будет почти рычать на него. — А из твоего флакона несет гребаным аконитом, как бы ты ни пытался замаскировать его!       Гарри словно прошибает током от последних слов, и он понятия не имеет, как будет с этим разбираться. Луи выглядит так, словно перегрызет ему горло за одно неверное движение, так что действовать стоит аккуратно.       — Там был аконит, как в большинстве других… рецептов, — признается он спокойно. — Но слишком мало, чтобы навредить человеку, и это абсолютно точно не был яд. Я не знаю, что пошло не так, — растерянно говорит он, смотря Луи в глаза, — но он вообще предназначался не тебе. Ты просто выпил его не глядя, играя в игру, поэтому в этом есть и твоя вина тоже.       — Значит ты пытался отравить кого-то еще? — продолжает нажимать на него Луи, ни на секунду не допуская, что это все нелепая случайность.       — Я еще раз говорю, оно не могло навредить человеку, — раздраженно отвечает Стайлс, занимая оборонительную позицию перед ним.       — Человеку, — выделяет это слово Луи, приподнимая брови, заставляя Гарри подумать, что он в чем-то ошибается. Но он знает наверняка, вот в чем дело. — И что же тогда оно должно делать?       — А вот это уже не твое дело, — он отводит взгляд, потому что абсолютно точно не собирается выдавать Луи все свои секреты. Особенно самый стыдный из них.       — Стайлс, — сквозь зубы говорит ему Томлинсон, — с тех пор, как это касается меня, это очень даже мое дело.       — Просто поверь мне на слово, — отвечает Гарри, — оно все равно не сработало так, как нужно, поэтому…       — Вы, ведьмы, — он буквально выплевывает слово в лицо Гарри, — всегда думаете только о своем. Я выпил дрянь, которая меня чуть не убила, и еще и чувствую себя как помешанный последние три дня, а ты беспокоишься о том, что оно не сработало?       — В каком смысле помешанный? — слишком обеспокоенно спрашивает Стайлс, не зацикливаясь на обращении Луи к нему, в груди словно лопается воздушный шарик.       — Что. Было. В том. Стакане? — угрожающе выделяя каждое слово, Томлинсон усиляет хватку на его ребрах, словно пытается раздавить его о ствол дерева. Несмотря на адреналин, мешающий здраво мыслить, у Гарри вырывается смешок.       — Тебе это не понравится, — предупреждает он, уже предугадывая истерику Луи. — Ты, скорее всего, мог выпить приворотное зелье.       — Мог выпить? — его выдает дергающаяся вверх бровь.       — Выпил.       Томлинсон пугающе долго молчит, смотря куда-то ниже уровня глаз Гарри, не отодвигаясь ни на миллиметр. А потом словно у него над головой загорается лампочка.       — Я убью тебя, — с безумным взглядом обещает ему Луи, и вот эта реакция уже намного более привычна для него. — Я, черт возьми, убью тебя, Стайлс, — теперь его очередь нервно смеяться, он дышит еще чаще, Гарри даже в темноте видит его раздувающиеся ноздри и горящие от негодования глаза.       Он закатывает глаза, не сильно впечатленный очередной импульсивной речью от Луи. Сейчас он уже не выглядит так угрожающе, потому что Гарри слышал эти слова слишком много раз, чтобы сосчитать. Эта сторона Луи не может ему навредить, по крайней мере, в это верится намного больше.       — Видишь, я же сказал, что тебе не понравится, — ворчит Гарри, чувствуя себя все более некомфортно в своем положении. Пытаясь освободиться, он кладет руки Луи на плечи, чтобы оттолкнуть его и поговорить как нормальные люди. Тот оказывается на удивление сильным, даже не прикладывая никаких видимых усилий, и после недолгой борьбы, Гарри все же сдается, не убирая рук с плеч парня.       — Господи, лучше бы ты дал мне умереть в том туалете, — драматично говорит ему Томлинсон. — Даже это было бы не так унизительно. Ты совсем тронулся, Стайлс? — голос, почти срывающийся на крик, эхом разносится по аллее.       — Хватит нагнетать, всё не так плохо, — скептически смотрит на него Гарри. — И может отпустишь уже меня?       Луи опускает взгляд на свою руку, сжимающую ткань толстовки, словно видит ее впервые, прежде чем медленно отпустить. Гарри кажется, что кожа почти онемела в этой части тела.       — Перед тем, как я придушу тебя и закопаю под этим деревом, — уже чуть более спокойно говорит ему Томлинсон. — Ты серьезно использовал свои способности, чтобы охмурить девушку?       — Парня, вообще-то, — Гарри дергает край толстовки вниз, пальцами чувствуя что-то странное на ткани, но не придает этому значения, пытаясь не покраснеть. — И никто не просил тебя пить это, но тебе, как обычно, нужно было испортить мне вечер.       — И кому ты пытался подсунуть его вместо меня? — пытливо спрашивает Луи, прищурившись, словно это поможет видеть Гарри насквозь. — Лиаму?       Гарри кашляет от неожиданности, смотря на него круглыми глазами от того, насколько нелепо это звучит.       — Что? Конечно, нет, для чего мне-       — Тогда кто?       — Слишком много вопросов, — вздыхает Стайлс, мечтая побыстрее разделаться с этой частью, потому что Луи не купится ни на одну отговорку. — Шейн Адамс, содовую которого ты выпил в один глоток. Теперь мы можем перейти к делу?       Луи кидает на него насмешливый взгляд, и теперь это похоже на их обычный обмен любезностями, когда Томлинсон цепляется за каждое его слово. Гарри находит это странно успокаивающим, даже теперь, когда тот называет его Словом На Букву В и говорит о магии, будто это само собой разумеется, это все еще Луи.       — Я думал, это будет, ну не знаю, — он раскачивается на пятках, притворяясь, что задумывается над ответом, — президент школы? Капитан футбольной команды?       — Ты капитан футбольной команды.       — И посмотри, куда меня это привело, — взмахивает руками он.       — Ты закончил? — Гарри смотрит на него скучающим взглядом. — Для человека, который почти умер несколько дней назад, в тебе слишком много энергии.       — Тебе повезло, что там были только цветы аконита, — говорит полусерьезным тоном Луи.       Вопрос Гарри о том, откуда он знает что-либо об этом, прерывает уже знакомый протяжный вой, звук отражается от деревьев, в этот раз даже громче, чем на Хэллоуин. Голова Луи дергается в сторону источника звука, он с тяжелым вздохом расправляет плечи и делает шаг назад, вглубь деревьев.       — В следующий раз смотри, кому ты подливаешь зелья, Сабрина, — бросает он, не позволяя Гарри даже среагировать, все происходит за несколько секунд.       — Но-       — И пожалуйста, — он прерывает его, серьезно смотря в глаза Гарри, тело уже направлено в сторону выхода из парка, — пожалуйста, доберись до дома целым.       Оставляя Гарри без единого ответа, он срывается с места на бег, двигаясь почти бесшумно даже на такой скорости. Стайлс чертыхается, понимая, что стоит на месте уже несколько минут, пытаясь осознать, что произошло. Луи след давно простыл, как и вой, на который он так странно отреагировал. Рой мыслей вперемешку со словами Томлинсона терзает его всю дорогу домой, и он обещает себе записать все, что услышал, как только вернется к себе в комнату. Но переступив через подоконник, он едва находит силы скинуть одежду и без сил падает на кровать. В эту ночь по комнате все же летают его вещи, свечи на столе спонтанно вспыхивают, а на стекле виднеется едва видный отпечаток волчьей лапы.