Жажда

       Сглатываю горечь, не в силах скрыть шок.        – Нет. Это не так. Я знаю, что он тебе не нравится, но...        – Кто велел тебе пройти под канделябром?        – Ну... Флинт. Но это вовсе не так, как ты говоришь. К тому же, какой смысл ему ронять мне на череп гору железа и при этом не дать мне свернуть себе шею при падении с дерева?        – Именно. Он не пытался спасти тебя в тот день, когда ты упала.        – Там был сильный ветер, Джексон, – напоминаю я.        – Не сомневаюсь, что ветка сломалась именно из-за этого.        – И что?.. По-твоему, Флинт заманил меня на одну из самых высоких веток, где сильный ветер – нормальное явление? Я не догоняю, правда.        Джексон хмурится, и я прямо слышу, как он мысленно произносит: да ты, мать твою, надо мной издеваешься.        – Скорее уж он подговорил одного из своих драконов поднять такой ветер, чтобы ветка сломалась.        – Они и это могут?        – Лилия, очнись! Это не людская песочница! Тут каждый первый может делать вещи, о которых ты раньше только в книгах читала.        – Не умничай! Если он хотел, чтобы ветка сломалась, то зачем прыгать следом, чтобы меня спасти? – Джексон зло поджимает губы, и мне это совсем не нравится. – Он же спас меня, верно? – на этот раз Джексон отводит свирепый взгляд на стену.        – Коул был ответственен за то, что канделябр упал. А вот то, что ты должна была пройти под ним – это была задача Флинта. И я не верю в случайности и совпадения. Как только у меня будут доказательства, я о Флинте тоже позабочусь.        Неуверенность несмело стучится в сердце. Вспоминаю взгляд Флинта после того, как он спас меня. И как быстро Джексон появился там. Полыхнувший внутри гнев зажигает щеки румянцем.        – Ты все ещё не ответил на мой вопрос, Джексон. Флинт спрыгнул с дерева, чтобы спасти меня? Или же кто-то столкнул его оттуда?        Джексон порывисто машет рукой в окно.        – А что я должен был делать? Позволить тебе упасть? Если бы я тебя поймал в воздухе и осторожно опустил на землю, ты бы, знаешь ли, умом тронулась от ужаса. Не говорю уже о том, что у тебя возникла бы тонна вопросов, и ни на один из них тебе никто не был готов отвечать.        – И вместо этого ты отправил Флинта лететь вслед за мной! Блестяще!        – Я скинул его с дерева, да. И сделал бы это снова. Я готов на все, чтобы ты была в безопасности, даже если это значит прикончить каждого оборотня в пределах сотни миль вокруг академии!        Долго молчу, не в силах отрицать, что разумное зерно в его словах есть. Поэтому кладу руки на шею севшего рядом Джексона и киваю.        – Спасибо.        – За что ты благодаришь сейчас? – он реально удивляется.        – За спасенную жизнь. – Целую его в щеку – точно в шрам. Джексон превращается в статую, но я не могу остановиться, переполненная теми чувствами, которые этот мрачный тип вызывает во мне. Теми, которые побуждают меня залезть на его колени и покрыть лицо россыпью легких поцелуев. – За то, что беспокоишься обо мне даже тогда, когда я об этом не имею понятия. – Продолжаю шептать все то, что чувствую, и Джексон постепенно расслабляется. Вскоре его руки уже не сминают от злости покрывало, а нежно обхватывают мою талию. А губы шепчут мое имя, прежде чем затянуть меня в глубокий, влажный поцелуй. Такой голодный, будто мы не касались друг друга как минимум месяц. Джексон сильнее прижимает меня, или это я сама льну к нему, не знаю. Как-то совсем естественно, даже не осознавая, просовываю руки под его рубашку и касаюсь прохладной кожи. И улыбаюсь в поцелуй, приходя в восторг от встречного движения Джексона и его тихого стона.        В этот момент происходят сразу три вещи. Я чуть шире раздвигаю ноги, чтобы прижаться к Джексону. Мой телефон начинает трезвонить. А в дверь кто-то нетерпеливо стучит.        С разочарованным стоном встаю с кровати и пытаюсь привести в порядок свой помятый вид.        – Ответь на телефон. Фостер наверняка сходит с ума, потому что не знает, где ты, – рекомендует Джексон.        – Или он сходит с ума именно потому, что знает, где я. – Игриво подмигиваю, а стук в дверь становится все громче и нетерпеливее.        – Откроешь? Или я? – дерзко спрашивает Джексон.        – С чего бы мне... Там ведь не мой дядя, правда? – я стремительно бледнею. А Джексон улыбается еще шире.        – Кто это еще может быть.        Стараясь не поддаваться панике, оглядываюсь в поисках зеркала. И не нахожу.        – Действительно в зеркале не отражаешься? – Моя недовольная гримаса вызывает у Джексона ухмылку.        – Не отражаюсь. Ты удивительно спокойна, учитывая... – он кивает на дверь, сотрясающуюся под кулаком моего дяди.        – Да открой ты уже, – бурчу я, и Джексон действительно распахивает дверь. Дядя бегло оглядывает Джексона, а потом меня – куда внимательней.        – Спасибо, что открыли. Прошу прощения, что заставил вас торопиться, – произносит дядя. Не слышу ни намека на сожаление, только сарказм. Хмурюсь, а вот Джексон с дерзкой улыбкой кивает дяде:        – Извини за задержку, Фостер, Лили нужно было одеться.        – Джексон! – пищу я в ужасе и смущении. – Я была полностью одета, дядя! Клянусь!        Дядя обращает полыхнувший гневом взгляд на парня:        – Так ты решил себя вести после того, что выкинул сегодня днем? – Он поворачивается ко мне. – Я думал, что больше часа назад попросил тебя вернуться к себе в комнату.        – Да я... отвлеклась по дороге.        – Отвлеклась? – дядя как будто издевается, повторяя мои слова таким тоном, что я отчаянно краснею. Даже брови и ресницы уже красные, я уверена.        – Вроде того, да, – бормочу я. Дядя многозначительно кивает.        – Если ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы быть тут, значит, можешь без проблем пойти на занятия, тебе не кажется?        Уже готова согласиться, но дядя кидает до того угрожающий взгляд на Джексона, что понимаю – парень по уши в проблемах из-за того, что сделал с Коулом.        – Я могу остаться? Пожалуйста?        На мою робкую просьбу дядя недовольно хмурится.        – Первое занятие уже полчаса как идет, тебе надо поспешить.        Понуро бреду в спальню и забираю свою сумку. Дядя, к моему удивлению, не отпускает никаких комментариев. Уже выходя, кидаю на Джексона взгляд виноватый и одновременно полный надежды.        – Увидимся позже?        – Конечно, я напишу тебе.        Не знаю, что больше удивляет – странное спокойствие Джексона или его едва заметная ласковая улыбка. Ухожу довольная, но моя радость испаряется, когда из-за неплотно закрытой двери разносится грозовой голос дяди:        – Назови хоть одну причину, которая не даст мне прямо сейчас отправить твою задницу в Прагу на корабле, Вега. И убедись, что причина серьёзная.        С тяжёлым сердцем направляюсь в класс, убеждая себя, что никуда дядя Джексона не отправит. Но душа беспокойно мечется, а занятие длится целую бесконечность. Со звонком я практически выбегаю из аудитории, но в коридоре меня ловит Мекхи. Уже собираюсь поблагодарить его за его тактичность в тот момент, когда я бесилась утром, но, к моему величайшему негодованию, между нами вклинивается Флинт. Его дружелюбная улыбка впервые немного напрягает.        – Привет, Лили. Как ты себя чувствуешь? – тепло интересуется он. Горько смеюсь и говорю то, что вообще никак не собралась:        – Беспокоишься, что канделябр не справился со своей задачей?        Флинт даже назад подаётся от удивления, но я отказываюсь верить в его искренность.        – О чем ты? Конечно, я за тебя волнуюсь!        – Да перестань, Флинт. Я знаю, что ты пытался сделать.        И вдруг я впервые за все время знакомства вижу, что Флинт гневается:        – Ты имеешь ввиду, ты знаешь то, что этот клещ тебе сказал?        Лицо Мекхи краснеет от злости при оскорблении Джексона. Он сразу отталкивает от меня Флинта и встает между нами.        – Отвали от нее, дракон.        – Лили, ты не знаешь, что на самом деле происходит! Ты не можешь доверять Джексону! – Флинт смотрит на меня, как на отпетую психопатку. А меня бесит, что я слишком много не понимаю – фактически ничего, если послушать других. Я выхожу из-за спины Мекхи, не скрывая злости.        – Ты думаешь, что из вас двоих я не могу доверять Джексону? Это шутка?        – Именно! Он опасен, Лил.        Сокращение имени с его губ заставляет невольно вздрогнуть от чужеродного отвращения.        – Опасен ты! Ты, а не он, пытался с моего появления тут причинить мне вред! Я доверяю Джексону больше, чем кому-либо! Я ему свою жизнь доверяю!        Флинт снова сердится и даже едва заметно скалит зубы.        – Почему? Потому что он рассказал тебе миленькую историю?        – Потому что он пытался спасти меня, в то время как ты пытался меня уничтожить! Это недостаточно веская причина?        Флинт сдувается, как проколотый воздушный шар, и становится каким-то маленьким, невидимым, глядя на меня умоляющим взглядом. Но, боже, как мне сейчас на это наплевать.        – Все происходит так не по тем причинам, по которым ты думаешь.        – Неужели? – сдерживая обиду и злость, делаю рукой милостивый жест. – Давай, удиви меня, Флинт. Скажи, почему все так? Скажи, что именно случилось в столовой и во время снежной войны.        – Это... Ты... Джексон... Дерево не было...        Хлестко перебиваю его блеяние:        – Очень занимательно, спасибо. А теперь слушай меня. С этой секунды ты ко мне больше не подходишь. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.        Я порывисто разворачиваюсь, но Флинт надломлено просит:        – Прошу, дай мне минуту. Я объясню.        Замираю и нехотя поворачиваюсь, ненавидя себя любопытство.        – Объясняй. Быстрей, я не хочу опоздать на занятие.        Флинт удивлённо смотрит по сторонам.        – Тут? При всех?        – А ты думаешь, что я сейчас останусь с тобой наедине? Подумай получше.        – Мы не можем говорить при вампире. Нам надо быть наедине.        Мекхи берет меня за локоть, но так невесомо, будто боится меня трогать. Он не скрывает злобы, глядя на понурого Флинта:        – Значит, она вовсе не будет с тобой разговаривать. Пойдем, Лили.        Послушно бреду за ним, а Флинт неожиданно громко говорит нам в спины:        – Чтоб тебя, Мекхи, по крайней мере сделай мне одолжение и не оставляй ее одну, хорошо? Лили, я серьезно, не оставайся в одиночестве. Это не безопасно.        Вот так ирония. Она не ускользает и от оскалившегося Мекхи:        – Заткнись, Шерлок. Что ты думаешь, тут вообще происходит?        Флинт не отвечает, и Мекхи осторожно, но твёрдо ведет меня к туннелям. Боль запоздало бьёт в спину, и я шмыгаю носом.        – Я хочу только знать, что он получит с того, что я пострадаю, при том, что я вроде ничего плохого ему не делала.        – С драконами нельзя ни в чем быть уверенным. Они до паранойи скрытные, и никто не скажет тебе, что реально происходит у них в головах.        Моя улыбка получается дрожащей и виноватой.        – Прости, что тебе приходится нянчиться со мной.        – Расслабься, – Мекхи дружелюбно хлопает меня по плечу. – Опоздание на пару минут на алгебру я считаю приятным бонусом.        Идя по знакомому коридору с драгоценностями и черепами в стенах удивлённо ловлю себя на спокойствии. С Мекхи все ощущается иначе – я не хочу убраться отсюда скорее, как это было с Флинтом, когда внутри меня все билось в молчаливой истерике. Сейчас я словно гуляю с другом. Проверяю телефон – сообщений нет.        – Мекхи? Как думаешь, много неприятностей у Джексона будет с моим дядей?        – Понятия не имею, мы после всего не общались.        – А это нормально? То есть... обычно он на связи с тобой.        – Он обычно не на связи ни с кем, Лили, – смеется Мекхи. – Я думал, ты уже сообразила.        Сзади раздаётся шум, и Мекхи моментально закрывает меня собой, воинственно поднимая кулаки. Но опускает, увидев бегущую к нам Мию. Я опять выхожу вперед.        – Привет! Куда так спешить?        – Да, где пожар? – зло поддакивает Мекхи без следа прежней теплоты, и я кидаю на него удивлённый взгляд. Миа светло улыбается:        – Привет, ребята. Ничего особенного, хочу использовать свободное время, чтобы позаниматься в студии. Я рисую портрет Хадсона, – смущённо признается она, и я вспоминаю картину, которую видела в исполнении Мии.        – Так вот кто это! Он красивый.        – Не представляешь, – она влюблённо закатывает глаза. – Я не обладаю достаточным талантом, чтобы передать то, что помню, в достаточной степени.        – Ложная скромность! На тебя не похоже! – восклицает Мекхи.        – Не кусайся.        – Не собирался, спасибо, боюсь подхватить от тебя бешенство.        Между ними разве что искры не летают от взаимной неприязни. И если Мекхи не скрывает этого, то Миа держит себя в руках. Отмахивается от парня и берет меня под локоть:        – Пойдем, он того не стоит.        – Нет, мы с ним разговаривали.        Мекхи качает головой:        – Все в порядке. Если ты не против, чтобы Миа тебя проводила, я все же пойду на урок.        Я нехотя киваю, и Мекхи уходит, напоследок отсалютовав мне и обратив на Мию агрессивный оскал. Уже находясь в холле, где нас в последний раз настигло землетрясение, обращаюсь к Мие:        – Итак? Что с тобой происходит?        – Это была моя реплика, учитывая сегодняшние события!        – Ну... Джексон...        Не знаю, как объяснить, а Миа и не просит, лишь дружелюбно пихает меня в бок.        – Можешь не объяснять. Хадсон был точно такой же, когда дело доходило до защиты меня любимой, – она так ласково произносит имя Хадсона, что у меня сердце замирает. – Даже если защищать было не от чего. Слишком много опеки.        – Нет, вовсе не так... Он лишь пытается убедиться, что я в порядке, учитывая все произошедшее.        – Конечно. Этот парень от тебя без ума. Я никогда его таким не видела. – У меня сердце от ее слов ускоряет ритм. Хочу задать миллион вопросов, но замолкаю, когда мы выходим в следующий – не безлюдный – тоннель. Миа кидает на меня добрый взгляд. – Не хочешь сегодня устроить девичник? Сделаем себе маски, включим сериал. Шоколад, печенье и разговоры о парнях!        – Не знаю. Можно, наверное, – неуверенно пожимаю плечом.        – Вау, попридержи энтузиазм! – обиженно фыркает Миа.        – Я просто надеялась, что смогу провести время с Джексоном, но, раз он молчит...        – А, поняла. Тогда не переживай раньше времени, Джексон не из тех, кто строит планы. Он вероятно просто посреди ночи постучит в твою дверь, если захочет встретиться.        Она становится все грустнее, и я впервые смотрю на нее, как на бывшего лучшего друга Джексона. Он скучает по Мии, и она, оказывается, тоскует по своему другу не меньше.        – Миа? – осторожно говорю я, не уверенная в том, что делаю. – Ты знаешь, Джексон по тебе очень скучает.        Миа сразу захлопывается от меня, как устрица, и шипит:        – Ты не знаешь...        – О чем говорю, да, конечно. Но дело в том, что я как раз знаю. Джексон рассказал, что случилось. И я не могу представить, насколько тебе было больно...        – Ты права. Не можешь. Так что даже не пытайся.        Подумав и дав Мие время на гнев, раздумываю об их конфликте. Может, если эти двое смогут пообщаться, то найдут способ простить друг друга? Что угодно будет между ними куда лучше, чем ненависть и вражда. Киваю своим рассуждениям и решительно продолжаю:        – Прости, Миа. Но я думаю, что всем будет лучше, если вы научитесь... хотя бы постараетесь друг друга послушать. Хоть кого-то послушать, – думаю о себе. – Понимаю, что тебе грустно. Что хочешь, чтобы тебя оставили в одиночестве и просто не трогали. Я тоже была в такой ситуации. Поэтому я знаю, что такой подход не поможет тебе. Ты утонешь в собственной печали и ты будешь идти ко дну, пока не решишься сделать первый шаг.        Миа вдруг берет меня за плечи и тоскливо заглядывает мне в лицо.        – А что я по-твоему пытаюсь делать, когда приглашаю тебя на девичник? Я смертельно устала от этой боли, Лили. И думала, что смогу начать сначала с тобой. Потому что ты почти не знаешь меня, а Хадсона вовсе не видела никогда. У тебя нет никаких предубеждений о нас. – Мой телефон вибрирует, потом еще раз. Миа закатывает глаза, но не грубо, а по-дружески шутливо. – Ответь уже и избавь бедного Джексона от страданий. – Пока она говорит, вибрация повторяется дважды, и Миа заливисто смеется. – Вот так могущество падает к ногам женщины.        Сердце пропускает удар. Достаю телефон.        «Говорил тебе не волноваться.»        «Я должен был выжить сегодня, чтобы сражаться потом.»        «Или выжить, чтобы укусить кого-нибудь.»        «Неважно. В любом случае приходи ко мне сегодня ночью, когда будешь свободна.»        «Хочу тебе показать кое-что.»        Отвечаю с лёгкой улыбкой:        «Рада, что все прошло хорошо с дядей. Во сколько прийти?»        И тут же добавляю:        «Мне нравится, когда ты кусаешься»        Смущаюсь, но не жалею. Джексон отвечает сразу, и мне даже страшно смотреть.        «Хорошо, потому что ты вкусная.»        Это звучит как-то... первобытно, если не сказать дико, но мне такое неожиданно приходится по вкусу. Вздрагиваю от звука около моего уха – Миа брезгливо давится, заглянув в телефон.        – Фу, какой ужас, это перебор! Да он полон сил, я смотрю.        Пихаю Мию в ребра.        – Он милый, когда счастлив и не думает о проблемах.       Убираю телефон в карман, не желая, чтобы Миа увидела что-то еще, но это не спасает от ее намекающей улыбки:        – Планы на ночь, м?        – Я могу пойти к нему после того, как мы с тобой устроим нашу девичью ночь.        – Ты хочешь сделать меня той, кто встанет на пути к истинной любви? – Миа драматично хватается за сердце. – Нет, я не так жестока.        – Не глупи, какая любовь. Мы просто... общаемся.        – Ага, конечно. Я готова даже сделку заключить. Потому что Джексон, которого я знаю, не встанет на порог войны ради девушки, с которой он «просто общается».        – Желтое.        Голос Мейси вмешивается в мои мысли – уже прошел вес день, а я все думаю словах Мии.        – Что «жёлтое»?        – Платье! Надень его, оно на тебе отлично смотрится.        Недовольно смотрю на открытый шкаф, будто он виноват в моей нелюбви к выбору одежды. В итоге забиваю на все и надеваю то, что советует Мейси. Жёлтое платье по фигуре с открытыми плечами и изящной серебряной пряжкой в форме кольца на боку. Смотрится на удивление привлекательно, даже очертания фигуры видны.        – О, мое небо, – стонет Мейси. – Джексон не сможет держать руки при себе.        – Я не для этого иду к нему, – отмахиваюсь одновременно и от кузины, и от своего смущения.        – Говорит та, кто сегодня озвучивал всякие грязные мыслишки и делишки.        – Я не должна была вообще тебе рассказывать! К тому же... мы же с ним не голые были. Так, просто обнимались.        – Да, девочка моя, и скажи мне сейчас, что ты надела это, – она кивает на платье, – и не надеешься, что он сорвёт его с тебя.        – Вовсе нет! – красная до корней волос, вру изо всех сил, а Мейси только улыбается все шире и шире.        – Нет? Да ты же хочешь его. Такого сексуального Дже...        – Я ушла! – кричу и спасаюсь постыдным бегством. Мейси кричит вслед:        – Не делай того, чего я бы не стала!        – Таких вещей не существует! – парирую я. Мейси выходит следом и щелкает пальцами.        – Именно!        Чем выше поднимаюсь в башню, тем сильнее нервничаю. А когда стучу в дверь, дрожат уже не только потные руки, но и колени. Джексон сразу открывает, и его невозможно притягательная улыбка в секунду сменяется ступором. Он даже не мигает, скользя по моему телу взглядом. Не такой реакции я ждала, и теперь нервничаю еще больше – даже начинаю назад отходить.        – Я рано? Могу зайти позже...        Джексон ловит меня за запястье и тянет в комнату – и в свои объятия. И бормочет что-то про мой потрясающий внешний вид. Я сразу расслабляюсь в кольце его рук и утыкаюсь носом в мягкую ткань свитера.        – Зря я нервничала.        – Я тоже немного переживаю, – признается Джексон, и я даже икаю от удивления.        – Ты-ы?        – Давай, это будет наш секрет, – к Джексону возвращается его уверенная манера. Внутри меня булькает какая-то шаловливая радость, и я обвиваю талию Джексона.        – Конечно. Не хочу разрушить твою репутацию плохого парня.        – Да что ты так привязалась к моей репутации? – смеется Джексон.        – Я уже начала получать удовольствие от того, что каждый первый считает своим долгом предупредить меня, насколько ты опасен. Я еще никогда не встречалась ни с кем подобным.        Сразу жалею о сказанном, и сильнее, когда Джексон отпускает меня.        – Я причинил тебе боль, Лил. Этого больше не повторится.        – Давай-ка проясним это? Меня порезал кусок стекла. И, повторяю, я тебе доверяю. Не пришла бы, думая, что ты меня ранил.        Джексон внимательно меня изучает, словно раздумывает, верить или нет. И кивает, опять обнимая меня. И целует. Не так, как прежде. В этот раз касания невесомые и нежные, но при этом прошивают тело горячим удовольствием. Джексон пробуждает во мне что-то неведомое и ослепительно яркое.        Джексон нескоро разрывает поцелуй, но я все еще цепляюсь за его свитер и прижимаюсь к его телу самым бесстыдным – и приятным – образом. Открыв глаза, встречаюсь взглядом с Джексоном. Он так пристально вглядывается в мое лицо, что чувствую себя, как раскрытая книга. И это иначе – в его лице нет боли или сожаления. Только лёгкая радость, невыразимый свет, что отражается даже в чёрных глазах. Как под гипнозом, следую за Джексоном в спальню, и он отпускает меня. Достаёт из шкафа длинный свитер.        – Что ты делаешь?        – Как бы мне ни нравилось твое платье, тебе нужно что-то потеплее.        Он помогает мне надеть кофту, которая по длине соревнуется с моим платьем.        – Чёрная, конечно, – бурчу я.        – Пойдем.        Джексон берет одеяло, тянет меня к уже знакомому окну, и внутри меня все сжимается от радостного предвкушения.