— Тогда, в Безночном городе. Я должен был стоять рядом.
Прозвучало в голове. Когда он такое говорил? В каком городе должен был стоять? Откуда знает Вэй Усяня? Тщетно. Отголоски своих же фраз выбило из головы, никакие картинки не появились перед глазами, как в прошлый раз. Ванцзи впервые не представлял, как ему выбраться из этого тупика. Он позволял Вэй Ину много, гораздо больше, чем кому-либо прежде: касаться, называть по имени, обедать вместе. Сейчас вовсе пытался раздеть напарника. Стоило ли прекратить всё и вернуть дистанцию или, наоборот, позволять дальше, чтобы понять необычные сны и наваждения посреди дня? — Всё хорошо, Лань Чжань, пустяк. Меня же не пристрелили, — упрямо продолжал отмахиваться мужчина. Заморачивался о своих ранах он лишь в том случае, если те выглядели откровенно не очень и грозили ему умереть от потери или заражения крови, либо мешали перемещаться. Заморачиваться об ушибах, растяжениях, пустяковых и неглубоких порезах — не по-мужски. Вообще, пока можешь идти, дышать и тебя не разрывает на куски от боли, потерпеть не составляет труда. — Вэй Ин, — сколько настойчивости в такой короткой фразе. Как же этого не хватало. Усянь уступил, позволяя Ванцзи расстегнуть рубашку и наблюдая за тем, как его пальцы скользят от пуговицы к пуговице. Руки Ханьгуан-цзюня были такие же аккуратные и ухоженные, как и он сам. Будто струны гуциня не оцарапывали никогда подушечки его пальцев, а те не становились грубее из-за владения мечом. В какой-то миг Усянь спохватился, запахнув рубашку как раз в тот момент, когда Ванцзи готовился стянуть её с плеч. Вспомнил про оставленное на груди клеймо невестки Вэнь Чжао в пещере черепахи-убийцы, однако спустя пару мгновений осознал: после перерождения в другом теле никаких ран прошлого не осталось. Вэй Ин медленно отвёл ладонь, сам стаскивая рубашку с себя. Как раз вовремя: вернулась Вэнь Цин с баночкой мази. — Вы удивительно влияете на людей, Лань Ванцзи, — отозвалась девушка, отвинчивая крышку. Резковатый и стойкий запах трав ударил в нос, дурманя голову. — И такие упрямые, как Вэй Усянь, оказывается, не исключение. — Просто мы очень близки, — сорвалось с языка само собой. Усянь осёкся и не посмел повернуть голову, кожей чувствуя неодобрительный взор Ханьгуан-цзюня. Аж мурашки вдоль позвоночника побежали, а от касания чужих пальцев и прохлады мази мужчина неосознанно повёл плечом, заполучив ещё один неодобрительный взгляд — теперь от Вэнь Цин. Собрались тут в кружок осуждения! Благо жертвоприношение не устроили. Вэй Ину вспомнилось, как когда-то, ещё до перерождения и смерти Вэнь Цин, Лань Чжань пришёл с ним на гору Луаньцзан. Тот момент можно назвать одним из редких, когда они были особенно близки и когда прекрасный Второй Нефрит Гусу Лань вновь показал своё беспокойство о нём. Как бы чувствуя, что дни Вэй Ина сочтены, Ханьгуан-цзюнь вновь и вновь позволял своим эмоциям проявляться во взгляде, когда с близким другом случалась беда. В тот день он отмахнулся от его помощи и сказал, что всё заживёт само. Теперь же он жалел, что оттолкнул Лань Чжаня, отверг ту его уязвимую сторону, которую он ему показал. И вроде не так грубо поступил, а всё равно чувствовал некую тяжесть в груди. Тогда ситуацию смягчило появление Вэнь Цин.— Само заживёт? Я, по-твоему, умерла? Пока я жива, ты всегда будешь здоров».
Если бы не те иглы и не чудом обошедший стороной обморок… Он бы не подался машинально к Лань Чжаню, чувствуя себя защищённо в его руках, не склонил бы голову к его плечу, давая понять, как ценит и доверяет ему. Тогда Усянь не задумывался об этом: чем мог стать толчок, не подразумевающий под собой ничего, кроме нежелания обременять Лань Чжаня, для него самого. — Сейчас впитается и можешь одеваться, — закончив, произнесла судмедэксперт и выпрямилась, протягивая Усяню баночку с мазью. — Два раза в день мажь. При такой работе травма в погоне за преступниками может ухудшиться. Так что лечи быстрее, пока не вляпался в новую беду. Ванцзи рассказывал мне, как глупо ты отравился на недавнем приёме! — Ты рассказал ей? Ты и рассказывать? Обо мне? Не знал, что такое возможно, — поражённо отозвался Вэй Ин, порывисто развернувшись к детективу. Тот, глазом не моргнув, развернул его обратно за плечи, не понимая прилива подобной радости. Казалось, его напарник вернулся в детство и нашёл подарок под новогодней ёлкой. Что хорошего в рассказах о совершённых им глупостях? Для любого детектива это считалось бы оскорблением. Вэнь Цин улыбнулась. В первый раз она обедала с кем-то из участка, помимо Цзян Чэна. К Лань Ванцзи подступиться трудно: извечно нелюдимый, в компании себя и себя, предпочитал есть в одиночестве. С появлением Вэй Усяня это изменилось, да и с ним компания Ванцзи становилась комфортнее, поэтому Вэнь Цин решилась проявить настойчивость и ничуть не пожалела — доброе дело в карму! Было бы неплохо, не добавляйся они в её опыт. За Вэй Ина сердце болело. Девушка сама не знала причины, почему ощущает себя для него старшей сестрой. С самого порога, первого взгляда, мужчина казался ей по-родному близким, как часть семьи. Это чувство в груди растекалось с нотками ностальгии, ненавязчиво гложило и вызывало тепло одновременно. — Не забудьте доесть грецкие орехи с мёдом до того, как снова приступите к работе. Вэй Ин, ты можешь уже одеться, если, конечно, не решил продолжить стриптиз, — весело хмыкнула девушка и шутливо откланялась, направляясь к ведущей из архива двери. — Перед тобой я бы танцевать его не стал! — бросил ей вслед деланно-возмущенно Усянь, запнувшись на полуфразе, когда заметил протягивающего ему рубашку Ванцзи. — Спасибо. Итак, какие у нас планы? Лань Чжань, отстранённо наблюдая за застегивающим пуговицы напарником, отозвался: — Поговорю с капитаном. Пройдёмся по городу, если будет дело — вернёмся. — Этот план определенно в сто тысяч раз лучше того, который я ожидал услышать. Лань Чжань менялся или у него было хорошее настроение сегодня? Вэй Ину хотелось надеяться на первое и вместе с тем лелеять надежду, что вместе с изменениями придут и картины из прошлого. Желал Усянь непозволительно много и сразу, но кто просил Ванцзи так баловать его раньше? За время пребывания в Облачных Глубинах Вэй Ин вполне привык к его непоколебимости, праведности и образу одинокого второго господина Лань. А тут на тебе — хорошее отношение. Ещё и тогда, когда каждый из великих кланов хочет вспороть горло! К приятному быстро привыкаешь и незамедлительно хочешь вернуть обратно, не то чувствуешь себя нашкодившим кроликом: был расположенный Ванцзи, нет расположенного Ванцзи. Сразу мерзкая совесть просыпается, а без неё так замечательно живётся. Собственно, Вэй Ин бы ни на толику не удивился, если бы узнал, что в каком-нибудь тайнике в библиотеке Гусу Лань находится запретный свиток с тысячью и одним способом того, как пробудить в человеке совесть, если он разгильдяй и наглец, не соблюдающий священные правила. Если задуматься, сколько адептов так верно следуют им, то и правда становится удивительно, как удаётся вынести подобную нудятину в массы. Лань Цижэнь поистине страшный человек.